***
Стемнело. Густые темно-фиолетовые облака спускались все ниже и ниже, охватывая улицы вечерним туманом и принимая в свои объятия пустынные крыши лондонских небоскребов. Небо озарилось первыми лунными лучами, где-то вдалеке вспыхнули редкие неяркие звёзды. Дунул лёгкий ветерок и тут же заколыхали силуэты голых деревьев, шумно заскрипев хлипкими стволами. Город погружался в мирный мрак, холод и тишину. И лишь он, он один, сегодня не спал. В той темной квартире, из которой вот уже три часа доносились приятные звуки скрипки, у открытого окна сидела подрагивающая черная фигура, неуверенно поджав худые ноги и держа в руках какой-то темный предмет, абсолютно неразборчиво выглядящий в такой темноте. Кроули собирался прочесть купленную (скорее заполученную хитрым способом) книгу ещё вчера, но навязчивые воспоминания о том, как он чуть не спалил улицу в Ватерлоо, не давали ему этого сделать. Сегодня был отвратительный день: сначала его вызвали на совещание Вниз, затем заставили вести беседу с Дьяволом, после этого он попал в пробку под Мэйфером, забыл выпить пачку таблеток, а потом выпил сразу две, опять расплакался и… Кошмар, а не день, кошмар. Исходя из этого всего он решил, что хуже уже некуда. Нет, определенно некуда — куда ещё хуже? И потому демон все же рискнул. Стащив со спинки стула уже пропахшее спиртом полупальто ангела, врубив погромче магнитолу с какой-то старинной мелодией (возможно, написанной ещё в восемнадцатом веке) и вскарабкавшись на подоконик, он окружил себя тремя бутылками алкоголя, которые намеревался выпить, если совсем поплохеет. В конце концов он боязливо сглотнул и открыл первую страницу. Ему не нужен был свет для того, чтобы читать, нет. В этом, пожалуй, преимущество его змеиного происхождения — он вполне комфортно ощущал себя в полной темноте, и ночью также как и днём, видел все в мельчайших подробностях. Минус змеиных глаз очевиден: долго читать было фактически невозможно, ведь такого рода зрачки не выдерживали напряжённой работы более двух часов. А вот изучение всей книги занимает гораздо длительное время, чем может показаться на первый взгляд. Первые две бутылки Кроули осушил, прочитав от силы тридцать страниц. Назойливая мысль о том, что Азирафаэль был бы в восторге от заковыристого сюжета, не давала покоя Змию и он горько принял тот печальный факт, что сдался намного раньше, чем планировал. Третью бутылку он допил, завершая читать восемьдесят третью страницу и оставляя на тонких листах мокрые следы от слез — в некоторых местах даже расплылись буквы. Дальше он завис на девяностой, слепо таращась чёрно-белое на изображение какого-то джентльмена в элегантном светлом костюме (кажется, это был дейтрагонист истории). Перед глазами уже Кроули все плыло, но совсем неспроста: и из-за тех самых характерных особенностей их строения, что не давали нормально погрузиться в атмосферу, насладиться повествованием, и из-за льющихся рекой слез, не перестававших пачкать книгу, и от убийственных мыслей, которые не могли прогнать ни алкоголь, ни успокоительное. А сквозь мутную пелену этот джентльмен с иллюстрации так сильно походил на Азирафаэля… Медленно, совсем незаметно, размеренные звуки скрипки сменились на бодрый хит Queen. Магнитола, наверное, насмехалась над Кроули: из всего широкого ассортимента группы выбор механической трещётки пал на песню «Too much love will kill you»*. Он остался наедине со своими мыслями, а захватывающая история, на которой он так упрямо пытался сосредоточиться, отошла на второй план. Он был один, и знал, что скоро встретится лицом к лицу с безжалостным течением времени, уносящим все самое дорогое все дальше и дальше в прошлое. Он будет один, когда, стоя на пути вечности, вдруг обернется, ища в пустом безжизненном пространстве то, что безвозвратно утерял. Потому что больше нельзя взглянуть назад, — нельзя повернуть время вспять. Что ни делай, как не пытайся, оно неуклонно будет бежать вперёд, стирать тысячелетия, превращая их в песок и осыпая ими морское побережье. А он остался один. Навечно. И опять эти холодные, угрюмые серые стены, давящие на сознание, сжимающие душу и словно запирающие в железную клетку одиночества, окружили демона с четырех сторон. А куда ему ещё идти, как ни в свою квартиру?.. Больше некуда, какую бы неприязнь он не ощущал к этой пустой коробке — это его дом и здесь он должен ждать своей кончины. Смешная шутка, так? Сколько ему, бессмертному существу, нужно ждать, чтобы старая знакомая Смерть навестила его? Черт с ней, с Райли, — пускай она подавится своей проклятой доброжелательностью. Почему бы ему просто не зайти в первую попавшуюся церковь и не броситься в чашу со святой водой? Пока подруга не видит его и не имеет возможности остановить — не самое ли время? Кроули швырнул книгу на пол. Она тотчас глухо отскочила, сделала впечатляющее колесо и отлетела к дверному проёму. Магнитола, зашуршав, переключилась на «Heaven for everyone»². Кроули не сдержал мата. Провались оно все, просто… Просто провались. Он уткнулся головой в собственные колени, зарываясь лицом в светлое пальто, что заботливо укрывало его колени. Шерстяная ткань тотчас пропиталась его слезами, но тот не обратил на это ровно никакого внимания, лишь подтянув ноги под себя ещё сильнее. Что такого он сделал, будучи ангелом, что Богиня обрекла его на ужасные страдания? Он не делал ничего противоестественного — никого не убивал, не грабил, не… Что там ещё в заповедях перечислено? Он всего лишь связался с Люцифером, задал парочку вопросов и после этого Господь отправила его в адское пекло. Что ж, ладно, предположим. Это можно стерпеть. Но зачем тогда Кроули встретил Азирафаэля тогда под дождем, в Эдеме? Зачем ангел укрыл его крылом, если мог этого не делать? Зачем несчастный демон, черт побери, так болезненно полюбил его? Все ради того, чтобы потом его вот так забрали? Всевышняя настолько жестока, что позволяет себе подобные выкидоны? Как бы печально ни звучало, но все было бы по-другому, не знай он вообще о существовании своего ангела. Хотя не исключено, что в таком случае он бы удавился от одиночества ещё очень давно. Ну чем?.. Чем он провинился перед Богиней? Кроули потянулся к бутылке коньяка и осекся, заметив, что она пуста. Наполнить ещё раз, отлично. Об этом уже спрашивали в Аду. «Почему ты так часто колудуешь это пойло, зачем ты так много пьешь?..» — много бы эти черти понимали, чтоб их. Демон поднял пузырь, покрутил на уровне глаз и бессвязным взглядом проследил за тем, как скоро он наполняется коричневым полупрозрачным напитком. Точно так же равнодушно он отпил примерно треть и невольно поперхнулся, услышав оглушающе громкий и частый стук, донессшийся откуда-то из коридора. Прокрутив в голове простенькую цепочку событий, начинающихся с момента, как он закрыл квартиру на замок и заканчивающихся проекцией сердитой Райли, барабанящей в дверь, Кроули, так и не поднимая головы, пьяно покачнулся и махнул рукой куда-то в неизвестную сторону. Стук прекратился — раздался тихий щелчок, а затем резкий и быстрый топот, стремительно приближающийся. Судя по вибрациям, гостья уже подбежала к комнате, но демон даже мне удосужился взглянуть в сторону дверного проема, потому как знал, что кроме Райли никто придти не мог. — Ещё сиги есть?.. — севшим голосом прохрипел он, прижимая промокшую материю ближе к груди и вспоминая о том, что все три пачки, что залежались в его квартире он выкурил. Остаётся лишь надеяться, что подруга не истратила свои. Ответа не последовало. Какое-то недвижимое молчание повисло в воздухе и Кроули ощущал на себя острый пронзительный взгляд. Райли шмыгнула носом. Ну прекрасно, она тоже ревёт. Сейчас разведет здесь, а демон ведь сам еле держится… — Хуле ты вылупилась?.. — он наконец шевельнул головой, вытащил лицо из плена бежевого пальто, и, с трудом сглотнув, протер вспухшие от режущих слез глаза. — Совсем глух… Демон замолчал, как только повернул голову в сторону двери, и на его лице застыла гримаса, вбирающая в себя весь спектр человеческих эмоций. Преимущественно выражалось полное замешательство — пока он вообще не понял, что к чему. Что ж, Райли действительно вошла в комнату, и, как ожидалось, была тоже на грани слез. Только вот она неловко опиралась на дверь где-то сбоку, а рядом с ней стоял ещё чей-то темный силуэт, что тут же приковал к себе пьяный взгляд Змия. Очертания были до ужаса расплывчатыми и нормальному человеку в такой мгле ни при каких обстоятельствах не удалось бы разглядеть таинственного гостя. А вот Кроули, напомню, — демон, и ему не составило особого труда приглядеться, узнать в лице незнакомца обеспокоенного и в то же время пораженного Азирафаэля, а затем шокировано выпялить глаза. В общем-то, он предполагал, что это всего лишь очередная галлюцинация, но выпитый алкоголь и тревога давали о себе знать и мешали мыслить здраво, отчего Кроули просто пялился куда-то сквозь ошарашенного ангела, пытаясь определиться, верить ли собственным глазам или проклинать новые игры разума. А теперь возьмите все те философские мысли о течении времени, соберите, скрепите в тугой шар и выбросьте куда подальше. Прямо сейчас. — Кроули, Боже мой… — выдохнул Азирафаэль, который из всей троицы пришел в себя первым, но продолжая стоять не шевелясь. Следом спохватилась Райли, до сих пор подпирающая спиной дверной косяк, и подумала, что неплохо было бы включить свет. Резкая вспышка под потолком осветила помещение, как только девушка нажала на стенной переключатель. Кроули инстинктивно замигал, пытаясь привыкнуть к новому освещению и крупные капли слез тут же скатились по красным щекам. Настала минута озарения. Азирафаэль увидел его: беспомощного, ужасно расстроенного, заливающего горе какими-то сомнительными средствами, уже буквально плачущего от боли. Он приметил также свое собственное пальто, частично сползшее в ноги демона и принимающее все его отчаянные всхлипы на себя. Ангелу пришлось созерцать и то состояние, до которого Змий себя довел: ужас, просто, ужас — настолько убитым (даже в физическом плане) демон никогда не выглядел. Херувим отрывисто охнул, когда сквозь прозрачную пленку, откровенно мешающую зрению, тот всё ещё упрямо пытался посмотреть на него. И опять, черт его раздери, это смутное чувство дежавю, терзавшее где-то глубоко, не давало покоя. А Кроули… Не сказать, что он при ярком свете вообще что-то видел, кроме снующих туда-сюда бесформенных полос, заставляющих голову кружиться. Но ему и не надо было видеть что-то помимо неподвижного белесого пятна прямо напротив — ауру Азирафаэля он ни с чем не мог спутать. И это была именно та самая аура — всегда теплая, мирная и настолько безмятежная, что хотелось просто раствориться в ней. Это точно был он. И Кроули ничерта не мог осмыслить, особенно после приема кучи разных препаратов. Его мысли путались, толкались, наскакивали одна на другую и даже непонятно было, как он в таком состоянии час назад осознанно умудрился что-то прочитать. Азирафаэль не может быть живым — это просто невозможно. Вполне может быть, что это все — лишь часть размытых воспоминаний скорбящей оккультной сущности, существующих в ее сознании и снах уже две недели. Это все — вообще нереально, правда ведь? Просто издевательства Богини, которая с самодовольным видом владыки насылает на него новые и новые муки, заставляя биться в истерике просто потому что… Потому что она так хочет? По крайней мере, других идей на этот счёт не существовало. Замученный искуситель, пытаясь подобрать происходящему разумное (в его случае — более-менее адекватное) объяснение или хотя бы что-нибудь получше разглядеть, поджимал губы и переодически смаргивал с дрожащих ресниц слезы, отчего они поливали сплошным потоком тусклую кожу и ярко выраженные синяки под глазами. Нависшее бездействие и тишина изредка прерывались лишь тонкой мелодией, исходящей от магнитолы и хлюпаньем Райли, которую такой неожиданный ступор друзей крайне тревожил. Наконец Азирафаэль зашевелился: опустил полуподятые руки, избавившись от нелепой позы, в которой застыл, удивляясь происходящему, и неуверенно потер ладони друг о друга, совсем не понимая, как на подобное реагировать и что говорить. Нет, Райли конечно упоминала, что Кроули принял фальшивую смерть букиниста близко к сердцу и очень сильно тосковал. Но «очень сильно» — понятие растяжимое, и в глазах смертной и ангела оказалось слишком различным. Азирафаэль был причиной его слез? Простите, но это бред…? Одним ангелом больше, одним меньше — какая разница? Конечно, они были хорошими друзьями, но чтобы Кроули довел себя до такого состояния из-за него… Этого небесный вестник уж точно предвидеть никак не мог. К черту, гори все синим пламенем. Ангел дернулся с места и торопливо приблизился к Змию.Тот зашипел, качнулся и чуть не свалился в открытое окно, почувствовав, что родная аура находится так близко. Это в который раз заставило его усомниться в своих прежних представлениях, так что теперь он окончательно потерял нить каких-либо сознательных идей. Слезы начинали хлестать сильнее с каждым шагом Азирафаэля и демон попытался выдавить из себя хоть какую-то фразу, дабы убедиться, что он не спит или что-то в таком роде. Но когда букинист подошёл и обхватил плечи демона своими ладонями с максимальной осторожностью тряхнув его, чтобы привлечь внимание, у Кроули отказала не только речь, а еще и все органы чувств и последняя возможность отличить реальность от очередного кошмара. Демон поднял голову и попытался сообразить, что ему говорят. Судя по мимике ангела, он все-таки что-то говорил, возможно, даже панически напуганным голосом. По крайней мере, Азирафаэль выглядел очень нервным и любой невооружённый глаз отметил бы, что он дико переживает за Кроули. Об этом кричали и побагровевшие от волнения щеки, руки и шея, и бесчисленные морщинки, выступившие по всему лицу — там, где обычно их нет, и быстро бегающие по собеседнику испуганные глаза. Эти же глаза как-то подозрительно блестели — это могло значить, что он вот-вот расчувствуется, что вполне логично — попробуйте находиться в обществе двух плачущих существ (которые, к тому же, вас дороги) и не уподобиться им. Кроули глядел на него сверху вниз. Если это галлюцинации, то слишком уж реалистичные — таких ещё ни разу не было. К тому же, ни один его мираж не длился больше полуминуты, а этот, — ангел, вполне себе материальный с первого взгляда, торчал в одной комнате с ним почти пять минут. Не кажется ли это странным?.. Азирафаэль что-то говорил, определенно. В ушах искусителя стучало что-то неясное: не то собственный стук сердца, не то пульс (что, по-сути, одно и то же), не то головная боль после выпитых трёх бутылок. Откуда-то издалека до оккультного существа доносились тихие, но взволнованные обрывки речи букиниста, находящегося, на самом деле, на расстоянии вытянутой руки от него самого. —…Ты… Ты меня слышишь?.. — ангел ещё раз потряс Змия за ткань черной футболки, но тот ничего не ответил, продолжая абсолютно бесшумно плакать, не отрывая взгляда от любимых голубых глаз. —… Кроули!.. Если уж это сон — то какой! Напряжение, витающее в воздухе и уже почти видимое человеческим взором, было разрезано тревожным восклицанием, прозвучавшим откуда-то из-за спины букиниста. Ангел как-то рвано повернулся в сторону двери, затем опять посмотрел на Кроули и снова на дверь. Что-то произнес со строгим видом. Пытался в строгий вид, но у него не получилось. Это было что-то вроде «Райли, следи за языком!», обращённое к девушке, что у двери умудрилась раскурить сигару и три раза с чувством выругаться, видя, что положение Кроули уже хуже некуда. Последний раз вышло слишком громко — нецензурное высказывание дошло до слуха херувима. Хотя, наверное, и предыдущее тоже дошло. Кроули несмело ухватился за светлый рукав Азирафаэля, да с такой медлительностью, словно боялся, что из-за этого тот исчезнет. В общем-то, с глюками обычно так и происходит. Но тот не исчез. Он пристально взглянул на демона, старательно, но тщетно пытаясь пробудить в нем сознательную часть разума. Впрочем, если представить, что у демона строение мозга слегка отлично от человеческого, то одно полушарие могло носить гордое звание «Бухой в стельку», а другое — «То ли накурился, то ли под кайфом — сам на разберу», поэтому ангел попусту тратил время. — Кроули, ну же… Я здесь!.. — где-то далеко отразился молящий голос ангела, тут же тяжело сглотнувшего в попытках продолжить свои простенькие реплики. — Посмотри на меня, давай… А ведь Кроули смотрел. Ещё как смотрел. Только создавалось впечатление, что он обладал способностью смотреть сквозь людей (ангелов) и сейчас разглядывал далеко не обеспокоенного херувима, а, скажем, лампу, висящую под потолком позади него. Даже если у него глюки, даже если он окончательно спятил и место ему теперь в дурке… Перед ним все равно стоял Азирафаэль. Его Азирафаэль — самый любимый и дорогой сердцу. И пусть Кроули сейчас было невыносимо страшно, больно и обидно, он чувствовал, что это безгрешное лицо перед ним просто не могло быть ненастоящим. На его месте могло быть что угодно — кукла, манекен, тот же пустынный мираж, но этот Азирафаэль — живой. По-настоящему живой! Он ощущался слишком реально для того, чтобы быть подделкой. Кроули промычал что-то почти беззвучно — настолько тихо, что только ему одному было слышно, как нервы окончательно сдались, порвались и завернулись в одно острое болезненное скопление, заявив «Разбирайся сам». Он потянулся дальше по широкому рукаву, убеждаясь, что держащая его плечо рука целиком и полностью материальна. Буквально каждый кусочек, каждый сантиметр. Он и вправду стоял перед ним и ни одна клетка пьяного мозга Кроули не имела ни малейшего представления о том, как такое вообще возможно. Или всё-таки невозможно?.. Может, это какой-то другой человек, которого демон случайно принял за своего ангела? Или?.. Так больше не могло продолжаться. Кроули не мог найти себе места, а тревога смешалась с ужасом и подлой надеждой, что в последний момент где-то нашлась, приняв какую-то убийственную форму и стремилась вылезти наружу. Главным образом, через те же слезы. Кроули порывисто оттолкнулся и вскочил на ноги, чуть не порвав пиджак ангела, за который цепко держался. Впрочем, поднялся он зря — ослабленные ноги элементарно не могли держать такую тушу в вертикальном положении более трёх секунд и демон с позором повалился бы на пол, если бы его вовремя не придержал Азирафаэль. И опять: чересчур горячие руки, слишком мягкое тело, такой реальный ангел… И Кроули сдался в который раз за полторы недели. Вообще, демонам ведь положено бороться до последнего, ни в коем случае не сдавая позиции. Либо держаться, либо гордо принять смерть. Как там говорили в Древней Греции?.. «С щитом или на щите»? Держу пари, эту фразу выдумали в Аду. Но Кроули всегда отличался от них — он не стал бы нормальным (в их понимании) чёртом даже спустя ещё шесть тысяч лет. Ему были свойственны многие человеческие слабости и эта — одна из главных. Кроули сорвался. Буквально кинулся вперёд, прижался к груди Азирафаэля, всё ещё не веря в то, что имеет счастье вновь обнять возлюбленного, обхватил его шею руками, сжав настолько крепко, что будь тот человеком, он грозился бы умереть от удушья. Небесный вестник только-только хотел было порадоваться, что демон впал обратно в реальность и выбрался из своего странного транса, но, как оказалось впоследствии, радоваться было совершено нечему. Демон прислонился лицом к затылку Азирафаэля и в нос резко ударил специфичный запах любимого ангельского одеколона, от коего разило если не какими-то цветами, то чем-то приторно-карамельным. Или вообще и тем, и тем — херувим наверняка долго примерялся, не зная какой аромат ему предпочтительней и в итоге попросил смешать их. Странный, но легкий запашок, в общем, — ни с чем не спутаешь. Шелковистые белые кудри приятно щекотали нос и губы, напрочь убивая возможность сопротивления зарождающимся всхлипам, которые очень скоро норовили вырваться из груди. Однако это произошло быстрее, чем надеялся Кроули. Последней каплей стал сам букинист, с совершенно благими намерениями обвивший напряжённую спину Змия, на которой красовалась уже порядком взмокшая футболка. Стоило ангелу искренне нежно ответить на объятия (с целью успокоить, конечно), уставшее тело Кроули тут же пронзило что-то сладостно колкое, горячее и совсем бесхитростное. Заблокированное сознание выдало последнюю нормальную мысль за вечер и забылось вконец, оставив у руля одни лишь эмоции. Трудно было не узнать это чувство, от которого аж начало бить мелкой дрожью — Кроули оно было очень знакомо ещё с давних пор. Да и сам он был бесконечным рассадником этого чувства, когда рядом находился его ангел. Как уже можно догадаться, то, что он внезапно почувствовал — был прилив любви. Уж кто-кто, а ангелы способны производить ее. И даже сам процесс схож с тем, как электрическая лампа может излучать свет в темную пору. Правда, в отличие от света, любовь увидеть никак нельзя. Только почувствовать (да и то: на это способны лишь ангелы и малая часть демонов, у которых эта способность притупляется после Падения). Обычно Азирафаэль умело скрывал ее, пряча под масками наиболее ярких эмоций, но сейчас он не видел в этом особой необходимости и посчитал, что она поможет Кроули восстановиться. И да, и нет. Он все же просчитался. Последняя затычка для эмоций со свистом вылетела и демон сдал назад, безнадежно разрыдавшись прямо в руках ангела. Это был все же настоящий Азирафаэль, теперь не осталось никаких сомнений. И Кроули ничего не хотел знать: ему хватило бы просто зарыться с головой в мягкую шевелюру ангела, прижаться к ласковому телу и никогда, никогда больше не отпускать. Возможно ли, что Богиня услышала мольбы Падшего? Вернула ли она свое создание или нет — оставалось загадкой для демона. Да и черт с ним — нет никакой разницы, почему он здесь. Главное, чтобы он всегда был рядом и больше никуда не пропал. Азирафаэль пребывал в полнейшем шоке, когда Змий в один момент очень рвано вздохнул и глухо расхныкался буквально на одном дыхании, ещё сильнее сдавливая его круглые плечи, вжимаясь головой в курчавые волосы и упиваясь тем самым сладким ароматом, что тянулся откуда-то из-под рубахи. Ну, а дальше, как говорится: пошло-поехало. Первые тонкие всхлипы переросли в несдерживаемый плач навзрыд и Змий уже не реагировал ни на какие слова небесного вестника, только лишь мысленно благодаря Всевышнюю за то, что она дала ему второй шанс. Букинист, крайне расстроенный и напуганный таким острым поведением Кроули, после уймы бесполезных попыток утешить его пришел к выводу, что пока самый действенный метод — молчать и гладить его по спине в знак того, что все хорошо. В любом случае, теперь все точно будет хорошо, раз Азирафаэль здесь. И это пройдет — у искусителя просто сдали нервы, такое бывает. Лучшим решением ангел посчитал остаться с ним на весь вечер, не выпуская из утешающих объятий и шепча на ухо что-нибудь успокаивающее. Все равно Кроули сейчас ничего не осознает, но это будет весьма кстати. Все бы ничего, но внезапно позади послышался негромкий удар о деревянную поверхность, а после него — заглушенный плач. Азирафаэль обернулся по мере того, насколько этого было возможно, пока у него на шее почти что висел плачущий демон. Тут же на глаза ангелу попалась раскрасневшаяся от слез Райли, которую (если учитывать ее нынешнее паршивое психическое состояние) очень сильно растрогала встреча друзей и поэтому сцена того, как отчаянно Кроули рвется к своей любви, довела даже ее. Херувим хотел было что-то сказать, но девушка машинально прикрыла нижнюю часть лица рукой, разглядывая пол, а кистью второй пару раз махнула перед собой в предупреждающем знаке, после чего очень быстро вышла из комнаты. На самом деле, поступила правильно — ангелу не должно быть никакого дела до смертной, когда Кроули находится в таком состоянии. Да и наверное, ей лучше этого всего не видеть, а вместо нытья в уголке получше выспаться — именно этого требовал ее организм на протяжении недели. Азирафаэль неопределенно хмуро глянул на захлопнувшуюся дверь. Ясно было одно — его очень беспокоила череда этих событий, но разбираться со всем нужно было в порядке очереди. И первым в этой очереди было оккультное существо, яро нуждающееся в«5052. Гда воссоединятся дво смысла, снизайдетъ трикраты озарение на сих существ. Да проснетися из дрёмы сын Диавола, да уведает: абие вскрыта будетъ загадочна епистолия.»