***
— Пунш, — протянул ему стакан Тео, вставляя гранёное стекло прямо в ладонь. — Я не хочу пунш, — скривился Драко. — Попробуй, — надавил Нотт, и Малфой, вскинув бровь, отхлебнул. — Блять, — кашлянул он. — Почему здесь не ром? — они добавили виски в ягодный пунш, который совершенно не сочетался с кисло-сладким вкусом напитка. — Потому что ром будет на отдельной вечеринке, — усмехнулся Тео, понижая голос, — а пока пей, что дают. Драко закатил глаза, делая ещё один глоток. Сейчас бы подошло всё, что под рукой. — Малыш, на тебе лица нет, — улыбнулась Пэнси, проведя ладонью по его скуле. Она уже неплохо приложилась к пуншу Нотта, и ему нужно было бы выдернуть стакан из её рук, пока Снейп не заметил слишком развязного поведения студентки своего факультета. — Не прикасайся ко мне, — процедил Драко сквозь зубы, и Паркинсон надула губки, пытаясь выглядеть мило. — Блейз, он меня обижает, — прохныкала Пэнси, повернувшись к подошедшему Забини. Парень тут же схватил её за руку, непринуждённо привлекая к себе, чтобы удержать в ровном положении. Он сделал вид, что просто обнимает девушку. — Ну, Пэнс, — Блейз мягко забрал из руки девушки бокал, в котором было такое количество алкоголя, что оно перебивало ягодный аромат основы коктейля, — это же всем известная поговорка: чем краше цветок, тем он ядовитее, — театрально произнёс Забини, ухмыляясь Драко. Она что-то невнятно простонала и снова прилипла к Малфою. — Посмотрите на Грейнджер, — вдруг выпалил Вейзи, отпивая из своего стакана. — Она вновь ставит под вопрос мою чистокровную сексуальную ориентацию. Парни рядом засмеялись, поворачивая голову туда, куда Малфой смотрел последние минут пятнадцать, практически не отрываясь. Эта штука на ней походила на диско-шар, отбрасывая блики повсюду, делая Грейнджер ярче всех в тёмном платье. Совершенно точно, на ком-то другом это смотрелось бы странно. Но не на ней. — Опять разоделась как шлюха, прям как на той вечеринке в октябре, — фыркнула Пэнси, поворачиваясь к Астории, которая пришла вместе с Блейзом, но было совершенно очевидно, что они никогда бы не переступили грань дружбы в своих отношениях. — Говоришь так, будто это плохо, — прыснул Вейзи, похотливо смотря на то, как грязнокровка вертелась вокруг себя, поддерживаемая Крамом. — Салазар, у тебя отвратительный вкус, — сморщила нос Паркинсон, пренебрежительно смотря в сторону Грейнджер. — Ноги — это просто единственное нормальное, что она может показать, — сказала Астория. — Я не говорю, что повёл бы её под венец, — парировал Вейзи, будто обсуждал лошадь на торгах, — но Крам знает толк в горячих курочках. Как думаете, он ей засадит сегодня? Драко чувствовал, как алкоголь подстёгивает всё тёмное в нём, но так же немного притупляет отвратительно ноющее чувство внутри, поэтому слизеринец не мог отставить стакан. Это просто собственнический инстинкт. Ничего больше. — Ставлю пять галлеонов, что грязнокровка ещё девственница, и этому фрику нихуя не обломается, — Тео повернул голову к Вейзи. — Принято! — хохотнул тот. — Выебет, как козочку, посмотри, как она трётся об него. Думаю, Грейнджер из разряда дешёвых свиданий. Нужно будет предложить ей чего покрепче. — Она бы в жизни тебе не дала, Вейзи, даже если бы ей залили виски прямо в кровоток, — хмыкнул Малфой, и это должно было прозвучать как шутка, но его голос стал слишком ледяным, чтобы восприниматься дружественно. — Ты что это, ставишь грязно-шлюху выше уровнем, чем... — Пэнси в неверии ухватилась за локоть Драко, когда он резко повернулся к ней, чтобы схватить за плечи. — Скажи, Паркинсон, ты уже достаточно нализалась, чтоб вести себя как подзаборная алкоголичка или попросить Нотта организовать тебе ещё пару стопок? — он оттолкнул её от себя, наблюдая за тем, как трясётся нижняя губа девушки. — Эй, Малфой, достаточно, — сказал Забини, придерживая однокурсницу, у которой по щеке потекла слеза. Паркинсон становилась такой плаксивой, когда была пьяной, это раздражало Драко. — Я бы проверил, — продолжал потешаться Вейзи, абсолютно не замечая происходящего, потому что не отрывал плотоядный взгляд от ног Грейнджер. — Похер, — бросил Драко, протиснувшись между людьми. Он нашёл глазами чашу с пуншем, от которой разило градусом. Оставалось только надеяться, что никто из учителей не решит переместиться в дальнюю часть зала, чтобы отведать яств из слизеринской секции. Малфой налил себе ещё и осушил стакан в пару глотков. Похер. Похер. Похер. Злое отвратительное существо в нём подпитывалось горячительной жидкостью, но скребущее чувство становилось всё сильнее, напористее, и с каждой минутой Драко было тяжелее его глушить. Он налил себе ещё. — Драко, в чём твоя проблема? — спросил подошедший Блейз, прищуриваясь и переводя взгляд на стакан в его руке. — Я веселюсь, Забини, мне уже нельзя? — усмехнулся он, делая пару глотков. Вот так. Легче. На пару минут стало легче. Без этой ёбаной картинки счастливой Грейнджер в голове. — Ты ведешь себя как паскуда, — серьёзно сказал Блейз, внимательно всматриваясь в лицо лучшего друга. — Я Малфой, приятно познакомиться, — иронично сказал он, допивая жидкость. — Пэнси... — Я срать хотел на Пэнси, уяснил? — резко прервал его Драко. — Можешь забирать её себе, это едва ли будет таким ударом для Даф, как сестрица, но уверен, ты сможешь заставить ревновать. Он не дал Забини ответить, поворачиваясь к друзьям и повышая голос так, чтобы было хоть что-то слышно из-за музыки: — Эй, когда мы закончим здесь ошиваться, как первогодки? Где там настоящее веселье? Ему смертельно нужно было убраться отсюда. — Пятнадцать минут, — весело ответил Тео, смотря на часы и попутно выискивая глазами Флёр, которая отошла в дамскую комнату и уже должна была вернуться. — Ускользнём за полчаса до окончания бала, чтоб было без палева. Пока пойдём?.. — он вытащил из внутреннего кармана серого пиджака знакомую металлическую коробку, и Драко кивнул, примыкая к группке людей, выходящих на улицу. — Эй, Марк, ты не куришь? Супер, скажешь Флёр, что я на пять минут? Спасибо. Драко сделал первую затяжку, закрыв глаза и прислонившись затылком к холодному камню. Он даже не накинул верхнюю одежду. Виски сделало своё дело, разгоняя кровь, повышая градус в теле, поэтому, когда подул ветер, парень облегчённо выдохнул. Вихрь коснулся его волос, опускаясь к кадыку и расстёгнутой верхней пуговице. Грейнджер была похожа на этот вихрь: эти части его тела, кажется, её любимые. Блять. Если бы он сейчас провалился в ад, то даже не заметил бы разницы.***
— Держи, твой лимонад, — улыбнулся Виктор, и Гермиона сразу сделала пару больших глотков, а потом прислонила прохладное стекло к красной щеке. — Я умираю, — улыбнулась она, понимая, что её ноги просто не выдержат ещё одного танца. Они несколько раз на танцполе пересеклись с Роном, от которого Лаванда не отходила ни на миг. Сначала он выглядел измученным необходимостью танцевать, но после, когда люди расслабились и начали безумствовать, просто поддался всеобщему порыву. Гарри же Гермиона увидела, только когда вернулась из уборной и поняла, что пропустила медленный танец (из-за чего Виктор немного расстроился), на который Поттера, видимо, вытащила партнёрша. Вечер был просто потрясающим. — Поверить не могу, что уже почти полночь, — покачала головой Гермиона, когда Виктор пододвинул ей стул, чтобы она немного отдохнула. — С тобой незаметно пробежало время, — пожал плечом он, не отрывая взгляда от девушки. — Хочешь, мы останемся? — Останемся? — подняла она брови, допивая лимонад. — Но Макгонагалл говорила, что в полночь... — Да-да, но мои товарищи сказали, что ваши ученики устраивают небольшое продолжение где-то на восьмом этаже. Восьмой этаж. Выручай-комната. — Продолжение? — неуверенно протянула Гермиона, ища глазами мальчиков. — Не думаю, что... — Да, это немного против правил, но... Мне не хочется с тобой расставаться, Гермиона. Ох. У неё перехватило дыхание, когда она посмотрела на Виктора. Он говорил вполне серьёзно и, кажется, не только о сегодняшнем вечере. Гермиона помнила, чем закончилась прошлая подобная нелегальная вечеринка, на которую её потащила Джинни. Она разрушила мою жизнь. Да, это было слишком драматичным высказыванием, наверное, потому что внешне ничего не изменилось. Но внутренне Гермиону будто распороли по швам и сшили в неправильных местах, заставляя думать, чувствовать, воспринимать всё иначе. Словно вектор вселенной сместился, оказавшись прикованным к кому-то совершенно ненужному. Разве это не достойно громкого слова «разрушение»? Но Виктор смотрел на неё так, будто его личный вектор был вшит в Гермиону и ни на дюйм в сторону. — Л-ладно, — несмело улыбнулась она. — Только ненадолго. Я правда не хочу, чтоб нас поймали. Виктор кивнул и, взяв её за руку, подошёл к одному из дурмстранговцев, который сказал ему что-то. Подождав одногруппника Крама пару минут, пока он ходил за своей дамой, они отправились по лестнице вверх. — До окончания не так много времени, минут десять, вряд ли учителя станут пересчитывать вас по кроватям, — сказал тот парень, который не соизволил представиться. — Они сами мечтают об отдыхе, так что забудьте, — захихикала Мариэтта, студентка Когтеврана. Как Гермиона и предполагала, они быстро оказались у двери в Выручай-комнату, которая открылась по велению мыслей кого-то из них и впустила всех внутрь. На этот раз не было даже намёка на большую просторную комнату, похожую на лофт. Сейчас чувствовался дух Слизерина так ярко, что не оставалось сомнений, ученики какого именно факультета придумали это. Это были две уютные комнаты с низкими потолками и приглушённым освещением. Их разделяли довольно большие арки, позволяющие видеть часть второй комнаты, в которой находились кресла и полки. В основной же главную роль занимал бар и большой стол с окружавшими его тёмно-зелёными диванами. — Эй, вы пришли! — Теодор похлопал по спине сокурсника Крама, видно, они общались. Тео окинул взглядом Гермиону и удержался от комментариев. — Да, решили заглянуть, но ненадолго, — произнёс Виктор и немного отодвинул её в сторону, чтобы не загораживать проход, вдруг кто-то ещё решит зайти. Малфой сидел на диване, закинув руку на спинку. Он смотрел исключительно на кожаную обивку кресла рядом, ни разу не повернув голову в их сторону. Ни разу. Гермиона изо всех сил пыталась стоять на месте, но люди сновали туда-сюда, отодвигая её всё дальше. — Присаживайся, — бросил ей Виктор, замечая, как она топчется, пока он разговаривал с однокурсником. — Да, сейчас мы порешаем с алкоголем. У нас вышла небольшая заминка... Маркус, где Блейз? Он должен был уже явиться, — Нотт обратился к слизеринцу у бара. — Да сейчас он придёт, успокойся, — ответил тот, даже не посмотрев в сторону сокурсника. Гермиона сдалась, скользнув на гладкий диван и замерев посредине. Между ней и Малфоем спокойно бы поместился ещё ребёнок лет шести. Она сглотнула. Нервозность, которую девушка с таким усилием подавляла и сбрасывала со своих плеч на танцполе, вернулась с утроенной силой. Гермиона подалась назад, вспоминая о том, что читала в книгах по психологии: не только наш мозг может контролировать тело, но и наоборот. Нужно было принять расслабленную позу и тогда, возможно, психика поверит, что можно отпустить каждое из нервных окончаний. Лёгкое касание пары кончиков пальцев, кажется, трёх. Гермиона замерла, будто в момент превратилась в деревяшку. Она немного отклонилась и поэтому прислонилась к его ладони, свободно свисающей со спинки дивана. Девушка повернулась и бросила на Малфоя взгляд. Драко переговаривался с ещё одним слизеринцем, который сидел на стуле. Он будто не замечал её, но и не убирал руку. Может, действительно, не замечал? Хотя Малфой, которого коробит от прикосновений, вряд ли не заметил бы. Было так легко представить, что они здесь вместе. Как... пара. Гермиона захотела взять его подбородок и с силой повернуть на себя, чтобы он посмотрел. — Не заскучала? — услышала она у уха голос Виктора, который сел рядом. — Нет, — улыбнулась гриффиндорка, поворачиваясь к своему кавалеру на этот вечер, и почувствовала, как пальцы Малфоя на её спине вот-вот прожгут три небольших дыры, словно окурки сигарет. Драко уже хотел что-то сказать, когда дверь вновь отворилась, и влетел Забини, левитируя перед собой несколько бутылок алкоголя. — Наконец-то, — цокнул языком Теодор, перехватывая тару. — Я говорил, что достану, хватит ныть, — прервал его мулат, но в голосе не было грубости. Гермиона ощутила, как пальцы Драко вдруг мягко прочертили полосу по её спине, а затем он убрал руку, поднимаясь и подходя к Блейзу. Мурашки рассыпались по коже девушки, как марш солдатиков, хотя движение было незаметным. — Ты... — Гермиона прочистила горло, уговаривая себя сосредоточиться. — Ты не покажешь мне вторую комнату? Ей нужно было отсюда убраться. Гермиона понимала, что уйти, едва ли побыв десять минут, показалось бы странным, девушке хотелось хотя бы увеличить расстояние. Виктор на миг поднял брови, а потом до него дошло. — О, да, конечно, пойдём, — он взял её за руку и повёл под арку. Это была комнатка гораздо меньше предыдущей. На полках лежало несколько пачек игральных карт, стояли старое радио и бумбокс. Но основное место занимал бильярдный стол. Гермиона подумала, не Драко ли проектировал эту комнату, зная, что он любит такое развлечение. Девушка улыбнулась, потянувшись за кием. — Из нас могла бы получиться хорошая команда, — сказала она. — Ну, если бы я хоть как-то умела играть. Виктор улыбнулся. — То была стрессовая ситуация, уверен, ты справляешься хорошо. В этом вся прелесть Виктора: он всегда пытался поддержать. У него словно была записная книжка с нужными фразами, уместными вставками, полный набор в плане этикета. Он никогда не ставил Гермиону в неловкое положение, не вызывал злость, неопределённость — вспышки тех чувств, которые распространяются по телу, подобно заразе, когда создаётся чувство, что они травят тебя ежедневно. — Решили повторить? — услышала девушка голос Малфоя, вошедшего через арку, и перевела на него взгляд. Он был... Нет, Малфой не был пьян, но он совершенно точно был выпившим. Это виделось в блеске его глаз и кривой ухмылке, которая обычно посылала тепло по шее гриффиндорки и вниз, но сейчас она выглядела угрожающей. Так, как будто он играл в русскую рулетку. Это нехорошо. — Здравствуй, Малфой, — все вмиг напряглись, но Крам держался подобающе вежливо. — Как вечер? — Просто прелестно, — ответил Драко, даже не смотря на болгарина. Он взял второй кий, который был небрежно приставлен к стене. — Грейнджер, неужели опыт не научил, что это не подходящая для тебя игра? Малфой посмотрел на неё. Его лицо было маской, сотканной из насмешливости и высокого градуса. Нечитаема. — О, я бы могла подучиться и взять реванш, — деланно беззаботно произнесла Гермиона, отводя глаза. Если она хотя бы не попытается разбавить атмосферу, воздух вспыхнет. Крам и Малфой не очень-то ладили, судя по всему, хотя соперничество не мешало, например, Гарри и Виктору нормально общаться. Просто дурмстранговец и слизеринец были слишком разными людьми. Кажется, болгарин на подкорке не переносил таких, как Малфой. — Думаю, это плохая идея, — сказал Крам, пытаясь сделать свой голос непринуждённым. — С тебя хватит одного желания. Когда речь зашла об этом, ему не удалось скрыть внутреннюю злость. Видимо, тот вечер всё ещё волновал Виктора. — Ты так в меня веришь! — натужно рассмеялась Гермиона, мысленно умоляя Драко уйти. — Не волнуйся, мы с Грейнджер нашли общий язык, — ответил Малфой простой фразой, в которую он каким-то образом сумел добавить двойной подтекст. — Правда? Рад это слышать, — кивнул Виктор. — Мне казалось, что у вас были... напряжённые отношения. — Я выяснил, что она становится весьма расслабленной, если надавить на нужные точки, — Малфой вертел в руках кий, и Гермионе захотелось, чтобы он просто проткнул ей им горло, потому что ситуация выходила из-под контроля. — Виктор, ты не мог бы принести мне лимонад? — быстро затараторила она, поворачиваясь к парню. — Лимонад? — переспросил он, щурясь. — Но... — Да. Пожалуйста, — девушка надавила, и Крам кивнул. Вздохнув, он удалился на поиски прохладительного напитка. Как только его спина скрылась, Гермиона повернулась к Малфою, сбрасывая с себя фальшивую беззаботность. — Какого чёрта ты делаешь? — строго спросила она, наблюдая за тем, как глаза слизеринца стали ещё более искристыми из-за явной его потехи над происходящим. — Что я делаю? — наигранно невинно поднял брови он, до сих пор вращая кий. — Специально напрягаешься, чтоб заставить?.. — Чтоб заставить кого-то что-то сделать, мне не нужно напрягаться, — фыркнул Малфой, даже не дослушав, и подошёл к ней, несколько раз пройдясь глазами по её наряду. Он отбросил в сторону свой кий, который оказался где-то в углу. — Малфой, что ты?.. — спросила Гермиона, ухватившись за край стола, но продолжила стоять на месте, несмотря на то, что за ней было полкомнаты пространства. — Ты неправильно держишь кий, — произнёс он вполголоса, легко вытягивая предмет из её руки двумя пальцами. — Повернись, я покажу тебе. Она замерла, смотря на него. Он же не может говорить серьёзно. — Мне долго ждать? — вскинул Малфой брови, и Гермиона развернулась лицом к столу. Его рука легла на заднюю поверхность её бедра и начала двигаться вверх, поднимая блестящую накидку, проходясь ладонью по гладкой материи платья на ягодицах и выше. Это словно был шприц с адреналином прямо в кожу, поэтому Гермиона вдохнула, концентрируясь на его руке. Поднявшись достаточно высоко, Малфой легко надавил на её поясницу. — Прогнись, — велел он. Она делала то, что парень велел, словно болванчик. Интересно, сколько раз Малфою пришлось бы повторить, если бы ему вдруг захотелось, чтобы Гермиона шагнула с астрономической башни? Она могла поклясться, что ни разу. Его воздействие на неё нужно исследовать с научной точки зрения, потому что оно было абсолютно ненормальным. Малфой вложил кий ей в ладони, поворачивая её руки так, как нужно. Нагнувшись, он в точности повторил телом изгиб девушки, и такие движения в последнюю очередь навевали ей мысли о бильярде. Малфой делал это специально, бесспорно. Но... пусть. На секунду, пусть. Малфой слегка дотронулся до её шеи, и она закрыла глаза. Касание было слишком мимолётным, он просто задел кожу, когда перебрасывал волосы девушки на одно плечо. — Мне больше нравятся кудрявые, — вдруг сказал Малфой. Гермиона чувствовала, как потеют её ладони, потому что кий стало трудно удерживать, но она просто оказалась в магии момента. Зачем он это делает? — Поставь пальцы вот так, как треногу, — прошептал Малфой ей на ухо и помог сделать нужную стойку из пальцев на зелёном полотне. — Умница. Расслабь руку, — он легко похлопал девушку по локтю, — она должна быть плавной. Когда бьёшь, делай это расслабленно. — Хорошо, — голос девушки звучал как из-под колпака. — Отводи руку в сторону, но не сильно. Ты бьёшь кистью, а не предплечьем, — Гермиона знала, что Малфой чувствует мурашки на её коже, но этой мысли не хватило, чтобы образумить себя. — Вот так. Малфой отвёл руку гриффиндорки и ударил по ближайшему шару, который стукнулся о соседа и плавно загнал его в лузу. Будто это было самой лёгкой вещью в мире. Кий выскользнул из её рук, упав на поверхность игрального стола, и сбил пару шаров, которые откатились к краю. Слизеринец прочертил кончиком носа линию по шее Гермионы, заставляя девушку сжать руки в кулаки, чтобы вспомнить, где они находятся. — Д-Драко... — выдохнула она, но это было слишком тихо и больше похоже на стон, чем на предупреждение. — Драко, что ты делаешь? — Учу тебя играть, разве мы это не выяснили в начале? Его дыхание пахло огневиски и черникой. Правая рука парня опустилась ниже, наплевав на бильярдную стойку, и сжала её ягодицу поверх платья. — Драко, нас увидят твои друзья... — пробормотала Гермиона, наблюдая за тем, как пляшут тени в арке и меняется музыка, будто в той комнате кто-то не мог наиграться с приёмником. — Ты за моих друзей не переживай, Грейнджер, — пробормотал Малфой, немного потянув волосы на затылке девушки на себя. Гермиона чувствовала, как реальность потихоньку ускользает из её зрачков, и все ощущения мира концентрируются на его руках, которые бродят по телу, как будто так и нужно — совершенно беззастенчиво. Словно Малфой знает, что она поддастся. Расслабится, если надавить на нужные точки. Взрыв хохота из соседней комнаты заставил Гермиону открыть глаза. — Виктор, — прохрипела она, отталкиваясь ладонями от стола, чтобы выпрямиться. — Я с Виктором... — Ты с Виктором? Как забавно, Грейнджер, — девушка услышала, как его тон вмиг перестал быть похожим на тягучий мёд, окрасившись в чёрную ледяную крошку. Малфой повернул её к себе лицом и хмыкнул. — Подумала уже над тем, как сымитировать для него девственность? Чтоб его мечты о твоей непорочности не разбились о скалы реальности. Эти слова были словно пощечина. Быстрая, хлёсткая, оставившая красный след, который ещё долго потом будет алеть. Жаль, что только словами. Потому что пятерню на коже гораздо легче свести, чем этот тон. Гермиона отступила, шокированная ядом в его голосе. — Ну, знаешь, ты прав, — собралась она, сжав зубы. — Я всё ещё преисполнена веры получить оценку лучше, чем ниже ожидаемого. Когда девушка огрызнулась, Виктор появился на пороге с двумя лимонадами и с сосредоточенно-хмурым выражением лица. Она натянула на себя улыбку и подошла к нему, игнорируя Малфоя. — Спасибо большое, пойдём, здесь стало душно, — сказала Гермиона, забрав один из стаканов у дурмстранговца, взяла его за руку и потащила прочь. Просто немыслимо. Это был Малфой — тот, кто сказал, что для него та ночь ничего не значила. Это был он — тот, кто провёл чёткую линию разделения. Это был Драко Малфой — тот, кто не смотрел на неё ни разу после разговора в библиотеке. Он являлся единственным начальником её эмоций, чьему повелению они всегда беспрекословно подчинялись. Истерика, паника, радость, бабочки, ярость. Для Малфоя — это просто игра. Он был тем, кто мог заставить Гермиону почувствовать что угодно. Сделать её безумно счастливой. Мог. Но не хотел. Вернувшись, она заметила, что комната заполнилась гораздо более разнообразными студентами: несколько гриффиндорок, когтевранок, даже один парень из Пуффендуя, который был в паре с воспитанницей Шармбатона. Очевидно, что слизеринцы придумали эту вечеринку для «своих», но все привели своего партнёра на этот вечер, так что здесь вновь образовалась сборная солянка из факультетов. Из-за толпы и шуток Забини, который собрал вокруг себя целый концерт, их никто не замечал. — Прости за это, я... — Гермиона облокотилась об одну из книжных полок, сжимая лимонад так крепко, что стекло вот-вот должно было треснуть, смешивая лимонный сок с её кровью. — Я хотела сказать ему сама, чтоб он не доставал. Если бы там был ты, это бы не сработало. Виктор ещё больше нахмурился. — Почему он так тебя не выносит? В чём дело? Вполне логичный вопрос нелогично резанул по ней, но Грейнджер не подала виду. — Боюсь, на перечисление причин можно потратить не один час, а ты уж точно не хочешь провести остаток вечера, говоря о Малфое, — усмехнулась Гермиона, и это подействовало на Крама, как успокоительное. Он сразу расслабился и вернул ей улыбку. — Точно всё хорошо? Потому что если нет, я могу... — Нет! Не связывайся с Малфоем, Виктор, я серьёзно, — строго сказала она, вспоминая, как его слушались остальные Пожиратели, и, видно, на это была причина. — Он... Не нужно наживать в его лице врага. Я справлюсь с ним. Правда, — добавила Гермиона для пущей уверенности, и Крам выдохнул, сдавшись. — Ладно, тогда давай попробуем хорошо провести время? Гермиона кивнула, и Виктор взял её под руку, чтобы провести к диванам. Как раз в этот момент дверь открылась и в комнату вошла Паркинсон в окружении сестёр Гринграсс и Булстроуд. Малфой ухватился за очередной бокал, будто тот был спасением, последним оплотом. В нём плескалась смесь рома и чего-то кисло-сладкого. Драко заметил вошедшую Пэнси, которая сразу же подошла к нему, робко смотря снизу вверх. На её розовом платье в районе выреза виднелась пара капель, будто она умывалась. Или рыдала. Не было особой разницы. — Драко, прости, пожалуйста. Я пришла в себя, — произнесла она полушёпотом. Он кивнул, вновь отпивая из стакана. Видимо, такая реакция была лучшим, на что она могла рассчитывать, так что слизеринка расплылась в улыбке, когда Драко потянул её к толпе. Усевшись в кресло, он посадил Паркинсон на свои колени, и девушка расцвела, хотя тут же сложила руки на своих ногах, больше не касаясь парня. Боясь спугнуть его положительный настрой. Ему давно не было так хреново. Наверное, с той ночи. Когда Драко вышел из номера отеля, бесцельно слоняясь по коридорам. Он просто не мог находиться в той же комнате, где спала Грейнджер. Не мог, потому что вышел оттуда на последних крупицах воли, пока они не рухнули и не заставили его сдаться. Ещё больше, чем уже успел. Драко всё пытался уговорить себя, что это была просто месть Люциусу, его взглядам; месть за то, что он повёл себя как последняя сволочь, но уже тогда это казалось нелепым. Потому что он бы повторил. Нет. Да. Наверное. Малфой прислонился головой к стене с отвратительным узором обоев, умоляя себя вспомнить, кто он. Минди сидела у стойки опустевшего холла, когда он спустился вниз, решив покурить ещё раз. Драко завязал с ней беседу, чувствуя, как она облизывает его глазами, и решил, что это потрясающий шанс всё стереть, обнулить. Флирт, пара наводящих вопросов, её намёки о том, что стойка спокойно обойдётся без администратора в течение какого-то времени, а у неё в подсобке завалялся кофе совершенно невообразимых вкусовых качеств. Девушка была у него в руках — протяни ладонь и схвати, даже усилий не нужно. Но, блять. Блять. Драко просто вышел на улицу, где вьюга сменилась мокрым дождём, и простоял там, наверное, минут тридцать, пока вся его одежда не промокла, а лицо не стало практически болеть от ударов воды. Он тогда будто оказался в чёртовом лимбе. Затем Драко вернулся и бросил взгляд на руку Грейнджер, сжавшую край одеяла, которым слизеринец укрыл её ранее. Чтобы не видеть кровавых подтёков на ногах грязнокровки, не из-за заботы, естественно. Драко подумал, так бы она сжимала его руку, если бы он лёг рядом? Или Грейнджер из тех, кто отодвигается подальше, ища пространство? Он не знал. Малфой в жизни ни с кем не засыпал. Даже мысль об этом, обо всех этих прикосновениях вызывала в нём жуть. Он заплатил за испорченные простыни, понимая, что, скорее всего, работники отеля потребуют эту плату с неё, когда она проснётся. Грейнджер, наверное, умерла бы со стыда. Это заставило его улыбнуться. Ещё пару кнатов за её ужин, чаевые, и Драко ушёл оттуда, пытаясь стереть Грейнджер из своей памяти так же ловко, как она стёрла все следы произошедшего со своей шеи. Как будто ничего и не было. Этого и не было. Потому что сейчас Грейнджер сидела рядом с Крамом и его дружком и что-то активно обсуждала, держась за стакан лимонада ничуть не слабее, чем он держался за свой. Время от времени Драко чувствовал её взгляд. Такой быстрый и мимолетный, что это могло запросто оказаться больной игрой его воображения, но всё же. Он притянул Пэнси за шею, целуя её. Обязательно глубоко и тошно, пока она извивалась на его коленях, прося добавки, но держа руки при себе. Никаких тебе «Пожалуйста, Драко». Пэнси была правильной. Подходящей. Той, что нужно. Но почему-то ему хотелось выть. — Ты так пахнешь, — пробормотала Пэнси, которая всё равно до сих пор была под градусом. Малфой боковым зрением заметил, как Грейнджер кидает взгляд в его сторону, и пусть не смотрит напрямую, но точно видит. Облизываясь с Пэнс, он должен был почувствовать облегчение. Мать твою, это обязательно должно было произойти! Драко, проглотив последнее содержимое коктейля, закрыл глаза, пытаясь понять, становится ли ему лучше. — Ещё пара таких стаканов, и, когда Пэнси добьётся того, что она пытается сделать на протяжении последних десяти минут, потираясь задницей о твой пах, у тебя просто не встанет, — усмехнулся Забини, но Драко мог отчетливо слышать странные серьёзные нотки беспокойства. — Какого чёрта, чувак? Это хороший вопрос, Блейз. — Спасибо за беспокойство, Забини, кто б ещё позаботился о моём члене, если не ты, — ответил ему он, снабжая каждое слово сарказмом. — Салазар, никогда больше не употребляй это выражение, не то меня вывернет, — скривился мулат и откинулся на спинку своего кресла, вникая в другой разговор, понимая, что Драко сейчас не настроен на ответы. — Слушайте, у нас же здесь три чемпиона! — внезапно воскликнул кто-то. — Вы уже разобрались что к чему с вашими подсказками? — спросила какая-то девушка, которую слизеринец не видел из-за спины Паркинсон. — Чего нам ждать в следующем испытании? — Думаю, будет красочно, — коротко ответил Крам. Думаю, он ещё нихера не разгадал загадку. Потому что вряд ли будет красочно, учитывая, что всё произойдёт под водой, а зрители всё это время будут дожидаться того, не сдохнет ли кто-то на дне. Да уж, Малфой видал представления и покрасочней. — Гермиона, а ты помогаешь Виктору с заданием? — спросила Аманда Квинслет, болтая в бокале нечто красное. — Думаю, ты оказалась в весьма неудобном положении: с одной стороны друг, с другой... — пара девушек захихикали, и Драко перевёл на Грейнджер взгляд. Она, бесспорно, заметила желание Аманды поддеть её этим вопросом, но непринуждённо отставила свой стакан с наполовину растаявшим льдом, чтобы спокойно ответить. — Мы не общаемся с Виктором на темы Турнира, у нас и так достаточно тем для разговора. В этом она всегда была хороша: острый язычок. Драко не мог вспомнить ни одну их перебранку, в которой Грейнджер бы спасовала, не ответив. За все эти годы — ни одной. — Играем в правду или действие, — воскликнул Малфой, отодвигая опьяневшую Пэнси, которой всё, что было нужно — это его руки на её талии. — Тео, бутылку! Девушки выдали возбужденное «о-о-о», вмиг заёрзав на местах, и начали переговариваться. Нотт достал пустую бутылку из-под рома и за считанные секунды поместил её в центр стола, движением палочки заставляя вращаться. — Я не хочу играть в игры, — услышал Драко приглушённый голос Грейнджер. — Трусливая гриффиндорка, — фыркнула Пэнси, усмехаясь. Грейнджер бросила на неё взгляд, достойный главной сцены в самом кровавом спектакле. — Это не есть хо'гошо, эта иг'га не подходит для достойных чисток'говных волшебниц, — сморщила свой напудренный носик Флёр, сидя рядом с Теодором и позволяя ему опоясывать своей рукой талию. — О, Делакур, перестань быть ханжой, — прервал её какой-то дурмстранговец, и девушка сжала губы, но всё же молча покосилась на вращающуюся бутылку. Наконец та остановилась, указывая на невзрачную блондинку из Когтеврана на соседнем диване. — Так-так, как тебя... Эрика, верно? — уточнил Тео. — Да, Эрика, ну что, правда или действие? — Действие? — больше спросила она, явно пытаясь впечатлить непривычную компанию. — Расстегни ширинку Гойла зубами, — засмеялся Пьюси. — Нет, блять, я не собираюсь на это смотреть, — скривился Малфой, дёрнув головой в сторону. — Пусть она возьмет шот в рот, вот так, — сказал Блейз, призвав к себе стеклянную стопку невербальной магией, — и найдёт способ налить содержимое ему в рот. Гойл хохотал, будучи явно в восторге от любого из этих действий. Эрика вздохнула и, сжав губы, взяла в руки стопку, щедро наполненную Теодором ромом. Ей явно было неприятно происходящее, но разве это не школа отбора в питейных играх подростков? Умей сказать нет, либо полезай в самое пекло. Собравшись с духом, девушка откинула голову и, сжав зубы вокруг дна шота, залезла на колени Грегори и одним резким движением разлила ему на лицо алкоголь. Компания засмеялась, подбадривая её действия, и только Гойл закашлял, явно получив в нос больше, чем в рот. Эрика улыбнулась, усевшись на своё место, пока слизеринец применил простое заклинание очищения одежды. Бутылка крутанулась ещё раз, указав в сторону Драко и Пэнси. — Ну и на кого она показывает? — вытянулся Флинт, чтобы понять угол. — На Малфоя или Пэнс? — Пожалуйста, только не я, — нарочито по-детски захныкала Паркинсон, и Драко закатил глаза. — Правда, — ему чертовски не хотелось никому ничего расстёгивать зубами. Эрика прищурила глаза и задумалась. — Согласно этой игре я должна спросить у тебя что-то провокационное, типа о сексе или о тайных грешках, но ты — Драко Малфой, так что вряд ли это будет проблемой. Так что... — она забросила ногу на ногу. — Ты обычно выглядишь как ледяная статуя. Ну, насколько можно судить со стороны, так... — Это чертовски длинное предисловие, — простонал Блейз. — Из-за чего тебе в последний раз было больно? — наконец выпалила когтевранка. Впервые Драко вёл с этой девушкой диалог, если это вообще можно назвать диалогом. Малфой поднял брови, будто действительно сначала не понял вопроса. — Раскрою тебе секрет, — он наклонился вперёд, рискуя скинуть с колен слизеринку. — Я действительно ледяная статуя. Нет чувств — нет боли. — Но... Разве не предполагается, что на этот вопрос ты должен ответить правду? — неуверенно возразила девушка, не зная, стоит ли спорить. — Я не вру, — фыркнул Драко. Не вру. Последний раз он чувствовал боль... Драко даже не помнил. Наверное, когда свалился в пять лет с метлы и сломал руку. Тинки должна была исцелить её, пока он оставался в сознании, чтобы оценить, срослись ли кости правильно. Это, наверное, оказалась последняя физическая боль, которая плотно переплеталась с моральной. Драко было ужасно обидно за себя и за то, что ему запретили садиться на метлу, зачаровав все черенки в Мэноре. Затем он получал много физической боли. Воспитательные меры. Но постепенно она перестала являться чем-то настоящим. Будто просто часть рутины, часть процесса, часть школы, через которую он был обязан пройти, чтобы стать идеальным. Идеальным помощником, идеальным наследником, идеальным Малфоем. Драко давно не воспринимал эту боль как что-то настоящее. Обида, нехватка внимания, любви, чего-то там ещё перестали иметь значение задолго до его поступления в Хогвартс. Детские годы постепенно стирались, уступая место знаниям программы и сотням заклинаний в голове, так что он почти не врал. Почти. — Ты сейчас испоганишь весёлую игру! — цокнула языком пуффендуйка, косясь на Эрику, когда все начали недовольно ворчать. Драко взмахнул палочкой, заставляя бутылку вертеться. Тео. — Действие, — улыбнулся Нотт, показывая свою смелость. — Пусть станцует нам ст'гиптиз! — захлопала в ладоши Флёр, довольная своей выдумкой. — А что же случилось с «неподходящей игрой для достойных волшебниц»? — язвительно поинтересовалась Астория, смотря на Делакур. — Меня бы вы не заставили это делать, — дёрнула она плечом, перебросив белокурые волосы за спину и отведя взгляд. Это было самое лёгкое задание в мире. Возможно, кого-то стриптиз заставил бы засмущаться, но не Теодора. Он прибавил громкости музыке, которая совершенно не соответствовала представлению, и начал медленно расстегивать на себе рубашку, время от времени сгибаясь пополам от смеха, пока остальные едва ли что-то соображали под воздействием алкоголя. Все как один жалели, что не взяли с собой фотоаппарат. Флёр хлопала в ладоши, веселясь. Пэнс опять пристрастилась к бокалу, нашёптывая Драко какие-то неприличности на ухо. Её абсолютно не интересовал Нотт. Драко перевёл взгляд на Грейнджер. Она о чём-то переговаривалась с Крамом, делая вид, что происходящее её вовсе не касается, а дурмстранговец поддерживал беседу, будто и не замечал внутреннего напряжения своей спутницы. Будто не видел, что ей хочется отсюда уйти. — Всё-всё, довольно, нет больше сил лицезреть это, — сказал Флинт, и Нотт бросил ему в лицо свою бабочку, смеясь от нелепости ситуации. — Фу, Салазар! — Всё, остальное за бесплатно не получите! — выкрикнул слизеринец, приводя одежду в порядок. Он потянулся к бутылке и крутанул её без помощи магии. Она едва ли сделала пару поворотов и указала на дальний конец левого дивана. — Грейнджер, правда или действие? — спросил Нотт, пока гриффиндорка долю секунды смотрела на злосчастную бутылку с полнейшим ужасом. Крам что-то шептал ей на ухо, и она, нахмурившись, покачала головой. — Действие, — с вызовом произнесла девушка, подняв глаза. Люди вокруг заулюлюкали, явно не ожидая такого расклада. — Боже, как она меня достала, — произнесла Пэнси, смотря на рядом сидящую Асторию в поиске поддержки, реакцию которой Драко не видел из-за ограниченного поля зрения. — Хочу, чтобы Грейнджер поцеловала Крама! Голос Драко отскочил от стенок её головы, как полый мячик, который всё никак не мог найти себе место. Гермиона перевела взгляд на Малфоя, практически не слыша развесёлых смешков вокруг и свиста. Паркинсон светилась от счастья, восседая на его колене. Едва ли самая удобная поза, особенно, когда не можешь держаться за шею того, на ком сидишь, для дополнительной опоры. Создавалось чувство, что даже если бы Драко осыпал свою штанину битым стеклом, это не остановило бы Паркинсон от того, чтобы прильнуть к нему. Его лицо выражало смесь злобы, какого-то тёмного веселья и алкоголя. Гермиона буквально могла видеть, как он плескался в серых глазах Малфоя, точно так же, как и в стакане. — Хорошая девочка и хороший мальчик из плохой школы, — нарочито театрально протянул слизеринец, смотря ей прямо в глаза. — Кажется, у нас идеальная пара. — Малфой, хватит уже... — низкий голос Виктора заполнил комнату. — Хватит будет, когда я решу, что с неё хватит, — ответил Драко без тени сомнения в собственных словах. — Перестань, Грейнджер, ну что такого, просто маленький поцелуй. Все и так знают, что он греет руки у тебя под юбкой, — это был Вейзи или кто-то ещё столь же мерзкий, чьи слова все вокруг посчитали достаточно забавными, чтобы поддержать это глупое высказывание своей реакцией. — Нет, Виктор, стой, — Гермиона схватила его за плечо, не позволяя ему сделать шаг, который, судя по выражению лица Крама, не закончился бы ничем хорошим. — Это... Они того не стоят. Я хочу уйти отсюда, — её голос дрожал, но она смогла сказать об этом спокойно. Крам тяжело дышал, явно пытаясь утихомирить ярость, но поддался, когда Гермиона потянула его за руку ещё раз. Дверь выручай-комнаты захлопнулась, и ей вновь захотелось прижать лицо к холодному кирпичу, потому что стоило знать, что такие посиделки никогда не заканчиваются чем-то хорошим. Только не в слизеринской шайке. — Господи, прости, Гермиона, я правда не думал, что у вас всё здесь так... — Нет-нет, всё в порядке, — она остановила его взмахом руки. — Они все ещё малые дети, особенно, когда пьяны, всё нормально. — В этом нет ничего нормального! — Гермиона удивлённо вскинула брови, потому девушка впервые слышала, что голос Крама поднялся выше нормы. — Он реально тебя ненавидит. Не было никакого смысла уточнять, о ком именно шла речь. В голосе Виктора чётко слышалось удивление, смешанное со злостью и непониманием. Это могло бы польстить Гермионе, если бы она так сильно не была сосредоточена на урагане внутри. — В чём история? — не перевёл тему Виктор, ступая на лестницу, которая медленно и почти бесшумно двигалась, что бывало редко. — В чём причина его ненависти? — Он... — Гермиона прочистила горло, — он ненавидит Гарри с Роном. Давно, ещё курса с первого. Следует сказать, что это взаимно и даже логично. Они абсолютные противоположности. — Да, твои друзья не полные кретины, — гневно добавил ремарку Крам. — Верно, — улыбнулась гриффиндорка, чувствуя, что каждый мускул, отвечающий за это движение, будто не смазывался маслом целую вечность и заржавел настолько, что улыбка доставляла ей физический дискомфорт, — а я их часть. И всё ухудшается тем, что я магглорожденная. И тем, что мы постоянно сталкиваемся. И... — и тем, что я была достаточной идиоткой, чтоб позволить ему использовать меня. — Это сложно, не стоит в этом разбираться, — наконец вздохнула она, переводя взгляд на Виктора, когда они подошли к портрету. — Это не стоит твоих усилий. Он сжал губы, сдерживая желание спорить, и отвёл глаза в сторону, разговаривая почти шёпотом. Они не должны были здесь находиться в такое время. — Мне правда жаль, что я тебя туда потащил, — наконец сказал Виктор, решив, что пререкания не имеют смысла. — Всё хорошо, — выдохнула Гермиона, не желая, чтобы он себя винил. В конце концов, Малфой нашел бы время, чтобы унизить её и безо всяких вечеринок. — Ты сделал этот вечер очень ярким. Спасибо тебе. Это заявление тут же стёрло грубость с лица болгарина. Он улыбнулся. — Для тебя всё, что угодно. Он потянулся к Гермионе и нежно коснулся губами её щеки. Она отступила, покраснев. — Доброй ночи, Виктор. Они разошлись, оба преисполненные чувств. Просто разных. Гермиона закрыла портрет как можно тише и прислонила руку к груди, наконец, расслабляя мышцы лица и переставая улыбаться. На долю секунды она обрадовалась, что оказалась одна. Но потом нечто в ней почувствовало, что притворяться больше не перед кем, и ударило её по внутренним органам со всей силы. Всё произошедшее сегодня навалилось на неё неподъёмной цементной глыбой. Отсутствующий, полный ярости взгляд Малфоя, пара развязных касаний, в которых, впрочем, не было ничего нежного или отдающего. Просто что-то доказывающее ему самому. Просто потому что он мог. Пьяный блеск его глаз и отвратительное поведение. Гермиона сглотнула. Всё было однозначным. Кроме её шестого чувства. Что-то было не так. С ним явно что-то было не так. Гермиона провела рукой по лицу и тут же отняла ладонь, вспоминая, что она накрашена. Девушка присмотрелась к коже в тусклом свете настенной лампы на наличие размазанной краски. Всё это было... неправильно. Малфой вёл себя как ребёнок. Как обиженный ребёнок. Вот оно. Создавалось такое чувство, что он обижен. Но у него не было причин обижаться, ни единой. Гермиона закусила губу, чувствуя, как в спину врезаются камушки от накидки, когда она прислонилась к стене. Девушка толкнула портрет, пытаясь как можно более тихо выскользнуть из гостиной. Ей нужно было с ним поговорить. Это всё выглядело глупо. Его поведение, реакции, маска, которая выглядела так косо приклеенной, что даже она могла заметить огрехи. Ей нужно было сказать ему, что... чтобы он шёл к черту. Гермиона не знала. Просто была уверена, что вряд ли ей удастся уснуть, если она не выскажет ему всё сегодня, пока адреналин ещё бушует в крови, подпитывая гриффиндорскую гордость. Лестница подвезла её обратно, и она слышала, как стучат каблуки, будто только и призывая Филча отнять у неё баллы за нарушение правил. Грейнджер замерла, услышав хохот, а затем пару замечаний, когда толпа студентов начала выходить из выручай-комнаты. Некоторые всё же остались, судя по голосам, но большинство разбредалось в разные стороны. Какой идиотизм — выходить толпой, создавая столько шума. Гермиона притаилась у неосвещённой стены, когда замелькали спины студентов, но никто из них не был одет в идеально чёрный костюм. Девушка нахмурилась и, когда всё стихло, решила подойти к выручай-комнате поближе. Она не удосужилась подумать, что именно будет ему говорить, но злость по отношению к Малфою была такой сильной, что ей казалось, она может применить Бомбарда на дверь и вытащить его оттуда за волосы. Внезапный характерный звук из впадинки подоконника возле кабинета, в котором у первого курса проходили Чары, привлек её внимание, и Гермиона выглянула из-за каменной колоны, что закрывала обзор. Ну, конечно. Пэнси, сидящая на подоконнике, издала сдавленный стонущий звук, и каким-то образом уже по нему стало ясно, что она очень пьяна. Верх платья собрался на её талии, оголяя грудь, пока Драко двигался, держась руками за подоконник. Гермиона почувствовала, как кто-то засунул металлический снитч в её горло, который был слишком большим, чтобы спуститься вниз по гортани, поэтому начал душить, перекрыв доступ кислорода. Естественно, она знала, кто он такой. Девушка понимала, что есть Пэнси, что есть какая-то блондинка у туалета, там, на четвёртом этаже, есть, наверное, ещё десяток блондинок. Получалось так легко не думать об этом, когда не видишь, как он сношается с очередной девицей где-то в коридоре. Возможно, было бы не настолько больно, если бы Малфой сношался не с Паркинсон. Интересно, с ней получилось бы так же, если бы тогда не подвернулся отель? Если бы она была в достаточном отчаянии в темноте какого-то коридора, чтобы он потом молча застегнул штаны и ушёл, оставив её на холодном подоконнике, это произошло бы точно так же? Цинично и липко, как с Паркинсон? С его этой Паркинсон. Гермиона зашла за стену, чувствуя, как на теле будто появляются десятки последствий Сектумсемпры. Открытые порезы, из которых фонтаном должна была хлестать кровь, судя по боли, пока слизеринка пыталась сдерживать пьяные вопли. Гермиона закрыла глаза. Всё выдумка. Не было никакой боли. Никакой маски. Никакой жалости. Она ошиблась. Малфой носил маску, только когда она видела какую-то участливость, и то, вполне возможно, это было просто плодом её воображения. Смешной иллюзией глупой влюблённой дурочки. Гермиона бы засмеялась, если бы не закрыла рот рукой, чувствуя, как прямо по фалангам пальцев текут горячие слёзы. Малфой был в своем репертуаре. Ничего удивительного. Он делал больно, и это было нормально. То нормально, которое у них существовало всё время, пока Гермиону не заклинило. Малфой был собой: идеальным покровителем её эмоций, будто невербально приказывающий ей чувствовать. Сейчас он с такой лёгкостью заставил девушку понять, что на самом деле до этого момента она ничего не знала о реальной боли, которую вызывает неразделённое чувство.