твоя рожа - мой кулак

- Альберт, сууукааа!! Если бы Себастьян в этот момент держал в руках ключи, искать бы их пришлось потом где-нибудь за тумбочкой. И нет, это совсем не то, что он ожидает услышать по приходу в дом родной в первый же день отпуска. Не то тем временем, очевидно, не расслышав за собственными криками скрипнувшей двери, продолжает голосить. От составленной в лучших традициях народного ирландского эпоса речи уши, как и положено, сворачиваются трубочкой. (Себастьян, может, и не имеет докторской степени по филологии, просто с Мариссой он встречается (живёт под одной крышей/спит/общается) давно – вполне достаточно для того, чтобы души друг в друге не чаять, больше не иметь друг от друга секретов, понимать друг друга с полуслова, иметь неприкосновенный во всех смыслах запас пончиков с абрикосовым джемом и, ну да, - различать в речи несколько ключевых фраз. Себ не неженка и сам пару ласковых ввернуть может, но у Мариссы, кажется, в роду были и моряки, и сапожники, и портовые рабочие.) И за время, необходимое для того, чтобы снять ботинки и куртку и пристроить в углу сумку с барахлом, Себ наслушался всякого. И «да ты», и «да я», и что «говорила мне мама» (хотя казалось бы), и что «на брелок пустит», и даже «глаза б мои не видели» - классика жанра, куда ж без неё. В гостиной же из необычного Себастьян обнаружил примерно… ничего. Всё было на месте, и цветы, и трава, и даже арклейское что-то там в горшке на тумбочке. Если не считать Мариссы, голосившей почему-то куда-то то ли в недра серванта, то ли за него, квартира была, что и всегда. До ответа на вопрос, что (или кто?) такое «сволота волосатая», оставалось ровно тридцать секунд. И Себастьян Коте, пребывающий ни сном, ни духом о подобного рода поползновениях во вселенной, просто решил списать всё на сезонное обострение. Подобные вспышки немотивированной матерной агрессии случались не то, чтобы часто: язык у Мариссы, цитируя классика, «острый, длинный и без костей», и ввернуть она может, в чём Себ убеждался и до этого, притом не единожды, однако Ронсон предпочитала им на драку нарываться, а не демагогию разводить. Даром, что, по словам людей знающих, с возрастом… - Себ, - ласково зовёт его Марисса, отлепившаяся, наконец, от серванта, и теперь созерцающая его с улыбкой, равно ехидной и сочувствующей. – Свет очей моих, багет мой канадский, пожалуйста, замри и не дёргайся. Себастьян было удивился… и тут почувствовал затылком чьи-то пушистые лапки. Что-то, не так чтобы большое, но и не маленькое, на его вкус, облюбовало его тылы, и теперь целеустремлённо карабкалось по ним наверх, с явным намерением сесть Себастьяну на (многострадальную) голову. Такого подъёба от кармы Коте немного не ожидал. Отпуска должны быть тихими и спокойными, ага. - Ну, и какого хрена ты творишь, дубина членистоногая? – удивительный контраст наблюдается (на самом деле нет, потому что это ж, мать его, затылок, и глаз там нет ни у кого, тем более у Себастьяна) с обратной его стороны: что-то тёплое, пушистое и стрёмное против рук, которые вроде бы и холодные, и вообще, профессиональная деформация вызывает в мозгу совсем не те ассоциации… (а всё равно приятно, когда эти руки тебя обнимают.) - Рисс? Пожалуйста, скажи мне, что оно не кусается. - Не хочу тебя расстраивать, дорогой, но в его случае, - пауза, и нет, это совсем не нервирует, - возможны варианты. - Зачем вообще заводить такую жуть? - прищурился Себастьян. – Нет, я, конечно, на утончённость вкуса не претендую, и вообще, каждый волен выбирать себе в домашние животные кого хочет, но блин, - Марисса, пока оборона Себовых драгоценных тылов от вполне себе буквальных поползновений заставляла оного непроизвольно съёживаться, волосы на его затылке – вставать дыбом, и вообще, какого чёрта? – продолжала улыбаться, - нормальные люди как-то больше по енотам. - Кого это ты тут нормальным обозвал? – фыркнула Ронсон. – Цветик мой, о том, что такое «нормально», я благополучно запамятовала ещё в девяносто восьмом. И против енотов я, кстати, тоже ничего не имею. Но, раз пошла такая пьянка, - с этими словами она, наконец, отпустила Себастьяна и сделала шаг назад, - Себ, познакомься с Альбертом, - комок шерсти, удобно устроившийся у Мариссы в ладонях, четырьмя глазами взирал на Себастьяна с солидной долей презрения и лениво перебирал лапками. - Ну а что касается предпочтений, - продолжала Ронсон, - то мой отец, дай ему Бог здоровья, как-то сказал, что для того, чтобы перебороть страх, нужно посмотреть ему в глаза. Что, кстати, требует практики: несмотря на разницу в размерах, смотреть во все четыре разом немного проблематично, - Альберт, коего тирада хозяйки, судя по всему, не впечатлила, под конец речи вообще, потянувшись лапками к лицу, попробовал вскарабкаться теперь уже на рыжую макушку. Выглядело это жутковато, однако Марисса, судя по всему, давно уже привыкла. Арклейское что-то там у себя в горшке на тумбочке мерно шелестело листиками, Альберт с высоты роста Мариссы смотрел на него, как на свою собственность, Мариссу, судя по ухмылке, вся эта ситуация скорее забавляла, в глазах же Себастьяна читался непреходящий скепсис. Отпуска ведь должны быть тихими и спокойными, правда?