Следую за твоим огнём. Follow your fire

Земля, наверное, именно поэтому и круглая. Чтобы все проблемы и страхи, которые ты так старательно пытаешься забыть, а не пережить — догнали тебя снова, сделав лишь круг. Рука с дорогими часами — первым стоющим аксессуаром в жизни — легко касается руля, сжимая крепче лишь на поворотах. Ночь, за плечами долгое застолье, впереди — огромный шанс на счастливую жизнь. Сейчас, когда удалось вырвать последнюю конечность из болота под названием «бедность», молодому человеку хочется заверить своего друга в том, что все переживания исчезнут. Что именно он сможет поддержать, а не наоборот — только его, как было раньше. Не придётся больше сломя голову бежать в «завтра» ради лучшей жизни. Она же уже почти наступила. Ночь ясная, на небе ни облака. Машина тормозит перед пропускным пунктом. — Пожалуйста, дыхните, — просит полицейский, протягивая специальный тест на алкоголь. Мужчина выполняет: показатель в пределах допустимого, хоть алкоголь в крови и присутствует, но служителя закона настораживает что-то другое. Это принято называть «профессиональным чутьём». — Ночь такая по-редкому прекрасна, вы молодец, что не стали омрачать её избытком алкоголя, — мужчина дружелюбен, но убедиться просто обязан: — А можете, пожалуйста, открыть багажник? Брови брюнета чуть приподнимаются — с чего бы полицейскому такое просить? Но парню скрывать нечего, а потому он послушно выполняет. Автоматическая кнопка не работает, поэтому он обходит авто, открывая багажник прямо перед двумя патрульными. А затем бледнеет. Оголённое, остывающее женское тело, сжатое, как надувная кукла в тесном периметре багажника, предстаёт перед глазами. *** Чжинён вслушивается в звук воды вот уже тридцать минут. На кухне всё ещё выключен свет, но он продолжает стоять, скрестив руки на груди, как будто его совсем ничего не волнует. Однако — это неправда. «— Чжинён! — срывая горло, кричит мужчина. Его грубо прижимают к металлу собственного автомобиля, надевая наручники. — Прошу тебя… Я ничего не делал!» Воспоминания бьют разрядом, как электрошокер, что нарочно прижали к виску и тут же отпустили. Чтобы не отрубился от боли, но продолжал мучиться. Пак отмахивает, как назойливую муху. » — Сделай что-нибудь, ну же! Скажи им, что это недоразумение! Чжинён, умоляю! Я не убивал её! Я даже не знаю, кто она… Чжинён…» Но мух слишком много. В тот день Пак приехал на место происшествия в виде подкрепления. Тогда ещё не настолько опытный, он не был готов к тому, что на месте преступления встретит своего друга. Джэбом не убивал. Но суд постановил иначе. Джэбому пришлось работать на полицию под прикрытием, чтобы не сесть в тюрьму за жестокое убийство, которого он не совершал. Но на одном из заданий, которые он выполнял для полиции, механизм оставшихся капелек удачи слетел. Он погиб. «Чжинён, ты ведь знаешь…», — говорила коллега вчерашним вечером. — «У неё тоже есть чувства. Она не робот и не машина для исполнения каждой полицейской миссии. Она всего лишь человек, который попал в ужасное положение. Подумай о том, что её жизнь так же подвержена многочисленным угрозам, и то, как тяжело ей приходится… Просто не делай вид, что не помнишь, что случилось с Джэбомом». «Разве они не похожи?» — Не похожи, — выдыхает, уговаривая себя, Пак. И делает шаг, который было так трудно сделать ещё минутой ранее. Он толкает дверь в ванну, и та, как он и думал — не заперта. ДжуХён сидит на кафельном полу, в одежде, обнимая колени. Закреплённый над головой кран выпускает поток горячей воды, что стекает по её завившимся от влаги волосам и тонкому белому платью. «Она ведь тоже человек, не робот для выполнения твоих приказов». Чжинён делает тяжелый вздох и шевелит желваками, стискивая зубы, но больше ничего. Сейчас же приходится наступать на горло принципам, хотя стоит признать: чувства, а в особенности тревога, сейчас сильнее хотя бы просто потому, что история рискует повториться. — Ты ведь всё слышал? — начинает она первой, поникшим голосом. — Мгм, — не видит смысла врать Чжинён, коротко кивая. Бэ ухмыляется с иронией: даже следователь был свидетелем её унижения в итоге. В душе, что продолжает лить над её головой, есть не только один большой плюс. Мало того, что так тепло — вода ещё и скрывает слёзы. Как под дождём, только без риска заболеть; сейчас это ей ни к чему. — Я знаю, что ты действовал по инструкции и не мог впустить наряд, к тому же, они бы сразу поняли, что я подставное лицо. Всё бы пошло прахом, коту под хвост. Я всё это понимаю, — закусывает губу девушка. Пак в подтверждение ведёт головой. — Так что не переживай и не вини себя. Просто скажи мне… — делает тяжелейшую паузу ДжуХён, — мне ещё… Долго придётся жить вот так? Мне правда совсем нельзя… Уйти из… — Нет, — вынужденно огорчает девушку Чжинён. Её дух нужно закалить. Или хотя бы не давать надежду на светлое будущее, гарантий на которое меньше, чем вообще на его отсутствие. — Ещё многое предстоит сделать. Тебе не стоит расслабляться. Отдохни только сегодня, думаю, что в такой мере твоё отсутствие в клубе простят. Господин Пак знает, что ты пострадала морально. — Чжинён… Он молчит, но это молчание отбивает любую возможность вставить ещё хотя бы слово. Может оно и к лучшему? Чжинён подходит ближе, чтобы выключить воду. И, стягивая свою накидку, заботливо, пусть и чуточку неловко, одевает её на плечи девушки. — Ты либо сходи в душ нормально, либо следи за тем, чтобы не мёрзнуть. По тому, как ты трясёшься, я вижу, что лимит горячей воды уже наступил. Зачем сидеть под холодной? Коллега не права: у Бэ ситуация совсем не та, чтобы с ней нянчиться. Она не похожа на Джэбома, признать это — да ни за что на свете. Потому что ДжуХён так же, как он, не закончит. Чжинён — вовсе не груда металла, прикидывающаяся человеком. Он тоже человек и у него есть скрытые страхи, переживания и болевые точки, на которые можно надавить даже того не желая. И ДжуХён была к этому близка сильнее, чем кто-либо до неё. Вот так сравнивать несчастную девочку с погибшим другом — сердце не выдержит. Но Чжинён это хоть и чудом, а всё же прожил и пережил. Никаких поощрений: он знает об ужасах жизни в мафии не понаслышке, так что случившееся — не лучшее, но всё ещё меньшее из зол. Он, разумеется примет меры, чтобы защитить своего человека, но перед системой преступности нет всесильных даже среди самих её участников. Никаких повторений старого сценария. Пак сделает всё возможное для этого. Сочувствие и сожаление переполняют, но им нельзя давать выход. Пак не в том положении: ему нужно сохранить ум холодным, чтобы функционировать на благо остальным. Когда он уходит насовсем, покидая её дом, в голову лезут дурные мысли. Перекручивается весь тот жуткий диалог, но, почему-то, успокоение наступает довольно быстро. Ибо вспоминается ещё кое-что: Ким ТэХён в той комнате. Его пронзительный взгляд. То, как он перевязал её порезанные ступни. То, как попросил забыть обо всём, что она сегодня услышала. И то, как сказал, что забудет сам. Линия между двумя спинами и расстояние примерно в пять сантиметров, превращающееся в бесконечность. Они просто лежали рядом, но Бэ так и не смогла заснуть. Сейчас, вот так сидя на кафеле в ванной, она понимает: самым правильным решением будет прислушаться к его словам и забыть всё, что сегодня произошло. Спина снова съёживается, нос закапывается в тёплую кофту, а глаза закрываются со спокойствием. И правда… Можно забыть всё, кроме него самого. *** Шведский стол, много гостей в основном холле и всего два человека в VIP-комнате. Именно так проходят сборы, когда переговоры между разными мафиями подходят к концу. В этом случае они закончились заключением сделки. Разные виды роллов, закуски, традиционная корейская и тайская еда вмещается на одном столе. Дорога выпивка и табачный дым. — Представляете, Господин Комын, — громко смеётся БэмБэм, сидя перед важной шишкой в мире мафии и потягивая налитый им алкоголь. — Мне не удалось ничего сделать с ней! Она приставила пистолет к своей голове, и… Почти выстрелила. — Как её звали? — задал прямой вопрос брюнет спокойно, без лишних уточнений, так же отпивая пару глотков. — Ли Айрин, — вздёрнул бровью таец, словно гордился, игриво водя уголками губ. И тут же они почувствовали ужасающую режущую боль — секунду назад названный Комыном разбил стакан прямо в тот момент, когда мужчина отпивал спиртное. Осколки врезались в его кожу и пустили алую кровь. Послышался многострадальный стон, молящий о пощаде — почти оказалось поздно. — Не наводишь справки и заходишь за пределы задания? — холодный голос обжог параллельно с рукой, крепко сжимающей затылок мужчины. — Слышал, что рыба начинает гнить с головы? Если процесс пошёл, остановить его невозможно, так что её остаётся только выкинуть. Неужели ты не знаешь, что в нашем мире стоит быть осторожным в отношении тех, кто встречается тебе на пути? — Но ведь… Но она ведь… Всё равно, что прислуга. Мясо, одна из миллиона тех, кто зашёл и не вышел из «Австралии», так какая разни… — Да будь это даже обыкновенная муха, разве у живого существа не может быть покровителя? Не заставляй меня считать тебя гнилью и не рискуй подобной игрой в русскую рулетку. Эту девушку нельзя было трогать. — Пощадите, прошу…— сквозь боль едва ли разборчиво, терпя порезы на губах, говорит таец. — Запомни раз и навсегда, — он приблизился к его уху. — Проваленное задание стоит меньше порезов, чем отклонение от первичного плана. И с этими словами отпустил, направив голову мужчины в сторону стола так, что она легонько стукнулась. На самом деле даже такой грозный головорез, как Тайфун — может дрожать от страха. Он заключил сделку с Комыном на официальных основаниях, только вот эти двое знали: почти все права у корейской стороны. Потому что таец был обязан Комыну жизнью. — Первое предупреждение. И если ты пусть даже случайно тронешь Ли Айрин ещё раз — второго не будет. *** ДжуХён открывает дверь на стук, и ожидает увидеть там кого-угодно, кроме… — Господин… Чон? — её брови слегка уходят вверх, но она вовремя вспоминает, что нужно сохранять почтительность. Поэтому довольно быстро берёт себя в руки и кланяется, здороваясь. Тот показывает глаза из-за густой чёлки, и отчего-то парадоксально очаровательно крутит двумя ладошками, едва ли торчащими из-под рукава, мол «опустим формальности». Сама тень пожаловала к ДжуХён — зачем? Забавно, но только ЧонГуку известно, что он надел огромную толстовку только для того, чтобы скрыть татуировки, которые по его мнению могли бы напугать Айрин. Смешно, правда же? — Может пройдёте? Брюнет слушается, но атмосфера особо не меняется, когда Бэ закрывает дверь. Он всё так же молча протягивает ей какую-то бумажку. — Что это? — ДжуХён не спешит принять, сначала просто с удивлением смотрит на парня. Тот по-прежнему молча кивает, дёргая рукой, чтобы девушка поскорее взяла. — Кастинг «Прима-балерина», — читает заглавные буквы брюнетка вслух. — Великий Сеульский театр… Но почему?.. Ты дал это мне… Безмолвно пялится. Если бы парней можно было бы делить на типы, то Чон был бы бульдозером. И смотрит, как на мишень — прямо в глаза, прям-таки пялится; ничего криминального при этом не делая. Неужели ЧонГук может разговаривать только тогда, когда злится или чем-то сильно тронут? А в остальное время, наверное, не видит необходимости. — Ты бы могла… Победить. Я хочу, чтобы ты поучаствовала. Это момент, когда покажется: в жизни больше нет ничего. Когда всё висит на волоске, а ты слишком маленький и слабый для этого страшного мира — чудо не обязано случиться. Оно привыкло приходить, когда его не ждут, но даже если ты заткнёшь глаза и уши, сделав вид, что больше ни на что не надеешься — обмануть его не удастся. — Я считаю, что тебе нечего терять, — ЧонГук опускает голову, по детской привычке снова пряча глаза за чёлкой, а затем уходит, ничего толком не объяснив. Неужели смотрит в глаза без толики стеснения только тем, кого собирается покромсать? ДжуХён такая особенная, что он не пытается её напугать и даже зачем-то… Помогает? Только вот зачем? — Но… — Бэ не успевает закончить, как тень хлопает скрипучей дверью. А человек живёт, пока надеется. И даже ЧонГук, на вид мало смыслящий о чём-то человеческом, это знает. Люди схожи. Разве можно такую их природу обмануть? — Какая же это тень, — пучит губы ДжуХён даже чуть шутливо: почему-то такая реакция появляется сама по себе при виде ЧонГука. Бэ, опять-таки, не знает причин, по которым на месте страшного накаченного парня в тату видит маленького ребёнка; в глубине души вполне тёплого и заботливого, ведь все эти качества в итоге прорываются сквозь стальную занавеску. Она знает о таких характерологических особенностях, судя по своим собственным. Кто знает, может, они чем-то, пусть и отдалённо, похожи? — Это же самый обыкновенный человек. В этом случае путеводителем в вечной темноте будет только одно. До безумия абсурдная… Отчаянная смелость. ДжуХён рассматривает бумажку, что держит в руках. Прослушивание, победитель в котором сможет прийти на место прима-балерины главного театра Южной Кореи без лишних условий. Но даже это кристальное мужество не сможет пообещать: будет ли свет в конце тоннеля долгожданным выходом — либо всего навсего ослепляющим светом надвигающегося на тебя поезда. Если это правда поезд, то ДжуХён он, скорее всего — очень скоро раздавит.