Пожалуйста, спасите меня…
Девушка после полученных ударов видит лицо незнакомца размыто так же, как и протянутую к ней нераскрытую ладонь. Но последним запоминает то, как холодные капли дождя прекратили ощущаться на лице — зонт незнакомца закрыл её от воды. *** ДжуХён поплотнее сжимает лямки своего рюкзака, стоя перед огромной подстройкой. Сейчас она совсем не похожа на роковую красотку Ли Айрин из «Австралии». Сейчас она словно снова перевоплотилась в ту самую простую, но талантливую Бэ ДжуХён. В ДжуХён, у которой, «в отличие от» и в одночасье «так же, как и у многих», была мечта. Здание Великого Сеульского Театра не высокое, как небоскрёб какого-нибудь бизнес-центра, но в её глазах оно — выше любого Эвереста. Каждый раз, шагая на учёбу, а с учёбы на тренировки, маленькая Бэ задирала голову, рассматривая роскошные фасады в стиле барокко. Они напоминали о далекой Франции, где балет занимал одну из ведущих ролей. Время прошло, рост ДжуХён сильно изменился, то самое «однажды» из прошлого стало настоящим «сейчас», а уже давно немаленькая по-детски девочка продолжала задирать голову, глядя на центр балетного мира, как на что-то недостижимое. Заоблачное. Разозлилась ли бы маленькая она из прошлого, поняв, что добраться сюда в кратчайшие сроки не удалось? — Сделай это, — Бэ прикрывает глаза и выдыхает полной грудью. Она здесь по вине, до чего же неожиданно — ЧонГука. Сама бы в жизни не обрела достаточно наглости, чтобы сунуться на прослушивание. Однако… ЧонГук вообще уверен, что не забыл, в чём заключается его работа? Он, по идее, должен вселять в людей страх, а не предавать им смелость и уверенность, пытаясь помочь... — Итак, мы объявляем подготовку к прослушиванию открытой! Просьба собрать все номера и пройти в центральный зал! Представление будет осуществлено публично, просим обратить внимание, не «один на один». Огромный зал перед взором, всё больше разодетых в лучшие костюмы балерин собирается в центре, а режиссёр стоит со скрещенными на груди руками, рассматривая каждую заранее. — И что, как успехи? Уже видишь кого-то, подходящего по параметрам внешне? — спрашивает работник. — Ну... — посматривает НамДжун, поправляя очки. Рядом стоящая Лалиса молчит, словно манекен. Она старается выглядеть, как облачко, находящееся в Небесном царстве — балет это ведь «высокое», как НамДжун и говорил. Да и любое сказанное даже по теме слово из её уст сейчас растолкуется не в лучшую сторону. В конце концов, подходящую замену сейчас ищут ей. — Здесь, как и всегда, много красивых девушек. Но мы уже поняли, что внешность — это ещё не всё, — он словно пытается скрыть, но у него плохо получается: накинуть на Лису косой взгляд осуждения всё же удаётся. Она на это лишь отводит глаза, будто не при делах, но хрупкие плечи, прикрытые белым мехом, ёжатся. Всё понимает. Найти ей замену будет делом не из лёгких: слишком уж Лалиса похожа на лебедя из пьесы. Разве есть кто-то лучше? А вдруг?.. Раздевалка. Остаётся несколько минут до начала, когда Бэ протискивается внутрь. Чёрные волосы, рюкзак со старыми порванными пуантами и сменной одеждой за спиной. Придётся поспешить. ДжуХён уже знает, когда плюхается на лавочку пятой точкой: у неё как минимум одна проблема — порезанные ступни. Получится ли надеть пуанты? Мама всегда говорила: если хочешь быть лучшей — будь. На человека всегда влияет слишком много факторов для того, чтобы оценить его независимо. Ты можешь быть лучшим по праву, но тебя, может, никогда не признают. Поэтому прежде, чем убеждать других — убеди в своей силе себя самого. Даже если на самом деле ты — самый настоящий слабак. — Начинаем! — объявляет мужчина, вызывая первую по списку. Бэ пытается натянуть пуанты, но ступни продолжает покалывать. Завязывает покрепче, но боль игнорировать почти невозможно, из-за чего нутро одолевает сомнение. Свет в виде надежды медленно гаснет. Да, зря сунулась сюда позориться после всего, что произошло. Лишь сделает своё имя смехотворным в глазах профессионалов. Из-за попыток Бэ справиться с давлением в пуантах, раны открываются снова. ДжуХён швыряет их в стену. — К чёрту! Ладони закрывают уши, глаза жмурятся, будто твердят вместо рта «ничего не вижу, ничего не слышу». Пальцы закапываются в волосы поглубже: безысходность. — Как тебе эта, НамДжун? — Как осьминог, — усмехается он. — Спасибо, следующая, — и выкрикивает сам. — Не думаю, что из вас что-то получится. Пожалуйста, больше никогда не приходите в балетный зал. — Вы должны понимать, что то, что вы хотите сделать и то, что вы можете сделать — разные вещи. — Следующая. — Не слишком ли ты груб, Нам? — пытается успокоить напряженного мужчину коллега. — Я здесь режиссёр, и не соглашусь на меньшее, так что не пытайся охладить мой пыл, ладно? Лалиса выдыхает, испытывая напряжение даже сильнее, чем присутствующие здесь девушки. Здесь было столько умелых красавиц, а он почти всех отправил: значит не так уж и просто, оказывается, отказаться от Лалисы. Это успокаивает. — Я не смогу спать спокойно, пока не найду идеал! ДжуХён шагает по коридору босиком, выбросив окровавленные пуанты в мусорное ведро.«Ноги для балерины — это всё, поэтому ты должна беречь их».
Наверное, важно даже не само сказанное, а то, как оно было проговорено. ДжуХён запомнила до бессмысленности понятные любому слова, но прямо сейчас они заставили её сдвинуться с места. Тот мужчина, не раз спасший её, неосознанно делает это снова: придаёт сил, даже не находясь рядом. — Разрушено, всё разрушено, — взахлёб плачет пробегающая мимо балерина, цепляя плечо Бэ, но та в итоге даже не оборачивается, молча шагая вперёд. Объяснять только здесь правда нечего: ДжуХён может быть рискнёт, подняв и без того заоблачные ставки, а может быть решит не ворошить то, что может вонзить в кожу более глубокие раны. С другой стороны: какая разница, с какой высоты падать? Та, на которой уже стоит Айрин, и без того превозмогает небоскрёб. С какого бы из них ни сиганул — всё равно разобьёшься и мгновенно умрёшь. Только что чьи-то мечты разрушились, но раз реальные осколки повредили ноги Айрин, она не позволит осколкам чужой мечты повредить её мечту. Сейчас — ни толики эмпатии. — Я сойду с ума такими темпами, — НамДжун, спустившийся с балкона жюри, шагает по залу, собираясь показать оставшимися участницам «мастер-класс». Именно в этот момент Бэ пробирается в конец очереди, затаившись в углу. — Я ни разу не увидел обречённости, с которой любит лебедь в нашей пьесе. Ни разу не увидел боли при выборе, которую она испытывает. Вы должны прожить эту пьесу так, будто она — это реальная жизнь, и вы в ней не «на время» как в какой-то игре. Выйти и зайти можно только в туалет! Отчаянность! Где она? Актёры балета — не люди, а материя, передающая другую реальность. И вы не сыграете то, что не понимаете. Проблема не в движениях и танце. Проблема в отдаче этому танцу. Он замолкает всего лишь на минуту, которая длится целую вечность, и в итоге выдаёт: — Здесь есть опоздавшие. Хочу взглянуть на уверенность, с которой вы всё же решились сюда зайти при таком раскладе. ДжуХён, обнимавшая колени, сидя на полу, вздрагивает, поняв, что речь о ней. Она забывает обо всём, поднимаясь с места, и выходит в центр площадки. Балерина в балете как рыба в воде — есть ли что-то более очевидное, чем эта фраза? Звучит даже глупо, настолько ясно. В таком случае подобная ей такова: ДжуХён из её воды вырвали. Только вот сейчас не Кембрийский период, и чтобы рыбе приспособиться к суше понадобится гораздо больше времени и сил. Сделать невозможное как минимум страшно. Пришло время на мгновение в эту воду вернуться. Подышать и против воли оказаться на суше снова. Музыка включается.