Учитель Томиока добрее, чем кажется...

«Мечтать стало сложно… И звёзд мне не видно В городе, где я замёрзла опять У нас с тобой разные сны и орбиты – Их только лишь время умеет менять!» Незуко умолчала обо всём, что видела вчера у ворот Академии. Её тонкие пальчики перебирали пряди волос, пока Зеницу навязчиво что-то бормотал ей под ухо. Что именно – она даже не пыталась разобрать. Урок рисования был одним из самых спокойных и приятных, поскольку ничего не требовалось учить. Учительница Канроджи бегала от ученика к ученику, то помогая подправить контур, то объясняя, как нарисовать пальцы. Стандартная ситуация.       Сегодня нужно было изобразить печаль. О, Незуко могла с лёгкостью представить себе эту эмоцию, даже в очередной раз её прочувствовать. Сиреневая краска ложилась на лист ровным слоем, девушка даже не старалась. Поверх были красные пятна – фонарики…        Завтра с братом она должна открывать Бал Глициний. Их даже сняли со всех занятий, чтобы они хорошо подготовились. Камадо каждый вечер прогоняли сценку и танец, мама помогала дочери правильно держать веер, папа помогал Танджиро с клинком – нужна была определённая стойка и правильная позиция рук. - Незуко, почему у тебя так много такого цвета? – Мацури стояла над ней, заляпанная белой краской – Я же говорила, какие цвета нужно использовать для эмоции грусти. Сиреневый – цвет раздумий. Добавь синего, всё ещё можно поправить. «Добавь синего…» Как глаза учителя Томиоки. Может, на зря, это цвет грусти? Тогда, этот цвет стоит во что бы то ни стало избегать! Зеницу смотрел, как она замерла над рисунком, сжимая в руках баночку с синей гуашью, не решаясь добавлять этот цвет. Тогда, ничего не понимая, Агацума взял свою синюю гуашь и полоснул по листу: - Вот, я всё исправил! – блондин заулыбался – Теперь над фонарями синее небо, а сиреневый цвет похож на туман. Незуко-чан, тебе нравится? - Нравится… «Всё испортил. Я не хотела ненавидеть синий цвет, но теперь… Учитель Томиока, почему он вам так подходит? Или это я, где-то в своём сознании, вижу в вас только море? Простите, что я всё ещё думаю о вас – ничего не могу с этим поделать. Вы, наверно, посмеиваетесь, или корите себя за то, что чуть со мной не спутались» - Моей милой Незуко-чан нравится! А хочешь, я тебя нарисую!? – Зеницу воодушевился – Сядь ровненько, сейчас я…       Тут Иноске, которому «посчастливилось» испортить работу Юширо и теперь приходилось отступать, ибо паренёк в гневе страшен, задел локтём Зеницу, у которого в руках была открытая банка краски. Всё её содержимое мигом выплеснулось на Незуко – ирония: не хотела даже видеть синий цвет, но оказалась им измазана. Танджиро тут же подскочил: - Незуко, в глаза не попало?! Вот, есть платок – вытри лицо! - Боже мой, что у вас стряслось? – Канроджи тоже поспешила подойти – Камадо, тебе бы лучше умыться… Не думаю, что ты ототрёшь эту блузку. Можешь сходить домой переодеться. Далеко живёшь? - Час пешком… - Это я виноват… - Зеницу взял всё на себя – Учительница Канроджи, можно я помогу Незуко-чан?       Мицури вздохнула, потом сжалилась над влюблённым пареньком: - Ладно, решите этот вопрос, а потом возвращайтесь на уроки. Только тихо, хорошо?       Дело в том, что Канроджи не могла пройти мимо потенциальной парочки – до того она обожала наблюдать, как ученики сходятся. Её мечтой было свести кого-нибудь, чтобы потом её позвали на свадьбу. А Зеницу не скрывал своей привязанности к Камадо. И, пусть девочка не отвечала ему взаимностью, Мицури решила чутка «помочь» пареньку.       Незуко, надо сказать, встретила эту новость безразлично – какая разница, пойдёт она домой одна или с ней будет приставучий Агацума? Всё равно едва успеет к последнему уроку. Теперь Канао сложила всё её вещи ей в сумку, протянула подруге: - Вот.       Незуко благодарно приулыбнулась окрашенными в синий губами, встала из-за парты, обляпанной краской. Зеницу заторопился за ней, и вот они уже шли по школьному коридору. Что терять? Агацума старался задержать Камадо и протереть её лицо влажной салфеткой, но та не реагировала на его слова. Только бы уйти поскорее… - Незуко, подожди! Ну, давай я вытру твоё личико! И блузочку!       Паренёк вопил на весь коридор, так что даже Обанай высунулся из кабинета и, шикнув на них, захлопнул двери в класс. Однако, Зеницу не унимался и Незуко пришлось остановиться – хотя бы лицо и правда стоило оттереть. Девушка было взяла салфетки из рук одноклассника, но не тут то было: - Нет-нет, Незуко-чан! Не утруждайся! – Агацума взял одну салфетку – Я сам всё исправлю, ты даже не заметишь! - Что тут происходит!? – Учитель Томиока облокотился на стену и сурово смотрел на них – Я с четвёртого этажа вас слышу! Почему не на уроке?!       Из-за визгов Зеницу, они и не заметили, как он спустился и подошёл к ним. Незуко замерла, боясь дышать, прокручивая в голове вчерашнюю сцену – учитель Томиока заломил физика и прижал к земле, потом сказал ей уходить… Его глаза были наполнены гневом. Это из-за того, что они не на уроке? Или он злится, что она видела то, что не должна была видеть? - Учи…Учитель Томиока… - голос начинал пропадать – Так вышло, что… - Я помогаю Незуко-чан! – Зеницу улыбался, не смотря ни на что – Я случайно облил её краской, так что теперь должен помочь ей! - Вот оно что… - Физрук отвернулся, потом снял с себя синюю олимпийку, которую сегодня надел поверх чёрной водолазки – На!       Рука девушки тряслась, когда она принимала вещь. Та самая олимпийка… Её Томиока снимал с себя, когда они едва… Едва… - Идите отсюда, пока завучу не попались!       Он снова её прогонял… Нет, плакать нельзя – полно плакать. Ты любишь его. Любишь, но не имеешь права на нечто большее! Только вспоминаешь его руки перед сном… Незуко закрыла испачканную блузу олимпийкой: - Спасибо… Вам… - Незуко-чан, пойдём скорее! – Зеницу буквально светился – Можем по дороге заглянуть в кафе! Ты голодная? - Успокоился! – Томиока сдвинул брови и потянул носом воздух – Я лично прослежу, чтобы вы сегодня вернулись на уроки, уяснили?!       Ученики быстро прошмыгнули мимо него и скрылись на лестнице. Гию сел на скамью, где они были, пока он не пришёл. Да, он знал, что больше не может к ней лезть. Знал, что не имеет права притронуться. Даже не пытался. Но не мог вытерпеть того, что кто-то так пахабно к ней пристаёт! Тем более, такое ничтожество, как Агацума! Нет… Ему невыносимо было это видеть! «Вот и всё… За тобой уже ухлёстывает другой, а я мешаю вам. Не мог я иначе, Незуко! Как представлю, что ты сидишь с ним в кафе, или целуешься за школой, так хочется разбить ему лицо, чтобы он больше к тебе не подходил! Что со мной? Это, наверно, ревность – Незуко, я ревную тебя… Однажды, я смирюсь с тем, что ты будешь кому-то принадлежать. Тогда, когда я прижимал тебя к простыне, ты принадлежала мне! А что теперь – такой же заморыш, как Агацума, будет ласкать тебя по вечерам, ты выйдёшь за него, заведёте детей… А потом он начнёт изменять тебе с первой попавшейся симпатичной одногруппницей! И ты будешь плакать. А я ничем не смогу тебе помочь…»