Сказка о том, как Герда бежит за Каем

Гермиона потянула за красную ленту, не снимая пижамы, хотя уже была вторая половина дня. Джинни рассматривала подарки, щебеча о потрясающем вечере, пока Грейнджер вела ладонью по бордовой ткани вязанного свитера от Молли. Девушка решила, что сегодня, по традиции, наденет его и хотя бы таким образом окутает себя в предполагаемое тепло. — Если бы я не знала, что ты провела Святочный бал с секси-болгарином, то решила бы, что ты прорыдала всю ночь, — хохотнула Уизли, забрасывая к себе в рот горошек от Берти Боттс и через секунду довольно кивая. — На этот раз вкус мармелада. Давай я сделаю тебе маску? Ты выглядишь опухшей. Впервые Гермиона согласилась безо всяких пререканий, что должно было насторожить Джиневру, но та была так рада «развязанным рукам», что тут же понеслась в ванную комнату, которая давно пустовала. Видимо, все уже спустились вниз на следующий день Рождества. Можно было представить, на что похоже лицо Грейнджер после вчерашней ночи. Она всё ещё чувствовала пульсирующую боль внутри, спускаясь в Большой зал. Впервые Гермиона не знала, что делать. Впервые она не могла адекватно оценить происходящее. Потому что, чтобы дать какую-то оценку, нужно было чётко знать отправную точку. Но её не существовало. Гермиона не могла вспомнить, с чего всё началось, даже когда пыталась. С какого момента Малфой в её мыслях начал занимать настолько значимое место, что всё скатилось в такую пропасть? Его не было в школе, это она поняла сразу. Чувство облегчения накатило на Гермиону такой тёплой волной, что, показалось, у неё ещё есть шанс. Есть шанс от этого спастись. — Гарри, сегодня мы проведём весь день за книгами, — сказала Гермиона, наливая себе в чашку молоко, чтобы разбавить какао-порошок, и взмахом палочки подогревая жидкость. Друг уставился на неё в недоумении. — Да, не смотри на меня так. Нам нужно разгадать, в чём суть яйца, до соревнования не так много времени! — Гермиона, не начинай, только вчера... — начал ныть Рон, но она быстро прервала его. — Малфой уже разобрался с загадкой! Крам, я уверена... — Откуда ты знаешь? — прервал подругу Гарри, разговаривая с набитым ртом. Она нахмурилась, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, откуда именно эта информация у неё в голове. — Мы стояли с ним в паре на ЗОТИ, сам сказал, — наконец ответила Гермиона. — Да он мог сказать тебе всё, что угодно, — облегчённо фыркнул Рональд, внутренне находя оправдание тому, почему за всё время они лишь раз удосужились сесть за разгадку. — Не думаю, что он врал, Рон. Малфой выглядел... — точно так же, когда предлагал им с Виктором сыграть на желания — будто все козыри из колоды у него в руках, — слишком уверенно. — Когда ты стала экспертом по слизнякам? — Гермиона перевела на Уизли убийственный взгляд, и через секунду парень согласился сделать сегодня упор на второй тур. Они сидели в библиотеке приблизительно два часа, когда Рон вздохнул в пятнадцатый раз. Ровно. Гермиона уговаривала себя не отвлекаться. Каждое предложение должно было откладываться в мозгу, если она планирует хоть как-то помочь Гарри. — Слушай, а Крам уже разгадал загадку? Ты могла бы спросить, — предложил Рон. — Я не общаюсь с Виктором по поводу Турнира, — не отрывая глаз от текста, Гермиона ответила таким холодным тоном, каким вообще можно было это сделать. — А Малфой, когда он тебе говорил, что... — Да, Рон, он налил мне чаю, а затем любезно поведал обо всех мыслях по поводу второго тура и в конце выложил всё как на духу о своём папаше. Так всё и было, — она подняла глаза и стрельнула взглядом в учебник, который Уизли отложил слишком далеко для того человека, который не успел прочитать и четверть. Гарри свернул пергамент, в который выписывал вещи, что показались ему полезными, чтобы Гермиона потом на них взглянула, и сжал переносицу двумя пальцами. — Я всё ещё считаю, что это неправильно. Мы ничего не делаем с тем, что знаем о Малфое, — произнёс он, наконец, поднимая глаза. — Я почти уверен, что появление моего имени в кубке как-то связано с ним. — Гарри, но мы это уже обсуждали, и он просто не в состоянии... — начала Гермиона, вздохнув. — Да-да, я помню, — отмахнулся Поттер, — но это странно. Я чувствую, что мы занимаемся не тем. — Мы как раз занимаемся тем, чем нужно, — строго сказала девушка, пресекая любые попытки мальчиков как обычно отложить всё на потом. — Мы ничего не можем сделать. Его появление на Чемпионате могло значить что угодно. — Это значит, что он что-то знает, — запротестовал Рон. — Малфой в чём-то участвует. Что-то происходит. Грейнджер сдалась и, закрыв книгу, опёрлась о неё, впиваясь ногтями в твёрдую обложку. — Тебя заставили в этом участвовать? — Нет. Я сам этого хотел. Тошнота подкатила к Гермионе так внезапно, что ей пришлось закрыть глаза и вдохнуть поглубже, чтобы унять скрип в груди. Мог ли Малфой правда быть... частью чего-то ужасного? Драко не казался ужасным человеком. Потому что мне хочется этого. Он всё ещё был сыном Пожирателя Смерти. Человека, который являлся зачинщиком произошедшего ужаса на Чемпионате. События того вечера до сих пор вызывают тремор у большинства волшебников. Министерство признало это «неудавшейся шуткой», но только чтобы прикрыть свой зад. Шутка и Чёрная метка над головой были совершенно несовместимыми понятиями. Малфой являлся частью этого. Даже если он ей соврал. Даже если его заставили. Он всё равно был частью этого. Чувство вины накрыло с такой силой, что Гермиона удивилась, как эта волна не снесла её, ударив в живот и не перекинув кресло с мягкой обивкой. Она почувствовала себя предательницей. Девушка подумала, как расскажет друзьям. Расскажет всё, чтобы сбросить с себя этот камень. Она могла сказать, что её заставили. В первый раз их заставили поцеловаться. Она могла сказать, что он её заставил. Однако желчь подходила к горлу только при мысли об этом. Потому что Малфой никогда не заставлял её. Ни разу. Даже тогда, в Выручай-комнате в октябре. А потом Гермиону будто захватила волна порочного удовольствия, и она раз за разом делала маленький, казалось бы, ничего не значащий шаг вперёд, и не поняла, как оказалась в центре катастрофы. Что девушка могла им сказать? Как она могла им всё объяснить? — Может, Малфой вообще такой же. Может, его отец наградил меткой, чтоб он выглядел... — рассуждал Поттер вполголоса, и это Гермиона проигнорировать не могла. — Мерлин, Гарри, нет у него метки! — шикнула Гермиона, округлив глаза от такого допущения. — Почему ты так думаешь? — спросил Рон. Потому что я видела его голым. — Потому что только Сам-Знаешь-Кто может поставить метку, — объяснила она полушёпотом, склонившись к ним ближе. Библиотека была последним местом, где стоило обсуждать такие вещи, хотя в первый день каникул здесь находились только они. — Я много об этом читала. Это особая магия. Чёрная магия. Не говори глупостей. — Пусть так, — пожал плечами Гарри, будто и сам предполагал, что это неправда, — но этот сукин сын не даёт мне покоя. Он не просто так полез в Турнир. Гермионе хотелось подтянуть колени к груди и начать медленно раскачиваться, умоляя себя не думать. Она вспомнила прошлый год, когда они вместе поливали грязью Малфоя после очередной ничего не значащей стычки. Когда они вместе совершенно искренне ненавидели его. Как она скучала по тем временам. Гермионе даже пришёл в голову эпизод с прошлой весны, где он зажимал какую-то девчонку в Хогсмиде, и это не вызвало у неё ничего, кроме отвращения. Ей хотелось разрыдаться, потому что она чувствовала себя так, будто её обокрали. Мысли кричали у неё в голове, и девушке нужно было засунуть голову под воду, чтобы давление хотя бы немного заглушило их ор, вселенское чувство вины, что душило и не давало... Она дёрнула головой, резко выпрямившись. Факты суетились в её голове, становясь по местам. — Чёрт, точно! — воскликнула Гермиона. — Вода делает все звуки гораздо тише, потому и язык подводных существ очень высокий! Мальчики посмотрели на неё, как на сумасшедшую, не улавливая нити. — Вода, Гарри! Скорее всего, мы не можем разобрать послания, потому что оно слишком высокое для наших ушей. Вода переломит этот барьер! — В этом... есть смысл, — кивнул Рон со знанием дела, но всё ещё нервно поглядывал на Гарри. — То есть... Мне нужно поместить его в воду? — неуверенно спросил он, осматривая яйцо. Гарри брал его с собой каждый раз, когда они садились за разгадку. Вдруг нужно будет как-то отследить опознавательные знаки, хотя каждый из них уже сотню раз вертел яйцо в руках и не нашёл ничего, кроме гладкой позолоченной поверхности. — Скорее всего, нужно засунуть голову в ёмкость с водой, чтобы расслышать. Хотя, возможно, достаточно будет небольшого количества воды... — размышляла Гермиона вполголоса, быстро перебирая книги на столе в поисках нужной, но когда нашла, то просто махнула на неё рукой. — Просто сделай это. В любом случае у нас нет идей лучше, но, мне кажется, это верный вариант. Даже не знаю, как я не подумала раньше... — То есть, второй тур будет связан с водой? — сложил два плюс два Рон. — Ну, если эта теория верна. — Давайте сначала проверим, — ответила Гермиона, думая, что проблемы нужно решать по мере их поступления. Новая пища для размышлений захватила её разум, вытеснив любые переживания по поводу неразберихи в собственной жизни. Гермиона готова была сидеть над разгадкой сутками, лишь бы продлевать этот эффект. Лишь бы сгладить хоть чем-то чувство вины перед Гарри и Роном. Перед Гарри особенно. Мерлин, Малфой же его соперник. Почему-то с Виктором это было совсем по-другому, будто не существовало ничего неправильного. Малфой — совсем другое дело. Гермионе казалось, что, помогая Гарри разобраться с Турниром, она хотя бы немного уравнивает чашу весов, хотя бы чуточку.

***

Тяжёлый запах древесины и аромат свежести шёлковых простыней — так пахло только в Мэноре. Точнее, только в комнате Драко. В единственном месте, где он иногда позволял себе быть собой. Драко почувствовал касание прохладных нежных рук ко лбу и лениво раскрыл глаза, зная, что сюда никто не мог войти, кроме одного человека. — Мам, — сонно прохрипел он. — Привет, Драко, — прошептала она, улыбаясь и убирая волосы у него с лица. — Прости, не хотела тебя будить, но очень по тебе соскучилась. — Всё в порядке. Который... — парень прочистил горло, садясь на кровати, — который сейчас час? — Уже почти обед, — оповестила сына Нарцисса, поправляя небесно-голубое платье, которое в тёмно-зелёных и коричневых тонах его спальни смотрелось лучиком света. Драко простонал и вновь откинулся на подушки. Обычно он не спал так долго. Вчера Драко прибыл домой почти ночью. До этого момента он понятия не имел, насколько устал и как сильно ему нравилось спать без тупой возни однокурсников по комнате и давящего Оглохни на занавесках своей кровати, не говоря уже о качестве самой постели. Мама тихо рассмеялась, взяв его за руку. — Тебе следует спуститься хотя бы к ужину. У нас будут гости. Последняя фраза прозвучала несколько напряжённо, и Драко ощутил, как на тыльной стороне его руки палец матери дёрнулся. Он поднял бровь в вопросе, и она поджала губы. Не нужно было спрашивать. Друзья отца. Те, которых он собирал всё лето. — Папа желает, чтоб ты присутствовал. Думаю, он хочет... похвастаться немного. Он так тобой гордится, — голос Нарциссы дрожал, но она улыбнулась. Мама говорила об этом так, будто Люциус только и ждал, чтобы его отпрыск залез на табуретку и рассказал стишок про маленького Мерлина. Хер там. Он хочет пригвоздить его к себе по правую руку, чтобы показать всем, кто сомневается в его силе, что у него есть, кому прикрыть спину. Наследник. Такой же сильный. Такой же чистый. Такой же охренительно верный Волдеморту. — Много их? — спросил Драко нарочито беззаботно. — Достаточно, — мать дёрнула плечом. — Я ещё не видела список приглашённых. Он кивнул, поднимаясь. Мама терпеть не могла сборище чужих людей в доме. Они всегда её напрягали. Но это было важно и нужно для отца, так что выбирать не приходилось. Драко самого всегда бесил данный момент, спасали только четыре стены его комнаты. Плевать. Это было не впервой. — Я уже встаю. Женщина кивнула и поднялась с кровати, поправив платье. — Не уверена, но я могла бы ещё успеть внести в список юную мисс Паркинсон, если вдруг ты... — Нет! — прикрикнул Драко. — Никакой Паркинсон, — понизил он тон. — Я полагала, вы находились в весьма близких отношениях, — подняла брови Нарцисса. — Нет никаких отношений, — ответил парень. — Дай мне отдохнуть от неё хоть немного. — Как скажешь, — пожала плечами миссис Малфой, притворившись, что этого разговора не было. — Спускайся, в гостиной тебя ждут подарки от друзей. Драко вынудил себя улыбнуться и стёр неправдоподобную гримасу, как только дверь за матерью закрылась. Эта фраза была чем-то вроде традиции, когда его правда волновали подарки на Рождество. Сейчас он слишком хорошо знал, что при таком количестве золота Рождество можно устраивать себе каждый день. Драко вышел из душа с гладко выбритым лицом и уложенными волосами. Он знал, что подобные вечера от него требовали. Выбор одежды, которую оставила ему домовая, только подтверждал его догадки. Тёмная водолазка, пиджак, плотно сидящий на плечах, фамильное кольцо. Никаких джинсов, никакого хаоса на голове, «никаких выкрутасов». Он должен быть достойным наследником величественного рода. Малфой фыркнул, посмотрев на себя в зеркало, и вышел из комнаты. Он закрыл за собой дверь, запечатывая её несколькими заклинаниями. Парень знал, что магия матери не позволит никому туда зайти, никогда не позволяла, но так ему всё равно было спокойнее. В южной гостиной стояла идеально белая ёлка в хрустальных шарах и делала эту комнату ещё более холодной. Драко быстро осмотрел подарки ото всех и улыбнулся, увидев точную копию часов, которые он отдал дурмстранговцам, от Забини. Там не присутствовало той магии, которой был наделен предыдущий экземпляр, но парню всё равно стало приятно. Застегнув ремень на запястье, он отправился на кухню. Домовые сновали туда-сюда, готовясь к приему, и Драко отметил, что у него дома Святочный бал получился бы куда красочнее, судя даже по недоделанным декорациям. Его бровь взметнулась вверх, когда у прохода на кухню он заметил рыжую ведьму, осматривающую картины. Она услышала шаги и повернула голову, сразу же расплывшись в улыбке. — О, ты, наверное, Драко! — воскликнула незнакомка, и он уловил лёгкий испанский акцент, который резал ему уши. Хотя, после вчерашнего ему резало уши всё, что не было тишиной. — Ты кто? — бесцеремонно спросил парень, проходя мимо и заворачивая на кухню, слыша, как каблуки молодой девушки семенят за ним. — Я Аделаида Майора, — самодовольно произнесла она, и, наверное, это что-то значило. — Мы с матерью прибыли немного раньше, так что я рада, что мы с тобой успеем познакомиться в более неформальной обстановке. Моя мама, она одна из древнего рода Майора, вторая дочь Фиделя... — Ага, да, похер, — бросил Драко, рыская по шкафчикам. Он не видел реакции девчонки, но его реплика все же заставила её заткнуться. Драко отметил про себя, что эту фразу нужно запомнить, раз у неё такой огромный коэффициент полезного действия. — Я думала, что Малфои знают, что такое этикет, если я всё правильно узнала про чистокровную аристократию Великобритании, — хмыкнула девушка, по-прежнему оценивающе наблюдая за ним. — Я так себе пример, — это явно был не тот тип диалога, который ждал от него Люциус, но почему-то данный факт сделал его даже более приятным. — Да где же, мать вашу... а, вот. Домовая возникла посреди кухни с глухим щелчком: — Юный Хозяин, я принесла вам антипохмельное зелье, — произнесла она, будто стесняясь. — Не переживай, Тинки, я уже нашёл, — он бодро помотал бутылкой огневиски, призывая к себе хрустальный стакан. — Нет, это нельзя делать! Юного Хозяина ждёт ответственный ужин! Юный Хозяин должен быть в светлом уме! — возмущённо проговорила домовая, отбирая у Малфоя бутылку при помощи своей магии, и Драко вздохнул, запоздало подумав, что слишком распустил своих личных эльфов. — Тинки приготовила зелье и не терпит возражений! Он закатил глаза и вылил в рот содержимое флакона. В конце концов, Драко был перед ней в долгу за зелье для Грейнджер. Любая старшекурсница имела при себе нужное, но вряд ли у грязнокровки нашёлся бы набор противозачаточных. Как чудесно, что Тинки общалась со многими эльфами из Хогвартса, и он мог поддерживать связь с домашними удобствами хотя бы в таком виде. — Мама говорила, что в твоём возрасте волшебник находится в поисках невесты, — сделала девчонка ещё одну попытку познакомиться. Драко посмотрел на неё. Она была немного младше, судя по всему, выглядела лет на шестнадцать. — Слушай, Аделаида, — произнёс он её имя по слогам, — я уже имею одну ведьму, которая постоянно выводит меня из себя. Когда с ней закончу, устрою кастинг, и ты сможешь побороться за это место. А пока исчезни, окей? Драко протолкнулся мимо неё в коридор, напоследок бросив взгляд на то, как она хватает воздух подведёнными розовыми губами. Девчонка внешне была ничего, и, возможно, в другой раз он бы воспользовался этим. Но сегодня его едва не мутило при мысли о сексе. То, что было вчера... Драко никогда в жизни не чувствовал себя таким пустым внутри после того, как с кем-то перепихнулся. Это было похоже на то, будто его вывернуло внутренними органами. Полный провал. Паркинсон держала руки при себе, даже не смела протягивать их, но её все равно было слишком много. Так много, что хотелось отмыться. Но душ не помогал. Лучше б у него реально не встал, как говорил Забини. Суета вокруг раздражала. Драко невероятно хотелось отправить письмо Блейзу и свалить отсюда в какой-нибудь бар до того, как весь этот званый ужин закончится, а он сможет спокойно насладиться своими каникулами. Пройдя по коридору, Малфой скривился, не сумев сдержать отвращение. Сивый. — Что ты вообще делаешь в моём доме? — спросил Драко, не желая верить, что оборотня действительно пригласили. — Не смей так разговаривать со мной, — прорычал он. — Ты находишься в моём доме, — ещё раз заметил Драко, — так что я буду позволять себе всё, что угодно. — Забываешься, — Фенрир сделал несколько шагов вперёд. — Я всё ещё помню, как ты на Чемпионате испортил мне веселье. Пусть тогда твой папочка сделал тебя главным, но сейчас ты просто... школьник. — Осторожно, Сивый, школьники нынче бывают очень кровожадны, — прищурился слизеринец, внимательно наблюдая за движениями оппонента. — У вас, у Малфоев, одна и та же болезнь — чувство собственного величия, когда на то нет ни единой причины. Просто раздутое дерьмо, — слова Фенрира звучали по-животному дико и разозлённо, будто он все эти месяцы копил в себе злобу, и вот он — его шанс. — Уйди с дороги, — только и сказал Малфой, когда оборотень преградил ему путь. — Сначала извинения за неуважение. Драко рассмеялся так громко, что сам удивился. Это реально было самое уморительное, что он слышал за последнее время. Извинения. Извинения для оборотня. Класс. — Свали, я сказал, — всё ещё хохотал Драко, думая, когда ему оплатили билет в кочующий стенд-ап. Сивый рыпнулся к нему так быстро, что веселье слетело с лица слизеринца, как будто чья-то рука резким движением сорвала пластырь. — Еще, блять, шаг, — уже рычал Малфой, направив палочку прямо в лицо оборотню. Идеальная отточенная реакция. Он помнил, как все эти идиотские упражнения на быстроту реакции казались ему пустой тратой времени. — Что здесь происходит? — голос его отца покрыл ледяными рисунками все стены в этом коридоре. По крайней мере, так казалось. — Фенрир, ты... ты угрожаешь моему сыну? Драко, опусти палочку. Но он лишь прищурился и даже не подумал опускать оружие. — Ты слишком много ему позволяешь, Люциус. Он обязан научиться уважению. И если нужно, трудным путём, — прошипел Сивый, скалясь, как животное. — Я бы ещё с удовольствием послушал твои ремарки по поводу моего воспитания, но только нет на это времени, — саркастично заметил Малфой-старший. — Палочку, Драко! — воскликнул он, и только после того, как Фенрир сделал шаг назад, слизеринец медленно опустил древко, зная, что если понадобится, он использует его быстрее, чем Фенрир моргнёт. — Там прибывают гости, мне нужно, чтобы ты поздоровался с некоторыми из них, пойдём. А ты... Веди себя в обществе соответственно, мать твою! — властно сказал Люциус, смотря на Фенрира, и после этих слов его мантия затрепетала от поворота. Было видно, что Сивый умирает от желания сказать что-то, огрызнуться вслед, но он ограничился лишь гневной гримасой. — Какого чёрта он вообще здесь? — спросил Драко, когда они завернули за угол и стали спускаться по лестнице вниз — к главному входу. — Тёмный Лорд прибегал к помощи стаи во время Первой войны, Сивый — их главарь. Мы должны считаться с выбором хозяина, — властно проговорил отец, даже не смотря на сына. — Полнолуние уже скоро, он силён. Чем ты думал, начиная с ним перепалку! Если бы я не появился... — О, я тебя прошу! — фыркнул Драко, думая о том, что сегодня все как сговорились. — Я бы разнёс его мерзкую башку прямо в коридоре, если бы ты не вмешался. Это была правда. После Чемпионата Драко провёл несколько дней, изучая заклинания, которые могли бы безотказно подействовать на оборотня. Пусть даже очень сильного. Это требовало магических усилий, концентрации тёмной магии, но, слава Салазару, у Драко в запасе имелись и те, и другие ресурсы. — Ты должен научиться сотрудничать! — рявкнул на него Люциус, резко остановившись и посмотрев сыну в лицо. — Разве сотрудничество с оборотнями не перечёркивает всю идею чистоты волшебников? — дерзко заявил Драко, поднимая бровь. — Честное слово, нужно пересмотреть эти ваши брошюры с кампанией, потому что я окончательно запутался. Вот оно. Эти ваши. Ваши. Почему ваши? Будто он не принадлежал к этому всему. Челюсть отца сжалась так сильно, что на секунду Драко подумал, что его зубы повыпадают от напряжения, он явно хотел что-то ответить. Что-то такое, что вмиг бы отрезвило сына. Но открытые парадные двери помешали ему это сделать. Хозяину Мэнора пришлось натянуть на себя улыбку, несмотря на пульсирующую жилу на виске. Ведьмы и волшебники из разных стран всё прибывали, приклеивая на лицо вежливые улыбки и острыми взглядами исследуя каждый уголок особняка. Нарцисса учтиво кивала на все приветствия, улавливая едва скрываемую зависть, которая обычно сосредотачивалась в районе её шеи, прямо там, где лежала россыпь бриллиантов. Драко заметил, что мать всегда надевала это грузное, но, несомненно, великолепное ожерелье, когда ей предстоял долгий вечер. Как будто десятки этих драгоценных сверкающих камней служили броней. Ужин был подан в главной гостиной. Длинный тёмный стол и все, одетые точно не так, как Драко помнил из рисунков Рождественских празднований из журналов в детстве. Чёрные мантии, перекошенные лица, витающее подозрение в воздухе. Люциусу нужно было завоевать доверие, убедить их в своей силе, подзарядить их ненависть. Пережёвывая мясо, которое, несмотря на все труды домовых, чувствовалось просто куском картона, Драко вслушивался в разговоры. Они все были такими натянутыми, что Малфою казалось, если он не успеет увернуться вовремя, нить порвётся, отрикошетив ему прямо в лицо. — У нас в Финляндии только и говорят о Турнире, который проходит в Хогвартсе! Это такая честь! — воодушевлённо произнёс волшебник с бородой, на которой собрались остатки пищи, когда он поднёс кубок ко рту. Мерзость. — Да, хотел бы я сказать, что для нашей семьи честь — стать частью Турнира, но, по правде говоря, это было ожидаемо. Кубок ведь выбирает только достойных, — самодовольно сказал Люциус, бросая на Драко многозначительный взгляд. Он кивнул, вытерев салфеткой рот. Немногословно. — Нам, к сожалению, удалось только почитать о его великолепной победе над самкой дракона, — вздохнула Нарцисса, освободившись от душного разговора о благотворительности, который с ней завела гостья. Она всегда любила поговорить о любимом сыне. — Но это не умаляет нашей гордости. — Сколько там ещё туров? Два? Уверен, будет на что посмотреть. — Можете не сомневаться, — Люциус улыбнулся со знанием дела, и челюсть его сына щёлкнула. Вот опять. — В Турнире участвуют только чистокровные волшебники? — поинтересовалась полноватая женщина в кроваво-красной мантии с рыжими отблесками в волосах. По её внешнему виду Драко понял, что, скорее всего, она — мать той надоедливой девчонки, которая слонялась без присмотра по Мэнору. — Юридически могут участвовать все, — недовольно скривился Люциус, — но по факту три чемпиона из чистокровных семей. Все присутствующие знали, что чемпионов на самом деле четыре, но, видимо, подчёркнуто игнорировали факт наличия Поттера в этом состязании. Ещё пару месяцев назад Драко бы позабавил этот факт, возможно, он бы даже поглумился. Но теперь ему реально было насрать на чёртова Поттера, существовал он в рамках Турнира или нет. — Интересно... — протянул тот же мужчина с отвратительной бородой. — У Хогвартса в этом плане прескверная репутация. Школа прямо-таки кишит грязнокровыми отродьями. Почему Драко учится именно там? — Мы не хотели, чтобы наш сын был далеко от дома, — тут же встряла Нарцисса. — И все же, есть несколько блестящих альтернатив, которые территориально не так уж и... — Драко исполняет свою роль в намеченном плане, так что его нахождение в Хогвартсе — это стратегическая обязанность, — сказал Люциус, наплевав на правила приличия, которые гласили, что перебивать собеседника невежливо. И опять. Опять это странное чувство. Драко должно было бесить, что о нём говорят как об... объекте. Палка, которая должна выстрелить. Отыграть свой ход в пьесе. На самом деле ему просто хотелось, чтобы этот унылый ужин подошёл к концу. — Я уже жду не дождусь, когда всё осуществится, — улыбнулся Эйвери, медленно пережёвывая пищу, — и тогда, уверяю вас, ни в одной школе Европы не останется места грязнокровкам, начиная с Хогвартса. — Как я уже говорил, это будет чудесная возможность вспомнить истоки, и что именно привело наше общество к такому плачевному состоянию, — нарочито удручённо вздохнул Малфой-старший. — Но разве исчезновение всех магов нечестивых кровей не повлечёт за собой огромную дыру в магическом генофонде? Я исследовал некоторые научные работы колдомедиков Японии и скажу, что результаты не шибко утешают, даже если смотреть на это в масштабе, — Драко узнал в говорящем одного из тех, чьей поддержкой отец пытался заручиться ещё летом, но тощий мужчина постоянно задавал слишком много вопросов, так что слизеринец понятия не имел, что тот делал на этом ужине сегодня. Видимо, он был слишком ценным экземпляром, если Люциус согласился терпеть его снова. — Ну почему сразу «исчезновение», — бодро подал голос Эйвери. — Они смогут быть прислугой, делать всю грязную работу. Он явно не понял смысл сказанного, но это не помешало ему раскрыть рот. — Никогда бы не жила с грязнокровкой под одной крышей, даже в качестве прислуги. Это... гадко, — Аделаида скривила свои милые розовые губки с таким омерзением, будто ей кто-то предложил искупаться в растворе слизи. — Ну-ну, некоторые из них вполне пригодны. Мужчины могли бы присматривать за скотом, до сих пор очень трудно найти эльфов, которые делают это нормально, люди с такой работой справляются гораздо лучше, — рассуждал Эйвери. — Женщины же... — он усмехнулся, — могут быть пристроены в публичных домах. Никто не говорил, что с ними нельзя резвиться. За столом послышались тихие одобрительные смешки, а некоторые мужчины покивали. Публичные дома. Драко мог буквально чувствовать эту точку внутри себя, где-то под рёбрами, по которым будто прошлись мерцающим острием, вырезая какой-то рисунок. Выпиливая в нём злобу. Грязнокровки в публичных домах — слишком натуральная картина. Когда Драко слышал об их уничтожении повсеместно — это воспринималось как... утопия. Что-то недостижимое, оттого далёкое, почти нереальное. Не вызывающее эмоций. Словно очередная сказка от аристократии, которую они рассказывают друг другу ежедневно, чтобы спокойно спать по ночам. С предложением Эйвери всё стало куда более... реалистичным. Это действительно могло произойти. Драко сжал вилку в руке до белесых полос на коже. Это легко могла быть Грейнджер. И это точно была бы Грейнджер, как только они узнали бы, как близко она общается с Поттером. Какую важную роль девчонка играет для него. Драко убеждал себя, что подумал о ней, потому что она была единственной грязнокровкой, с которой он более-менее знаком. Все остальные оставались для него не больше, чем именами в устах учителей или чернилами на бумаге в списке учеников. Грейнджер была настоящей. Малфой представил, что больше не будет бесячего задранного вверх носа девчонки, сжатых от ярости кулаков, колких взглядов и слов, таких, будто никто не стоит даже её взгляда. Высокомерная заучка. Поделом было бы ей, верно? Верно, Малфой? Не было бы больше этих её всхлипов-стонов удовольствия, ямочки на правой стороне щеки, она просто исчезнет, потому что появляется, только когда Грейнджер улыбается. — Слушай, Эйвери, разве ваш прадед не женился на маггле? — спросил Драко, пережёвывая овощ из салата. Таким голосом, будто его интересовал прогноз погоды на завтра. Будет холодно. Невероятно холодно. Повисла тишина, и все перевели взгляд на Малфоя-младшего. Эйвери опешил, но потом пришёл в себя. — Он был изгнан из семьи. Порой возникают гнилые соцветия, и наш долг срезать их, прежде чем... — Да-да, но разве они не родили сына, который в итоге оказался единственным наследником вашего рода, и вам пришлось принять его, чтоб весь клан Эйвери не перестал существовать? Ну, твой дедушка, — Драко откинулся на спинке стула, заинтересовано смотря на бегающие глаза собеседника. — Исправь меня, если я не прав, конечно, я просто очень любознателен, — он сделал глоток из бокала, в котором было сухое красное вино; никто до сих пор не произнёс ни слова. — Опять же, если меня не подводят знания, чистокровным считается волшебник в семи поколениях. Но твой дед — отпрыск магглы и волшебника. Просто, знаешь, ты так настаиваешь на идее публичных домов с грязнокровками... — парень медленно обвёл серыми глазами ногтевую пластину, давая Эйвери шанс захлебнуться своим ужасом и неловкостью. — Ещё ни разу не видел, чтоб кто-то так неистово хотел оказаться в борделе, как ты. Тишина была такой оглушающей, будто один из присутствующих применил несколько взрывных заклинаний на каждого. Такие вещи... Это было абсолютное табу. Подобное случалось, и об этом знали многие. Иногда прибегали к помощи полукровок из-за падения рождаемости в чистокровных союзах, иногда это происходило из-за любви. Но всегда считалось порочным, всегда скрывалось и умалчивалось. Информацию об этом можно было найти в немногих источниках, но Драко умел хорошо искать. В таком свете весь этот трёп казался ему просто кучей дерьма. Раскатистый смех расколол тишину. Та полноватая женщина залилась хохотом, прислоняя белоснежную салфетку к глазам, чтобы не испортить макияж. — Это... просто... великолепно, — задыхалась она от смеха. — Ох, Эйвери в публичном доме — это нечто. Нарцисса, у вас растет сын с очень тонким чувством юмора. Парень видел, как сглотнула мать, а через миг разжала ладонь и бросила на стол салфетку, что успела превратиться в мятую тряпку за время монолога Драко. — Да, пожалуй, он всегда был несколько эксцентричным, когда дело доходило до освещения какой-либо информации, — натянуто произнесла она, держа на губах фальшивую улыбку. — Попей воды, Эйвери, — Драко перевёл глаза на бледного мужчину, который потерял краски в лице настолько, что вены на его шее стали ярко-синими, — скоро ведь подадут десерт. Мать ловко перевела беседу в политическое русло, обсуждая последние новости Министерства, освещённые в «Пророке». Через несколько минут пара ведьм выразила желание осмотреть особняк перед подачей новых блюд, потому что им «невероятно приглянулись предметы искусства, которыми просто кишит Мэнор». Драко подумал, что с него на сегодня достаточно. Он встал из-за стола вместе с другими людьми, которые решили освежиться, и вышел, повернув направо по коридору, чтобы подняться к себе в комнату. Парень не понимал, откуда взялись злость и отвращение. Потому что их не было. Совсем недавно их не было. — Стоять! — Люциус гаркнул у него за спиной. — Можешь сказать домовым, чтоб на меня не сервировали. Сегодня совершенно нет настроения есть сладкое, — ответил ему Драко, не замедляя шаг, потому что парню казалось, если он остановится, концентрация ненависти в нём настолько возрастет, что у него взорвется конечность, лишь бы сбалансировать это давление. Малфой-младший почувствовал выброс магии и вовремя уклонился. Вспышка заклинания промелькнула там, где он только что стоял. — Лучше бы тебе иметь вразумительное объяснение тому, что ты сегодня устроил, — прорычал Люциус. — Вразумительное объяснение? Кто бы говорил, отец, — ответил Драко и понял, что в нём уже кипит совершенно понятный гнев, и от этого стало легче. Он мог разложить его на молекулы, объяснить. — Я сказал, что ты узнаешь всё тогда, когда будет нужно, — отец говорил чуть ли не по слогам, что многое могло сказать об уровне его злости, — но ты раз за разом доказываешь, что я зря полагаюсь на твоё благоразумие. — Да-да, все эти разговоры о том, что я глупый, неразумный ребёнок, я помню, — закатил глаза Драко. Он был так сыт этим всем. — Только вот есть чувство, ощущение, что я нужен тебе. В этот раз действительно нужен для чего-то. А мне нужны ответы. Люциус смотрел на него, едва не трясясь от злости. Однако взгляд его был внимательным, закрадывающимся в самую душу. — Ты мне угрожаешь? — наконец спросил он почти шёпотом. — Я выдвигаю условия, — ответил Драко на удивление спокойно. Отец прищурился, будто что-то взвешивая внутри своей головы, и Драко показалось, что он действительно раздумывает. Но буквально через миг его руку охватила боль такой силы, что палочка затряслась от спазма. Он сжал зубы, чтобы не закричать. — Ты, видимо, совершенно забыл, с кем имеешь дело, сынок, — Люциус стал надвигаться, боль возрастала, и Драко собрал в себя всю силу окклюменции. Она помогала от физических ощущений, ненадолго, но всё же. Взмах, три прочерка, невербальное заклинание. Тёмный туман выпрыгнул из его палочки, отбрасывая отца назад, но его реакция была слишком хорошей, чтобы это сработало на сто процентов. Драко освободился от железных тисков, сковавших руку, и выбросил ещё одно заклинание. Парень знал, что отец сумеет его блокировать, но тот пошатнулся, едва не упав. Тень страха проскользнула на лице Малфоя-старшего, когда он прикоснулся пальцами к стене, чтобы удержать равновесие. Драко склонил голову, смотря ему в глаза. — Ты сам научил меня этому заклинанию, отец. У Люциуса были годы практики в магии, но у Драко был талант. Добавь к этому молодость и настоящую жажду мести, и он мог бы его добить. Если бы хотел. Хозяин поместья вскинул палочку в желании не утратить собственный авторитет, когда Нарцисса обвила ладони вокруг его руки. — Нет! Не смейте! — хрипло крикнула она. — Не сегодня! — женщина подбежала к Драко, поворачивая его голову к себе, осматривая лицо. Как делала всё детство. — Ты в порядке? Господи, прекратите, хотя бы сегодня! Но Драко выдернул подбородок, не отводя насторожённого взгляда от отца. — Нарцисса, от его действий зависит имя нашей семьи! Честь рода! А ему, видимо, слава ослепила глаза, и он забыл, с кем разговаривает, — Люциус сделал несколько шагов вперёд. — Я ещё не закончил его воспитывать. — Не в Рождество! Не тогда, когда у нас полный дом гостей! Нет! — закричала женщина, загораживая собой сына, а в тембре матери отчётливо слышалась ярость, она казалась инородной именно в её устах. Устах, которые привыкли быть сдержанно-вежливыми. — Люциус... — Именно из-за тебя он никогда не научится быть мужчиной! — ткнул он пальцем в мать. — Хочешь ответов? Будь уверен, вскоре ты получишь ответы, — зло сказал мужчина и, отбросив мантию, развернулся и пошёл в противоположную сторону. Малфой-младший сцепил зубы, наконец, опуская палочку. Потрясающее Рождество. — Сынок, прошу... — Нарцисса потянулась к руке парня, которая была осыпана мелкими ожогами — последствиями заклинания. Женщина всегда слишком сильно реагировала на его увечья после встреч с отцом, так что Драко убеждался, что она знала о минимальном их количестве. — Забудь, мам. Это даже не ощущается, — отмахнулся он, понимая, что ему нужен отвар, иначе через пару часов боль станет просто адской. — Иди к гостям. Лимит моего праздничного настроения на сегодня исчерпан. Он вернулся в комнату, и уже через минуту рядом с ним появилась личная домовая матери со снадобьями, которая молча обработала его руку. Слизеринец откинулся на подушки, понимая, что это будут реально самые долгие каникулы в его жизни.

***

Гермиона надела на уши бордовые меховые наушники, пряча половину лица в шарф. На улице было не так уж холодно, но за время каникул она отвыкла от мороза, проводя много времени в замке, поэтому сегодня вооружилась дополнительными зимними вещами. — Мне кажется, нам после таких каникул нужен дополнительный отдых, — зевнул Рон, спускаясь вместе с Гермионой и Гарри по тропинке, ведущей к опушке, на которой обычно проходил урок Ухода за магическими животными. Девушка понимала, что он имел в виду. Практически всё время после того, как Гарри воспользовался советом подруги и использовал воду для разгадки крика яйца, они провели в библиотеке за учебниками. Оказалось, что разгадать стишок было половиной дела. Даже четвертью. Настоящая проблема заключалась в невозможности находиться под водой в течение часа. Часа, Мерлин! Поэтому у них у всех было стойкое чувство, что уроки не прекращались ни на день. — Не нойте, совсем скоро поход в Хогсмид, обещаю устроить вам выходной от книг в этот день, — усмехнулась Гермиона, держась за руку Гарри, чтобы не поскользнуться на тонком слое льда, покрывающем брусчатку. — Чёрт, я надеялся, что нам изменят расписание во втором полугодии, — простонал Поттер, наблюдая за тем, как на опушке собираются слизеринцы. Гермиона проследила за его взглядом и была уверена, что холодный воздух каким-то образом нашёл способ и забрался прямо под слои её одежды, минуя все переплетения шерсти и кашемира, которыми она так старательно себя оберегала от января. Девушка не видела Малфоя около двух недель. Его не было в школе даже вчера. Во время ужина Гермиона посмотрела на стол слизеринцев, но не нашла парня. Не то чтобы она искала, конечно, просто Малфой всегда выделялся. Возможно, он всё ещё дома, не может уговорить себя вернуться из кричащей роскоши Мэнора в обычные условия студентов. Гермиона закатила глаза. Так было бы даже лучше. Они подошли ближе, и на миг всё её внимание захватил совершенно другой факт. — Где Хагрид? — нахмурился Гарри, озвучивая мысли девушки. На опушке стояла низенькая женщина — профессор Граббли-Дёрг, а рядом с ней топтался единорожек. Белый снег под копытами животного казался серым по сравнению с его переливающейся шерстью. — Годрик, какой милый! — расплылась Гермиона в улыбке. — Где она его раздобыла? Их так трудно поймать! — в восхищении пропищала Лаванда, когда все остальные девушки создали полукруг возле единорога. — Молодые люди, остановитесь, два шага назад, — скомандовала профессор. — Единороги предпочитают женскую руку. Давайте, девочки, подходите медленно, неспешно... Гермиона оставила Гарри с Роном позади, приближаясь к животному вместе с однокурсницами. Его очарование было таким сильным, что умилялись даже слизеринки. Все сформировали небольшие группки и по очереди подходили, чтобы провести рукой по блестящей шкуре единорога. Драко прислонился к дереву, опоздав на урок на пятнадцать минут, но профессор была так увлечена лекцией, что даже не потрудилась в начале проверить присутствие всех учеников. Он прибыл только утром частным экипажем, и, видит Салазар, это — лучшее за последнее время. Вернуться сюда. Какая насмешка судьбы. — Мы уж думали, что ты продался эльфам Мэнора за сладости, — хохотнул Тео, завидев его в толпе. — Они пытались, — лениво ответил Драко, запахивая чёрное пальто. Блейз повернулся, и они встретились взглядами. Беспокойство и насторожённость. Да, Забини, всё херово. Итальянец ловко накинул на себя маску и усмехнулся. — Нам повезло, в первый учебный день этот кретин, видимо, ушёл в отставку, — кивнул Блейз на опушку, намекая на Хагрида. — Я надеялся, что его сожрала одна из его любимых тварей, это была бы потрясающая ирония, но увы, увы... — вздохнул он. Драко перевёл взгляд на опушку. Возле деревьев стоял жеребёнок единорога. Парень клялся, что не искал её глазами. Она просто оказалась в поле зрения. Грейнджер стояла рядом с животным и восторженно переговаривалась с девочками, поглаживая единорога по загривку, пока он довольно мотал головой. Девушка улыбалась, смотря на зверя, как на святой грааль. Драко хмыкнул. Единороги насторожённо относились к мужчинам, предпочитая общество девушек, видимо, только потому что были самовлюблёнными пижонами, ибо только девчонки могли прийти в такой неописуемый восторг просто от чего-то милого. Грейнджер повернулась, чтобы задать какой-то вопрос Граббли-Дёрг. Единорог ткнулся мордой ей в руку, и ямочка на её правой щеке стала более видимой от улыбки. Да, вот так. Ему стало легче. Это была такая тупая реакция его нервной системы на довольное лицо грязнокровки, что стоило бы врезать самому себе. За все каникулы Драко столько раз слышал различные вариации на тему того, что будет со всеми магглорожденными в извращенных фантазиях друзей отца, что сейчас видеть то, как Грейнджер счастлива от чего-то столь незначительного, было словно напоминанием: всё хорошо. Пока что. — Не знаю, может, он заболел и лежит с температурой... — слизеринец услышал приглушённое бормотание Поттера и, переведя взгляд, нехотя вспомнил, что у двух её долбанутых дружков тоже, оказывается, есть кое-какие мужские половые признаки, и именно поэтому они толпятся здесь вместе с другими парнями. — Жив твой Хагрид, просто прячется, боится показаться на люди, — Драко расплылся в улыбке и, уловив раздражённый взгляд Поттера, усмехнулся ещё больше. Он начинал чувствовать себя почти нормально. — С чего бы это? — нахмурился Гарри. — А с того, что теперь весь мир знает, кто он такой, — Забини швырнул в него газетой, наслаждаясь происходящим. Глаза Уизли и Поттера бегали по строчкам в изумлении. — Представляю, какой шум поднимут родители, зная, что в школе нас учит отпрыск великана, — Драко прислонился к дереву, думая, слишком ли дерзко будет закурить прямо здесь, пока профессор отбивается от неугомонной Грейнджер. — Ну, они не имеют ничего против того, что мы учимся в одной школе с отпрыском твоего папаши — самого мерзкого монстра в мире, так что, полагаю... — Завали пасть, — Драко толкнул Поттера, и он нехотя исполнил приказ слизеринца, чуть ли не поскользнувшись на заледенелой земле, если бы не вовремя поддержавшая его рука Уизли. Газета полетела в сторону, а лицо Поттера окрасилось в красный от злости. — Дружище, оставь его наедине со своим дерьмом, он того... — начал что-то лепетать рыжий. — Да, прибереги свои силы для рыданий по великанскому выродку, вижу, слёзки по родителям уже подсохли, — кивнул слизеринец. Драко чувствовал, как Блейз рядом напрягся вместе с Теодором. Внимание девушек всё ещё было отдано единорогу, поэтому не слышалось никакого верещания и криков о начинающейся драке, так что они вполне могли бы продолжить. Как будто мало физической боли получил за эти две недели. — Знаешь, Малфой, — Поттер выдернул руку из хватки друга и зло отряхнул куртку, — да, Рон прав. Ты того не стоишь. Ты просто самое большое дерьмо на планете. — Так, патлатый, вали отсюда нахер, пока... — влез Забини, сделав шаг вперёд. — Если бы я хотел, то вышиб бы из тебя все мозги, но во имя всего... — Гарри продолжал тыкать пальцем в Драко. Малфой рассмеялся, качая головой. — Салазар, ты такой придурок. У меня чувство, будто мне угрожает пятилетний. — Надеюсь, ты утопишься в том сраном озере, — рявкнул Рон, пытаясь оттащить Гарри. Возле них собиралась небольшая группка жаждущих посмотреть, во что всё это выльется. — О, нищий и мальчик-который-совершенно-без-мозгов сумели, наконец, разгадать загадку? Уверен, убери из вашей троицы грязнокровку, ты бы просто отказался от второго тура, — после этих слов оба гриффиндорца стали красными. Видимо, Драко попал в самую точку. Ну, конечно. Грейнджер опять подтёрла им зад. — Не смей обзывать её! Не смей даже думать, чёртов ты ублюдок! — рыкнул Вислый. Малфой закатил глаза, и внезапно на него нахлынула такая волна... вседозволенности. Это было потрясающее чувство, потому что он знал, что может сейчас разрушить жизни этих двух болванов. Парень мог сказать, просто намекнуть, что их дражайшая подружка чуть ли не умоляла ей засадить, а он был так благосклонен, что согласился. Драко мог ещё чуточку подержать её в напряжении, и грязнокровка сделала бы всё, что угодно, если бы слизеринец тогда попросил. Парень видел это в её глазах: такую потерю контроля, с которой хорошая девочка Грейнджер вряд ли когда-то сталкивалась. Он сам тогда себя едва контролировал. Самое большое дерьмо на планете? Что ж, это не мешало вашей Грейнджер, которую вы так яростно защищаете, облизывать мою шею, пока я ей засаживал. Драко представил их выражения лиц. Понимание того, что, несмотря на всё, у них был общий секрет. — Подождите, подождите, как я мог забыть, — Малфой несколько раз цокнул языком. — Ещё одно слово, Потти-задроти, и, клянусь, я заставлю Грейнджер сделать что-то очень-очень хреновое, — паника вперемешку с ужасом понимания затопила глаза гриффиндорцев, и он снова рассмеялся. — Видите, я могу контролировать вас, даже не применяя магию. Какой, всё-таки, отличный день. — Не смей, ты!.. Гермиона повернулась, услышав голос Гарри на таких повышенных тонах, что эта ругань донеслась до неё даже на открытом пространстве среди гомона девочек и рассказов профессора о теме урока. Её взгляд уставился на толпу, которая собралась вокруг Гарри, Рона и... Малфоя. Парень стоял, привалившись к дереву рядом со слизеринскими дружками. Он вернулся. И выглядел... помято. Гермиона бы усмехнулась мысли о том, что, кажется, не одна она не почувствовала отдыха в эти каникулы, но сейчас её разум был слишком занят другим. Граббли-Дёрг обратила внимание на то, что одна из учениц развернулась, и посмотрела в ту сторону. — Молодые люди! — выкрикнула она, поднимая полы тёплой мантии и направляясь к парням. — Что вы здесь устроили? А ну, разошлись, живо, я сказала! По периметру забора! Грейнджер оставила животное и подошла к друзьям, которые были красные от злости и уже успели отойти от слизеринцев на приличное расстояние под пристальным взглядом профессора. — Гарри? Рон? — настойчиво спросила она, требуя объяснений. — Малфой — сволочь, Гермиона. Он просто тварь, — выплюнул Рон ответ с такой злобой, что, даже зная, что она предназначалась не ей, девушка отступила на шаг. Грейнджер обернулась, находя его глазами. Малфой даже приблизительно не выглядел таким взбешённым, а он ведь так легко выходил из себя. Слизеринец стоял и говорил с Крэббом и Гойлом, которые кривлялись, поглядывая в их сторону. Было нетрудно догадаться о предмете беседы, что так их веселила. Девушка вздохнула, поворачиваясь к мальчикам. По какой-то неведомой причине Драко Малфой имел талант, подобный напылению красного фосфора для их троицы, — выводить из себя в мгновение ока. Только на Гермиону этот его дар почему-то действовал совершенно извращённым способом. Наверное, поэтому она просто промолчала, решив не доставать мальчиков нотациями. Так нетипично для неё. Как и всё то, что она делала в последнее время. Будто старая Гермиона умирала в ней, иногда пытаясь подавать признаки жизни, но девушка насильно опускала банку ей на голову, обрезая кислород.

***

— Три сливочных пива, пожалуйста, — попросил Рон, снимая с себя шарф. Сегодня мадам Розмерта была в приподнятом настроении, поэтому лично прогуливалась между столиками, принимая заказы. Прошло три дня с начала учёбы, и, несмотря на недавние каникулы, Гермиона чувствовала, что им нужен этот глоток отдыха. Ещё с самого утра они сходили к Хагриду и вместе с Дамблдором, которого застали уже там, пытались успокоить друга. Они почти что приказали ему вернуться на пост преподавателя школы. Гермионе вообще это казалось невероятным бредом — люди же, например, не боятся всех оборотней! Успокаивало то, что, кажется, это возымело эффект, по крайней мере, Хагрид улыбнулся и обещал им не бросать профессорство, когда они торопились обратно в замок, чтобы не опоздать к сбору в деревню. — Мне нужно не забыть зайти за парочкой перьев и чернильниц, — в голос напомнила себе Гермиона, которая не могла осуществить этот план уже в течение месяца. — Ты хотя бы на секунду расслабляешься? — улыбнулся Гарри, по-доброму подкалывая её. — Выдохни, этим можно заняться в другой раз. — Нет-нет, к тому же, я заказала совой одну книгу из небольшого магазинчика вот здесь, на углу, возможно, она поможет нам найти ответ, как тебе продержаться так долго под водой, — проговорила Гермиона, смотря на небольшой пергамент со списком дел. — Давай я верну тебе деньги? Сколько там?.. — Гарри похлопал по карманам, пытаясь понять, в каком лежит кошелек, но она оборвала его. — Всё в порядке, эта книга и так мне была нужна, — отмахнулась Грейнджер, наконец, складывая лист и пододвигая к себе напиток. Группка слизеринцев из пяти человек резко открыла двери, входя в заведение и не снижая громкость своих голосов ни на тон. Гермиона заметила, что Пэнси, как всегда, шла рядом с Драко, пока Забини, Нотт и Флинт о чём-то спорили, шутливо пихая друг друга под рёбра. — Как думаешь, Малфой уже понял, как это провернуть? — спросил Рон, наблюдая за тем, куда смотрит Гарри. — Он ведь уже разгадал загадку, мы точно знаем. — Почему это? — прищурилась Гермиона. — Ну... Тогда, на уроке мы начали спорить, и в общем... Мы пожелали ему утопиться в озере, и он начал трындеть о втором туре, — неловко произнёс Поттер, предполагая реакцию подруги. — Гарри! — возмущённо воскликнула она. — Что? Это было самое мягкое, что ему следовало пожелать! — он тут же принял оборонительную позицию. — Нужно обойти его во втором туре любыми способами, — проговорил Рон, сжимая ручку бокала. Гермиона перевела на него взгляд. — Послушайте, нам нужно сделать так, чтобы тот, кто пытается навредить Гарри, остался ни с чем. Единственное, что важно — это сохранение его жизни, а не эти детские игры, — строго сказала она, внутренне готовясь к противостоянию. — Но ему явно кто-то помогает, Гермиона! Слизняк не может просто так... — начал Рон. — Не хочу ничего слушать, — оборвала его девушка. — Нужно сосредоточиться на своём успехе, а не на чужом поражении. Завтра встречаемся в библиотеке вновь. Мальчики примирительно вздохнули, всё ещё бросая враждебные взгляды в сторону слизеринцев, которые присоединились к остальным своим друзьям, но понимая, что лучше прекратить об этом говорить. — Это не единственное, — подал голос Гарри после минутной паузы. — Нам нужно помочь тебе избавиться от желания. Брови Гермионы подскочили вверх. Это было неожиданно. И даже не только потому, что они не заводили с ней разговор о проигранном желании с того времени, когда она наелась по горло их нравоучениями и запретила им вообще поднимать эту тему, а скорее, потому что не помнила, когда сама об этом задумывалась. Гермиона больше не чувствовала нависшей над ней угрозы. После обещания Малфоя. — Это... — она прочистила горло, понимая, что молчит слишком долго. — Это не первостепенная задача, Гарри. — Нет, ты не понимаешь, — покачал он головой. — Ты его не слышала. Голос друга был слишком напряжённым и даже сожалеющим, что совершенно не радовало её. Гермиона напряглась. — В смысле? — Он сказал, что может заставить тебя сделать что-то... Что-то ужасное, Гермиона, — произнёс Рон. — Ты же знаешь, что этот чокнутый... — Он просто дразнит вас, ребята, это всего лишь слова, — она понизила голос. Несмотря на то, что стол слизеринцев был вне зоны слышимости, казалось странным сидеть в нескольких метрах от Драко и обсуждать его. — Не думаю, что даже Малфой опустится до каких-то гнусностей. — Ты сейчас серьёзно? — Уизли выглядел так, будто она только что изъявила желание посвятить всю свою жизнь исследованию размножения соплохвостов. — Я хотела сказать, что... — почему-то её щёки горели, будто они обсуждали что-то неприличное, хотя этот разговор вполне себе имел место быть. Соберись, Гермиона! — Это ведь просто правда, помните? Он не может ничего изменить, — применила она более весомый аргумент. — Ты на сто процентов уверена в этом? — видимо, что-то в лице подруги его не убедило, так что Поттер фыркнул. — Вот видишь. Он может заставить тебя... — Гарри, успокойся, — Гермионе не хотелось это слушать. — Обещаю, я ещё что-нибудь посмотрю по этому поводу. А пока, прошу, сосредоточься на своём задании. Парни вздохнули, синхронно отпив из глубоких кружек. Гермиона опустила глаза и начала нервно теребить кусок пергамента. Гриффиндорке нужно было понять, почему она едва не запаниковала при таком простом обсуждении. Девушка превращалась в цельный ком из лжи, и ей становилось до безумия противно от самой себя. Что, если мальчики на самом деле правы, и Малфой всё ещё раздумывает о каких-то вещах, типа отдать это чёртово желание Флинту? Они ведь зашли сюда вместе, наверняка, если он настоятельно попросит Драко... вот оно. Гермионе хотелось верить в его обещание. Сам факт того, что он ей что-то обещал, уже был максимально противоестественным. Девушке захотелось умыться. — Я схожу в уборную, — сказала она, быстро отодвигая стул. Парни кивнули и завели разговор о чём-то, что имело отношение к последнему выпуску «Выбери себе метлу», так что Гермиона даже не успела уловить суть обсуждения. Обойдя столики с другой стороны барной стойки, девушка зашла в проход, ведущий к уборным. Резкий толчок двери, и она ощутила тупую боль от удара, мысленно отругав себя, что шла так близко к стене. Кто вообще делает двери открывающимися изнутри в таком узком коридоре? Её дыхание подскочило, потому что Драко выглядел почти растерянным, встретившись с ней взглядом. Они не виделись две недели. Две недели без перепалок, едких словечек и колючих взглядов. Две недели без попыток скрыть что-то. Гермиона с кропотливостью удерживала и взращивала на него злость, вспоминая, как спускалась по стене в коридоре, понимая, что всё надуманное ею о нём было лишь иллюзией в голове. Ненависть, даже отвращение. Она достигла некоторых успехов в этом. На какой-то момент ей стало даже легче смотреть Гарри и Рону в глаза. Все эти усилия прилагались для того, чтобы сейчас всё к чертям полетело прахом. Потому что, стоя перед ним, Гермиона чётко поняла, что соскучилась. От этого ей захотелось припечататься ко второй стенке коридора, чтобы держать себя в руках. Чтобы не дотронуться до него. Малфой был бледнее обычного, и это затянуло узел внутри неё. В чём дело? Разве он не развлекался всё это время среди прислуги, находясь в привычной обстановке? — Мал... — ожила Гермиона, но парень отвёл взгляд и молча прошёл мимо неё, будто они не были знакомы. Девушка открыла рот, смотря ему вслед. Она уже готова была сказать что-то вроде: «Малфой, отойди» и недовольно поёжиться, чтобы как-то объяснить свой ступор, но он просто... ушёл. Ни единого слова, ни одного смешка, никаких эмоций. Ты разве не этого хотела? Может, у него действительно прошло это помешательство? Гермиона ощутила то гнетущее чувство, когда видишь, как твои мечты исполняются у других. Опустошение. Все каникулы она умоляла собственное сердце, чтобы оно образумилось. Лишь бы двух недель ему хватило, чтобы излечиться. Но сейчас оно немо качало кровь из клапана в клапан, и девушке казалось, что она слышит его ироничный смех. Полностью лишающий надежды. Холодная вода немного привела её в чувство, хотя, вернувшись в зал, где постоянно витал сквозняк от открывающихся входных дверей, Гермиона поняла, что умывание могло быть немного теплее. — Всё хорошо? — Гарри перевёл на подругу взгляд, и девушка тут же взяла себя в руки, предполагая, что за эмоции сейчас могли плясать у неё на лице. — Да, всё в порядке, — улыбнулась она, и Поттер уже открыл рот, но его отвлекла очередная трель колокольчика, и он повернулся ко входу. Виктор сразу же нашел её взглядом и улыбнулся, проходя мимо многочисленных столов. — О, Крам! Слушай, Гермиона, может, ты могла бы у него как-то осторожно попытаться выведать... — она бросила на Рональда такой колючий взгляд, что тот едва не поперхнулся своей слюной. — Ну, нет так нет, что ты сразу... — пробормотал он тихо, отводя глаза. — Гермиона, я тебя искал! Гарри, Рон, — болгарин пожал им руки, вновь возвращая внимание гриффиндорке после приветствия. — Привет, Виктор. Как ты? — она обрадовалась, что парни быстро переключились на Крама, больше не рассматривая её лицо под лупой. — У тебя не найдётся минутка? Я был бы рад с тобой прогуляться, — заявил он. — О... Конечно. Мне как раз нужно было заскочить в магазин, — Гермиона взяла шарф, быстро намотала его себе на шею и позволила Краму помочь ей надеть пальто. — Ты вернёшься? — спросил Рон, когда она засовывала пергамент со списками дел в карман. — Я скоро её верну, обещаю, — шутливо поднял руки вверх Виктор. Они вышли на улицу, и Гермиона туже затянула шарф, когда холодный ветер прошёлся по её щекам. — Ты отлично выглядишь, — повернулся к ней Крам, обращая внимание на смущение девушки. — Вот уж точно чего не ожидаешь услышать, когда едва можешь открыть глаза от ветра, — засмеялась Гермиона, разряжая обстановку. Это было немного странно — постоянно чувствовать, что тебе нужно снять уровень напряжения, как толстый слой сливок большой обеденной ложкой. — Я кое-что хотел сказать тебе, Гермиона. Они завернули в небольшой переулок, прямо за которым располагался книжный магазин, где можно было купить парочку простых перьев, насколько она знала, чтобы не заходить в отдельную лавку. Виктор вдруг стал серьëзен. Девушка остановилась и посмотрела на него. — Что-то случилось? — нахмурилась Гермиона. Он узнал, что, попрощавшись с ним после Святочного бала, я ускользнула из гостиной, чтоб... — Ты мне нравишься, — Виктор выпалил это так быстро, что ей понадобилась секунда, чтобы прервать собственные мысли и осознать. — Очень, — вздохнул он. — И я... Я правда никогда такого не чувствовал ни к одной девушке. Виктор смотрел на стенку чуть левее от неё, прежде чем, видимо, набраться смелости и заглянуть ей в глаза. — Я решил, что ты должна знать об этом, — продолжил он не без усилий. — И... Если вдруг это взаимно, то... Мне хотелось бы, чтоб ты была моей. Я имею в виду моей девушкой. Наверное, если бы на Гермиону прямо сейчас сбросили пианино из одного из миниатюрных окошек в хлипких двухэтажных домах Хогсмида, её шок был бы меньшим. Но это оказалось вполне... ожидаемо? Разве она не видела его откровенную заинтересованность? Разве не они несколько раз ходили на свидания, а затем пошли парой на Бал? Разве это всё не должно было навести её на некоторые мысли? Но Гермиона постоянно была так погружена в чувство вины, в попытку избавиться от той отвратительной пульсирующей вещи, которая никак не хотела излечиваться и продолжала зудеть в районе солнечного сплетения, что теперь это оказалось для неё чем-то совершенно неожиданным. Она нравилась Виктору. — Я... — Гермиона открыла рот, понятия не имея, что сказать, но в её ушах кто-то забыл маленькие карманные часы, потому что девушка слышала, как тикают секунды, пока она молчит. — Ты не должна отвечать сейчас! — сразу же сказал Виктор. — Подумай об этом, я не хочу на тебя давить. Но... вдруг из этого может что-то получиться? — он немного дёрнул головой, улыбаясь, пытаясь ей показать что-то вроде: «эй, всё хорошо, не нервничай», но это слабо работало. — Л-ладно, — гриффиндорка выдохнула, заставив себя улыбнуться ему в ответ. — Мы ведь увидимся на днях? — Конечно, — заверил её болгарин. — В любом случае, я хотел, чтоб ты знала. Но это тебя вообще ни к чему не обязывает. Это был Виктор. Это было так типично для него: ограждать её от мыслей о том, что она может ранить его чувства. Данный факт заставил Гермиону расслабиться. Это всего лишь Виктор. — Я думаю, что сейчас тот самый момент, когда я должен оставить тебя наедине с собой, — неловко хохотнул парень. — Верно, — засмеялась Гермиона, полностью отпустив ситуацию. — Я решу свои дела и вернусь к мальчикам. До встречи? — До встречи, Гермиона, — Виктор прошёлся тыльной стороной ладони по её щеке, прежде чем развернуться и найти взглядом пару дурмстранговцев, чтобы догнать их и присоединиться. Грейнджер подождала, пока спины парней скроются за очередным поворотом улицы, и прислонилась к облупившемуся жёлтому фасаду жилого дома, который в зимнем пейзаже выглядел до смешного нелепо. Тонкая струйка пара вылетела из её рта, и она проследила за ней, пока та не растаяла в морозном воздухе. Гермиона закрыла глаза, чтобы вспомнить, когда в последний раз ей не хотелось забраться в угол и разрыдаться от безысходности. И не смогла.

***

— Гарри, плащ, — Гермиона вытянула руку, таким образом показывая, что любые споры бессмысленны. — Давай я пойду с тобой, ты не должна... — парень продолжал стоять на своём. — Да Мерлин, — закатила она глаза, раздражённо складывая руки на груди, — в этом нет смысла. Ты мне ничем не поможешь, будешь только мешать. И плащ уже не скрывает нас двоих, а уж тем более троих! — добавила девушка, когда увидела, что Рон раскрыл рот. Поттер вздохнул, отдавая ей мантию-невидимку. — Давай я пойду сам. Так будет логично, — уже тише попросил он, надеясь, что перемена тона её переубедит, но она скептически посмотрела на друга. — Сколько раз ты был в Запретной секции, Гарри? — Я был там! — Да, единожды, на первом курсе, и все мы помним, что это не увенчалось успехом. Я быстро возьму нужные книги. Я даже приблизительно помню, где они находятся. Ты будешь только мешать. Её аргументы были железными, поэтому парням ничего не осталось, кроме как недовольно бухтеть, усаживаясь у камина. — Мы тебя подождём, — сказал Рон. — Идите спать, — махнула Гермиона рукой, комкая мантию. — Я вернусь и в спальне просмотрю их, чтоб завтра уже, возможно, что-то вам сказать. — И всё же я был прав, — девушка подняла бровь на реплику Уизли, — мы плохо на тебя влияем. Они втроём усмехнулись. Дождавшись отбоя, гриффиндорка накрыла голову мантией, которая скрыла её от любопытных глаз, и вышла из портрета. Прошло два дня, она прочитала книгу, купленную в Хогсмиде, до дыр, и не нашла даже намёка на решение проблемы нахождения под водой дольше, чем на пару минут. Поэтому, мысль о том, чтобы забраться в Запретную секцию библиотеки, которая отметалась ею на протяжении двух недель, была взята на рассмотрение, и после того, как стало ясно, что они в окончательном и бесповоротном тупике, все же принята. Ждать разрешения от учителей заняло бы время, где-то дня три. Гермиона настолько нервничала из-за отсутствия прогресса в этом вопросе, что ей стали сниться кошмары, где Гарри душит какой-то невидимый человек, засовывая его голову под воду. Тот, кто бросил имя Поттера в Кубок. Ребята больше не говорили о Малфое или Пожирателях. Это не могло не радовать Гермиону, но, понятное дело, мальчики молчали только из-за того, что всё свободное время проводили за книгами. Рон вчера сказал, что за последний месяц прочитал больше, чем за семнадцать лет, и, видит Годрик, Грейнджер в этом ни на секунду не сомневалась. Она закусила губу, когда дверь в библиотеку скрипнула. В тишине тёмного коридора этот звук был похож на крик в рупор. Девушка проскользнула в основную секцию, освещая себе дорогу минимальным светом Люмоса. На пути к заветным книгам стояла решётка с замком, отпирающее заклинание к которой Гермиона подобрала ещё на втором курсе, когда думала, что им понадобится дополнительная литература с Тайной комнатой. Два удара палочкой, витиеватая руна и замки опали. Гермиона успела схватить их другой рукой, чтобы не создавать шум. Первый, второй стеллаж... вот, пятый. Если что-то и могло им помочь, то это было здесь. Она осмотрелась и, прислушавшись к тишине, сбросила с себя мантию, начав перебирать книги. Изучив буклеты, которые годами валялись на столе мадам Пинс, но, которые, на удивление, хранили в себе множество полезной информации по поводу расположения книг во всех секциях, Гермиона примерно знала, что нужно искать. Спустя двадцать минут у неё в руках лежали две увесистые книги в красных обложках и одна совсем тонкая, больше похожая на журнал, которая обещала рассказать всё обо всех редких растениях. Возможно, есть какое-то особое зелье, которое могло бы решить их проблему. Правая рука ныла от тяжести книг, потому что Гермионе ещё приходилось придерживать плащ, чтобы он не соскользнул с её волос, пока второй рукой она освещала себе путь. Неожиданно мужские голоса стали стремительно приближаться прямо из-за угла того коридора, который вёл в Гриффиндорскую гостиную. Она невербально потушила палочку, но сомнений не оставалось — если говорящие были достаточно внимательны, они должны были заметить слабый огонёк света. Гермиона попятилась назад и едва сдержала крик, когда одна её нога провалилась в проём ступеньки. Кожу жгло и несколько попыток выдернуть лодыжку привели только к ещё большему жжению. Девушка замерла, слыша, как к голосам добавляется деревянный звонкий стук, когда два человека показались в коридоре. — Как я уже сказал, мистер Малфой, это вся информация, которой я... — Снейп оборвал свою речь, смотря себе за спину. Господи. Гермиона замерла, сидя на холодной ступеньке, сжимая книги в руках, чтобы не дать им выпасть. — Снейп, доброй ночи, — услышала девушка хриплый голос Грюма, когда он подошёл ближе. — Мне показалось, я слышал шум в районе библиотеки. Мистер Малфой, что вы здесь?.. — Драко здесь с моего разрешения, — холодно сказал Снейп. — Кто-то украл у меня ингредиенты из личных запасов. Как давно вы слышали шум? — Мистер Малфой помогает вам это расследовать? — презрительно фыркнул Грюм, проигнорировав вопрос. Если в начале года у Гермионы и были сомнения, что профессор ЗОТИ негативно настроен против Драко, то к этому моменту они полностью развеялись. По какой-то причине тот очень недолюбливал слизеринца. — Да, это то, чем я занимаюсь на досуге — играю в аврора, — саркастично ответил парень, и Снейп тут же повернулся к нему, взглядом приказывая замолчать. — Как давно вы слышали шум? — повторил Снейп свой вопрос. — Около двадцати минут назад. Кому может понадобиться рыться в ваших ингредиентах, Северус? — Студентам, — на виске у профессора зелий забилась жилка. — Это не первый раз. Воровство, чтобы варить незаконные зелья. — Неужели? А, может, вы там что-то утаиваете? — Грюм подошёл немного ближе. — К тому же, ночные разговоры с Малфоем-младшим наводят... — Не смейте впутывать сюда студента! — не выдержал зельевар. — Вам лучше всех известно, что я ничего не прячу! Гермиона могла видеть лишь часть лица Малфоя, но даже по профилю можно было заметить, насколько сильно он сдерживается, чтобы не закатить глаза. Его руки, засунутые в карманы, уже и так высказывали достаточно неуважения. Он лениво следил за пассивной агрессией двух профессоров, когда она почувствовала, как с неё соскальзывает мантия. Нет. Нет! Ей удалось удержать её кончиками указательного и большого пальцев, не уронив книги, но теперь часть лица девушки и кисти были видны. Грюму и Снейпу нужно было лишь на секунду отвлечься от своей перепалки и повернуться немного в сторону, чтобы это заметить. И не только им. Выражение шока и подозрения на лице Драко привело её в смятение, потому что она никогда не видела этих эмоций у него на лице в таком коктейле, и лишь потом к ужасу. Он вертел головой от скуки и наткнулся взглядом на то, что выглядывало из-под плаща мантии. Пара секунд, и Малфой сглотнул, закрыв глаза. Гермиона не могла видеть себя со стороны, но могла представить, что зрелище было не самое примитивное. Когда слизеринец сложил дважды два, уголок его губы приподнялся, и она приготовилась к тому, что он сейчас переключит внимание Грюма на неё. Однако парень немного сместился, спиной закрывая мужчинам обзор лестницы, на которой сидела Гермиона. За это он потребует ещё десяток желаний, не меньше. Но сейчас это чувствовалось огромной волной облегчения. — Мне кажется, я уже задержался на этой пижамной вечеринке дольше положенного, — проговорил Драко, обращая на себя внимание. — Мне нужно в гостиную. — Отличная мысль, Малфой. Вы тоже, Северус, идите спать, — кивнул Грюм. — Никто не позволял вам приказывать мне! Я имею такое же право бродить ночью в коридорах, как и вы, — огрызнулся тот, поправляя тёмную мантию. — Что вы, я лишь беспокоюсь. Мало ли кто может бродить в темноте коридоров в старом замке. Вас проводить? Для вашей же безопасности? — Гермиона не сомневалась, что Грюм просто издевался над Снейпом. Почему-то. И в другой раз она бы с удовольствием понаблюдала за этим, но сейчас её сердце стучало почти в горле от волнения. — Сам справлюсь, — выплюнул Снейп сквозь зубы. — Идите в постель, Драко. Малфой молча развернулся и замедлил ход, слыша, как оба профессора расходятся в разные стороны. Когда они скрылись, явно предпочитая обойти десятой дорогой весь Хогвартс, чем идти вместе, даже если им и было по пути, Драко прислонился к стене, молча смотря на гриффиндорку. Понимая, что скрываться бессмысленно, Гермиона разжала руку и позволила мантии упасть. Она соскользнула с неё, собираясь у девушки в ногах и скрывая лодыжки. — Грейнджер, и почему я не удивлён? — спросил Малфой, смерив её взглядом. — Что ты тут забыла? — О чём ты разговаривал со Снейпом? — любопытство не дало ей обдумать уместность вопроса. Это ошарашило парня, и на секунду, кажется, он реально оказался шокирован тем, что в таком положении она ещё и что-то спрашивает. — Это ты стащила у него ингредиенты? — выпалил Малфой вопрос на вопрос, предварительно посмотрев на неё так, что стало понятно — ответов Гермиона не дождётся. — Что? Нет. — Тогда где ты была? — Это не твоё дело, Малфой, — огрызнулась она на автомате, но потом вздохнула, понимая, что по-прежнему не может пошевелить ногой, и это лишь вопрос времени, когда сюда явится ещё кто-то. — Я была в библиотеке, доволен? — В библиотеке? — спросил Малфой по слогам, явно не веря. — Теперь ты забираешься туда по ночам? В поисках экстрима? Что-то вроде семейных пар, которым надоел обычный трах, и они закупились париками и запарились над ролевыми играми? — Очень смешно, — Гермиона бросила на него строгий взгляд и постаралась подняться. Она не могла дотянуться до перил, чтобы найти опору. — Какого?.. — из-за мантии Малфой всё ещё не мог понять, в чём дело. Поэтому ей пришлось. — Помоги мне, — Гермиона подняла глаза, когда не получила ответа. — Помоги мне, пожалуйста, Малфой. Он поднял брови, опуская глаза вниз и, наконец, осознавая. — Ты такая идиотка, Грейнджер, — рассмеялся Малфой, теперь понимая, почему она не смогла убраться во время разговора Грюма и Снейпа. — Мне больно, — зачем-то сказала девушка, рассчитывая, что это подействует. И на удивление, оказалась права. Закатив глаза, Малфой оттолкнулся от стены и подошёл к ней ближе. Его прикосновение к её талии оказалось гораздо нежнее, чем она предполагала, судя по реакции на просьбу. Он немного присел и, обвив ладонь вокруг икры девушки, резко потянул на себя, освобождая ногу Гермионы. Она зашипела, вертя ей по кругу, чтобы понять, не слишком ли сильный ушиб, но потом встала на неё и почувствовала только едва заметные ноющие ощущения. Всё могло быть куда хуже. — Спасибо, — неловко пробормотала Гермиона, когда Малфой отстранился. — Ну, теперь это имеет смысл. Мантия-нахрен-невидимка, — Малфой прикоснулся к материи, пропустив её сквозь пальцы. — Стало понятно, как вы втроём проворачивали все эти вещи. Она сжала губы, отбирая у него плащ. Гермиона не знала, было ли то, что он теперь знал о мантии, катастрофой, но решила, что это явно не самый огромный и ужасный из их общих секретов. Такая мысль заставила её вздрогнуть. Одновременно от ужаса и от... теплоты. Будто иметь с ним что-то общее, пусть даже это ворох тайн, могло означать, что они каким-то образом стали ближе. Мерлин, это... Гермиона перехватила книги плотнее и, повесив мантию на руку, хотела сделать шаг назад. Вдруг они услышали разъярённый крик Филча. — Ну подожди, Пивз! Это уже выходит за всякие рамки! — орал завхоз. — Сейчас-сейчас, дорогая, мы его поймаем, и уж в этот раз директор нам явно не откажет... Паника отразилась на лице Гермионы так ярко, что она на секунду оцепенела. Господи, неужели нельзя оставить по одному приключению на одну чёртову ночь? — Блять, — цокнул языком Драко и, схватив её за локоть, быстро потянул к двери одного из кабинетов. Буквально через пару секунд, судя по причитанию, в коридоре на их месте оказался Филч. Малфой мгновенно запечатал дверь простым заклинанием, на случай, если сторож отвлечётся от своей мании преследования полтергейста и решит проверить дверь класса, потому что они явно не заботились о минимуме шума, когда вбегали сюда. Но завхоз прошёл мимо. Гермиона выдохнула. Огни со стадиона освещали кабинет достаточно, чтобы понять, что они оказались в классе Трансфигурации. Всё произошло так быстро, что Гермиона даже не успела сориентироваться, в какие именно двери Малфой её втолкнул. Оставалось только надеяться, что на кабинете не стояли заклинания, определяющие личность учеников, заходящих сюда после отбоя. Если Малфой мог прикрыться какой-нибудь байкой, связанной с разрешением Снейпа, то Гермиона такой привилегией не обладала. Но подобные чары были редкостью, так что оставалось надеяться, что её страх абсолютно беспочвенный. Она повернулась, когда услышала глухой стук. Малфой осмотрел обложки книг и бросил их обратно на парту. — Это ему не поможет. Ну, точнее, могло бы, но он не способен осилить такую магию за столь короткий срок, — вынес слизеринец свой вердикт. — О, что ты знаешь! — раздражённо буркнула Гермиона, но эта мысль уже посеяла зерно в её голове. — Ты уже... — она на секунду подумала, правильно ли спрашивать об этом, но когда слово «правильно» было основополагающим, если дело касалось Малфоя? — Ты уже знаешь, как будешь поступать? — Да, — коротко ответил он и отвернулся. — Филч будет идти назад, может, минут через пятнадцать, — оповестил её парень, не смотря в лицо и садясь на парту. — Салазар, почему с тобой всегда одни проблемы? — Так это я виновата?! — задохнулась гриффиндорка. — Иди к чёрту, Малфой, без тебя в школе было так чудесно! Его зубы клацнули, когда он повернулся к ней. — О, ты заметила, — холодно сказал слизеринец. — Как это мило. — Просто потому что не было чувства, что постоянно хочется помыться, — злость лилась и лилась из Гермионы, ей хотелось наорать на него, встряхнуть, сделать что-то, потому что она запуталась. Девушка не знала, куда бежать. Что чувствовать. Малфой уехал, а потом вернулся и сделал вид, будто они не знакомы. То есть... совсем не знакомы. Он даже не процедил это своё «грязнокровка» при виде неё. Это должно радовать, ведь так? Но безразличие было ещё хуже. Потому что ей стало казаться, что она всё это выдумала. Что она реально сходит с ума. — Ой, ты такое трепло, Грейнджер, — злобно рассмеялся Малфой, качая головой. — Я прямо чувствую, как тебя от меня воротит. — Можешь не сомневаться, — она яростно сгребла книги в кучу, будто это могло помочь Филчу двигаться в обратном направлении быстрее. Или девушка хотела показать, как сильно зла. Посредством перемещения книг в одну стопку, да. Вот так протест. — Мне просто интересно, ты всем постоянно врёшь или только мне? — вопрос резанул ей по ушам, потому что он олицетворял буквально всё, о чём Гермиона думала в последнее время. Постоянное враньё. — У бедняжки Крама ещё уши не завяли? — Не смей трогать Виктора! — раздражение в ней становилось больше, особенно когда Гермиона увидела, как слизеринца, судя по ухмылке на лице, забавляет этот разговор. — О, ну да, как я мог забыть: хороший мальчик Виктор, — ещё шире усмехнулся Малфой, снабжая свою реплику сарказмом, — вот только тебя заводят плохиши, да? — Ч-что? — растерялась девушка, потому что последнее заявление полностью выбивалось из общего диалога. — Да Виктор в миллион раз лучше, чем ты когда-либо будешь, так что можешь... Это было зря. Тупая маленькая грязнокровка. Драко соскочил с парты, прерывая её речь. Он ведь почти справился с этим. Почти забил на это всё. Все каникулы он вытравливал из себя эту хрень. Драко даже хотел биться током каждый раз, когда мысли, отпущенные в свободное плаванье, возвращались и возвращались к Грейнджер. Будто вся его голова была опоясана горизонтальной линией, и о чём бы парень ни думал, всё всегда возвращалось к ней. И сейчас пара бесячих фраз о Краме, и вот он опять слетел с катушек. — Правда? В чём тогда дело, Грейнджер? — Не подходи ко мне, Малфой, — буквально только что она была озлоблена, а теперь отступила на два шага. Видимо, он выглядел так же безумно, как и чувствовал себя. — Почему тогда, если две недели назад я захотел бы уложить тебя прямо на бильярдном столе, то мне бы удалось, м? — Драко слышал, как гнев вибрировал в его тембре, что, должно быть, пугало её. Потому что должно было. Он так сильно сейчас ненавидел Грейнджер и её язык, который не умел вовремя затыкаться. — Ты бы... что? — отходя назад, она задела бедром парту, немного подвинув её, и поморщилась. — Нет, Малфой, этого бы не было. — Или ты настолько шлюшка, что, окажись в том отеле кто-то другой, точно так же дала бы ему? — слизеринец подошел к ней так близко, что отступать было некуда. — Мы оба знаем, что это не так. Признай, сука, что тебе просто нравится, когда оставляют травмы. А Крам сильно не подходит для этого. — Малфой, прекрати, — она пыталась звучать строго, но это было неубедительно. — Не сходи с ума. Нет? Но ради чего, Грейнджер, я должен держать себя в руках? — Да перестань, это ведь правда. Просто признай, — он злобно усмехнулся. — Хорошим девочкам редко нравятся хорошие мальчики, это почти клише. Она попыталась оттолкнуть его, но это едва ли пошатнуло Драко. Они злились. Оба. И это было для них так типично — единственная ниточка привычного в этом сумасшествии. Почти клише. — Не трогай меня! — воскликнула девушка. Ему нужно запретить законом приближаться к ней больше, чем на пять шагов. Потому что Гермиона полностью переставала себя контролировать. Он каким-то образом постоянно разрушал все защитные слои её чувств, проникая в самое ядро и вытаскивая его наружу, неважно, чем оно было наполнено: страстью, злостью, слезами. Ему было под силу вытрясти из неё каждую эмоцию. — Да не рассказывай, я знаю, что тебе нравится, — Малфой схватил её за кисти. Гермиона не была уверена, что этот его жест — не боязнь прикосновений. — Нет, не нравится, Малфой, — ровно. Уверенно. Вот так. — Мне не нравится то, что ты в ярости, это небезопасно. Она надавила на то, в чём была уверена. Гермиона до сих пор помнила его выражение лица в отеле, когда он понял, что до смерти напугал её той лампой. На секунду она действительно подумала, что Малфой может выйти из себя, и ужаснулась тому, как далеко парень мог бы зайти. Тогда она прочитала на его лице раскаяние. Гермиона не видела, чтобы он раньше раскаивался в чём-то так искренне. Пусть и безмолвно, но эту эмоцию оказалось легко вычленить — она была слишком явной. Малфой поднял на неё взгляд, всё ещё удерживая её руки подле стены. — Ты знаешь, что я не сделаю тебе больно, — парень слишком быстро раскусил план гриффиндорки. — Тогда зачем ты подходишь? Ты же вроде как против насилия, не так ли, Малфой? — Гермиона пыталась дышать как можно реже, потому что его запах делал какие-то странные вещи с её мозгами. И это злило девушку ещё больше. — Разве это не делает тебя похожим на Фенрира? Миллион незримых словесных дротиков — должно помочь. Это выглядело так жестоко со стороны. Но, по правде, Гермиона чувствовала, что Малфой несильно сжимал пальцы, он просто стоял слишком рядом. На расстоянии поцелуя. И она одинаково ненавидела это расстояние за то, что оно было таким маленьким, и за то, что оно вообще было. Сопротивляйся, мать твою! Те слова должны его оттолкнуть и сохранить ей подобие гордости. Но Малфой уже понял, как работали мысли в её голове. — Перестань, Грейнджер, — фыркнул он, не веря ни единому слову девушки. — Насилие — это когда тебе на самом деле не хочется происходящего. Малфой прижался к ней так резко, что она даже не успела сделать вдох, когда поняла: её окутал тот самый запах, который стал настолько концентрированным, что ему впору было спровоцировать заражение крови. Лёгких. Всего организма. Твёрдый язык парня силой разжал её губы, чтобы пройтись по нёбу. Черника. Вишня. Всё это смешалось, когда Малфой прикусил губу, и Гермиона поняла, что ожидала этого. Будто уже выучила его манеру целоваться. Но сейчас было что-то не так. То, как Малфой это делал. Не было нежности или страсти, или ещё чего-то, что постоянно витало между ними, как оголённые проводки, которые только и ждут идиота, что будет достаточно тупым, чтобы дотронуться до них. Сейчас это было что-то вроде... способа доказать. Доказать Гермионе, что ему это позволено. И что она позволит. Сопротивляйся. Гермиона высвободила руки и положила ему их на плечи, чтобы оттолкнуть. Сильнее. Но Малфой лишь взбесился, прикусывая жёстче и приковывая её к несчастной стене весом собственного тела так, что она едва могла сделать вдох. Ей нужно было сопротивляться. Нужно было. Но весь ужас, весь кошмар заключался в том, что на самом деле она скучала. Скучала. Скучала. Скучала. И даже понимая, что это всё просто иллюзия, она буквально не могла воспротивиться. Зачерпнув ртом воздух, Гермиона потянулась за очередным поцелуем, притягивая его к себе за затылок ближе, сдавшись. Будто это правда могло сделать Малфоя ближе к ней. Он опустил руки вниз, резко приподнимая её и практически бросая на парту. Это произошло не от недостатка силы — справиться с её весом и опустить на столешницу нормально. Это произошло от переизбытка ярости, что даже при таком тусклом освещении была заметна. Этого не должно происходить. Но когда Малфой подвинулся ближе, становясь между её ног, чтобы стащить с неё кофту, Гермиона принялась снимать с него рубашку, словно та горела на нём. Это было глупо. Это было неправильно. Это разрушит её окончательно. Но, видно, у неё был какой-то ненасытный аппетит к саморазрушению, когда дело доходило до Малфоя. Гермиона дотронулась до его голых плеч и заметила, как он дёрнулся, напрягаясь. Этот жест был инстинктивным, чтобы сбросить её руки, но он удержался. И выглядел так, будто ему это реально стоит усилий. — Драко, что... — но он не дал ей договорить, припадая к её шее. Потому что хотел. Или потому что знал, о чём девушка хотела спросить, и нужно было, чтобы она замолчала. В его голове проносилась буря, потому что все его действия становились резче. Гермиона вскрикнула, когда зубы парня сомкнулись у неё на коже в третий раз. Это не были те засосы, что он оставлял впервые, которые выглядели как красно-алая катастрофа. Ей казалось, что сейчас он реально хочет лишить её плоти. Шея, горло, плечи. Малфой будто на самом деле ненавидел её сейчас. — Больно, — Гермиона втянула воздух сквозь зубы, когда он в очередной раз укусил, потягивая кожу, оставляя мокрые следы. Малфой взял её подбородок двумя пальцами, поворачивая к себе. — В этом и смысл, Грейнджер, — прорычал он. Теперь не было сомнений. Он целовал её так, будто мстил за что-то, будто наказывал, будто она действительно это заслужила. И Гермиона позволяла ему. Это было жалко. Но реально стало той самой правдой. Она позволяла ему это, чтобы хотя бы на несколько минут почувствовать, что он — её. Впору было рассмеяться: петля замкнулась. Гермиона так часто презирала Паркинсон, презирала всех этих девчонок, которые унижались подобным образом, приговаривая, что вот она-то, она никогда бы так не поступила! Никогда бы не опустилась до уровня этих глупых девиц. А на деле... На деле нужно было лишь влюбиться достаточно сильно в ужасного человека, и вот она одна из тех девиц. Малфой опустил бретельки её лифа, проводя дорожку губами от горла, опуская ткань на живот. На удивление, здесь его поцелуи не были похожи на войну. Более чувственные, нежные, заставляющие прогибаться. Хотя, касания ладоней полностью компенсировали это. Он сжимал кожу на её ногах, разводя их шире. Его рука опустилась ниже, просто отодвигая ткань белья под юбкой, даже не утруждая себя избавлением от него. — Драко, не... - Гермиона пыталась хотя бы немного замедлить процесс, привести парня в чувство. — Не рассказывай мне, что не хочешь этого, Грейнджер. Я буквально чувствую, что это очередная лживая хрень от тебя, — его голос был таким обозлённым, что, даже ожидая чего-то подобного, он её огорошил. Когда Малфой вошёл в неё резко, сразу полностью, подтянув к краю парты, она внутренне сжалась, ожидая болезненных ощущений, как тогда. Но их не было. Вообще. Он остановился, взглянув в её лицо, чтобы оценить. Это была всего лишь секунда, пока гнев вновь не взял над ним верх, и Малфой полностью забыл о любой осторожности. Когда он ускорился, набирая темп, это почувствовалось совсем по-другому. Не было той режущей боли, которая смешивалась с приятными ощущениями. Сейчас Гермиона ощущала какой-то сплав безумия и удовольствия, совсем не иначе. Она застонала, запрокидывая голову и закрывая глаза, но Малфой скользнул рукой на её затылок, хватая за волосы, возвращая в исходное положение. — Открой глаза, Грейнджер, — его голос был хриплым, тягучим, как карамель, которую хотелось слизывать с языка. За этим она и потянулась, но он сжал её кудри, не давая пошевелиться, не прекращая двигаться. — Нет. Смотри. Я хочу, чтоб ты видела и осознавала, кто это с тобой делает. Она касалась его лица, пока он держал её. Гермиона была уверена, что свалится на стол, если руки Малфоя разожмутся. Каждый толчок был как чирк зажигалки возле канистры с бензином. Такой восторг. Малфой немного сместился, совершая толчки медленней, прежде чем войти ещё глубже. Гермиона вновь сделала попытку закрыть глаза, чтобы удержать стоны в себе, но он заставлял её смотреть ему в лицо. Она гнала от себя мысли о том, что могли сделать его руки, его движения, всё, что он делал, таким умелым. Сейчас это было неважно. Его глаза блестели в свете фонарей. Гермиона наблюдала за ним, слизывая капельки пота, стекающие по ключицам парня, пока он опять не притягивал её к себе ближе, заставляя держать глаза открытыми. — Я... я... — она что-то лепетала, чувствуя, как мурашки бегут прямо по коже, где Малфой касался девушки. Он вдруг резко остановился. — Нет. Ей захотелось закричать от разочарования, но Малфой быстро мазнул языком по её губам и, сжав талию, спустил на пол, перевернув на живот. Холодное дерево чувствовалось неприятно под голой грудью, но она сейчас слишком плохо соображала. Гермиона даже понятия не имела, насколько громкими они были, ведь на кабинете не стояла заглушка, и уж точно любой звук в пустом замке слышался на километры. Малфой грубо стянул с неё белье, которое собралось тонкой полоской, и от этого движения девушке показалось, будто с её ног содрали верхний слой кожи. Слизеринец не подходил к ней какое-то время, словно просто наблюдал, но потом она ощутила довольно сильный шлепок по ягодице, а затем почти нежное проглаживание по красному следу, прежде чем парень вновь вошёл в неё. Когда Малфой возобновил толчки, держась за её бедра, она почувствовала, что уже на грани. — Так хорошо, — Гермиона пробормотала эти слова, неуверенная, что сказала вслух. Он притянул её к своему плечу, удерживая за шею, но вопреки всему, это не было болезненным. А может, боль просто притуплялась возбуждением. Было непонятно, но Гермиона продолжала хватать воздух, потому что дышать становилось всё тяжелее. — Хорошо тебе, да? — удовлетворённо прохрипел Малфой, целуя её куда-то ниже уха, чтобы девушку затрясло от удовольствия. — Ты хочешь меня? — Да-да, конечно, да, — она отвечала в такт его толчкам и слушала, как он начинает дышать чаще, слыша её ответ. Ей хотелось повторить это бесчисленное количество раз, если ему было приятно. Форменное безумие. — И всегда хотела? Тогда, на вечеринке, во время Бала? Ты хотела? Гермиона закусила губу, пытаясь оттормозиться. Признаться ему в этом — означало бы сдаться. Сказать прямым текстом, что всё время она пыталась забыть и сделать вид, что они могут вернуться к началу, но спустя столько времени девушка потерпела крушение. Это означало показать ему, что для неё всё значит слишком много. — Грейнджер, — его дыхание рядом с её щекой было тяжёлым, когда Малфой замедлился, — если ты не ответишь, клянусь, я остановлюсь, — он перестал двигать бедрами, и ей захотелось потереть ноги друг о друга из-за желания. — Я остановлюсь и оставлю тебя здесь в таком состоянии. Гермиона простонала, пытаясь дёрнуться, чтобы самой восстановить ритм, но второй рукой Малфой сжал её ногу, парализуя движения. — Отвечай, ты всегда хотела меня? — пара медленных толчков, задевающих чувствительные точки, но она не хотела. Не хотела говорить это, однако губы покалывало, как от гламурного заклинания, и правда вырвалась наружу. — Да, Драко, чёрт, ты... — неважно, как сильно Гермиона хотела возмутиться, он уже отпустил её, и толчки стали такими грубыми, что вряд ли она могла бы говорить. Малфой провёл рукой по её талии, не отводя глаз от спины. Ямочки на пояснице девушки были такие милые, похожие на ту, что появлялась на щеке. Видимо, это её отличительная черта, которую Драко не заметил в тот раз и только чудом обратил внимание сейчас, благодаря освещению от квиддичного стадиона. Удовольствие разливалось негой по его телу из-за её признания того, что он и так знал. Догадывался. Плевать, как близко ошивался ёбаный Крам, потому что Грейнджер не хотела его. В этом был смысл. Драко буквально физически ощущал, как злость меняет свою сущность, и ему всё больше хотелось разорвать её на куски за то, что делала это с ним. За то, что он превращался в психа из-за неё. Драко запрокинул голову, обхватывая её бедра двумя руками и насаживаясь глубже, сильнее. Кровь в ушах не прекращала биться, мешая слышать звуки, но даже она не могла скрыть слишком громких стонов Грейнджер. Драко засунул несколько пальцев ей в рот, просто чтобы заглушить крики, потому что он не мог остановиться. Физически. Парень понимал, что они были слишком громки. Филч не мог открыть дверь, на которой лежало заклинание, но если он их слышал, если не успел вернуться до того, как они начали трахаться, этот старый извращенец точно будет ждать под дверью, потирая ручки, чтобы отвести их к директору и в красках описать услышанное. Драко перевернул Грейнджер на живот несколькими минутами ранее, потому что уже в который раз не мог отделаться от мысли, как ему нравится смотреть на лицо девчонки. Как её карие радужки темнеют, полностью заполняясь похотью. Грёбаная сказка. Это было слишком. Любоваться этим. Он понял, что она близко. Грейнджер сжала рукой край парты, пытаясь удержать себя у грани. Столешница билась о стену, создавая нереальный шум, вкупе с их стонами. Её зубы сомкнулись на его пальцах, а ногти прошлись по гладкой поверхности парты. Малфой почувствовал, как она сжимается вокруг его члена. Он облизал её плечо, нанося последний укус, прежде чем вытащить в последний момент, оставляя на бёдрах девушки мокрые разводы. Гермиона закрыла глаза, пытаясь отдышаться. Драко опёрся руками о стол, но его локти подогнулись от дрожи, и он прижался к спине девушки торсом. Гермиона слышала быстрый стук сердца слизеринца и чувствовала лёгкий тремор, что был очень похож на её собственный. — Только посмей их свести, — проговорил Малфой, касаясь дыханием засоса на теле девушки. Желание ещё не до конца освободило мозги, всё происходило как в тумане, но Гермиона опять почувствовала этот невесомый поцелуй куда-то в шею, прежде чем слизеринец поднялся. Он прошёлся кончиком своей палочки по задней поверхности её ног, чтобы убрать все смешавшиеся жидкости с кожи. Гермиона села на парту, дотянулась до своей кофты, которую Драко сбросил на соседний стол, и натянула её, наблюдая, как перекатываются мышцы спины парня, пока он молча надевал рубашку. Она ненавидела мысль о том, что Малфой всё ещё кажется ей безумно притягательным, даже несмотря на то, что превратился в чёртова дьявола, который только и делал, что манипулировал ею. Бельё было влажным, когда она натянула его, но девушка приказала себе игнорировать этот факт, опуская юбку вниз. — Ты... реагируешь не так, — наконец сказала Гермиона, наблюдая за тем, как он поправляет часы на руке. Малфой обернулся, вопросительно смотря на неё. — На мои касания. Ты опять... — ей было трудно сформулировать. — Это опять проблема. В чём дело? — Отвали, Грейнджер, — бросил слизеринец, отворачиваясь. — Это из-за Мэнора? После того, как ты оттуда вернулся. Что там происходит? Она читала об этом. Гермиона убеждала себя, что продолжает изучать какие-то психологические моменты из волшебных книжек только из-за праздного интереса, но правда была в том, что ей смертельно хотелось разобраться в Малфое. А он, как назло, являлся чуть ли не каждым исключением на любое правило. Но то, какую проблему для него составлял телесный контакт... это не считалось ничем нормальным. Она бы поняла логически, если данный факт касался только её. Но Гермиона замечала, что ни Пэнси, ни Флёр, ни одна из других девушек, с которыми он путался, не трогала его. А её касания... Малфой будто заставлял себя их терпеть. Это было лишено логики, но всё же стало практически фактом. — Я сказал, что это не твоё дело, — он почти рычал, но вряд ли её можно было испугать больше, чем тем, что происходило между ними. Что происходило внутри неё. — Это Люциус? — Гермиона вскочила с парты, чувствуя, как злится. Но не на Драко, а из-за собственных догадок. — Мерлин, что он делает? Вряд ли это твоя мать, так что это должен быть... — Грейнджер, блять, закрой рот, — Малфой подошёл к ней в два шага, и она заметила, что его брюки уже были застёгнуты, а рубашка идеально сидела на плечах. И только немного потные волосы и блеск глаз выдавали недавний секс. — Да в чём, чёрт возьми, дело?! Это ненормально, Драко! То, что делает твой отец — кошмарно! Я уверена, что это он! — кричала Гермиона в попытке унять собственную панику от картинок, которые ей предлагал мозг. Его рука сомкнулась на её шее, перегородив выход слов. Он был не в себе. Да только вот вся проблема заключалась в том, что его рука не причиняла боль. Уже в который раз это только выглядело ужасно, а на самом деле Малфой не мог сомкнуть пальцы достаточно сильно, чтобы по-настоящему её проучить. — Я сказал тебе, чтоб ты не смела говорить о моём отце или о моей семье, ты поняла меня? — абсолютное спокойствие. Затишье в голосе. То затишье, которое обычно бывает перед взрывом. — Ты должен знать, что испытывать отвращение к... — Гермиона начала говорить, и пальцы на горле сжались крепче. — Молчать, Грейнджер, клянусь Салазаром, ты должна сейчас заткнуться. Если бы он не реагировал так резко. Если бы она увидела искреннее удивление у него на лице. Или хотя бы смех, пусть фальшивый, но это уже было бы хоть что-то. Это хотя бы показало, что всё не так серьёзно. Но, видно, она попала в точку. И он был не готов принять никакой... не то что помощи, просто слов. Типичный Малфой. Сын своего отца. О, Господи. Вдруг он думает, что это именно то, кем он должен быть? Сыном своего отца. Гермиона высвободилась из его захвата и отошла в сторону, понимая, что эмоции накатывают на неё, как волна, способная смыть с лица Земли. В этом-то и вся проблема, верно? Он должен быть Малфоем. А он спит с грязнокровкой. Пусть это просто секс. Но что-то... Что-то сподвигает его это делать. Что-то достаточно сильное, чтобы он не мог этому противиться. Что-то достаточно сильное, чтобы заставлять его потом ненавидеть себя. Вот как всё было на самом деле. И это ещё хуже. Одно дело пережить то, что тот, кто тебе нужен, не чувствует того самого. И совсем другое — понимать, что он хочет повернуть время вспять каждый раз, когда это случается. Будто он делал что-то мерзкое. — Виктор... — вдруг заговорила Гермиона, не смотря на слизеринца. — Он предложил мне встречаться. Стать его девушкой. Малфой медленно повернулся к ней, прищурившись. Она ждала какой-то реакции. Хоть чего-то. Но нет. — И я соглашусь, — продолжила она, когда поняла, что он не собирается говорить. — Но ты его не хочешь, — произнёс чуть ли не по слогам Малфой. — С чего это ты... — Потому что ты мне, блять, сама это сказала пять минут назад! — выкрикнул он. — Или у тебя кнопка правды срабатывает, только когда внутри тебя находится член? — Я... — Гермиона открыла рот от таких ярких эмоций парня. — Это может измениться. Это изменится. Потому что всё это, — она показала на воздух вокруг, словно весь её лексикон вдруг испарился, — всё это между нами что-то больное, извращённое и... бессмысленное. Малфой сдавленно рассмеялся, качая головой, и ей можно было лишь догадываться, что значит его жест. — Да, я знаю, это всё бред для тебя, но... — девушка всхлипнула против воли, быстро стерев слезу с лица, — я больше не могу так. Это не для меня. Это всё не я. — Отличное решение, Грейнджер, — хмыкнул Малфой. — Надеюсь, ты не ждёшь моего благословения. Это было холодно. И больно. А чего ты ждала, Гермиона? Что он станет тебя отговаривать? Скажет, чтоб ты этого не делала? Не отдаст тебя кому-то другому? Впору расхохотаться от этой глупости. — Знаешь, когда я была маленькой, у меня была история, которая мне нравилась. Я ассоциировала себя с тем персонажем, — Гермиона шмыгнула носом, надеясь, что слёзы не покатятся прямо сейчас, хотя, наверное, это было уже неважно. Не после всего того, что тут произошло. — Есть хоть одна причина, почему я должен это слушать? — перебил её слизеринец, но она пропустила его фразу мимо ушей. — Это сказка. И да, это маггловская сказка, Малфой, можешь начинать кривиться, — Гермиона вздохнула, пытаясь держать себя в руках. — В ней рассказывалось о том, как девочка Герда пробежала полмира в погоне за Каем. Чтоб спасти его. Ей казалось, что для слизеринца сейчас был отличный момент хлопнуть дверью и уйти. Он всегда так делал. Но Малфой продолжал стоять. И это всё было так глупо, потому что рыдания сидели у неё в груди, ожидая отмашки, но она надеялась сдержать их хотя бы на какое-то время. Пока не выйдет отсюда. — Я считала, что это и есть то самое чувство. Вроде как... вопреки всему, понимаешь? — её губы начали трястись, но гриффиндорка впилась ногтями в ладонь, запрещая себе. — Мне это казалось тогда таким романтичным, милым, незапятнанным... Что она боролась за него, не слушая никого, кто твердил, что он не вернётся, что он стал злым, — девушка сглотнула, чувствуя в горле соль, которая не должна была появиться в глазах. Ну пожалуйста. Оставалось только предполагать, каким идиотским этот монолог кажется Драко, который не знал сути сказки. — Но потом я выросла и поняла, что это... так глупо, — Гермиона скривилась от осознания сказанного. — Она всё время бежала за ним босиком, а он даже не подумал о ней, уйдя со Снежной Королевой. Он все эти годы о ней даже не вспоминал. И я не хочу быть глупой, как она. Я устала бежать за Каем. Я устала, — Гермиона ощутила, как тёплая слеза скатилась в угол её губы, а Малфой проследил за ней холодным взглядом. Так он смотрит на соперников перед игрой в квиддич. Безразлично. Бездушно. Чёрство. — Возможно, она была бы более счастлива, если бы видела хоть кого-то, кроме этого мальчика, которому, по правде-то, и дела до неё никакого не было, — гриффиндорка облизала губы, пробуя на вкус собственные слёзы и воздух в кабинете, который пропитался запахом ссоры, секса и сожалений. — Пусть спасает себя сам. Гермиона сглотнула, чувствуя горечь, быстрым движением собрала книжки и, набросив на себя мантию, сняла заклинание с двери. Она выскользнула в коридор, наплевав на то, что там её мог поджидать Филч, вся учительская процессия или войско из дементоров. Девушка была настолько опустошена внутри, отчего всё это было неважно. Однако вселенная то ли сжалилась над ней, то ли не дала ни единого шанса отвлечься от собственной дыры в груди, потому что, когда она вышла, то увидела, что коридор мертвецки пуст.