Учитель Томиока добрее, чем кажется...

«Слёзы по своему составу очень похожи на кровь. Значит ли это, что слёзы – кровь наших душ, раненных жизнью?»       Лифт – не лучшее место для слёз. Хотя бы потому, что когда откроются двери, ты можешь не успеть притвориться, что не плакала. Когда незнакомцы видят твои слёзы, то начинают либо жалеть тебя, либо осуждать. Одному Богу ведомо, какую историю они тебе припишут. В их глазах ты просто очередная прохожая, которую выгнали из дома, или ты только что порвала с парнем. Они посмотрят на тебя и забудут. Смысла в этом нет, а потому не стоит показывать своих слёз посторонним.       Как всё могло зайти так далеко? Незуко определённо чувствовала какую-то искру, но не понимала – взаимна ли она. Учитель Томиока долгое время оставался совершенно холоден, но сегодня… Ну что с ним не так? Зачем он всё начал, если всё закончилось так!? Не то, чтобы Незуко хотелось продолжения – она даже не успела толком осознать, что происходит и плыла по течению – она доверяла Гию. Зачем он пошёл на это? Ведь они могли просто подолгу беседовать друг с другом, просто видеться, просто улыбаться… Но мужчине всегда нужно больше – закон природы…       Ни о каком походе в школу не могло быть и речи. Едва выбралась из подъезда, девушка почти бегом бросилась из этого двора. За ней никто не гнался, и смысла в этом не было. Просто Незуко хотела убежать от самой себя и от событий этого дня. Вечернее солнце плавно уходило за горизонт, распустилась слива. Только хуже становилось от осознания того, что каждый раз, видя это дерево, Незуко будет вспоминать влажные поцелуи в шею. Нет, не смотри – у тебя должно остаться как можно меньше воспоминаний!       Ноги постепенно стали заплетаться. Толком отойдя от шока, Незуко обнаружила себя в маленьком скверике у реки. Семьёй они иногда приходили сюда на пикники. Довольно тихое место, отдалённая скамья. Ног девушка уже не чувствовала. Только тело предательски воссоздавало ощущения в квартире на восьмом этаже. Выбрось из головы… Рядом с лавкой как раз стоит мусорка. Там и место для этих воспоминаний!       Да, влюблённость даётся с трудом. Любая мелочь способна сломать человека, любое слово может вывести из колеи. А тут… Они едва не переспали. И может, лучше было бы, если бы они это сделали! Иногда, самое правильное – придерживаться крайностей. Они должны были либо переспать, либо отдалиться друг от друга на максимально возможное расстояние. Гию же выбрал третье – дать знать, что они влюблены, но не дать шанса этой влюблённости. Жестоко…       Девушка теребила уголок своей измятой рубашки, рассматривая клумбу. Редкие прохожие совсем перестали появляться. А если появлялись, то не обращали внимания на школьницу с растрёпанными волосами и в помятой одежде. В такой ситуации, больше всего хочется, чтобы кто-то вдруг остановился и сел рядом. Обязательно кто-то незнакомый. Он должен спросить, что у неё случилось, а потом проводить домой. Тогда полегчает.       Но никто, отчего-то, не останавливался, даже не задерживал на ней свой взгляд. Только река, голубая-голубая, как глаза учителя Томиоки, шептала на своём непонятном языке слова утешения. Но Незуко не смогла бы её понять, даже если бы захотела. Так устроен мир – мы не можем понять всего, но отчаянно пытаемся. В этом и прелесть жизни. В этом её бессмысленность.       Неясно, сколько она там просидела и сколько просидела бы ещё, не затрезвонь телефон в сумке. Хорошо, хоть свои вещи она не забыла забрать. Выйдя из раздумий, Камадо почувствовала, что замерзает, и даже её серенький кардиган не спасает от ночной прохлады. Именно ночной – людей вокруг не было вовсе, небо потемнело и даже зажглись фонари. А Незуко всё нё сидела на скамейке. Неуверенно, она достала из сумки телефон и ответила на звонок. Тут же в трубку кто-то закричал: - Незуко, где ты!? Уже одиннадцать вечера! Мы с ног сбились, Незуко! Почему ты не отвечала!? - Я… Прости… - она узнала голос брата. Но с трудом находила слова – Я не уследила за временем и вот… - Боже мой, Незуко, где ты!? Мама места себе не находит, папа и Такэо пошли в школу разбираться, куда ты пошла! Я сейчас на площади у Академии, где ты!?       На минуту в трубке повисло молчание – Незуко не знала, хочет ли, чтобы её находили. Конечно, шестнадцатилетней девушке не стоит ночью сидеть в парке одной. Но видеть брата хотелось меньше всего… Никому, никому она не могла рассказать о произошедшем. Нельзя было даже плакать. Тем более, нужно придумывать оправдание. Но при мысли о том, как все дома переживают, девушка взяла себя в руки: - Я в сквере… Где мы кормили уток прошлым летом… - Стой там! Я сейчас! И не смей класть трубку, слы… Незуко сбросила вызов, а потом положила телефон обратно в сумку, попутно глянув на количество пропущенных звонков – тридцать четыре непринятых вызова… Она не услышала их. Сердце начинало колотиться сильнее – сейчас придётся оправдываться перед всей семьёй. Но что им сказать? Нечего…

***

Шестая сигарета подряд. Гию никогда не курил так много. Трясущимися ладонями, он подносил к сигарете зажигалку, зажигал огонёк и сильно затягивался. Табак начинал медленно тлеть и вместе с дымом по комнате распространялся никотин. Какого чёрта вообще произошло в этой спальне!? Кружится голова… Сегодня он едва не изнасиловал ученицу. Хотя, как изнасиловал – скорее, совратил. Она ведь не сопротивлялась. Но даже так, это не оправдание! Человек так устроен, что им слишком часто движут инстинкты и потребности. Мы несовершенны хотя бы потому, что не всегда способны себя контролировать.       Возбуждение давно прошло, остались только воспоминания об этом нелепом порыве. С тех пор, как ушла Незуко, Гию так и не поднимался с кровати. Скомканная олимпийка лежала на полу, из неё физрук уже вытащил сигареты и зажигалку. И давно пора бы бросить её в стирку… Над головой белый потолок. Такой же белый, как его кожа – Томиока никак не мог прийти в себя. А завтра ему вести уроки…       Обвинят его в домогательствах, выгонят с работы… Какая разница? Он едва не совратил школьницу, в которую влюблён. Одного этого достаточно, чтобы корить себя до конца жизни. На комоде всё ещё лежала пачка презервативов, покрывшихся лёгким слоем пыли. Он не должен был терять контроль…       Да, она не сопротивлялась. Даже, наверно, сама это хотела, потому что худо-бедно отвечала взаимностью. Но в таком возрасте девушки сами не знают, чего хотят. Что, если она пожалеет об этом? В шестнадцать лет она слишком сентиментальна и наивна. Возможно, верит, что если влюблена – то это навсегда. Но что, если он однажды ей надоест? Такое случается со школьницами… Если он станет ей противен и однажды она скажет ему об этом. Что тогда дальше? Он вовремя остановился…