Учитель Томиока добрее, чем кажется...

«Я впускаю тебя в свою душу, И омут в тебе принимаю. Я вырвала сердце наружу, И потому так страдаю…»       Незуко проснулась одна в квартире – все уже разошлись по школам, работам и садикам. В комнате стояла духота, так что на лбу выступила испарина, которую девушка смахнула рукой. Хотя, быть может, это из-за кошмара, от которого она теперь с трудом отходила:       Перед глазами всё ещё стояла та однокомнатная квартира, только на этот раз учителя Томиоки в ней не было. Незуко металась и искала оттуда выход, но дверь исчезла, словно вросла в стену, а потом растворилась в ней. И такой знакомый голос раз за разом повторял: «Уходи...» Сон был не таким уж и страшным, но если вдуматься, в нём была отражена её основная проблема – она не могла выйти из воспоминаний обо всём. Да, конечно, едва прошло двое суток, воспоминания свежи и ей всё ещё больно. Но боль притупится. Боль можно выплакать.       Она поднялась и заправила сначала свою постель, а потом постель младшей сестры – впопыхах Ханако об этом забывала. Выглянув из комнаты и позвав домочадцев, Незуко убедилась, что одна – дома стояла абсолютная тишина, только иногда из открытого окна доносился шум улицы: разговоры случайных прохожих, рычание машин, проезжающих мимо.       Спала она долго – на часах был полдень. Из-за того, что никто её не разбудил, девушка осталась дома. Может, оно и к лучшему – самое время прийти в себя и собраться с мыслями. Не долго думая, она порылась в комоде, достала свежие бельё и одежду, направилась в ванную, хотя обыкновенно оставляла водные процедуры на вечер.       Холодный кафель чувствовался под босыми ступнями так, словно Незуко шагала по снегу. Закрывшись, девушка скинула с себя всю одежду и на мгновение замерла перед зеркалом. Тело, к которому она была привычна, больше не казалось своим собственным. Чтобы убедиться, что это точно она, а не кто-то чужой повторяет её движение за стеклом, она даже неожиданно показала себе язык, и отражение всё повторило за ней. Красивое тело…       Женщинам свойственно искать в себе недостатки – Незуко крутилась перед зеркалом обнажённая, пытаясь понять, всё ли с ней правильно? Так ли должно быть? Она подняла руки, живот чуть втянула и фигура, словно песочные часы, чуть вытянулась и кожа слегка натянулась на рёбрах. Незуко и не заметила, когда успела так схуднуть.       Расплетя ленту в волосах и положив её на раковину, девушка набрала воды в ванну – пар стал оседать на стекле и плитке на стенах. Девушкам свойственно купаться в чуть горячей воде. Какой-то журнал даже как-то писал, что чем горячее вы принимаете душ, тем более одиноким вы себя чувствуете. Если следовать такой логике, то Незуко должна была искупаться в кипятке.       В глаза мягко светила бледно-белая лампа, когда девушка уже лежала в воде. На поверхности были лишь согнутые в коленях ноги и лицо. Волосы, лёгкие и пушистые, всплыли на поверхность, обрамляя её голову, как странный головной убор. От воды всё ещё поднимался пар, отчего дышать стало сложно – Незуко села и дотянулась до маленькой полки над ванной, где стояла куча банок, упаковок и скляночек. Тут можно было найти как шампунь, сделанный якобы без парабенов, которым пользовалась мама, так и флакончики с детскими бальзамами для волос, в баночках в виде панд или зайчиков, которые принадлежали Ханако. Папа и мальчики сюда, обычно, не совались – их устраивал и обычный, мужской шампунь, только для Рокуты мама покупала детский шампунь «без слёзок».       Своего флакона Незуко не нашла, поэтому раздосадовано вздохнула и этот вздох слабым эхом разнёсся по комнате – она забыла его купить. Что ж, оставалось надеяться, что мужская половина дома на неё не обидится – у мамы было неловко брать её любимое средство, а Ханако вела учёт каждой скляночки. Конечно, они бы поделились с ней, только для начала их стоило об этом попросить. А выбираться из воды и звонить маме на работу, с вопросом: «Можно взять твой шампунь?» было бы немного неловко. Но зато парней особо не волновал этот вопрос – мама всегда сама покупала и ставила возле раковины большой, синий флакон. Никто и не заметит.       Как оказалось, мужской шампунь ничуть не хуже, пусть и не пахнет клубникой или цветами. Пенится хорошо, волосы промывает – что ещё нужно? Она отставила синий флакон обратно, взяла в руки душ и смыла с головы пену. Если бы точно также можно было вымыть из головы мысли, как шампунь из волос, Незуко сейчас бы не плакала под струёй горячей воды. Отдых в ванной сошёл на нет в тот момент, когда она выключила воду и расплакалась окончательно. Кожа на теле распарилась и слегка покраснела, влажные волосы облепили шею – как тогда, возле Академии, когда её блуза вымокла под дождём, а они с учителем Томиокой шли под одним зонтом.       Вода в ванной стала остывать и капельки на зеркале стали стекаться в небольшие ручейки, по которым влага стекала вниз и капала в раковину. Появилось желание спать, чтобы отпустила боль под рёбрами – она вынудила Незуко согнуться и обхватить себя руками. Вот бы, кто-то её обнял. Прямо тут. Прямо в ванной. Просто взял и положил влажную, тёплую руку ей на спину, а потом притянул к себе. И никаких извращённых фантазий – только синие глаза, чёрные непослушные волосы и жёсткие губы…

***

«Как всё могло так далеко зайти… Какой из меня, к чёрту, брат, если даже не смог уследить за младшей сестрой! Незуко… Представить не могу, чего ты натерпелась… Теперь мне ясно, отчего ты такая. Тебе было плохо и рассказать об этом ты тоже не могла! А я, как дурак, приставал к тебе с расспросами. До недавнего времени, я думал, что ты ещё совсем девочка и мне не о чем беспокоиться. Но ты выросла раньше, чем я думал…» - Так, мне тут пришёл план сегодняшнего урока… По словам департамента, я должен провести его, а вы отчитаться о том, что я это сделал… - Узуй сидел напротив школьного пианино, закинув ногу на ногу и рассматривая документ – Если что, то я вам его провёл! В бланках так и напишете! А теперь, детки, мне нужно ненадолго отлучиться, а то столик сгорит… - учитель музыки поправил красную бабочку на молочно-белом костюме и глянул на золотые часы – Если кто спросит, то я отошёл в учительскую за журналом, все поняли? – класс одобрительно закивал головами, так что Тенген поднялся – Молодцы, поставлю пятёрки в конце года! У вас «Вечер свободной музыки», не скучайте и ведите себя хорошо!       О, Узуй был классным учителем. Хотя бы потому, что периодически не вёл свой урок. А если и вёл, то на собственный манер. Задачей учеников, если им это нравилось, было не сдать музыканта администрации школы, и те охотно его прикрывали, в обмен на час отдыха и отличные оценки в табеле. В общем, даже в такой хорошей, частной школе, как Академия Клинка, случалось вот такое.       Танджиро сел один. От былого оптимизма ничего не осталось – глаза он таращил в столешницу, руки торопливо перебирали карандаши в пенале. Только мысли были где-то за гранью происходящего в кабинете: Иноске подбежал к учительскому столу и хотел включить свою музыку, Генья активно отбивал у Хашибиры это право и они едва не сцепились… Снова. Аой снова что-то рассказывала Канао, но та, кажется, вообще витала где-то в облаках. Сложно было даже представить что у неё в голове. Пару раз она поворачивалась на Танджиро, делала маленький жест, прося подойти, но Камадо оставался на месте. Не смотря на всю его влюблённость, он не мог простить себе беспечности, которую допустил.       Агацума вдруг подсел к нему и, по-дружески приобняв, улыбался. Что ж, у Зеницу началась весна… Каждый год одно и то же – хоть прячь Незуко на потолке, Зеницу всё равно до неё доберётся. Вот и сейчас парень пыталась выяснить о девушке побольше, через её брата: - Танджиро, а Незуко-чан скоро придет? – вокруг Зеницу заискрились сердечки – Скажи ей, что я скучаю! Ах, Незуко-чан наверно так страдает, пока мы не видимся! Танджиро, передай ей это!       Тут Зеницу сунул в руку Камадо клочок бумаги, разрисованный розовым фломастером. Танджиро было открыл его, но Зеницу его остановил: - Не читай! Это для Незуко! – Агацума чутка покраснел, но потом заулыбался – Я хочу пригласить её пойти со мной танцевать на бал в эту пятницу… - И ты туда же! – Танджиро не заметил, как сорвался – Оставь уже мою сестру в покое!       Он сказал это негромко, так что почти никто не обернулся. Только Канао, внимательно наблюдая, услышала эту фразу. Что-то с Незуко, вот Танджиро и ведёт себя так странно – такой вывод сделала Цуюри. Тут будет лучше не лезть к нему с расспросами, а просто подбодрить. Но это уже потом…       Зеницу удивился, даже выхватил записку из рук Камадо и, покраснев, чуть не плакал: - Танджиро, ты… Ты чего? Я же просто… - Пожалуйста, не лезь к ней… - Камадо виновато посмотрел на друга – Прости, что сорвался. Я не со зла, просто, всё так навалилось, что… - парень махнул рукой - Забудь…

***

      Школьный день подошёл к концу. Все разбредались кто куда – у кого-то секции, у кого-то подработка. Танджиро забыл про свои дополнительные – шёл домой. Незуко… Что она вытерпела, пока молчала? Что сделал он сейчас, когда обо всём узнал!? Ничего… Хотя, как стоило поступить? Устроить скандал, чтобы потом все глумились над его сестрой? Или наброситься на Томиоку? Собственно, что толку – в лучшем случае, они бы просто подрались и учитель уложил его на лопатки, а потом держал так до тех пор, пока он не успокоится. С Иноске такое разок было.       Улица словно вымерла – прохожие практически не попадались. Танджиро забрёл в пекарню и купил на карманные деньги несколько слоек с вишней, их, приятной наружности, продавщица, упаковала в бумажный пакет и теперь Камадо нёс это домой – Незуко любит слойки с вишней… Нужно поговорить с ней. Не так, как в прошлый раз. Нужно как-то помочь ей, как-то показать, что старший брат убережёт её от всего. Уж Танджиро позаботится о том, чтобы она перестала плакать. Начнёт с простого – скажем, купит её любимые сладости.       Телефон запиликал в кармане, когда парень был в двух дворах от дома. Достав его, он посмотрел на экран, на котором высвечивался звонок и надпись «Класс. рук.» Ни с кем не хотелось говорить от слова совсем, но Танджиро пришлось принять вызов и поднести устройство к уху. Тут же Ренгоку-сан, шурша на фоне бумагами, быстро начал: - Танджиро, я тут тороплюсь, так что скажи мне быстро… - По звуку, историк перекладывала телефон с одного уха к другому – Вы с Незуко должны открывать бал Глициний этой весной. Ну, помнишь, в пятницу вы выступали? Ну, так вот, я спросить хотел – Незуко сможет в эту пятницу? Или мне снять вас?       На мгновение, Камадо выпал – так вот куда Зеницу хотел пригласить Незуко потанцевать. Он не сразу вспомнил про бал Глициний – в Академии было много подобный мероприятий, но это было самым масштабным и проводилось весной, прямо в саду, поздним вечером. Директор закупал много фанариков из красного пергамента, его жена, дети и работники развешивали их по всему саду. А в одну из особенно тёплых весенних ночей там проводили бал – к нему и нужно было подготавливать выступление. Как он мог забыть… - Я не знаю, - Камадо остановился посреди улицы - Поговорю с ней, скажу вам обо всём завтра. - Хорошо, я тебя понял. Если что – всё было отлично, многие бы хотели увидеть вас на сцене ещё раз. Но это ничего, если она не сможет. Пусть остаётся дома, если плохо себя чувствует.       На том конце связь оборвалась – Ренгоку-сан снова куда-то торопился. Парень закинул телефон в сумку и продолжил путь. Почему всё так случилось? Почему всем что-то нужно от его сестры?! Он не заметил, как чуть не смял бумажный пакет со слойками. Что ж, теперь он понял всё. Теперь он проследит, чтобы с Незуко всё было в порядке!