Учитель Томиока добрее, чем кажется...

«Не пытайся во мне утонуть – я не прощу себе, если ты вдруг захлебнёшься в моём омуте» - Как вы себя чувствуете?       Тамаё стояла над кушеткой едва очнувшейся Мицури, закрывая бутылочку с нашатырным спиртом, благодаря которому учительница и пришла в себя. Обанай сидел рядом, красный, до кончиков ушей, пытаясь спрятаться в свой серый свитер и пряча глаза.       Свет неприятно ослепил девушку, едва она очнулась. Но быстро привыкнув, Мицури выдавила из себя, всё ещё не до конца осознавая происходящее вокруг: - Кажется, нормально… - тут она заметила учителя литературы и, думая, что всё ей приснилось, проговорила – А… Вы почему тут? А я почему тут!?       К ней вдруг резко вернулась память, и вспомнив события часовой давности, Мицури вдруг тоже покраснела и уставила глаза в пол. Тамаё тут же приложила ладонь к её лбу и констатировала: - У вас температура. Вероятно, вы заболели и переутомились, отчего и потеряли сознание в душном помещении – медсестра убрала руку и принялась что-то писать – Вам нужно отдохнуть как следует. Благо, сегодня пятница и минул последний урок. Кто-нибудь может проводить вас домой? - Я могу! – Обанай вскочил, но тут же сел на место и проговорил уже тише – Если Канроджи-сан не против… - Тогда хорошо. Вы можете идти? - Д..да, всё в порядке… - она сначала села, потом свесила ноги на пол и надела стоящие подле кушетки «лодочки» - Спасибо…       Игуро-сан сразу поднялся, неуверенно подошёл к своей пассии: - Я отвезу вас на машине, вы только назовите адрес – он отвёл глаза – Если вам всё ещё тяжело идти, то… То я могу вас понести! - Нет-нет, всё в порядке!       В какой-то степени Мицури хотелось, чтобы её возлюбленный нёс её на руках. Но не через Академию же! Это вызовет слишком много вопросов и подозрений, так что лучше от этого воздержаться. Ко всему, она уже вполне хорошо себя чувствовала.       Они вышли из здания вместе с детьми, которые покидали Академию. Учитель литературы шёл медленно, постоянно оборачиваясь и проверяя, поспевает ли за ним Канроджи-сан. Дождь лил как из ведра с самого утра, так что Обанай раскрыл большой, серый зонт и укрыл их обоих от непогоды – он заблаговременно забрал из кабинетов все их вещи, ещё пока Мицури не пришла в себя.       Когда они подошли к маленькой, чёрной машине, Обанай вежливо открыл дверь и усадил учительницу рисования на переднее пассажирское сидение, а сам обошёл машину и сел за руль. Салон был обит бежевой, маркой тканью, но на ней не было даже пятнышка, что говорило о чистоплотности хозяина. Мицури было даже неловко сидеть в ней, ведь всегда она была измазана краской и, казалось, вот-вот могла замарать эти светлые чехлы. Игуро повернул ключ, и машина послушно завелась. Литератор старался сидеть прямо, вести уверенно, потому что его возлюбленная сейчас смотрела на него. Пытаясь не выдавать волнения, он спросил: - А какой у вас адрес? Она тихонько назвала ему адрес, всё ещё, видимо, не отошедшая от шока. Девушка вообще была тише воды, ниже травы, отчего Обанай стал переживать, как бы она не решила, что он не вежлив или что-то подобное. Они ехали достаточно быстро, промолчав всю дорогу. Наконец, по указаниям Канроджи, литератор заехал в нужный двор и припарковался на первом попавшемся свободном месте. Девушка засобиралась, и, приоткрыв двери, вдруг спросила: - Вы идёте? – она опустила глаза - Я приглашаю вас... - А? Д..да, конечно!       Обанай явно опешил от такого, но был рад несказанно. Ещё бы – он столько слонялся по этому району, пытаясь ненароком встретиться с Мицури, что ему пришлось симулировать, будто он тут первый раз и даже притвориться, будто не знает её двор, а тут она, любовь всей его жизни, приглашает его к себе в гости! Игуро буквально выскочил из машины, хлопнул дверцей и включил сигнализацию, пока Мицури, уже укрывшись от дождя своим зонтом, ждала его возле автомобиля: - Пойдёмте скорее, вы уже промокли! – она укрыла его зонтом – Ну вот, ваши волосы и свитер совсем мокрые… Вы ведь так из-за меня простудитесь! Я обязательно просушу ваши вещи, вы только простите меня! - Ч..чего? А… Да это ерунда! – он снова покраснел – Вы тоже вымокли, пока меня укрывали! Пойдёмте!       Она зашли в подъезд, забрались в маленький лифт, и Мицури нажала кнопку восьмого этажа. Механизм работал достаточно медленно, так что вся поездка проходила в неловком молчании. И это молчание Мицури ловила с упоением: «Обанай… Милый Обанай, ты так близко, что я могу слышать, как ты дышишь! Вот бы ты сейчас меня обнял… Как это чудесно – обниматься в лифте! Особенно, если с тобой! Но… Наверно, я слишком тороплю события… И…» На этом ей пришлось прервать свою мысль, ведь лифт остановился, его двери открылись и они вышли на лестничную клетку. Ноги Игуро стали ватными, руки покрылись холодным потом, глаза он прятал как только мог и всё вжимался в свой огромный свитер. Канроджи немного покопалась в сумочке, вытащила из неё ключи и открыла дверь своей квартиры. Аккуратная, двухкомнатная квартира пропахла запахом чего-то выпеченного и сладкого. Прихожая, с простенькими, белыми обоями, была выстлана светло-коричневым паркетом, как и вся квартира. Светло-голубой шкаф был заполнен, видимо, верхней одеждой и обувью, ведь когда они разулись, Мицури убрала в него их ботинки. - Идём! Она привела литератора на кухню, усадила за обеденный стол, укрытый персиковой скатертью. Сама комната была достаточно просторной для кухни и вытянутой. Мицури принялась спешно доставать чай и кружки из белых, настенных шкафов, копошиться и выставлять всё на стол, так что очень скоро на нем образовалось целое пиршество из всевозможных сладостей. Игуро даже не представлял, что столько сладкого можно хранить у себя дома.       Когда чай был готов и Канроджи, наконец, успокоилась, они тихонько сидели за столом, и девушка потягивала напиток. Обанай же не представлял, как теперь себя вести – ему не хотелось обличать лица, он боялся этого. Конечно, помимо горловины свитера его тайну охранял ещё и плотный слой бинтов, и Мицури не раз видела это в столовой, но всё же, это была не столовая… Тут он и вправду не знал, как поступить. - Что-то не так? – Мицури доела уже третий шоколадный кекс и, очевидно, таким образом, справлялась со стрессом – Я… я могу принести что-нибудь другое, если вы вдруг не любите сладкое! - Нет-нет, дело не в этом! – Обанай смотрел в пол – Моё лицо… - Если так, то я обещаю не обращать не это внимания, честно! – Мицури помялась – Вы только не волнуйтесь об этом, я вас очень прошу, Игуро-сан…       Он неловко потянулся ладонями к горловине, медленно стянул её с лица. Всё, что укрывал свитер, было перебинтовано плотным слоем, осталась только прорезь для рта, но она была столь узкой, что разглядеть за ней что-то было невозможно. И Мицури вовсе не считала это ужасным. Ей было даже интересно – что же он там прячет? Это добавляло ему таинственности, которую девушки так любят в мужчинах. Но если Обанай не хотел это показывать, то он имел на это право.       Мужчина взял кружку, отпил из неё немного, потом Канроджи придвинула к нему тарелку с кексами: - Я сама их выпекла, вчера вечером. Пожалуйста, попробуйте их!       Он дотянулся до первого попавшегося кекса, поднёс его ко рту и немного откусил. За бинтами нельзя было увидеть улыбки, но его глаза… Они будто просияли. Игуро откусил во второй раз и, едва прожевал, уже уверенно сказал: - Они очень хороши, честно! - Раз так, то я дам вам их с собой! - Нет, что вы – не нужно! Они замечательные, правда, но мне неудобно перед вами!       Но кто его слушал? Мицури уже запаковывала с десяток кексов в пакет, засунув туда ещё и несколько заварных пирожных. Обанай было пытался её отговорить, но девушка не слушала, только быстрым движением протянула ему сладости, а в руках у литератора была чашка с горячим чаем…       Всё произошло так быстро, что Обанай даже не сразу понял, что его лицо окатило кипятком. Только потом жгучая боль заставила его закрыть лицо ладонями. Благо, чай не попал на глаза, только окатил бинты и теперь они, пропитанные горячей жидкостью, доставляли нестерпимую боль.       А вот Мицури среагировала мгновенно – она вытащила из ящика кухонный нож и стала резкими движениями срезать бинты, в то время как Игуро, зажмурившись и пытаясь закрыться руками, повторял: - Нет… Не нужно… Канроджи-сан, я не вынесу, если вы это увидите…       Но она не останавливалась до тех пор, пока не срезала все бинты. И теперь Обанаю нечего было скрывать…