***
— Блять, какая мерзость, — скривился Блейз, смотря на растение, которое больше походило на огромного слизняка, присыпанного грунтом и посаженного в горшок для фиалок. — Следите за речью, мистер Забини! — прервала его Спраут, сняв несколько очков со Слизерина. — Бубонтюберы — невероятно полезные растения! Кто может сказать чем? — Таскай эти «цветочки» на свиданки и гарантированно сохранишь девственность до свадьбы? — еле слышно прошептал Нотт, вызывая подавленные смешки у рядом стоящих. — Их гной обладает потрясающими свойствами при угревых высыпаниях и аллергии, — вскинула руку Грейнджер, но тут же протараторила ответ, не дождавшись разрешения, словно ещё секунда удержания этой информации в себе — и ей разорвёт горлянку. — Верно! Плюс десять очков Гриффиндору! — оживилась профессор Спраут. — Быстрее надевайте перчатки, будете выдавливать гной. — Выдавливать что?! — опешил Симус, держа в руках перчатку из драконьей кожи. — Гной, Финниган, гной, — кивнула женщина, поправляя шляпу. — И не пророните ни капли! Тем более на руки. Будете действовать неаккуратно — получите глубокие ожоги. За работу! Малфой ругнулся себе под нос, ещё до конца не отойдя от урока с Соплохвостами. Программа в этом году была блестящей. Слизеринцы, как всегда, заняли столы подальше, но в этот раз половина теплиц оказалась засажена какими-то новыми ростками, поэтому всё равно было чертовски тесно. — Крэбб, займись этим, — Драко толкнул свой горшок в сторону однокурсника. — Я понятия не имею, как это делается! — ответил он, с отвращением смотря уже на два бубонтюбера перед собой. — Научишься, — похлопал его по спине Драко, отходя немного назад. Гриффиндорцы все как один осматривали чудаковатое растение, думая, каким образом к нему подступиться, но не теряли решительности. Эдакие молодцы. — Что с тобой? — Блейз повернул голову к Малфою, улыбаясь. — Ты ведёшь себя странно. Мулат отодвинул горшок. Его всегда устраивало «Удовлетворительно» по Травологии. — Странно? — поднял брови Драко. — Да, нежелание марать руки по локоть гноем... Что может быть более странным? — Я не о том. Ты с самого утра и двух предложений не сказал. Забини был слишком наблюдательным, и иногда Драко хотелось выколоть ему за это глаза. Малфой понимал, что друг хотел узнать, но увиливал от темы, осознавая, что не стоит втягивать кого-то в то, в чём он сам до сих пор не разобрался. — Не выспался, — пожал плечами Малфой. — Пэнси? — расплылся в заговорщической улыбке друг. — Пэнси, — кивнул Драко. Это было правдой. Вчера они развлеклись с Паркинсон, выскользнув из общей гостиной, когда Дафна втиснулась между ним и Блейзом, делая вид, что ей страшно интересно обсуждение квиддичных приемов между Забини и Монтегю. Пэнси, она говорила что-то Драко. Что-то милое, сладкое, присыпанное вербальной шоколадной крошкой, как печенье, которое пекут для него домовые в Мэноре. Но Малфою было невкусно. Он чувствовал себя идиотом, потому что не задумался об этом раньше. Волдеморт руководил его отцом, как марионеткой, но зачем тому было участие Драко в Турнире? Малфой терпеть не мог быть куклой на верёвках, которой не открывают полный план, просто веля идти по коридору. Он освещается постепенно, создавая иллюзию вечного напряжения, когда ты не знаешь, что скрывается за поворотом. Сегодня утром Люциус прислал письмо с парой слов о том, как отец гордится и уверен, что его сын всё сделает правильно. Любой другой мог бы улыбнуться или даже воспринять такое с умилением, но не Драко. Это было чистой воды давление, манипуляция, когда Люциусу хотелось чего-то от него добиться до трясущихся поджилок. В такие моменты отец боялся, что Драко невовремя может выкинуть свой гонор, и использовал умасливание вместо угроз. Эти ситуации были самыми опасными. Блейз что-то подозревал, но пока не стоило волноваться. Это была просто паранойя. Драко надеялся. — Тео! — крикнул мулат, подхватываясь с места. Капля гноя упала ему на перчатку, едва не задев кожу. — Прости, — ухмыльнулся тот, потряхивая в руках растение. — Я заменю тебе зубную пасту на это дерьмо. Малфой повернул голову, смотря, как Крэбб пытается справиться с мозолистыми наростами на бубонтюбере, тыкая в них палкой. — Ну ты и кретин, — оттолкнул его Драко, сканируя стол. — Долгопупс! Невилл оторвался от тщательного изучения «слизняка». Казалось, это единственное, что могло его заинтересовать во всём бренном мире. — Чего тебе? — пробормотал он, натягивая перчатки повыше. — Сделай это за меня, — приказал Драко. Глаза Невилла расширились от удивления и паники. — Не стану я делать задание за тебя, — его фраза была вызывающей, но слишком робкий тон выдавал эмоции. — Подумай хорошо, Долгопупс, а то у нас следующие Зелья, и очень не хотелось бы, чтоб в твой чан случайно попало что-то ненужное, и ты остался бы на месячные отработки у Снейпа, — деланно вздохнул Драко, расплываясь в улыбке. — Ладно, давай его сюда, — сжал губы парень, пододвигая к себе горшок и хмурясь ещё больше. День постепенно налаживался, только в груди росло желание покурить. Так всегда бывало, когда Драко слишком много думал. Клубы ароматного дыма успокаивали его, будто на эту секунду абсолютно всё выветривалось из головы, вслед за полупрозрачными колечками, вылетающими изо рта, создавая абсолютный вакуум. Словно взять пятиминутную передышку от жизни. — Невилл, брось, — высокий голосок будто запустил невидимую леску в горло Драко и сорвал кожу крючком. — Никто не будет делать всю работу за тебя, Малфой. Он медленно повернулся, смерив её взглядом. Драко почти мог наблюдать, как злость распространяется по капиллярам Грейнджер, заставляя краснеть. Он мог бы вести список тех вещей, которые заставляют её кожу покрываться красными пятнами: смущение, неловкость, ярость. — Я понимаю, Грейнджер, что тебе не привыкать рыться в грязи, ты ведь сама состоишь из неё, но для некоторых людей в этом нет ничего привычного. Он услышал неприкрытый хохот Крэбба с Гойлом где-то позади, но даже не повернулся. Его взгляд целиком и полностью был прикован к лицу грязнокровки, которая, казалось, вот-вот должна изойтись пеной от раздражения. — Ты ничем не отличаешься от других, Малфой, — кончик носа, который вздернулся вверх, бросая на её лицо кудрявую прядь, словно чиркнул по нервам слизеринца. Надоедливая сука. — Гермиона, не нуж... — Невилл что-то бормотал, пытаясь её остановить, но она махнула ему рукой. — Правда? Ведь Долгопупс сделает лабораторную только за меня, — он расплылся в улыбке, понимая, насколько сильно её это выбешивает. Было приятно — видеть, как у Грейнджер сворачиваются внутренние органы от несправедливости. Какая-то маггловская аномалия организма. Она дышала так громко, что вот-вот должна была заставить горшки вокруг двигаться при помощи колебаний воздуха. — Нет, Невилл, ты ничего не будешь делать этому... — Гермиона бросила на Драко взгляд, скривившись, и оборвала предложение, будто не смогла найти подходящего слова. — И я лично прослежу за состоянием твоего котла на Зельях, тебе не о чем переживать. Её чётко очерченная бровь взметнулась вверх, добавляя лицу вид триумфа, и Драко не выносил этого выражения лица. Где-то в подсознании он чувствовал, как напрягся Блейз, который всю перепалку помалкивал, хмурясь, а остальные слизеринцы жалели об отсутствии попкорна, потому что такие представления были их любимым развлечением. — Скажи, Грейнджер, — Драко обошёл стол, отталкивая плечом Долгопупса, который не знал, куда деть себя от всеобщего внимания. Она сделала полшага назад, и это разлилось по его венам удовлетворением, но недостаточным, потому что Грейнджер быстро прищурила глаза, складывая руки на груди и принимая оборонительную позицию. — Ты что, хочешь, чтоб я стёр тебя в порошок? Её глаза замерли на его лице и на секунду опустились вниз, к узлу галстука Драко. Это чувствовалось... странно. Вроде бы она вдруг забыла, где находится и что должна отвечать, что должна быть разозлённой. Это помутнение длилось какое-то мгновение, потому что в следующий момент ресницы Гермионы дёрнулись, возвращаясь к его лицу, а в зрачках плескалось чистое раздражение. — Ты... — Отвали от неё, Малфой! — Поттер обратил внимание на столпотворение возле одного из столиков или же Долгопупс, который испарился, догадался притащить дружка грязнокровки, боясь, что Драко её — что? Сожрет? — В чём там дело? — профессор Спраут выскочила из соседней теплицы, по-прежнему не в состоянии нормально устроить подлатанную шляпу на голове. — Мистер Малфой, мисс Грейнджер, вы уже закончили свои лабораторные? Нижняя губа Гермионы подрагивала от злости, но физическая невозможность не ответить на вопрос учителя не дала Драко насладиться этим сполна. — Да, профессор Спраут, моя готова, — гриффиндорка дернула волосами, повернувшись так резко, что Малфой ощутил, как один из локонов хлестнул его по щеке. Она нервно поправила юбку и поплелась с натянутой улыбкой к преподавателю, которая едва не начала молиться на полную ампулу гноя. Драко почувствовал, как скрипнули челюсти от злости. — Эта сука когда-то допросится, — произнес Забини, кладя руку ему на плечо и отталкивая назад. Малфой молчал. Потому что ждал. Она подошла к своему столу, что-то сказала Уизелу, который обеспокоенно свёл брови, и начала нервно теребить краешек пергамента. Первый мазок ногтем по острому краю, второй... Хватило трёх, чтобы она снова повернулась. Будто проверить, насколько сильно перегнула палку. Драко не знал, что Грейнджер увидела в его взгляде, но этого хватило, чтобы она сглотнула и тут же отвернулась, убрав волосы с одного плеча и переложив их на другое, закрываясь. Используя кудри, как Протего. Будто это заклинание хоть когда-то защищало от убивающего.***
Гермиона вздрогнула, отвлекаясь от шутки рядом сидящего Гарри, когда хлопнула дверь в кабинет, погрузив аудиторию в тишину. Таким эффектом могли похвастаться разве что Снейп и Макгонагалл, но теперь, судя по всему, в эти ряды добавился еще и профессор ЗОТИ. Одна его нога цокала по паркету, утихомиривая этим жутким звуком даже слизеринцев, которые обычно вели себя уважительно, только когда в кабинет заходил их декан. — Аластор Грюм, — раздался низкий хриплый голос мужчины, когда он начертил своё имя на доске, избегая приветствия. — Бывший мракоборец, а теперь ваш учитель по Защите от тёмных искусств. Он повернулся, обводя своим жутким глазом каждого в классе. Его настоящий глаз посмотрел на первую парту, замечая, как крепко Гермиона вцепилась в фолиант «Тёмные искусства. Руководство по самозащите». — Уберите эти учебники, — рыкнул он, будто разозлившись конкретно на Грейнджер. — В моём классе они вам не понадобятся. Гарри так обеспокоенно посмотрел на Гермиону, повернувшись, будто боялся, что, не ровен час, ту хватит удар. Но она послушно запрятала учебник в сумку, ловя каждое слово преподавателя. — Сразу к делу. Сколько Непростительных заклинаний вы знаете? По классу пошёл лёгкий шёпот. Никто не ожидал поднятия такой темы, к тому же, те ученики, которые потрудились летом заглянуть хотя бы одним глазком в учебник, знали, что там не было ни единой главы о такой серьёзной тёмной магии. — Ты, — Грюм указал на поднятую руку Гермионы. Несомненно, все сидящие здесь знали, о чём пойдет речь, но образ профессора вселял такую неуверенность, что никто не осмеливался подать голос. — Три, сэр, — прокашлялась Грейнджер. — Использование любого из них безапелляционно наказывается сроком в Азкабане. — Верно! — выкрикнул Грюм, будто ещё пять минут назад он искренне думал, что ему дали класс недоумков, и вот в его душе проклюнулся лучик надежды. — Министерство сюсюкается с вами, как с маленькими детьми, подтирая вам сопли, а потом заламывает руки, спрашивая, почему на смену приходят не бойцы, а разнеженные детки... Убери это сейчас же, когда я говорю! Кусочек мела, до этой секунды покоившийся между крючковатых пальцев Грюма, пролетел мимо головы Гермионы, заставляя ту замереть от неожиданности, и упал на парту сзади, разбиваясь в порошок. Щёки Лаванды тут же покраснели, и она пробормотала извинения, пряча какой-то журнал, который они с Парвати рассматривали под партой. Какое невежество! — Итак! Назовите первое, живо! — после громкого приказа профессора Рон развернулся к друзьям, сжав губы, и Гермиона подтолкнула его в плечо, подбадривая. — Да, Уизли? — Отец говорил мне об одном. Заклятие Империус... или как-то так, — сказал он на полтона тише, чем разговаривает обычно. — Да! Сейчас я вам покажу, чем оно опасно, — Грюм проковылял к учительскому столу, на котором стояла стеклянная банка. Отодвинув несколько стопок бумаг, Гермиона увидела, что в ёмкости сидели огромные пауки. Ничего хорошего. Достав одного, профессор произнёс заклинание, заставляя паукообразное встать на задние лапы и вытворять странные движения, похожие на чечётку. Класс засмеялся, но Гермиона отодвинулась немного дальше. В увиденном ею не было ничего естественного, и это нагоняло жуть. — Думаете, это забавно? — спросил Грюм, и класс тут же умолк, будто кто-то щёлкнул выключателем звука. — Полное подчинение. В этом нет ничего смешного. Кто назовет следующее? Грейнджер дернулась, но заметила, как рука Невилла поднялась вслед за её. Девушка замерла от удивления. — Есть такое заклятие... Круциатус, — проговорил Долгопупс. — Да-да-да, ещё одно, — Грюм вывел сочетание букв на доске новым куском мела. Без лишних объяснений профессор увеличил паука, заставив Рона побелеть от ужаса, направил палочку на лапы создания и проговорил. — Круцио. После этого тошнота появилась не только у Рона. Паук извивался, корчился, его лапы больше не вытанцовывали нечто непонятное — они выламывались в агонии. Гермиона прикрыла губы, боясь даже представить, какие звуки он мог бы издавать, если бы у него был рот. — Весело, да? — хохотнул Грюм, сканируя класс синей глазницей. — Никаких тебе орудий для пыток, ножей, снятой заживо кожи... Всего одно заклинание, и человек будет умолять убить его, лишь бы агония прекратилась. Последнее! Гермиона подняла дрожащую руку, потому что ей хотелось быстрее покончить с этим. Близнецы Уизли были так возбуждены по поводу уроков с Грюмом, рассказывая студентам об этом за обедом после Зелий, что теперь она понимала, в чём дело. Эта лекция становилась всё более познавательной и более ужасающей. Как какое-то жестокое представление, от которого у тебя мороз по коже, но ты совершенно не можешь отвести взгляд, полностью оцепенев. — Ну? — Грюм зыркнул на неё. — Авада Кедавра — заклятие смерти, — произнесла Гермиона, предчувствуя участь последнего паука. Выкрикнув произнесенное ученицей сочетание слов, Грюм одной вспышкой зеленоватого цвета заставил своего подопытного упасть замертво без единого повреждения. — Возможно, вам интересны контрзаклятия? — вкрадчиво спросил профессор. — Их нет! Ни единого! И лишь один человек в мире выжил после применения Авады. Оба его глаза уставились на Гарри, и Гермиона как никогда захотела вытащить из-под полы мантию невидимку и набросить на лучшего друга, представляя, что он сейчас чувствует. Слава, добытая посредством смерти собственных родителей, и трюк, о котором он даже не помнил, — не самая лучшая в мире вещь, о которой думали все, лишь завидев отметину на твоём лбу. — Вы должны быть постоянно начеку! Бдительность — вот что поможет вам избежать смерти, столкнувшись с ней лицом к лицу! Но! Пусть ни единое из этих заклятий не одолеть защитными чарами, от одного из них можно себя обезопасить. От которого? Гермиона нахмурилась, не понимая, куда ведёт профессор, а его рука указала на одного из слизеринцев. — Империус, — подал голос Нотт. — От него можно защититься. — Правильно! Именно поэтому я сейчас хочу применить его к каждому из вас, а вы будете пытаться сражаться с действием заклинания изо всех сил. Было такое чувство, что челюсть Гермионы могла просто упасть, разбившись о пол и залетев под ноги ученикам. — Но, профессор, — неуверенно произнесла Грейнджер, — разве это не противозаконно — применять такое заклинание к людям? — Это то, о чём я говорил, — Грюм ткнул в неё пальцем, обращая внимание всего класса, — желание встать за спину Министерства, написанных этими олухами законов, и надеяться, что всё обойдётся. Они все пытаются сделать вас слабыми! Слава Мерлину, Дамблдор не одобряет этого, но если ты, девочка, хочешь жить с мышлением раба — мне тебе помочь нечем. Дверь сама знаешь где. Она услышала смешки слизеринцев, но это было не так важно, когда собственная смущённость достигла предела. — Простите, я не это имела в виду, — произнесла гриффиндорка, хотя Грюм уже потерял к ней всякий интерес. — Ты! Бегом к доске! — он ткнул пальцем в слизеринскую шайку. Люциан Боул поднялся со своего места и, нервно оглядываясь, поплёлся в центр класса. Ученики одновременно радовались тому, что не их ждет участь быть первопроходцами, и сидели в странном предвкушении. Не каждый день увидишь, как на твоих глазах используют Непростительное. Через секунду после знакомого словосочетания, Люциан начал вытанцовывать, поднимая руки вверх, при этом его выражение лица было совершенно умиротворенным. — Грейнджер! После нескольких студентов, побывавших у доски, стало ясно, что Грюм не станет принуждать их делать что-то опасное, но сам факт того, что ты оказываешься в полной власти другого человека, ужасал. Она вытерла руки о юбку и приготовилась защищать своё сознание. В следующую секунду Гермиона почувствовала, как нега охватила её разум. Словно не было ни единой проблемы в жизни, ни единого препятствия, ничего не имело значения, кроме того, что она должна, обязана, нет, это было делом жизни девушки — забраться с ногами на стул. Это ощущение отпустило так же быстро, как и накрыло. — Грейнджер, нам ждать стишок? — услышала она голос Нотта с третьей парты, обнаружив себя на стуле. — Очень весело, — закатила она глаза, спрыгнув. — Никуда не годится, — фыркнул Грюм. — Вашими сознаниями руководить легче, чем этим чёртовым пауком! Поттер, давай ты! Она наблюдала, как на лице Гарри беззаботность сменяется настороженностью. Он сгибал колени, но потом разгибал, пытаясь бороться. В конечном итоге, он прыгнул, но ударился головой о стол. — Вот! Это уже хоть что-то! — довольно проговорил Грюм, спрашивая, не нужно ли ему к мадам Помфри. — Молодец, Гарри! — улыбнулась Гермиона, пропуская его на место. — Как ты это сделал? — поднял брови Рон, которого профессор тоже без всяких трудностей подчинил своей воле. Поттер открыл рот, но Гермиона услышала имя Малфоя и повернулась. Это должно быть весело. Драко поднялся со своего места и пошёл к доске с таким вздохом и одолжением, будто его отрывали от собственного графика. Словно они там с Забини на последней парте решали дела министерской важности, а не играли в чернильные бои или ещё какую чепуху, убивая время. Пэнси расплылась в улыбке, смотря ему вслед, и Гермиону затошнило. Паркинсон чуть не опоздала на прошлые Зелья (что, конечно же, никак не сказалось на баллах Слизерина), потому что доделывала лабораторную за Малфоя. А он ей даже спасибо не сказал. По крайней мере, Гермиона не слышала. Гриффиндорка окинула взглядом Пэнси, пока та не отрывала глаз от спины Драко. Она была красивой. Дрянной характер — это другой разговор, но смотря на то, как Паркинсон вела себя с Малфоем, можно было догадаться, что в ней есть и хорошая сторона, припрятанная от чужих глаз. Он вообще её не стоил. Потому что вряд ли кто-то заслуживал того, чтобы тобой пренебрегали вот так. Драко развернулся, смотря на профессора с вызовом. — Империо! — услышала Гермиона за спиной и приготовилась к реакции. Но её не было. Никакой. Складывалось чувство, что Грюм случайно заклял его Петрификусом, и ученик замер. Всё та же поза, сложенные в карманы брюк руки. Что за неуважение? Мужчина прищурил глаза, подходя ближе со всё ещё направленной на ученика палочкой. И тут Малфой слегка наклонил голову. Все пододвинулись ближе, ожидая, что сейчас начнётся шоу, но спустя секунду стало ясно, что этот жест был волей самого Драко. Когда Грюм наконец опустил палочку, парень сдержанно выдохнул — единственное доказательство того, что сопротивление стоило ему хоть каких-то сил. И то, Гермиона услышала это только потому что сидела за первой партой. Что за чёрт? — Не ваш день, профессор, — пожал плечами Драко. — Повезёт в следующий раз. Грюм подошёл к нему, поджимая губы. — Вижу, вижу, Малфой, хорошая дрессура, — протянул он. — Жаль, что вы не поделились своими умениями со своим отцом, возможно, тогда у него не было бы подобного оправдания. Они с Драко сверлили друг друга, ведя немой диалог. Упоминание Люциуса насторожило всех, хотя не было сказано ничего конкретного. Гарри толкнул Гермиону локтем, давая понять, что хочет поговорить об этом позже. — На место! Следующий! — рявкнул учитель, явно разозлившись, хотя по логике всё должно было быть как раз наоборот. Когда час спустя они шли по коридору, заглядывая в расписание и облегченно находя там урок с Хагридом, Гермиона вцепилась в ручку своей сумки, чувствуя, как в её голове вращаются шестеренки. — Просто невозможно — использовать Империус на учениках! — возмущался Рон, которого заставили сделать аж двадцать приседаний. — Он просто сумасшедший! — Вы видели, что сделал Малфой? — перебила друга Гермиона. — Точнее, то, чего он не сделал? Это немыслимо! Для этого нужна не абы-какая практика. — Подумаешь, слизняк что-то смог! — фыркнул Рон, но в его голосе чётко читалось задетое самолюбие. — Всё дело в том, что Мэнор не наносим, и он может использовать в нём магию сколько угодно, даже без разрешения — никто не узнает! Хотя, я бы там не согласился жить, даже если бы мне заплатили. Говорят, он больше похож на пристанище инферналов, что... — Да не в этом дело! — цокнула языком Гермиона, толкая друзей в проход, который был кратчайшим путём к опушке, где проходили уроки Ухода за магическими существами. — Такое сопротивление Империусу требует подготовки. Идеального владения окклюменцией, я читала об этом. Тренировки. Много тренировок. — И? — торопил её Гарри, не улавливая суть. — И то, что никто не станет тратить время на это без надобности! Учить человека закрывать своё сознание, да ещё так, чтобы он добился таких успехов — не рядовое волшебство. Это всегда делается для чего-то, — в голосе Гермионы слышалось раздражение: парни будто вмиг отупели. — Думаешь, Малфой что-то замышляет? — нахмурился Поттер, переваривая услышанное. — Не знаю, Гарри, но подобным вещам не обучаются забавы ради, — девушка покачала головой. — К тому же, слышали, что сказал Грюм? Когда пал Волдеморт, Люциус утверждал, что его Империусом принуждали делать все те вещи. — Ага, как же! — воскликнул Уизли, перепрыгивая через камни на тропинке. — Наверное, поэтому он так холодно относится к Драко. Грюм сам утверждал, что больше всего ненавидит Пожирателей, которые на свободе, — напомнила девушка. — Говоришь так, будто он в ком-то души не чает, — обернулся Рон, когда уже начала виднеться хижина, рядом с которой сидел Клык. — Не знаю, во всяком случае, к Гарри он относится явно лучше. Они увидели машущего им Хагрида, и стало ясно, что беседа закончена. Но тревога, поселившаяся внутри Гермионы, распространялась сыпью по телу, заставляя нервничать от нехорошего предчувствия. Девушка тщательно убеждала себя, что это просто паранойя. Она на это надеялась.***
Предвкушение, витавшее в воздухе две недели, достигло своего пика, когда ученики Хогвартса выстроились вдоль каменных ступеней, наблюдая за прибытием учеников из Дурмстранга и Шармбатона. Француженки закутались в мантии, обнимая себя руками, но, кажется, взгляды хогвартских девушек жалили сильнее, чем холодные порывы ветра. Оценивающие, пробирающие прямо до костей, которые они бесспорно обещали отполировать до блеска в своих гостиных. Но Шармбатонцы тут же потеряли всё внимание, когда на глади воды появился Дурмстрангский корабль. — О Боже! Это же... да! Это Крам! — заверещала какая-то когтевранка, оглушая Малфоя. Все повернулись в ту сторону, куда был устремлен её взгляд, и действительно увидели Виктора Крама, гордо шагающего по правую руку директора своей школы. — Чёрт, чёрт, чёрт, у меня даже пера нет! — хныкала Астория, дёргая за руку Милисенту. — Может, он подпишет помадой? — О, Малфой, кажется, у тебя появились конкуренты, — хохотнул Блейз, смотря на сумасшествие девушек вокруг. — У меня не может быть конкурентов, — высокомерно фыркнул он. Толпа двинулась к Большому залу, и, усевшись на свои места, все увидели, что Дурмстранговцы двигаются в сторону Слизерина, а ученики Шармбатона сели за стол Когтеврана. — Даниел! — лицо Забини осветило удивление, и он протянул руку для приветствия. — Привет, я и забыл, что ты учишься в Дурмстранге. Рад встрече. — Блейз, давно не виделись! — темноволосый кудрявый парень похлопал его по плечу, прежде чем сесть за стол. Драко перевёл взгляд на лучшего друга, подняв бровь. — Сын от предыдущего брака одного из маминых бывших, — объяснил Блейз. — Мы общались некоторое время. — Салазар, — закатил глаза Малфой, даже не утруждаясь спрашивать, сын какого именно из бывших матери Забини. Приветственные слова Дамблдора не были длинными, потому что гости слишком устали, чтобы внимать речам на голодный желудок. На столах появились яства, которые красноречиво говорили о том, что домовые превзошли самих себя, подав самые разнообразные блюда из стран гостей, прибывших в замок. — Тощие, как селёдки. Ничего привлекательного, — услышал Драко реплику Паркинсон, поглядывающей на шармбатонок. — Вообще безликие, — согласилась Дафна, нервно ёрзая на стуле. — Не скажи, не скажи, Даф, — хохотнул Теодор, смотря через плечо назад. — Там есть вполне хорошие варианты для приятного времяпровождения, да, Драко? Вон та, слева, — он указал вилкой на какую-то барышню, прищурив один глаз. Малфой отодвинулся, чтобы понять, о ком говорил Тео. Девушка с длинными белокурыми локонами щебетала что-то на французском среди своих однокурсниц, и практически все парни уставились на неё, как на кусок мяса. Даже рыжий Уизел пускал слюни. — Ничего такая, — согласился Драко, усмехаясь. Взгляд Паркинсон резанул ему скулу, но Малфою не было до этого дела. Казалось, новоприбывшие девушки вмиг стали врагами слизеринок. — Не знал, что здесь подают мусаку, — проговорил Крам, потянувшись за блюдом, которое своим видом походило на лазанью, но вместо коржей там был картофель. По крайней мере, Драко так мог судить чисто визуально. — Обычно нет, это в честь вашего приезда, — объяснил Блейз, и Крам, нахмурившись, кивнул. Какая странная реакция. Возможно, Малфою она казалась странной, потому что он впервые видел, чтобы на Блейза кто-то реагировал таким образом. Обычно этот парень мог расположить к себе человека в два счёта. Драко давно говорил другу, что ему стоит обратиться к корням и примкнуть к итальянским мафиози, обдирая людей до нитки при помощи своего дружелюбия. — У вас очень интересная посуда, — вновь произнёс Виктор, то ли действительно заинтересовавшись золотыми кубками, то ли поняв, что повёл себя несоответственно. — У нас всё более... сдержанно. — Я слышал, Дурмстранг находится где-то на севере, — сказал Драко, отрезая привычный стейк. — Да, но несмотря на это у нас не используются камины. Разве что для волшебства, — объяснил Крам. — Школу отапливают заклинания. — У вас интересная программа обучения. Поговаривают, ваш директор — спец по тёмной магии, — Малфой отхлебнул из бокала, наблюдая за реакцией Виктора. Густые брови, которые и так были посажены невысоко, опустились ещё ниже, практически полностью закрывая карие глаза. — Не вижу ничего хорошего, — ответил Крам, смотря куда-то в тарелку. Драко с Блейзом переглянулись. Он точно из Дурмстранга? Когда тарелки опустели, Дамблдор поднялся, приветствуя министра и других распорядителей Турнира. Все внимательно осмотрели судей, которым было суждено решать судьбу победителей испытаний. Филч проковылял через весь зал с ларцом в руках, пока директор не отрывался от объяснений. — Всего будет три тура. В них чемпионам предстоит продемонстрировать владения магическими знаниями, отвагу и уникальные личностные качества, которые помогут преодолеть опасность, — зал затих, прислушиваясь и сверля глазами ларец. — В Турнире участвуют три школы, по одному чемпиону от каждой. Помните, что только самый достойный представитель будет выбран неподкупным судьёй, — голубые глаза Дамблдора сверкнули в улыбке, продлевая интригу ещё на мгновение. — Выбирать счастливчиков предстоит Кубку огня! По велению палочки, края ларца медленно таяли, как пломбир под палящим солнцем, открывая взору учеников серебряный кубок, полыхающий синим пламенем. — Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны разборчиво написать своё имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — сказал Дамблдор. — На размышление им даётся двадцать четыре часа. Кубок будет выставлен в холле и завтра вечером выбросит имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трёх Волшебников. Конечно, как я уже сказал, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь останется в холле, доступный для всех, кто хочет оказаться в Турнире. К участию будут допущены волшебники, которым исполнилось семнадцать. А чтобы те, кому не исполнилось указанных лет, не поддались искушению, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кому нет семнадцати, пересекать её запрещено, — в зале послышались недовольные вздохи, но они были лишь ничтожным отголоском того, что происходило в начале года при этой же новости. — И последнее: желающие участвовать в конкурсе, примите к сведению, — для избранных обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив своё имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, который нарушить нельзя. Посему хорошенько подумайте, действительно ли хотите участвовать в Турнире. После слов Дамблдора студенты ещё несколько секунд сидели, не двигаясь, чувствуя во рту странный привкус предупреждения последнего предложения.***
— Вот чёрт, — прошептала Гермиона, стуча каблуками быстрее. До отбоя было пятнадцать минут, и она понимала, что даже если побежит сейчас, то скорее свернёт себе ногу в одной из подлых ступенек, чем успеет до совятни и обратно. Гарри ещё днём попросил её отправить письмо Сириусу с одной из школьных сов, потому что сам задержался у Грюма, но девушка слишком замоталась с дополнительными по Нумерологии, поэтому сейчас бежала, постоянно поглядывая на тонкие наручные часы. Словно чем чаще на них смотреть, тем медленнее будет течь время. Мальчики ушли в гостиную восторгаться прибытием Крама, хотя Гермиона совершенно не разделяла всеобщей суматохи. Виктор был таким же учеником, как и остальные, но если послушать Рона, способность болгарина делать финт Вонки (или как оно там?) причисляла его к лику святых. Завернув за угол, она налетела на что-то твёрдое так резко, что если бы не схватилась за перила, точно свалилась бы в лестничный пролёт, который в этом месте был слишком небезопасным. Грудную клетку жгло от столкновения. Гермиона отступила на шаг и встретилась с ледяным взглядом. — Грейнджер, — интересно, он проходил какие-то курсы, чтобы заставить её фамилию звучать как можно более мерзко, добавляя туда максимум отвращения? — Малфой, — голос Гермионы был твёрдым, когда она вновь нормально стояла на ногах, хотя умом девушка понимала, что столкнуться сейчас со слизеринским ублюдком — это худший сценарий. Не после того, как гриффиндорка несколько раз за эти пару недель успела вывести его из себя. — Так, так, так, — голос Драко сменился на ехидный, и это не сулило ничего хорошего, — спешишь отправить письмо среди ночи? Обычные открытки никто не отправляет в такое время. Его взгляд скользнул по конверту в её руках, и у Гермионы желудок свернулся в узел. — Могу предъявить тебе то же самое, — парировала она, ведь было очевидно, что он шёл из совятни. — Да, вот только всё дело в том, что своё письмо я уже отправил, — Драко дёрнулся так быстро, что Гермиона не успела даже понять, что произошло, когда ровный белый конверт оказался у него в руках. — Малфой, отдай! — крикнула она, возмутившись. В какой-то момент Гермиона дёрнулась, чтобы забрать письмо, но девушка вовремя поняла, что при её росте стоит Драко поднять конверт выше своей головы, и Грейнджер просто будет бесполезно скакать, теша извращённое самолюбие слизеринца. — Вообще нет никакого желания, — он специально тянул буквы, понимая, насколько ситуация под его контролем. Картинка того, как Малфой вскрывает конверт и читает содержимое, заставила её сглотнуть ком, хотя она и понимала, что ничего сверхопасного в нём нет. Невозможно понять, кому именно оно адресовано, но также совершенно ясно, что нельзя доводить ситуацию до такого состояния. Если бы ему нужно было письмо, Драко бы его вскрыл. Он чего-то хотел. — Ладно, что тебе нужно, Малфой? — раздражённо спросила Гермиона, измеряя свои шансы отобрать лист магией, но его палочка покоилась в той же руке, что и предмет их спора. Он не был Крэббом или Гойлом, у которых напрочь отсутствовали мозги, парень смог бы отразить атаку. — А с чего ты вдруг решила, что мне может что-то понадобиться от грязнокровки? — Драко хохотнул так, будто услышал самую большую нелепость на всём белом свете. Малфой действительно чего-то хотел. Хотел поиздеваться над ней. — Да пошел ты, кретин, — сказала Гермиона, едва разжав зубы. Малфой потеряет бдительность, и она просто сожжёт письмо в его руках. Но он не будет стоять здесь, оскорбляя её. — Можешь бежать в башню, рассказывать таким же идиотам, как и ты, что отправил письмецо... кому? Папочке? Это у него так рука набита на Империус, что тебе он уже нипочём? Боль была такой резкой, что на секунду Гермиона подумала, что Малфой её ударил, но на самом деле слизеринец всего лишь прижал девушку к стене, сжав щёки двумя пальцами, заставляя замолчать. — Такие, как ты, Грейнджер, — он говорил так спокойно, что дрожащая злость в его голосе чувствовалась ещё более угрожающей, — вообще не имеют права говорить о моей семье. Ты просто не смеешь. Так что закрой, блять, рот. Она вцепилась пальцами в его руку, чтобы оттянуть, и это подействовало на него, как удар шокером: Малфой отдернул кисть, оставляя её щёки в покое. — Не трогай меня! — на его лице на миг отразилась паника, но потом сменилась на гримасу отвращения. — Я брезгую. — Это доставляет тебе удовольствие, да? Унижение девушек? Он всё ещё держал её за плечо, не давая отодвинуться от холодной каменной стены, которая необработанными краями впивалась в спину через пиджак. Наверное, это была не самая лучшая идея — плеваться ядом в человека, который держит тебя в таком положении, но Гермионе было плевать. — Если бы мне доставляло удовольствие твоё унижение, ты была бы сейчас в другом месте, — его глаза на секунду сверкнули такой злобой, которая ни в какое сравнение не шла с обычной неприязнью. Она нахмурилась, пытаясь понять, что Малфой имел в виду, но он продолжил говорить, вмиг стерев со своего лица хоть какие-то эмоции. — Заметь, Грейнджер, я даже не оскорбляю тебя. Не говорю, что ты жирная или тупая, хотя на фоне твоих дружков любой покажется академиком. Я всего лишь честен с тобой. Такие, как ты — грязь общества, это просто правда, ничего личного. — Мерлин, ты просто заносчивый кр... — её плечо отдалось острой болью, когда он сильнее прижал его рукой, явно не тратя время на расчёт силы. — Я сказал закрыть рот, — прервал девушку Малфой. — И ты меня порядком достала за эти две недели, вечно засовывая свой нос куда не следует. Так что сейчас, грязнокровка, слушай внимательно: если ты ещё хотя бы раз попробуешь где-то перейти мне дорогу, я тебя просто уничтожу. Ты поняла меня? Гермиона сцепила зубы до такой степени, что между ними можно было поместить алмаз, и тот бы стёрся в сахарную пудру. — Отвечай, идиотка, — рыкнул Драко, теряя терпение. — Мне плевать, что в этом письме: твои голые колдо какому-то дрочеру, любовное письмо, хотя у кого может быть такой отвратительный вкус, или слезливые строки маггловской мамочке, но в следующее утро я сделаю из этого конверта громовещатель такой мощности, что об этом будут знать каждые уши в Хогвартсе. Гермиона могла многое вынести. Если бы это письмо принадлежало ей, она бы плюнула ему в лицо. Но подвести Гарри — худшее, что девушка могла представить. Подставить их трио. Крепкое, дружное, неразделимое. Где они всегда всё делали друг для друга. Гермиона посмотрела в глаза Малфоя, в которых злость только не алела бегущей строкой, как в телевизоре по новостным каналам. Он не блефовал, это было точно. Слизеринец реально бы не погнушался сделать это. Господи, какой ублюдок. — Поняла, — произнесла Гермиона, едва раскрыв губы, потому что ей казалось, что открой рот чуть шире, и оттуда польются проклятия в его сторону. — Не слышу? — Драко фальшиво прищурился, поднося указательный палец к своему уху. — Я поняла, Малфой, отпусти меня уже! — выкрикнула Грейнджер, наконец, вырываясь, потому что он ослабил хватку. — Ещё хоть раз, Грейнджер, — предупредительно произнес Драко, и письмо резким рывком полетело на пол. Слизеринец прошёл мимо, приложив максимум усилий, чтобы не прикоснуться к Гермионе в узком коридоре.