Его выбор

      Это было почти как секс – задыхающееся, дрожащее тело под ним, в голове шум, а в крови разъедающее возбуждение. Тело скулило, дергалось, пытаясь вырваться уже просто инстинктивно, без особой веры в успех. И Бакуго, рыкнув, стиснул пальцы на дряблой морщинистой шее.       Его потряхивало, мозги соображали плохо, заклинившись на одной-единственной мысли – почти всё. Он почти на вершине этой пирамиды, он почти добрался до сути. Перед ним учёный-химик, который виноват в смерти его родителей, и который должен иметь прямой выход на босса организации. Бакуго жадно облизнул губы, и от этого жеста мужчина вновь взорвался мольбами о прощении. И впервые в жизни Кацуки не захотел это прерывать, жадно вслушиваясь в каждое слово.       В лаборатории их было с десяток. Шесть девиц и четыре мужчины, включая этого. Девицы, конечно, подняли истошный визг и шустро свалили по направлению к черному ходу. Мужчины пытались сопротивляться, но надолго их не хватило. В конце концов, они – учёные, и драки явно считали чем-то ниже своего достоинства. И, тем ни менее, тех нескольких десятков секунд, на которые они затормозили Бакуго, хватило главному, чтобы скрыться в лабиринте коридоров.       Мозгов у мужика вполне хватило на то, чтобы не бежать к черному ходу. Вместо этого очевидного варианта он предпочел прятаться. Благо, было где. Бакуго застал его почти голым, снимающим с себя брюки рядом со сваленными горой раздетыми трупами. Оглядевшись, Кацуки обратил внимание на огромные цистерны, стоящие по всему периметру помещения, и, легко сложив два и два, протянул:       – Ясно…       Учёный побледнел, бросился вперёд, на ходу начиная скулить и причитать, запутался в собственных брюках и рухнул прямо под ноги Бакуго. Из разбитого подбородка закапала кровь.       – Пожалуйста, я ни в чём не виноват! Я всё вам объясню, прошу вас!       – Конечно, объяснишь, – эту фразу Бакуго произнес с пугающей нежностью, и мужчина, икнув, боязливо сжался. – Давай сразу проясним ситуацию, чтобы ты не заблуждался – я ни разу не герой. Я из вас, злодеев. Такой же, как ты. Стирашка и грудастая будут здесь, думаю, минут через пять. Твоя задача – развлечь меня достаточно, чтобы они успели тебя спасти. Уловил мысль?       Мужчина, глядя на Бакуго глазами, полными ужаса, торопливо кивнул. А потом на парня хлынул поток информации, сбивчивый и перегруженный терминологией, в которой Кацуки за все эти годы начал разбираться, пожалуй, не хуже этого профессора. И именно потому, что разбирался, не мог поверить своим ушам, прослеживая мысленно каждую цепочку «теория-эксперимент-результат». Всё было намного безжалостнее и циничнее, чем он предполагал. Сглотнув, Бакуго невольно стрельнул взглядом в гору холодных тел, лежащих в паре метров. Сразу он внимания как-то не обратил, но большинство из них были, мягко говоря, не совсем в полном комплекте. Истолковав его взгляд по-своему, учёный торопливо продолжил:       – Я могу быть вам очень, очень полезен! У нас есть чистый источник материала, пропавших никто не будет искать! Весь процесс, утилизация отлажены как часы! И мы добились огромных успехов! Вы же видели бойцов на входе? Они уже более десяти часов поддерживают это состояние! Есть все основания предполагать, что…       Бакуго, не справившись с приступом ярости, схватил мужчину за грудки и с силой встряхнул. Тот вскрикнул и, буквально зарыдав, прервал свой рассказ, вновь начав молить о пощаде.       – Имя лидера, – выдохнул Бакуго ему в лицо, впиваясь взглядом в заплаканные глаза. – Где его можно найти?!       Мужчина завыл ещё отчаяннее, потеряв все остатки гордости. Он хлюпал носом, трясся, судорожно цеплялся пальцами за запястья Кацуки, заставляя того кривиться от отвращения. Но имени упорно не называл.       – Меня убьют! Не посмотрят на все результаты и зарежут как свинью! Пожалуйста, я вас прошу! Я не могу…       – Имя! – яростный рык Бакуго звонко прокатился по стенам.       А в следующее мгновение его грубо, но очень эффективно оттащили назад. Перед ним стоял злой как черт Сотриголова. Позади него живописно блевала впечатлившаяся распотрошенными трупами Креати. А дальше, за её согнувшимся в рвотных спазмах силуэтом, стоял бледный как смерть Деку, и в глазах у него была бездна.       «Блядь, половинчатый!»– взвыл мысленно Бакуго, с ненавистью глядя на стоявшего рядом с Мидорией парня. Тот тоже был очень бледен, а разноцветные глаза – как блюдца, в пол-лица. Но даже плохо знающий его Кацуки видел, что ему намного, намного проще, чем Деку. И именно поэтому тогда, на крыше…       – Я, блядь, тебе сказал не пускать его вниз! – голос Бакуго хриплый и ломкий, переполненный яростью.       Тодороки вздрогнул и растерянно посмотрел на него, потом на сваленные горой тела, затем перевёл взгляд на напарника.       – Изуку… – прошелестел его голос тише осенних листьев.       Деку, не выдержав, обхватил себя руками, пытаясь унять колотящую тело дрожь. На его правом боку сочилась кровью длинная, но явно не опасная рана. Видимо, настолько спешил сюда, что о собственной безопасности, как всегда, не подумал.       – Деку, придурок! Посмотри на меня!       Ноль реакции. Бакуго, зарычав, подскочил к нему и, схватив пальцами за подбородок, насильно поднял лицо парня вверх.       – На меня смотри!       Зелёные глаза затягивали омутом. Отчаянием, отвращением, отрицанием они сводили с ума. Но, в первую очередь, болью. Такой, что на части рвала, полосовала безжалостно, когтями вгрызаясь в душу. Мидория в высшей степени наделён добротой, сопереживанием, умением ставить себя на место других. И Кацуки прекрасно представлял, что сейчас творилось в его лохматой голове.       – Каччан…       От того, как жалобно Деку произнес его прозвище, внутри Бакуго что-то оборвалось. Он, судорожно выдохнув, прижал Изуку к себе, насильно уткнув его лицо в своё плечо, и заговорил. Нёс всякий бред, на уровне подсознания, не успевая думать и анализировать. Говорил, что Деку сильный, намного сильнее этого, что нельзя настолько близко принимать всё это к сердцу, иначе сгоришь слишком рано. И больше всего мечтал, чтобы Мидория заплакал. Появятся слезы – значит, шок прошёл и психика запустила механизм восстановления. Но Деку просто затих, стоял, не шевелясь. И от этого по телу Бакуго разливался противный страх.       – Ты не хотел показывать мне это, – голос Мидории глухой и ужасающе спокойный. – Не делай так больше.       Деку отстранился, и Бакуго пришлось выпустить его из объятий. Изуку прошел мимо вытирающей рот тыльной стороной руки Креати, мимо давящегося всхлипами профессора. Подошёл к сваленным в кучу телам, застыл на мгновение, а потом, протянув руку, коснулся чьих-то залитых кровью волос.       – Для экспериментов они должны быть живыми, верно? И никакой анестезии.       – Нет, что вы, я…       Принявшийся оправдываться мужчина застыл будто каменный, когда Мидория на него посмотрел.       – У чёрного входа всех задержали? – голос всё такой же спокойный, даже не дрожит.       – Да… – ответил Айзава.       – Я вернусь наверх.       По ногам Изуку гуляли всполохи света. Сплошной сетью они обвивали мышцы, чуть слышно гудя. Он оттолкнулся от пола совсем легко и невесомо, завораживающе красиво, в руках его растеклись плотные чёрные молнии. И в следующее мгновение Деку исчез из поля зрения. Бакуго, наконец, получил шанс высказать то, что давно уже вертелось на языке:       – Нахуя я тебя предупреждал, половинчатый? Тебе на него вообще поебать или как?       Тодороки, давно не слышавший в свой адрес такого количества грубых слов, ошарашенно молчал.       – Меня сейчас больше интересует, откуда ты знал, что здесь творится, – крайне вкрадчивым тоном произнес Сотриголова.       Сверху послышался приглушённый звук взрывов и крошащегося бетона. Притихший было профессор вновь запричитал.       – Не пойдешь помогать? – угрожающе усмехнувшись, спросил Кацуки у напарника Деку.       – Он сам разберётся.       Любой бы сказал, что Тодороки совершенно спокоен. Кроме Айзавы, который за годы Академии успел узнать сына Старателя почти как самого себя. Если срочно не вмешаться, произойти может что угодно – Бакуго на взводе, Шото тоже, а причина всего этого тем временем крошит наверху оставшихся злодеев, будучи в весьма сомнительном психическом состоянии. Вздохнув, Сотриголова раздражённо приказал:       – Креати, возьми себя в руки! И сделай нам наручники, наконец!       От окрика бывшего учителя девушка дернулась, но, быстро придя в себя, поспешно всё выполнила. Профессор, на руках которого звонко звякнул металл, обречённо завыл.       – Этого забираем. Бакуго и Тодороки за мной. По пути возьмём Деку. Настройтесь на то, что домой сегодня никто из вас не попадёт.       У Кацуки аж кончики пальцев начало покалывать от желания разнести тут всё к чертям, заодно объяснив Айзаве, что он думает по поводу его приказов. Но интуиция, которой парень доверял полностью, мягко шепнула, что этого делать не стоит. Особенно если он хочет принять участие во всём, что произойдёт в дальнейшем.       – По пути позвони Симидзу, – бросил Сотриголова через плечо.       Бакуго сделал глубокий вдох и проглотил все нецензурные слова.                     – Ты как?       – Нормально… –Мидория улыбнулся вполне правдоподобно, но, выходя из машины, предательски пошатнулся и мёртвой хваткой вцепился в Тодороки.       Шото помог напарнику устоять, и даже нашёл в себе силы ободряюще улыбнуться в ответ, а в сознании тем временем в панике метались мысли. Он понятия не имел, что делать с таким Изуку, как вернуть всё в прежнее состояние и хоть как-то избавить его от боли, осколки которой после увиденного в подвале лаборатории явно сверкали в зелёных глазах.       – Босс!       В коридоре штаба к ним навстречу рванула Бэнико, в наманикюренных пальцах которой Тодороки с ужасом увидел армейский нож.       – Я в норме, – без малейших эмоций отмахнулся от девушки Бакуго. – Остальные, в целом, тоже.       Бэнико помедлила пару секунд, скользнула взглядом по длинной ране на боку Деку, но спорить не стала и нож от собственного запястья всё-таки убрала. Сзади безмолвной тенью подошёл Симидзу.       – А вот ты понадобишься, – обратился к нему Бакуго. – Иди за Стирашкой.       – Я тебя предупреждал! – возмущённо прошипел Айзава, однако его внимание тут же отвлёк забившийся в руках профессор, так что высказать наглому юнцу сполна не получилось.       Суета после операции поглотила их, вокруг туда-сюда сновали непривычные для столь позднего часа толпы народа, и, кое-как прорвавшись через всё это, они оказались в небольшой комнате отдыха, освещённой тусклым торшером. Мидорию осторожно усадили на диван, справа расположился Бакуго, а слева Тодороки. Сквозь неплотно прикрытую дверь доносились возбуждённые голоса.       – Здесь аптечка есть?       Пожалуй, это был чуть ли не единственный раз, когда Кацуки обращался к Тодороки без мата.       – Да, в тумбе должна быть…       Бакуго зашуршал ящиками и вскоре извлёк на свет небольшую коробочку, в которой, однако, обнаружилось всё необходимое.       – Почему не дал Бэнико? Она же целитель.       – Тяжёлая артиллерия, – хмыкнул Бакуго, вскрывая упаковку бинта. – Высокая эффективность, высокая цена. Ради всяких царапин её лучше не трогать. Эй, Деку! Верх сними.       Тодороки испытал острое ощущение того, что происходящее – лишь сон. Рядом, практически прижимаясь к нему, полуобнажённый Изуку тяжело откинулся на спинку дивана, а руки Бакуго ловко скользили по его коже, стирая кровь, обрабатывая рану и накладывая повязку. С раной мог бы справиться и сам Шото, но теперь любая попытка сделать это выглядела бы крайне глупо. И оставалось лишь смотреть, не понимая толком, что за странное чувство разливается в груди от этой картины.       – Научись, блядь, о себе думать. А то подохнешь раньше, чем займёшь место учителя.       Тодороки вздрогнул и уставился на Бакуго, не в силах произнести ни слова – неужели Изуку ему рассказал?!       – Ты догадался, – расплываясь в довольной улыбке, произнёс Мидория.       – Несложно было, – фыркнул Кацуки, бесстыдно соврав.       Надевая окровавленный верх костюма обратно, Изуку несколько раз задел Шото локтём и неловко извинился. После этого в комнате повисло давящее молчание.       – Интересно, скоро о нас вспомнят? – тихо спросил Изуку.       – Я не совсем понимаю, зачем нас в принципе сюда сейчас позвали.       – Чтобы я тебя на тряпки не порвал, половинчатый, – фыркнул Бакуго, потягиваясь.       –Каччан!       Шото приказал себе не поддаваться на дешёвые провокации, но убийственным взглядом соперника всё же смерил. Он видел, как Бакуго дрался в лаборатории, и если по мощи причуды не проигрывал ему, то вот по чёткости движений и управлению собственным телом, пожалуй, всё же уступал. То, как Кацуки прорывался сегодня через толпу противников, как ловко уворачивался и избегал серьёзных столкновений, оказавшись в итоге первым в подвале, невольно вызывало восхищение. Шото по пальцам одной руки мог пересчитать тех, кто двигался также хорошо.       – Каччан… – осторожно произнёс Мидория. – То, что было там… Ты ведь уже видел подобное?       В памяти Бакуго подобно стае голубей взметнулись картины – тёмный подвал, побуревшая от застывшей крови решётка, длинные алые следы, ведущие от самого ринга к стене, где в углу свалено нечто, что даже телами назвать язык не повернётся. Льдисто-синие глаза, посеревшие разбитые губы, из которых с хрипом вырывалась едва слышная, бесцветная мольба о помощи. И рыдающая Бэнико, в истерике рвущая себе запястье прямо ногтями и торопливо вливающая кровь в рот уже почти трупа.       – Видел и хуже, – не глядя на Мидорию, ответил Кацуки. – Люди – уёбки, Деку. Не все, конечно, но их гораздо больше, чем тебе хочется верить. Привыкай.       – Ты же не хотел мне показывать…       – Жалел тебя, придурка.       Бакуго стиснул кулаки и отвернулся, будто на стене было что-то интересное. Голоса в коридоре почти стихли, бессонная ночь давала о себе знать. Тодороки держался, как мог, но сон непреклонно брал своё. А потом, уже почти сдавшись, он перевёл взгляд на напарника и увидел картину, от которой внутри всё застыло – Изуку спал совершенно беззаботно, тихо посапывая. И голова его покоилась на плече Бакуго настолько естественно, будто всю жизнь всё обстояло именно так. Сонливость сняло как рукой, но Тодороки, замерев, безумно долго никак не мог заставить себя оторваться от этого зрелища. Когда же, наконец, ему это удалось, лучше не стало – вместо лица мирно спящего Изуку он наткнулся на тяжёлый, давящий взгляд Бакуго. Непонятное чувство, поселившееся внутри с самого начала их пребывания в комнате, обрело окончательную форму, которую можно было осознать – он здесь лишний. Это было настолько оглушительно больно и одновременно бесконечно логично, что Шото не мог пошевелиться, продолжая сидеть и пытаясь поймать хоть какую-то связную мысль в абсолютно опустевшем сознании.       – Вы двое, за мной, – тихо прошептал появившийся в дверях Айзава.       Бакуго, аккуратно переложив Мидорию на подлокотник дивана, встал. Тодороки ничего не оставалось, как пойти следом.                     – Быстрее проходим, быстрее! – лениво подбадривал организованную толпу Сотриголова. – По нормативам у вас ещё полторы минуты. Дедуля, сумку надо было оставлять в палате…       – А если украдут?! – злобно сверкнув глазами, мужчина вцепился в своё имущество мертвой хваткой.       Айзава вздохнул, и Изуку искренне ему посочувствовал – подобный дедушка был уже не первым, и сегодня наверняка не последним, и все эти игры в эвакуацию уже успели героям порядком надоесть.       После того, как от профессора узнали, что организация злодеев бог весть каким образом обосновалась в центральной больнице, план составили простой и эффективный – под предлогом учений эвакуировать все корпуса, пациентов передать на попечение целителям, а персонал отвести в сторону якобы для инструктажа, после чего аккуратно и быстро арестовать всех. Дело, правда, осложнялось тем, что на основании анализа директора Незу, среди злодеев должен быть кто-то с причудой управления. Вероятность того, что это главарь, по словам директора, составляла 86%. Айзава ещё на совещании успел для себя перевести эту цифру во все сто – очень уж Незу любил перестраховываться и учитывать самые незначительные детали. А значит, сегодня предстоит весьма непростая во всех отношениях операция.       Мысли Мидории текли примерно в том же направлении – он внимательно всматривался в лица, узнавая тех, кто был на розданных с утра фотографиях. Обычные мужчины и женщины, внимательные к своим пациентам и, казалось бы, не способные творить зло. Но перед глазами стояли листы статистики, диаграммы и графики, доказывающие совершенно обратное. Если ими действительно управляли, как им потом с этим жить?       – Последние, – тихо шепнул Тодороки, кивком указывая в конец коридора.       – Сейчас самое сложное начнётся… – вздохнул Айзава и первым вышел вслед за успешно эвакуированными. – Как у нас дела? – тихо спросил он в микрофон.       – Все корпуса эвакуировали, в хирургии осталась одна бригада на срочной операции, в вашем корпусе пятеро больных, которых запрещено перевозить, по всей больнице таких ещё семнадцать. Также три роженицы, с ними две бригады. В общем, вытащили всех, кого можно.       Сотриголова скользил взглядом по площадке и выискивал потенциально самого проблемного из участников сегодняшней операции. Много времени на это не потребовалось – Бакуго, не жалея связок, сцепился в перепалке с каким-то медбратом. Стоящий рядом с ним Симидзу босса успокоить даже не пытался. Вообще Сотриголова был против того, чтобы тащить Кацуки сюда, но столкнулся с мощным сопротивлением в лице Деку, и, что удивительно, Босатки и Незу. Тут уж крыть было нечем.       – Деку… – обратился Айзава шепотом к стоящему рядом пареньку. – Ни на шаг от него.       – Я знаю.       – Начинаем! – раздался в наушнике глухой голос, и вперёд к эвакуированным, радушно улыбаясь, вышла Креати.       Она уже третий месяц подряд неизменно занимала первое место в топе самых популярных девушек-героев. Толпа её обожала, и ничего удивительно не было в том, что сейчас её слова выслушивали как откровение, зачарованно кивая и не подвергая сомнению. Фразы лились звонким потоком, часть персонала, не сводя с девушки восхищённых взглядов, потихоньку потянулась следом за ней в нужном направлении. А в следующую секунду Креати уже корчилась на асфальте в конвульсиях, разевая рот в безуспешной попытке сделать вдох. Раньше, чем толпа поняла, в чем дело, вспышкой света наперерез какой-то медсестре рванул Деку.       – Бэни! – истошно заорал Бакуго, бросаясь следом.       А дальше территорию перед больницей окутал густой молочно-белый туман и весь план пошёл к черту.       – Это Ханада Маи, причуда «Скорпион»– раздался в наушнике Айзавы сбивчивый голос Мидории. – Я её обезвредил, но вокруг ничего не видно.       – Уже занимаемся, – вступил в разговор директор Незу. –Тодороки, ты меня слышишь?       – Да, – коротко, и, как всегда, без лишних эмоций.       – Ты должен…       Оглушительный треск динамика безошибочно дал понять, что связи у них теперь тоже нет. Конечно, её восстановят. Вопрос лишь в том, насколько быстро.       Слева растеклось алое зарево и прежде, чем Айзава успел испугаться новой атаки, туман вдруг стал реже, начали прорисовывается неясные тени, затем силуэты, которые, наконец, стали более-менее чётко различимыми людьми. И в центре всего этого стоял сосредоточенный Тодороки, выпуская над толпой широкие полосы пламени.       «Отлично!», – мысленно восхитился Сотриголова.       Нужно было срочно найти того, кто выпустил туман. Мужчина помнил его по фотографии – ничем не примечательный парень, в этом-то и сложность. И, если все расчеты были верны, не только он постарается сегодня помешать героям.       – Иида-кун! – крик Уравити раздался из-за спины, и, обернувшись, Айзава увидел, как в воздух стремительно поднимается Ингениум, а от него на всех парах улепетывает девушка-стрекоза в белом медицинском халате.       – Сотриголова, как слышишь? Приём!       – Слышу вас, – поспешно отозвался мужчина. – Приём.       – Мы восстановили связь. Как и предполагалось, большинство персонала оказывают сопротивление. Они не очень сильны, но у них хорошая тактика. Красный Бунтарь только что успешно пресек попытку взять в заложники пациентов, но это не значит, что таких попыток больше не будет.       – Что с Креати?       – Вылечили.       – Отлично.       Директор Незу замолчал на мгновение, а потом, вздохнув, констатировал:       – Бакуго не выходит на связь.       Айзава не часто позволял себе материться, но это был особый случай.       – Я его найду, – пообещал он.       Однако что-то подсказывало мужчине, что это будет крайне непросто. Тем более что уже через секунду ему пришлось отбиваться от двух крепких парней, которые хоть и не обладали причудами, но неплохо владели рукопашным боем.                     – Дотронулся? – шепотом спросил Бакуго, вглядываясь в туман.       – Да, – голос Симидзу был сухим и надтреснутым. – Она доброволец.       – Блядь! –Кацуки стиснул кулаки и с шумом выдохнул, подавляя эмоции. – Держись рядом.       Они понеслись сквозь туман, и Симидзу, конечно, едва поспевал, но, как всегда, не жаловался. Налетели на какую-то перепуганную девицу, явно иностранку, бог знает как оказавшуюся в этой больнице. Симидзу скользнул пальцами по её руке и отрицательно помотал головой в ответ на взгляд босса – снова нет. Туман начинал рассеиваться, Бакуго нервничал всё больше, и именно в этот момент на Симидзу выскочил усыпанный длинными шипами парень. Довольно ловкий и однозначно подкованный в боях, он попросту не знал, с кем связывается. Для победы над ним Симидзу хватило всего два движения – и вот уже противник лежит на асфальте, безуспешно пытаясь встать.       – Нашёл, – выдохнул Симидзу.       – Где он?       – Второй корпус, пятый этаж, палата 514, – ответил парень.       Он хотел сказать больше, но босса уже было не удержать. Пользуясь тем, что туман почти рассеян, а герои заняты, Бакуго рванул в указанном направлении, не замечая никого и ничего вокруг. Симидзу проводил его долгим взглядом, а потом, повернув голову, спокойно посмотрел на застывшего рядом Деку. Тот опоздал всего на несколько секунд.       Бакуго несся по пустым коридорам. Весь мир сузился до одной точки, до его цели. Цифры мелькали перед глазами и раньше, чем он успевал сознательно принять решение, мозг уже реагировал – не здесь. Дальше и дальше, вглубь здания, оставляя после себя гулкое эхо. Кровь кипела, требуя мести, а в сознании волной цунами поднималось предвкушение. Ещё немного, всего несколько секунд – и он разорвёт его на части, заставит ответить за всё. Плевать, какая у противника причуда, плевать, какая охрана. Кацуки вложил в эту цель слишком много, чтобы проиграть.       Долгожданные цифры врезались в сознание острым лезвием, а когда он тянулся к дверной ручке, пальцы подрагивали, но мысли уже текли спокойно. Открыть и уничтожить, всё очень просто.       Сквозь окно лился яркий солнечный свет, золотом растекаясь по светлой плитке пола. В небольшой комнате стояла тумба, на ней ваза со свежими нарциссами, а дальше целая гора приборов. Мерное пикание было единственным, что нарушало тишину. Ни единого звука, ни одного движения. Кацуки, не теряя бдительность, но чувствуя нарастающую растерянность, медленно пошел вперёд. Шаг за шагом, неторопливо, готовясь к любым неожиданностям, он не подозревал, что увидит это. Глаза закрыты, а кожа серо-белая, с болезненным желтоватым оттенком. Тёмные волосы аккуратно уложены на подушке, поверх одеяла тощие руки. И вокруг месиво проводов, трубок и датчиков, оплетающих худое тело со всех сторон. Она спала. И, судя по состоянию мышц, уже очень давно. Неужели Симидзу ошибся? Но нет, этого быть не могло – его причуда, «Перехват контроля», работала идеально. Так значит, это она? Та, кто превратил жизнь Бакуго в ад.       – Каччан!       Мидория ворвался в палату в стрекочущем покрове из молний, очевидно, опасаясь самого худшего. Только вот представления о худшем у них с Бакуго отличались в разы. Потому что внутри Кацуки ширилось темное, тягучее чувство, определение которому он не мог дать. Все эти годы, все эти жертвы…       – Это она?.. – тихо спросил Изуку.       Зелёные глаза смотрели на безвольное тело. Страх за необдуманные поступки друга детства сменился в них недоумением и растерянностью, и Бакуго видел, что там уже пробивается и сочувствие. В голове не осталось связных мыслей, всё смешалось и расплылось, потеряв очертания. Когда он начал более-менее связано воспринимать реальность, то осознал, что сидит на полу, а рядом на коленях Деку сжимает руками его плечи и дышит прямо в ухо, отчаянно что-то шепча.       «Чёртов придурок…»– пронеслась в голове мысль. И остальное запомнилось как в тумане.       Вслед за Мидорией подоспел Симидзу, и его взгляд стал для Бакуго приговором – никаких ошибок, всё именно так, как он увидел. Не грозного вида циничный мужик, не взлохмаченный сумасшедший гений, и даже не коварная роковая женщина. Всего лишь серенькая девица на больничной койке, напоминающая непотрошеную мумию.       Деку сумел увести его к себе домой незамеченным. Просто попросил Симидзу всё объяснить Айзаве и, подхватив не сопротивляющегося Бакуго, улетел прочь прямо через окно. Он долго и настойчиво что-то объяснял, но мозг Кацуки отказывался воспринимать информацию, и, очевидно, заметив это, Деку попросту замолчал.       Они рано легли спать, предварительно вместе приняв душ, и у Бакуго внутри ничего даже не шевельнулось, пока Изуку стоял голым рядом с ним, практически вжимая в стену узкой ванной комнаты. Да и потом, пока тот ходил в один трусах на кухню, было искренне пофиг.       В руку вложили таблетки, и Бакуго проглотил их на автомате, поперхнувшись насильно вливаемой в рот водой. Мидория скользнул с ним под одно одеяло, на узкой кровати обвив его руками и ногами как подушку. И лишь когда темнота перед глазами поплыла, Кацуки с растерянностью осознал, что его напичкали снотворным. Хотел было возмутиться, но язык не слушался. Забвение было наполнено цветными кругами, тягучим ощущением бездны и ледяной пустотой.                     – Да, сэнсэй… Он ещё спит… Пока не знаю… –Мидория, прижав телефон к плечу, сноровисто помешал лопаткой шкворчащую на сковороде овощную смесь и посмотрел на соседнюю конфорку, где неторопливо белела яичница с беконом. – С остальными ведь всё в порядке? Я читал новости, но мало ли… Да, хорошо…       Тихое дуновение чужого дыхания над ухом на мгновение испугало, но вокруг талии тут же привычно сомкнулись знакомые руки, и всё стало так, как и должно было быть.       – Я вам перезвоню… – дрогнувшим голосом произнёс Изуку и поспешно нажал на отбой. – Проснулся?..       Естественно, Бакуго не стал отвечать. Вместо этого он ткнулся носом в шею Деку, с шумом вдохнул его запах, прижался щекой к волосам. Его пальцы, сместившись вниз, с силой стиснули бедра, притянув ближе, и Изуку мелко задрожал. На столешницу с тихим стуком что-то поставили, и, бросив туда взгляд, Мидория мучительно покраснел –бутылек смазки он купил больше года назад, на всякий случай. Поставил в шкафчик в ванной и благополучно забыл. И то, что Каччан уверенно принёс его сюда, заставило сердце парня зайтись в сумасшедшем ритме. Они собираются сделать это прямо здесь и сейчас – от этих мыслей голова шла кругом.       Изуку тихо всхлипнул, когда Бакуго припал жадным поцелуем к его шее, невольно подался бёдрами назад и едва устоял на ногах, почувствовав каменно-твердый стояк, красноречиво упирающийся ему меж ягодиц.       – Каччан… – выдохнул он.       – Если ты делаешь это из-за ебаной жалости или, блядь, думаешь этим меня спасти, я тебя убью, – глухо произнёс Бакуго, на миг замирая.       Глаза Изуку расширились на мгновение, и он отчаянно прикусил губу, почувствовал металлический привкус крови. А потом накрыл руки Кацуки своими, и, склонив голову, едва слышно зашептал:       – Я хочу этого потому, что люблю тебя. Всегда любил, с самого детства. Когда я думаю об этом, мне становится страшно! Это слишком сильно, и я боюсь того, что ты важнее всего остального. Всего, понимаешь? Я, наверное, даже героем отказался бы быть, если бы это не давало мне быть с тобой. И я… –Изуку запнулся на мгновение, нервно сглотнул: – Я хочу тебя. По-настоящему.       Повисло неловкое молчание, и Мидория чувствовал, как колотится сердце, как шумит в ушах кровь. Это случилось – он без утайки высказал всё то, что давно уже копилось внутри. Глупо или смешно, возможно, слишком пафосно, но он так чувствовал и не знал, как выразить иначе.       – Чёртов придурок… – севшим голосом тихо произнёс Бакуго.       Он протянул руку, выключая плиту, а потом всё закрутилось столь стремительно, что Мидория совершенно потерялся. Он просто прикрыл глаза, отдавая себя на волю жадных прикосновений, поцелуев. Он дрожал от тихого рычания, с которым Каччан безжалостно метил его шею и плечи укусами, и лишь цеплялся за шершавую поверхность столешницы, не давая себе упасть. Пальцы беззастенчиво мяли ягодицы, толкались через ткань между ними, опаляя обещанием неизведанного и немного пугающего. Наверняка будет больно. Но уж точно не больнее, чем ломать себе пальцы в процессе освоения причуды.       Бакуго развернул его к себе лицом, потянул наверх футболку, а потом, помедлив, избавил и от штанов. Растрепанный, запыхавшийся Изуку чувствовал себя невероятно уязвимым, стоя голым напротив полностью одетого парня. А ещё это возбуждало, и от этого Мидория вновь отчаянно покраснел. Он протянул руки вперёд, и Бакуго на мгновение прикрыл глаза, показывая, что не против. Пальцы, стягивавшие чужую одежду, подрагивали от волнения и нетерпения – Изуку хотел видеть его полностью, без всяких помех. И от увиденного кровь вскипела – Каччан был однозначно и непреодолимо роскошен. Весь, со всеми шрамами, светлыми волосками в паху и гордо стоящим твёрдым членом. Который был больше, чем Мидория себе представлял. Словно зачарованный, Изуку потянулся к нему, осторожно сжав, и в алых глазах напротив разверзлась огненная бездна.       – Не надо, – хрипло произнёс Бакуго. – У меня сейчас контроль ни к черту. Молись, чтобы его хватило на нормальную подготовку.       Потянув его за руку, Кацуки уложил Мидорию на кухонный стол, смахнув прочь стоящие там салфетки и чашку. Та разбилась с оглушительным звоном, от которого внутри Изуку всё задрожало. Он не успел даже толком ничего понять, а в него уже вторглось что-то скользкое и горячее, совершенно не больно, но ужасно непривычно.       – Не сжимайся! – рыкнул Бакуго. – Лучше ноги придержи.       Уверенным движением он прижал ноги Мидории практически к груди и тот невольно перехватил их руками. И лишь затем осознал, насколько пошло это выглядит. При ярком свете дня он весь как на ладони, полностью раскрыт перед внимательным взглядом алых глаз.       – Каччан!.. – жалобно выдохнул Мидория.       К первому пальцу присоединился второй.       Изуку застыл, зажмурился, искренне стараясь отвлечься от мыслей о том, насколько же всё это стыдно. Вместо этого заставил себя сосредоточиться на ощущениях, ловя неторопливый ритм и вслушиваясь в тяжёлое дыхание напротив. А потом это же дыхание обожгло чувствительную кожу и Мидорию выгнуло от ощущения влажной горячей тесноты, сомкнувшейся вокруг его члена.       – Каччан, постой! Что ты…       Фраза прервалась протяжным стоном, который невозможно было проконтролировать. Тело жило своей жизнью и бесстыдно наслаждалось вопреки протестам разума, которые стремительно угасали с каждым движением языка по члену. То ли Каччан был слишком хорош, то ли Изуку слишком неопытен, но вскоре не осталось ничего, кроме нетерпеливых всхлипов, попыток двинуться навстречу и проникнуть глубже. Рука невольно вцепилась в светлые волосы, и Бакуго удовлетворено хмыкнул.       Пальцы внутри продолжали растягивать упругие стенки, бережно их оглаживая, разводя в стороны и вновь позволяя сомкнуться. Выпустив на мгновение член Мидории изо рта, Кацуки восторженно застыл, глядя на эту картину, специально подрастянул посильнее, утопая в плавящем тело возбуждении, толкнул на пробу третий палец и был вознагражден таким сладким вскриком, что едва не кончил. Сил терпеть больше не оставалось.       – Деку…       Мидория открыл глаза и увидел прямо над собой сосредоточенное лицо Бакуго. По алой радужке гуляли искры, гипнотизируя и не давая отвести взгляд, утягивая в пропасть безумия. Не было страха, лишь болезненное нетерпение. Он должен принадлежать Каччану, быть полностью его. Изуку тихо выдохнул, протянул вперёд руку и скользнул пальцами по щеке. Бакуго перехватил их, склонил голову и неторопливо поцеловал. А в следующий миг ворвался в невинное тело одним длинным толчком.       Изуку зашелся в немом крике, выгнувшись и сжавшись изо всех сил. Боль была странная, незнакомая, совсем не такая, как при переломах.       – Деку, расслабься! Я же тебя порву, придурок! – отчаянно зашептал Бакуго.       Его трясло и ломало, всё внутри выло от тесноты Изуку, от осознания того, что только что случилось, и разум захлестывало чистое безумие. Нужно было двигаться жёстко, быстро, сильно и требовательно, вколачивая Деку в стол, заставляя рыдать и умолять. Чудовище внутри было жадным, безжалостным. Оно хотело всего и немедленно, наплевав на всё остальное.       – Дыши, блядь. Просто выдохни!       И Деку его услышал. Дрожа всем телом, он протяжно, с шумом вытолкнул воздух из груди, чувствуя, как одновременно расслабляются мышцы. Боли уже почти не было, лишь ощущение некомфортной растянутости, и, проверяя себя, Мидория осторожно двинулся. Бакуго, выругавшись, грубо прижал его бедра к столу, тяжело дыша.       – Я сам, – прорычал он и добавил: – Постараюсь аккуратно.       Получилось относительно. Сначала, конечно, берёг, ощущая, как нехотя расходятся мышцы, ловя всплески боли в зелёных глазах. А потом дыхание Изуку стало глубже, взгляд расфокусировался, и бедра двинулись навстречу медленно входящему члену, принимая его полностью. Бакуго двинулся чуть резче, на пробу, а потом, послав всё к черту, сбился на удобный ритм. И, судя по рваному дыханию и нарастающим стонам, так было лучше не только ему.       В сексе Мидория оказался откровенным – Бакуго предполагал это ещё со времён их первых поцелуев, но даже не подозревал, что это настолько сведёт его с ума. Никакого притворства, никакой скромности – движения, объятия, вскрики красноречиво рассказывали, как же Изуку хорошо. Он действительно умолял, хныкал и смотрел из-под угольно-черных ресниц, выворачивая этим взглядом душу. А потом, когда Бакуго приноровился при каждом толчке давить на простату, Мидория и вовсе разрыдался, всхлипывая и бесстыдно прося ещё. И Каччан не останавливался до тех пор, пока не заставил его выгнуться в сладкой судороге, раскрыться полностью, впуская до предела и выплескивая возбуждение тугой струёй. И лишь потом отпустил себя, позволив сладкой волне накрыть без остатка.       Они лежали на столе, тяжело дыша, а Бакуго впервые за очень долгое время ощущал себя абсолютно счастливым. Не было ни тревог, ни сомнений, ни злости. Только щемящее чувство в груди, от которого по телу расходилось солнечное тепло.       – Спасибо, – неожиданно произнёс Изуку и, увидев удивленный взгляд, пояснил: – Что терпел ради меня. Тебе хотелось жёстче, я же видел.       – Успею ещё, – усмехнулся Бакуго. – Вот привыкнешь немного – и я тебя так выебу, что неделю ходить не сможешь.       Мидория справился с шоком на удивление быстро, и, хитро улыбнувшись, ответил:       – Жду с нетерпением.       В зелёных глазах плясали чёртики, и Бакуго невольно рассмеялся, а потом прижал к себе своё лохматое чудо и крепко поцеловал. Внутри пышно расцветало то, что в слова Бакуго бы никогда в жизни не облек. Но, судя по взгляду Мидории, тот и без слов всё прекрасно понимал.