Сказка о том, как Герда бежит за Каем

Эта ночь была ужасной. Гермиона практически не спала. В этот раз сюжеты её сновидений, где Драко умирает в центре лабиринта, сменились на те, где он зажимается с Паркинсон. Глупо, но Гермиона на самом деле боялась из-за этого уснуть. Она просидела почти всю ночь в гостиной Гриффиндора, вновь и вновь перечитывая страницы книг, которые всё никак не соглашались оставлять хоть какой-то отпечаток в её сознании. Время до вечера тянулось бесконечно, и то Гермиона не была уверена, что Малфой появится в кабинете. У неё создавалось такое чувство, что он спокойно мог изменить свой устоявшийся график отдыха в любимом тихом месте из-за того, что они стали там видеться слишком часто. Но Гермиона всё равно ушла из гостиной до ужина, воспользовавшись тем, что она разминулась с мальчиками: они должны были прийти переодеться после полётов с гриффиндорцами. Девушка отправилась к дальнему кабинету, зная, что Малфой всегда пропускал воскресные ужины, проводя время там. Она даже не знала, как справиться с кошмарами этой ночью, если его вдруг там не окажется. Её сумасшедший мозг даже успел подбросить ей пару идей с Оборотным зельем, концепция которых была очень похожа на то, что ребята провернули на втором курсе, желая узнать, не Малфой ли открыл Тайную комнату. За тяжёлыми мыслями она не успела заметить, как обернула ладонь вокруг нужной ручки и потянула дверь на себя. Как только Гермиона увидела спину Малфоя, затянутую в тёмную футболку, у открытого окна, сквозняк из которого обдал её голые плечи свежим тёплым вечерним воздухом, ей даже на секунду стало легче. Он здесь. Но затем её тело затопила паника. Она ведь даже не подумала, что ему скажет. Малфой выдохнул дым и обернулся, услышав посторонний звук. Его глаза тут же стали ледяными. Такими, какими она их помнила всю жизнь. Ровно до этого года. Гермиона замерла у двери, понятия не имея, что ей делать дальше. — Свали отсюда, Грейнджер, — сказал Малфой, и, судя по его голосу, он был на пределе терпения. Так, будто они спорили уже два часа кряду. — Нет, — она ожидала от него такой реакции, и, почему-то, когда он начал говорить, это добавило ей решимости. Драко выкинул бычок и закрыл окно. Его движения — резкие отточенные взмахи — напомнили ей, как он выбросил руку с палочкой вчера. Точно так же раздражённо и молниеносно, что заставило её захотеть посмотреть на него в дуэли, наверняка, это было бы красивое зрелище. По-своему ужасающее, но всё же красивое. Он был одет во всё черное: футболка, джинсы, кроссовки. Гермиона запоздало подумала о том, что ещё летом подобный внешний вид вызывал у неё ступор и недоумение. Скорее всего, Малфой давно так одевался, когда не был в форме, просто потому, что это удобно. Дело не в его изменившихся вкусах, а в том, что раньше они никогда не виделись вне учебного процесса. Это снова и снова тыкало Гермиону лицом в то, насколько всё между ними изменилось. Драко молча пошел к двери. Видимо, ему настолько не хотелось с ней говорить, что после её отказа уйти, он даже не стал тратить силы на спор. Просто решил уйти сам. — Малфой... — Гермиона тронула его плечо, но он тут же отдёрнул руку, зло зыркнув на неё. — Не прикасайся ко мне, — проговорил Драко сквозь зубы. Это больно полоснуло по ней. Гермиона сжала ладонь в кулак, убирая руку. Он смотрел на неё так, как всегда. Как будто ничего между ними не менялось. А менялось ли? Просто раньше его ненависть была похожа на колючую проволоку: хлёсткую и колющую, а потом она каким-то образом превратилась в шёлковую нить. И больше ничего. — Драко, я хочу... — Мне похуй. Перестань здесь ошиваться, просто свали, — его глаза сверкали недобрым пламенем, и на секунду она даже поразилась тому, как они могли казаться такими тёмными, на самом деле имея чистый кристальный цвет. — Я уже сказала, что не сделаю этого, — Гермиона сместилась, закрыв собой проход к двери, и парень прищурился, увидев, что девушка сделала это нарочно. — Выйди через хренову дверь, пока я не применил к тебе магию. У него в руках не было палочки, скорее всего, она находилась в заднем кармане джинсов, Гермиона не рассмотрела. У неё не оставалось сомнений в том, что если бы Малфой хотел, он смог бы проклясть её быстрее, чем девушка бы сориентировалась. — Но ты этого не сделаешь. Ты не причинишь мне вреда, — уверенно произнесла она, зная, что права, и не стала дожидаться его ядовитых ответов, которые будут произнесены только для того, чтобы оттолкнуть её. — Драко, пожалуйста, я просто хочу сказать. Я осталась с Виктором не потому что... — Ты серьёзно думаешь, что мне есть до этого дело? Он просто хочет сделать тебе больно. Просто хочет сделать больно. Гермиона повторяла это, как мантру, уговаривая себя не отступать. — Малфой, то, что ты делал вчера — мерзко, и ты знаешь об этом. Я попросила тебя уйти, потому что мне нужно было объяснить всё Виктору в спокойном... — Да мне похер, ясно тебе? — рявкнул Драко. — Иди к своему Краму и рассказывай ему это всё сколько угодно, а мне... — Да твоя ревность просто смешна! — перебила его Гермиона, устав от того, что он вечно не в состоянии её выслушать. — Ревность? — сморщился Малфой, фальшиво смеясь. — Грейнджер, я не ревную тех, с кем сплю. Слишком много людей пришлось бы ревновать, — последнюю фразу он произнёс с особым удовольствием, зная, что это выбьет её из колеи. — Тогда я не вижу причин меня не выслушать, — Гермиона сложила руки на груди. — А с чего я вообще должен тебя слушать? — Малфой сделал шаг вперёд, и по всем законам логики ей нужно было отступить, потому что ни его тон, ни выражение лица не предвещали ничего хорошего, но он стал ближе, так что это оказалось неважно. — Знаешь, Грейнджер, ты правильно поступила. Крам — тот, кто тебе нужен, так что я не понимаю, что ты делаешь здесь. Это вообще была самая большая глупость — то, что ты его бросила, — парень фыркнул. — Ведь ему ты, по крайней мере, нужна. Вот он — типичный уязвлённый Малфой. Который будет кусаться очень сильно, чтобы никто не заметил его собственных шрамов. И у Гермионы уже, кажется, выработался на это иммунитет. — Именно поэтому я и ушла! Потому что Виктор заслуживает человека, который, встречаясь с ним, будет думать о нём! — крикнула она. Гермиона ощутила, как все кости в её теле ломятся от напряжения. Этого было слишком. Она правда больше не могла это выдерживать. — И я... Я просто... — девушка выдохнула и села на парту, понимая, что её нервная система не в силах совладать с этим годом. — Я пытаюсь делать то, что правильно, но в итоге это всё равно приводит к чему-то плачевному. Я устала, Драко, у меня правда нет больше сил, — Гермиона всхлипнула, хотя всеми силами пыталась не разрыдаться. Она так часто плакала в последнее время, что, казалось, в какой-то момент слёз вообще не останется, но они всё находили и находили новые поводы, чтобы пролиться. — Всё, что ты делаешь — это отталкиваешь меня, а потом ненавидишь, затем даешь приблизиться, чтобы после вновь напомнить, что я тебе никто! Ты делаешь что-то хорошее, чтоб потом трижды меня растоптать, и я тебя ненавижу за это! — Гермиона кричала, смотря на его пустое выражение лица, когда он стоял вполоборота к двери и наблюдал за её истерикой. Она ведь действительно сейчас ненавидела Малфоя. Всё, что Гермиона чувствовала раньше, едва ли можно назвать таким сильным словом. Они были недругами. Два лучших ученика вражеских факультетов, два социальных класса, апогей неравенства. Но сейчас, когда у него была возможность сделать ей больно, Гермиона правда начала его ненавидеть. И себя, за то, что вложила ему такую силу прямо в руки, не попросив ничего взамен. — И знаешь, что самое ужасное? — спросила у него девушка, практически не видя лица Малфоя из-за пелены слёз, которая стекала по щекам, приземляясь в губы, чтобы она даже на вкус чувствовала всю паршивость ситуации. — Что ты больше ничего не можешь сделать. Даже если ты сейчас сжалишься и уйдёшь, мне всё равно будет больно, этот процесс необратим, даже если ты уйдёшь, это всё равно продолжит меня разрушать, потому что я хочу, чтоб ты остался. И если останешься... ты.... — Гермиона провела ладонями по лицу, пытаясь собраться, но каждый капилляр в ней был полон этого кошмара. Враньё Гарри с Роном. Турнир. Мысли о том, что Гарри кто-то желает смерти. Сны о Пожирателях и Малфое в их рядах. Всё это ежедневно стучало молотком по её броне, и вот она наконец треснула. — Это в твоей природе, наверное, так поступать, и, наверняка, ты не изменишься, и я не должна была... — Грейнджер, успокойся, — сказал Малфой настороженно сдержанно, будто понятия не имея, что последует за этим. Гермиона вообще не была уверена, что он хоть что-то понял из её речи. Часть её определенно желала, чтобы Малфой ничего не понял. Потому что, наверное, когда истерика утихнет, и Гермионе вновь придётся взять себя в руки, ей будет за это стыдно, но в данную секунду девушке было даже сложно представить, что она сможет успокоиться. — У меня такое чувство, что каждое принятое мной решение будет очередным провалом, и я... Я больше не могу это выдерживать, мне плохо, — Грейнджер спрятала лицо в ладонях, понимая, что это последняя стадия стресса. Гермиона не знала, чего боялась больше: того, что Малфой уйдёт или что начнёт что-то говорить. Девушка точно понимала, что если услышит хлопок двери, это разотрёт в порошок и так распавшуюся на осколки её душевную организацию. Она услышала пару шагов, звук отодвигаемого слева стула. Малфой сел, и затем его руки обвились вокруг её талии, уверенным рывком сажая девушку к себе на колени. — Тихо, Грейнджер, давай, дыши, — сказал он, когда она схватилась за его плечи от неожиданности, но чувствовала, что её губы всё ещё дрожат. — Хватит плакать, — Малфой провёл рукой по щеке Гермионы, и лучше бы он этого не делал. Это ведь главное правило: не начинать утешать подобным образом человека, если не хочешь, чтобы он разрыдался ещё больше. — Ты в последнее время слишком много плачешь. Гермиона почувствовала руки парня на спине и зарылась носом в его шею, пытаясь ничего не анализировать. Она как-нибудь потом об этом подумает. У неё было право не справиться хотя бы раз за этот год и сломаться. А ведь Малфой — её анестезия, только руку протяни и схвати. Она успокаивала себя тем, что никто бы не удержался. Её трясло, и хотелось одновременно выжать из себя последние рыдания и хохотать. Она реально сошла с ума. Он довёл её до такого. Наверное, апогеем всего могла бы стать новость о том, что Малфой этого и добивался, что поспорил с кем-то в начале года на то, что Грейнджер станет одной из пациенток Мунго, где люди лежат с лицами, по цвету точно совпадающими с цветом простыней, а в их глазах болезненное и ужасающее ничто. Сегодня был бы день, когда он выиграл спор. — Драко, я правда... Я попросила тебя уйти, не потому, что я хотела, чтоб... — Всё, тихо, я знаю, — произнёс Малфой где-то у её уха, прерывая сбивчивую речь девушки. Гермиона не была уверена, что он понимает, что она хотела сказать, и не говорит ей эти слова, просто чтобы остановить её истерику, но его тон не оставлял шанса поспорить. Сюрреалистичность происходящего всё ещё пульсировала в ней. Девушка чувствовала безумие на своих пальцах, в щеках, по которым бежала солёная вода, и ей нужно было от него избавиться. Оно пылало внутри неё, как бензин, она чувствовала жар, поэтому его нужно было выжечь. Гермиона подняла голову и дождалась, пока Малфой наклонит свою в вопросительном жесте. Она перестала рыдать у него на плече, оставляя мокрые пятна на ткани его одежды. Девушка легко дотронулась до лица слизеринца и склонилась, поцеловав. Губы Драко были прохладными, точнее, даже холоднее, чем обычно, что говорило о том, что, по всей видимости, у неё подскочила температура. Возможно, она заболела из-за прошлого урока у Спраут, где был сквозняк. Может быть, Гермиона вообще больше никогда не сможет дружить с головой. Если это побочное действие от близости с Малфоем ощущалось как наркотики. Когда он ответил на поцелуй, пройдясь языком по нижней губе девушки и чувствуя на ней соль, Гермиона вздохнула, понимая, что её захлестывает, но сил с этим бороться не было вообще. Она сместилась, чтобы сесть удобнее, и опустила руки ему на шею, жалея, что Малфой сейчас не в рубашке и нельзя просто расстегнуть пуговицы, чтобы добраться до его кожи. Гермиона скользнула пальцами ниже, поддев край футболки парня, и положила ладонь на живот Драко, чувствуя, как он смещается, заставляя её на себе ёрзать. Слизеринец оторвался от неё, чтобы укусить её кожу под скулой, и она нетерпеливо дёрнула его за подбородок, возвращая губы Малфоя к своим. — Ещё, — знакомо произнесла Гермиона, прямо перед тем как он стал целовать гриффиндорку настойчивей. Малфой спустил обе бретельки топа и белья девушки, прижимая её к себе ближе. Она нуждалась в этом ближе, чтобы сегодня уснуть. Чтобы вообще жить как-то дальше, потому что в какой-то момент жизнь правда перестала быть нормальной без этих ощущений прыжков на леске над пропастью в тысячи километров высоты, когда Малфой просто решал сегодня подпустить её ближе. Вдруг Драко остановился, замерев, и она упорнее качнула бёдрами, чувствуя, что ему нравится, хотя не понимала, почему он прекратил. Малфой отклонился, взяв её лицо в руки, и пристально взглянул девушке в глаза. Гермиона ощущала, что по щекам всё ещё бегут слезы, хотя ей уже стало легче. — По шкале от одного до десяти, насколько ты в себе, Грейнджер? Гермиона смотрела на переплетения серебра в его глазах, и ей стало интересно, пройдёт ли это когда-то? Столкнувшись с ним через десять лет, сможет ли она равнодушно отвести взгляд от этих глаз или это в ней уже навсегда? — Что? — рассеянно переспросила Гермиона, нахмурившись. — Ясно, — Малфой хмыкнул, покачав головой. — Тебе нужно успокоиться. Она всё ещё слабо понимала посыл его слов, но он откинулся на стуле, силой притягивая её к своей груди и начиная спокойно поглаживать. Гермиона несколько раз всхлипнула, ощущая, как это спокойствие передается ей даже сквозь слои одежды, и закрыла глаза, вдыхая знакомый запах. Она поймала его запястье и несмело потянула ближе к себе, проводя пальцами по фалангам. Малфой спокойно сидел, не мешая ей. И когда Гермиона зажмурилась и переплела его пальцы со своими, услышала, как он тихо выдохнул, наконец расслабляя ладонь и разрешая девушке прислонить тыльную сторону его руки к своей щеке. Создалось такое чувство, будто в этот момент Малфой тоже чему-то сдался.

***

Драко бросил перо на парту, вздохнул и посмотрел на наручные часы. Ещё двадцать минут. Салазар. Все переписывали выделенные абзацы из четвёртой главы «Быта и нравов британских магглов», но Драко уже бесила эта писанина, потому что Бинс устроил им самостоятельную на пять пергаментов. Нахер это всё. Маггловедение, стоящее теперь факультативом, бесило своей бесполезностью, как и эта профессор Бербидж, от слащавости которой сводило скулы. Малфой понимал замысел Дамблдора. Старик не дурак, и какими бы ни были его методы по добыче информации, но они работали. Он прекрасно понимал, что что-то назревает, поэтому в последний момент пытался насаждать крохи толерантности в головы ученикам при помощи вот этой вот леди. Она была настолько подчёркнуто понимающей, что ей даже удалось скрыть шок и не покривить лицом, когда Крэбб как-то ляпнул, что магглы должны быть на одном уровне с домашними животными — недоразвитыми и бесполезными. Да, можно сказать, что её способ завести дискуссию и направить мысли ученика в нужное русло были разумными, но Драко считал это обыкновенной беззубостью. Если представить, что мир сошёл с ума, и кто-то вроде Снейпа согласился бы вести этот факультатив, толку вышло бы больше. Драко окинул класс взглядом. Почти все слизеринцы занимались своими делами, маскируя это под активную деятельность, в то же время головы когтевранцев едва не чертили кончиком носа тень от текста. Восемнадцать минут. Если бы пара была с гриффиндорцами, получилось бы веселее. Драко всё ещё пытался себя убедить, что в дни, когда у них сдвоённые уроки с бордово-золотыми, у него поднимается настроение исключительно из-за возможности сочной склоки. Однако любой гриффиндорский галстук всегда возвращал его к Грейнджер. Драко автоматически вспомнил, какое сегодня число. Это заставило его поморщиться. Почему-то Грейнджер, даже возникая исключительно в его голове, заставляла слизеринца вспомнить о Турнире. Точнее, её обеспокоенное лицо, которое окрашивалось в нервозность каждый раз, когда об этом заходила речь. Мысли о третьем туре были идеальным механизмом для того, чтобы челюсти слизеринца щёлкнули от злости. Крам. Малфой не считал болгарина своим соперником, но тот так бесил парня, что обойти его было просто делом чести, так что, да, наверное, Драко всё же стоит сесть за подготовку. Слизеринца всё ещё лихорадило от злости, когда он вспоминал событие прошлой субботы. Её голос, говорящий ему оставить их с Крамом, не утихал в его голове, впрыскивая в него всё новые и новые порции злости. Третий тур являлся великолепным шансом выбить из болгарина дерьмо. Даже тон Забини, который вечно курсировал на задворках сознания Малфоя в таких ситуациях, повторяющий об отчислении, проблемах и подобном, был не властен над Драко. Слишком сладкой оказалась возможность, к тому же, он был уверен, что Крам заплатит за то, что посмел тыкать в него грёбаной палочкой так, будто смог бы устоять в схватке против слизеринца. Это было просто смешно. Но потом Грейнджер встала между ними, и его ярость словно окатили ведром бензина — чистого топлива, потому что ненависть загорелась в Драко с новой силой, и он будто действительно сгорел изнутри. Желание вернуться туда и переломать Краму все кости ощущалось так сильно, что, казалось, он смог бы соскрести его со стенок своих внутренних органов, но Драко постоянно повторял себе, что это правильное решение. Выкуривая в тот вечер все сигареты, которые остались, Малфой смеялся, сидя на полу астрономической башни и вращая меж двух пальцев портсигар, который Грейнджер буквально пару часов назад прятала у себя за спиной, флиртуя. Это была словно сцена из пьесы, где в кульминационный момент появляется то, с чем герои пытались бороться на протяжении всего повествования. Разве нет? Грейнджер уже пыталась уйти. Тогда, в кабинете Трансфигурации, когда Малфой точно так же не помнил себя от злости. Одевшись, она сказала, что будет встречаться с Крамом. И опять. Это правильное решение, она должна была остаться с ним, ей не из кого выбирать. Потому что я никогда не давал ей права выбора. Драко никогда не давал повода думать, что они могут быть... вместе. Салазар, это даже звучало бредово. Потому что он не мог никому принадлежать, быть с кем-то. А такой девочке, как Грейнджер, нужны отношения со всеми вытекающими. Хотя она уже достаточно его удивила, потому что Малфой не думал, что гриффиндорка станет спать с ним просто так. Что Грейнджер из того типа девушек. На секунду Драко представил, что было бы, если бы она продолжила встречаться с Крамом, но бегала к нему трахаться время от времени. Вдруг его это... не устроило. Он не мог сказать о себе, что не любил делиться. Честно говоря, Драко мало об этом задумывался. Он был бы точно не против, если бы Пэнси кого-то завела себе на стороне или даже начала с кем-то встречаться, но в последнее время Паркинсон была так далека для него, что даже не годилась в пример. Но вот Грейнджер... Драко бесила одна мысль о том, что она может отдавать кому-то своё время, заботиться о ком-то, улыбаться кому-то так, чтобы он мог потрогать эту ямочку на правой щеке. Блять! Малфой с силой захлопнул портсигар, звякнув серебряной защёлкой. Он становился отбитым эгоистом рядом с ней. Что там говорили об этом запретном чувстве на букву «л»? Что тебе становится всё равно каким образом, но ты хочешь, чтобы этот человек был счастлив? Драко немного отпустило. Очевидно, что он ни капельки не влюблён. Потому что Драко не хотел, чтобы Грейнджер была счастлива, если не с ним. На корабле Дурмстранга зажглись огни. Воображение слизеринца начало рисовать картинки, где Крам зажимает Грейнджер в одной из кают. Драко с силой ударился затылком о камень сзади. Потом ещё и ещё. Нет. Это ведь Грейнджер. Гермиона бы так не поступила. Но она ведь переспала с тобой тогда, что ты о ней знаешь? Драко хотелось задушить этот голосок внутри себя, целью которого, кажется, было довести его до кровопролития. Желательно в одной из кают этого чёртова корабля. Двенадцать минут. Почему время так медленно плетётся? На следующий день Драко так сильно устал от шума в гостиной, что свалил в свой кабинет, желая проветрить голову. Последнее время Малфой находился будто в вакууме из собственных мыслей, и любые шутки, разговоры и попытки втянуть его в беседу просто не работали, так что в воскресенье ему не было места среди веселья слизеринцев. Он не видел ни её, ни Крама весь день, так что это отлично подкармливало его демонов. Парень рывком открыл окно и поджёг сигарету. Кажется, его начало уже тошнить от дыма во рту за последний год. Чёрт, он ведь не курил так много. Ещё в начале года эта привычка была просто способом отвлечься. Пара сигарет в неделю, не больше, когда ему требовалось устаканить что-то в голове. Но теперь Драко превратился в наркомана, который не мог прожить без пачки. Грязнокровка сделала это с ним. Всё хреновое, что происходило с Драко за этот год — её вина. Даже поведение отца не было бы таким чертовски раздражающим, если бы она не повторяла, не уставая, этим своим розовым ртом, что такое не должно происходить, что он не такой, и всё в этом духе. Мать твою, это провал. А потом Грейнджер появилась в дверях, и ему хотелось оттолкнуть её, потому что злость, которая, казалось, испарилась вчера в воздухе астрономической башни, превратившись в ванильно-вишнёвый дым, вернулась троекратно. Драко не хотел её видеть. И он всё ещё был зол. Но она заплакала, и Малфой просто... оказался не в состоянии спокойно на это смотреть. У Грейнджер сдавали нервы, это было очевидно. Учебный год выжал из неё все соки. Он выжал из неё все соки. Грейнджер даже говорила ему что-то об этом, прерываясь на всхлипы, но в её потоке слов было мало вразумительной речи. И это ещё одно бессознательное, автоматическое, инстинктивное. Будто тот маячок, который говорил ему о заботе, действовал только когда рядом оказывалась глупая рыдающая Грейнджер, сидящая на парте. Как только Гермиона уткнулась ему в футболку, лепеча что-то о том, что она не хотела, в это было легко поверить. Во всё было легко поверить, пока Грейнджер находилась рядом. Когда касалась его вот так. Было смешно даже думать, что она может быть привязана к кому-то ещё. Но как только контакт обрывался, голосок в его голове всё чаще и чаще повторял то, что не являлось новостью ни для кого: Малфой не стоил её, и Грейнджер уж точно была достойна большего, чем сидеть в пустом классе с распоротой душой и не видеть выхода. Самое ужасное заключалось в том, что он ничем не мог ей помочь. Потому что по-другому не получится. Возможно, если бы они были просто парнем и девушкой, Драко бы сказал ей, что всё это прекратится, она сможет на него положиться и больше не бояться, что он её оттолкнет. Но это блажь, потому что ему нужно её отталкивать, если Малфой надеялся сохранить хотя бы остатки рассудка. Так что всё, что он мог, — это гладить спину Грейнджер, концентрируясь на этом моменте и не давая своему мозгу думать о том, что будет завтра. Когда она поцеловала его, начав двигать бёдрами, Драко почти перестал думать о чём-либо другом. Ему так этого не хватало. На примитивном физическом уровне, на том уровне, который заставлял его оставлять лёгкие поцелуи где-то возле её шеи, когда всё заканчивалось. Мозг Драко почти отключился, представляя, как он повалит её на парту. Почти. Потому что губы Грейнджер всё ещё были солёными, и она отрывалась на долю секунды, чтобы всхлипнуть из-за последствий недавней истерики. Малфой внутренне простонал, отодвигая её от себя. Так быть не должно. Салазар, заавадьте его на месте, но одного секса, которого он практически не помнил из-за ярости, было достаточно. Не должно быть так. Хотя бы это он мог ей дать — не трахнуть её в состоянии истерики. Браво, Малфой, и где там отец, говоривший, что ты так и не стал джентльменом? Глаза Грейнджер закрылись, легко пощекотав ресницами его щёку, и он почувствовал, как она сжала его руку между своих пальцев. В эту секунду было легко представить, что у них есть на это право, поэтому... Драко просто откинул голову, прижав девушку к своей груди, и дал себе маленькую возможность отдаться иллюзии, пусть даже всего на секунду. — Мистер Малфой, я вижу, вы не очень увлечены конспектом, — заметила профессор, сохраняя на лице полуулыбку. — Вам ещё предстоит перечитывать информацию по нему, готовясь к экзамену. — Я запомню, — ответил Драко, поднимая глаза. Маггловедение, слава Салазару, не выносилось на общие экзамены в конце года, но Бербидж всё равно решила устроить им устный опрос, который должен был повлиять на итоговую оценку. — У вас по-прежнему не появилась тяга к изучению, я полагаю? — она сложила руки, немного сместив на запястьях несколько браслетов из натурального камня, которые, по мнению Драко, совершенно не сочетались между собой. — Или, возможно, дело в теме? Вам это не интересно? — Я считаю её бессмысленной, — пожал плечом он, откидываясь на спинку стула. Бербидж приветствовала выражение мнения на своём уроке, хоть Драко и был уверен, что на парах со слизеринцами она уже двести раз пожалела об этом установленном правиле. — Какой смысл в изучении успехов в волшебстве конкретно магглорождённых волшебников? — риторически спросил Драко, взглянув на доску с темой сегодняшнего урока. — Если мы утверждаем, что они ничем не отличаются от нас, а то и лучше, как вы говорите, потому что у них была возможность почерпнуть хорошее из двух миров, — закатил глаза Драко, — то к чему это разделение? Разве это не подчёркивает неравенство ещё больше, когда в графе «открытия» маглорождённым магам уделяется особое внимание? Как будто недоразвитый ребёнок наконец смог что-то наравне с другими. Несколько человек удовлетворённо хохотнули, ожидая реакции учителя. Драко не так часто вёл дискуссии с Бербидж. Она была ему неинтересна, как и сам предмет. Профессор деликатно-спокойно реагировала на любые выпады. Драко словно видел, как методичка скачет внутри её пуффендуйской головы. Но он никогда не скрывал своего мнения, если его спрашивали напрямую. — Мне кажется, что вы всё ещё несколько предвзято относитесь к магглорождённым волшебникам, хотя, смею предположить... — О, профессор, я бы поспорил, — она повернулась в сторону Забини, приподняв брови. — Должен сказать, что Малфой очень глубоко исследовал некоторые моменты, касаемо магглорождённых, в последнее время. — Правда? — уголки губ женщины поднялись вверх. Драко покачал головой. Слизеринец поклялся себе расчленить ебаного Блейза и отдать его хладный труп соплохвостам. — Да, он буквально вдоль и поперёк изучил эту тему, — серьёзно кивнул мулат и сжал губы в попытке скрыть смех, когда Малфой, прищурившись, поймал его взгляд. — Что ж, тогда, возможно, вы будете не против приготовить доклад об их быте на следующий факультатив? — просияла Бербидж, поворачиваясь к Драко. — И таким образом подадите пример очень многим. Сейчас-сейчас, я только найду основные тезисы... — окрылённая женщина, думая, что ей удалось добиться каких-то сдвигов на курсе Слизерина, побежала к учительскому столу и начала шуршать пергаментами. Драко посмотрел на Забини. Они с Тео приглушённо хохотали, пока остальные явно приняли шутку Блейза, как попытку подставить Малфоя с дополнительным заданием, которая ему удалась. — Тебе пиздец, — проговорил он губами. Блейз сделал вид, что его внезапно начала душить собственная рука, и в притворном ужасе упал на парту лбом, имитируя смерть. Нет, ну что за кусок полудурка?

***

Гермиона выдохнула, раздражённо сжав губы. Интересно, существует ли заклинание, которое делает человека совсем немного, буквально чуточку глухим? Ей хотелось спокойно почитать и перестать улавливать хихиканье и неустанное обсуждение гриффиндорок, которые, судя по всему, составляли свой рейтинг парней. Солнце светило в правую часть лица, и Гермиона прищурилась, чувствуя объятия тёплого ветра. Май сразу начался с летней погоды, поэтому в один из последних свободных пятничных вечеров, который не был посвящён очередному экзамену или третьему туру, студенты выбрались на свободную часть квиддичного поля, неогороженную для подготовки Турнира. Парни летали на мётлах, скинув верх одежды. Таким образом они давали девушкам на трибунах больше поводов докинуть им баллы в безумные рейтинги. Гермиона закатила глаза, слыша реплику Падмы о том, что «бицепс Миклауса полностью компенсирует недостаток его чувства юмора». В любой другой день мадам Трюк вряд ли разрешила бы летать без спортивной формы, но все решили, что нормальная игра с такой загруженностью всё равно была бы невозможна, поэтому просто разделились на группы по факультетам и играли в странное подобие квиддича. Судя по смеху и общему приподнятому настроению, студенты делали это просто ради забавы. Гермиона была так рада солнечной погоде, что пошла вместе с гриффиндорками на трибуны в надежде почитать на свежем воздухе. Иногда она смотрела вверх и наблюдала за Гарри и Роном. Через три дня у неё экзамен по Нумерологии, а из-за подготовки друга к третьему туру Гермиона совсем забросила свой график. Теперь ей нужно было повторить четыре главы, так что она не могла просто сидеть и терять время на обсуждение того, кому причитаются баллы за «удивительно голубые глаза», а кому стоит снизить отметку за «излишнюю волосатость на теле». — ...перестань, он обидится! — засмеялась Лаванда, потягивая из стаканчика лимонад. — Он должен быть как минимум пятым! — Думаю, что Маклаггену абсолютно всё равно на этот список, Падма, так что не ограничивай себя, — заметила Грейнджер, качая головой и понимая, что если она продолжит готовиться к Нумерологии в такой обстановке, то точно завалит. — Перестань, Гермиона, нельзя всегда учиться. Это вредно для женского здоровья, — сказала Лаванда, переводя взгляд на поле. — Что по поводу Блейза? — Он зайка! — тут же пропищала её подруга на невероятно высоких частотах. — Но влюблён, так что... — Откуда вы знаете? — нахмурилась Гермиона, оборачиваясь через плечо и смотря на однокурсниц. — Все знают, — пожала плечами Падма, будто говорила очевидное. — Он так бесится, когда Дафна с кем-то просто говорит слишком долго, хотя они не вместе. Сумасшедшая парочка. Гермиона отвернулась, думая о том, что, видимо, маниакальная потребность чем-то обладать, не принадлежа взамен, — это общая черта всех змеёнышей. — Ну, тогда Малфой, — заговорщически протянула Лаванда, и Грейнджер услышала, как прыснула Патил, набрав в нос лимонад, одолженный у подруги. — Лав, я сдам тебя Годрику, — засмеялась она, откашливаясь. — Пусть так, но эта спинка стоит всех баллов, — они захохотали. Грейнджер сжала книгу в руке, подняв взгляд. Малфой в одних спортивных штанах спрыгнул с метлы и бросил её возле нижних трибун, становясь рядом с Забини и Дереком. Он потянулся за водой, слушая, что вещал итальянец, заставляя загонщика слизеринской команды прислонить руку к животу от смеха. Драко фыркнул, покачав головой, и бросил пустую бутылку на сумку, повернувшись. Гермиона обвела глазами его шею, грудь, мышцы живота. Она знала, что квиддич, естественно, требует отдельных физических нагрузок, но даже если не брать это в расчет, у Драко и так были отличные пропорции: чётко вычерченные ключицы, красивая мышечная структура, которая при напряжении вырисовывалась в потрясающий вид. Малфой просто красивый молодой человек, и даже если бы не семья, статус, деньги или что ещё в нём видят люди, он всё равно остался бы притягательным для остальных. Слизеринцы начали что-то обсуждать с Блейзом, активно жестикулируя. Драко покрутил в пальцах какую-то подвеску у себя на шее и затем зажал кулон между зубами на автомате, слушая друга и поправляя влажные волосы. Грейнджер нахмурилась, пытаясь понять, что это за подвеска. Гермиона помнила цепочку ещё с ночи в отеле, но тогда она перекрутилась, и основное украшение оказалось у него за спиной. Гриффиндорка проследила за тем, как он потянулся, призвал к себе метлу и облокотился на неё. Его руки были отдельной её слабостью, так что она прочертила взглядом каждую выпуклость, пока не подняла взгляд и не встретилась с его глазами. Уголок губы Драко потянулся вверх вместе с зажатым украшением, когда он понял, что Грейнджер разглядывала его. Гермиона сжала зубы, закатив глаза, и встала со своего места. — Здесь просто невозможно заниматься, — вынесла она свой вердикт, поворачиваясь спиной к стадиону и обращаясь к девушкам, сидящим позади неё. — Скажете Джинни, что я подожду её в гостиной? Гарри и Рон вряд ли заметят отсутствие Гермионы, будучи настолько увлечёнными солнцем, квоффлами и игрой. А вот Джинни частенько спускалась на землю, не уставая от своих попыток убедить подругу полетать. — Без проблем, — отвлечённо кивнула Лаванда, возвращая свой взгляд в воздух и комментируя очередного парня, который, видимо, как раз полз вверх по их глупому рейтинговому списку. Девушка переступила несколько лавочек и спрыгнула на грунт, выходя со стадиона. Она была просто не в состоянии нормально сосредоточиться, пока знала, что её взгляд всё равно вернётся к месту, где собрались слизеринцы. И слушать обсасывания Парвати с Лавандой всех прелестей Малфоя или кого-нибудь ещё у Гермионы не осталось никакого желания. По сравнению с улицей камень коридоров Хогвартса сохранял прохладу, даже при том, что свет бликовал от белых колонн вдоль окон первого этажа. Гермиона подумала о том, что в гостиной Гриффиндора сейчас, наверняка, безумно жарко, так что всё же стоило просто уйти ближе к озеру и сесть в тень на опушке, а не скрываться в холоде коридоров замка. Но развить эту мысль ей помешали шаги позади. — Грейнджер, куда ты так быстро убежала? — услышала она голос Малфоя, в котором скрывался смех. — У тебя ведь был такой первоклассный вид с первых рядов. Девушка машинально замедлилась, обернувшись, хотя с размахом собственного шага слизеринец быстро её догнал, даже не утруждаясь. — Мне нужно готовиться к экзамену, а этот шум меня отвлекает, — ответила Гермиона, сделав вид, что не заметила подкола. Малфой встал напротив девушки и забрал книгу у неё из руки, которая выскользнула из её пальцев слишком легко. — Нумерология — это скучно, — сказал он, отбросив на подоконник учебник, который обогнул белую колонну и упал на выступ, но каким-то чудом не свалился на пол. Гермиона непроизвольно опустила глаза вниз, когда Малфой засунул одну руку в карман чёрных спортивных штанов, прислонившись к колонне, и встал у неё на пути. Из второго кармана выглядывал серебристый уголок знакомой коробочки, по бокам обтянутый кожей. Резинка штанов наверняка оставила на коже Малфоя ребристый след, который получилось бы увидеть, если бы он от них избавился. Чёрт. — Знаешь, заниматься спортом и курить — это глупо, — парировала Гермиона, вздёрнув подбородок вверх. Драко проследил за этим жестом и усмехнулся. — У меня потрясная генетика, — ответил он, не сводя с неё глаз. — Конечно, — покачала головой Гермиона, ничуть не удивившись такому ответу. Если бы на самодовольство существовала аллергия, то, наверное, все те, кто пребывал в обществе Малфоя дольше минуты, покрывались бы сыпью. Она перебросила волосы на одну сторону и посмотрела на цепочку у него на шее, бессознательно протянув к ней руку. — Что за кулон? Он подошёл ближе, давая ей возможность провести пальцами по цепочке, которая была холодной, несмотря на то, что физическая активность подняла температуру тела слизеринца. Вблизи Гермиона увидела, что подвеска являлась небольшой буквой «М», окружённой тёмными алмазами. — Это «чёрная звезда Африки», — объяснил он название камня. — У семьи Блэков особое пристрастие к звёздным названиям, так что теперь это пунктик и у Малфоев, — хмыкнул парень, и она вспомнила, как читала об их семье и удивлялась родовому древу, которое со стороны его матери полностью состояло из имён созвездий. Как Драко. — Это обычно до семнадцати носит наследник рода, а потом передаёт сыну. — Интересно... — Гермиона коснулась буквы, взяв её в руки, но через мгновение почувствовала, как пальцы обожгло, не сильно, но ощутимо, и гриффиндорка разжала ладонь, убрав руку и зашипев. — Ауч! Что?.. Малфой нахмурился и повертел букву в руке. Морщинка между его бровей быстро разгладилась, видимо, он вспомнил ответ. — Наверное, оно заколдовано. Магия крови, — объяснил Драко. Гермиона кивнула, сжав губы. Ну, конечно. Она читала и об этом тоже. В древние времена особо ценные вещи в аристократических семьях зачаровали от касаний тех, чья кровь была не кристальной чистоты. Драко перекрутил украшение, убрав его к себе за спину. Когда предмет их разговора исчез из поля зрения, стало сложнее не пялиться на парня, особенно, когда они стояли так близко. Опять. — Мне нужно идти заниматься, так что... — Гермиона засуетилась, пытаясь его обойти. Малфой положил руку на стену немного выше её головы. Так лениво, будто знал, что это даже не стоит его усилий, потому что отговорка насквозь фальшивая. — У тебя всегда бегают глаза, когда ты смущаешься, ты в курсе? — хмыкнул Драко. Гермиона, как назло, почувствовала, что заливается краской. Глупая особенность кровообращения! Она цокнула языком, пытаясь показать всю степень своего раздражения этой его затеянной игрой. У Малфоя было хорошее настроение, значит, где-то случилась беда. Но он не реагировал, а просто молчал, изучая её лицо. Взгляд Гермионы постоянно опускался ниже, наплевав на доводы рассудка, хотя после всего вряд ли пара взглядов на его тело были бы чем-то, что подбило бы девушку к краю. Но это тешило Малфоя. А ей нравилось его тешить. Поразительно, но ещё в начале года она была готова проглотить раскалённую сталь, лишь бы не дать ему очередного шанса ухмыльнуться от самолюбия, растекающегося по венам и будто подсвечивая его изнутри. Сейчас же Гермиона добровольно не одёргивала себя, чтобы увидеть, как он улыбается, хотя знала, чего это ей может стоить в будущем. — Тебе нравится? — вкрадчиво спросил Малфой, склонив голову. Он всегда так делал — спрашивал. Потому что ему нравилось слышать ответы. Потому что они его тешили. Её гордость высунула голову. Гермиона вздёрнула подбородок в желании сделать что-то наперекор, но понимала, насколько глупо это выглядит. Малфой знал, что ей нравится. Давно знал. — Да, — ответила Гермиона, стараясь сделать так, чтобы голос звучал если не равнодушно, то хотя бы уверенно. По телу Грейнджер вмиг разлилось тепло, когда в серых глазах Малфоя заплясали довольные чёртики. Драко обхватил руками её запястья и положил ладони девушки себе на грудь. Она прекрасно понимала, что в ней дрожит то самое чувство, которое и являлось предвестником беды, но с этим мало что можно было сделать. Гермиона закусила щеку, решив, что от пары касаний ничего не случится. Она просто немного утолит эту жажду. Которая, впрочем, всегда становилась только больше, стоило ему уйти. Гермиона провела руками по его коже, избегая цепочки, хотя она явно была лишена колдовства. Девушка задумалась: специально ли Малфой развернул кулон тогда, в отеле? Гермиона опустила ладони ниже, наблюдая за тем, как он покрывается мурашками, и слегка улыбнулась, потому что это в точности повторяло реакции её тела на его прикосновения, хотя, вполне возможно, у неё просто были прохладные руки. Она замедлилась, когда дошла до рёбер и поняла, что у него не осталось никаких шрамов от огня дракона, они даже не ощущались под ладонями, однако вряд ли могли его испортить. Гермиона специально не смотрела слизеринцу в глаза, следя за собственными движениями, хотя знала, что он не отводит от неё взгляд. Это должно было нервировать, но его подобные реакции всегда её расслабляли, подталкивали, поощряли. Девушка дошла до косых мышц, проводя по ним дважды, но их окончание скрывалось за поясом штанов, так что она просто положила пальцы на резинку. — Они твои любимые, м? — хмыкнул Драко, явно заметив её любовь именно к этой части торса ещё с прошлого раза, когда Гермиона не смогла удержаться и проложила короткими поцелуями дорожку вдоль этих полосок мышц. — Как это делается? — спросила она тише чем обычно. Гермиона уже даже не ненавидела себя за то, что тон её голоса всегда становился на полтона ниже в его присутствии. Палец девушки поднялся к предмету их разговора, проводя по полоскам. — Специальный вид отжиманий, подтягивания и наклоны, — судя по голосу, Малфоя забавляло то, о чём они говорили, хотя её интерес был искренним. — Хочу их себе, — Гермиона ляпнула не подумав, но Драко засмеялся, качая головой, слава богу, воспринимая её реплику не так, как она имела в виду. — Тебе они убьют талию, Грейнджер, так что придётся пока пользоваться моими, — его глаза всё ещё плутовато улыбались, когда она, наконец, посмотрела ему в лицо. Гермионе было интересно, каково это: касаться Драко всякий раз, как только вздумается? Иметь возможность обнять? Он вообще хоть когда-то принадлежал кому-то? Потому что она хотела его себе. И эта мысль всякий раз отдавалась горечью в ней. — У меня экзамен по Нумерологии, — вдруг произнесла Гермиона, отнимая от него руку, потому что понимала, что тактильный контакт не делает легче, — поэтому мне нужно... — Ты же не хочешь никуда идти, — протянул Малфой утвердительно. — И не можешь, в принципе, — Драко нарочито невинно взглянул на свою руку, которая перекрывала ей путь. — Я хочу, — возмутилась девушка, раздражаясь от его показушного поведения. — Не принуждай меня заставлять тебя признать обратное, — вздохнул слизеринец, второй рукой накручивая на палец её кудряшку. — Одно моё касание, и ты расплавишься. Это было сказано так просто и безапелляционно, будто не вызывало у него и толики сомнений в собственных словах. Гермиона задохнулась от подобной наглости. — Нет, это просто... — ей не хватало слов. — Никто не может быть так самовлюблён, Драко. Она попыталась оттолкнуть его и сделать шаг, но он лишь засмеялся, опоясывая её талию руками и возвращая на место к стене. — Перестань, — промурлыкал Малфой, пододвигаясь ближе и, видимо, получая удовольствие от раздражения девушки, вызванного смущённостью. — Ну, давай, Грейнджер, — рука Малфоя прочертила полосу по щеке девушки и коснулась нижней губы, — всего один поцелуй. Это звучало не как просьба, а скорее как... предложение, но этого оказалось достаточно, чтобы подорвать всю её уверенность. Она притянула его к себе за подбородок, даже привстав на носочки, чтобы их губы соединились быстрее. Гермиона чувствовала ухмылку слизеринца на вкус, когда Малфой открыл рот, облизывая её язык в ответ. В такие моменты девушку накрывало чувство вседозволенности, потому что он так легко позволял Грейнджер всё, что бы ей ни захотелось. Драко просунул руку под её футболку и, проведя пальцами по косточке лифа, сжал грудь. Сегодня бельё было мягким, почти неощутимым, так что он мог точно чувствовать очертания на ладони. Гермиона оттянула губу Драко, возвращая ему несколько укусов, которые парень любил оставлять сам. — Ты сегодня такая послушная, — ухмыльнулся он шире, проговаривая это ей в губы. Гермиона легко толкнула его в плечо, пытаясь пресечь подобные шуточки, но вряд ли это бы сработало, если бы слизеринец сам не захотел. Малфой уже склонил голову, чтобы вновь её поцеловать, когда они услышали хлопок двери в Хогвартс и отдалённые шаги, вперемешку с неспешным разговором. Он отстранился от Гермионы. — Да блять, — пробубнил Малфой себе под нос. В следующую секунду Драко взял гриффиндорку за руку и быстро повёл за собой, огибая колонну и скрываясь из зоны видимости. Они юркнули в первый попавшийся проём, и Гермиона поняла, что это была квиддичная раздевалка. Драко втолкнул её в душевую кабинку и защёлкнул замок. Всё произошло так быстро, что она не успела опомниться. Голоса стали ближе, и два парня зашли внутрь вслед за ними. — ...и я потом просто положил на это хрен, — услышала Гермиона голос Кассиуса, — пусть сами с этим разбираются, у меня и так по уши проблем с этой пересдачей по Трансфигурации. — Ну, они никогда не отличались умом, — ответил Нотт. — Малфой, ты там? — Да, я в душе, — спокойно ответил он. Гермиона вспомнила, что над этой душевой кабинкой загорелся красный значок, обозначая закрытую дверь, когда они туда вошли. — Бля, тут не осталось и одной дополнительной метлы, — пробурчал Уоррингтон. — Пойду скажу Монтегю, пусть сам бегает за Трюк. Тебя ждать? — Да не, иди, мне нужно ещё найти свои перчатки, — ответил Теодор, и шаги его однокурсника начали отдаляться. — Драко, ты не видел, куда Крэбб дел перчатки? Это пиздец, он так влупил битой по бладжеру, что моя рука теперь полуживая, а он ещё и куда-то засунул перчатки... — Не-а, но посмотри в его сумке, — ответил Драко и повернул Гермиону к себе спиной. Она стояла, едва дыша, чувствуя, как колотится её сердце, когда он, напротив, выглядел вполне спокойно. Вдруг его руки скользнули по бокам девушки, и пуговица на джинсах расстегнулась, ослабляя натяжение денима вокруг бёдер. Гермиона в ужасе сжала кисть слизеринца, бросая опешивший взгляд через плечо. — Мы в душе, Грейнджер, а здесь положено раздеваться, — прошептал Драко ей на ухо, пока Нотт возился в раздевалке, шурша сумками. Малфой поддел пальцами её футболку и дернул вверх так, что единственным способом оставаться тихой, было просто поддаться ему. Если бы Гермиона опустила руки и стала противиться, это бы создало дополнительный шум. Кусок блекло-розовой ткани полетел на плитку, и Драко удовлетворённо улыбнулся, начиная спускать с бёдер её джинсы. — Перестань, — потребовала Гермиона беззвучно, но он покачал головой. Раздался скрежет открываемой дверцы, и Нотт цокнул языком. — Салазар, этот кретин засунул их к себе в шкафчик, — судя по звукам, он забрал оттуда содержимое. — Эй, ты вообще вернёшься на поле? — Я уже налетался, — равнодушно ответил Драко, спустив одну шлейку лифа Гермионы, и её затрясло от ужаса и ожидания. — Мне нужно принять душ. — Ты там что, дрочишь? — хохотнул слизеринец, застёгивая сумку. — На мадам Трюк? Я знал, что ты по дамочкам постарше. — На твою мамашу, Нотт, — фыркнул Драко. Гермиона открыла рот. Мерлин, сохрани меня от разговоров парней в отсутствии девушек. — Фу, ты придурок, — засмеялся Теодор, и через пару секунд дверь в раздевалку хлопнула, заглушая собой удаляющиеся шаги. Малфой приподнял Грейнджер за талию, позволяя джинсам упасть, и повернул к себе, когда она избавилась от обуви. — Ты просто... — но её тирада возмущения была прервана. Драко потянул девушку за волосы, открывая себе доступ к шее, и она зашипела, когда он привычно укусил часть выше ключицы. Но затем его язык прошёлся по маленьким впадинам от зубов, и Гермиона закрыла глаза. Драко толкнул девушку к кафельной стене, прижимая весом своего тела. Спустив руки по животу, что в любой другой момент точно спровоцировало бы приступ щекотки, если бы она не была сосредоточена на жаре внутри, парень скользнул руками под резинку её белья голубого цвета. — Я просто какой? — спросил Малфой, перестав целовать Гермиону и пошевелив пальцами. Она ухватилась ногтями за его плечо, рвано выдыхая. — Ты... хорошо, — простонала Гермиона, потянувшись к нему за поцелуем, но он лишь едва коснулся её губ, вновь начав наблюдать за лицом. — Хороший. Девушка меняла окончания слов, пытаясь попасть в цель, но мысли рассыпались, концентрируясь только на ощущениях внизу. Он приподнял её ногу, скользя глубже. — Хороший? Нет, Грейнджер, так не пойдёт, — покачал головой Малфой, пару раз двинув фалангами и остановившись. Она попыталась толкнуться бёдрами навстречу, но второй рукой он прижал её к холодному кафелю. — Ну? — Самый лучший, ты самый лучший, — проговорила Гермиона, и Малфой довольно облизал уголок губы девушки, возобновляя движения пальцами. — Так лучше, — сказал он. Поцеловав девушку, Драко второй рукой перестал сжимать её плечо, позволяя двигаться, просунул руку за спину гриффиндорки и расстегнул лиф, снимая его и бросая на груду остальных вещей. Очевидно, это был ещё один пунктик Драко — говорить с ней. Нет, требовать чего-то. Это было хорошо, потому что ей нравилось слышать его голос, но, по всей видимости, ему нравилось видеть, как она перестаёт ясно мыслить, и принуждать её отвечать. Гермиона взяла лицо слизеринца в ладони, оставляя короткие поцелуи везде, куда могла дотянуться. Скулы, шея, подбородок, ключица, плечо... Каждый раз, целуя его, оказываясь в такой близости, потому что он, чёрт возьми, снисходил к этому, она удивлялась, как могла настолько долго продержаться без него. В подобные моменты, когда они целовались так страстно, что она слышала, как пару раз цокнули их зубы друг о друга, ей казалось невозможным прожить без этого хотя бы день. Но потом Гермиона умоляла себя держаться, и удавалось. Но каждый раз ей чудилось, что это лишь вопрос времени, когда она пойдёт сама искать его, соскучившись. Малфой выдыхал громче каждый раз, как только Грейнджер касалась языком его кожи. Гермиона посмотрела в глаза слизеринца, которые уже привычно стали мраморными: серебристо-серыми с тёмными вкраплениями. Желание преобладало в нём перед всем остальным. — Драко, я... — её захлестнуло такой силы обожание, что она почти что сказала. Это глупое словосочетание. Но вовремя прикусила язык. Гермионе хотелось добраться до каждого сантиметра его кожи, чтобы дать ему понять. Даже без слов. Хотя, скорее всего, Драко знал. Должен был, потому что Гермиона не представляла, чтобы могла делать что-то подобное хоть с кем-то ещё. Позволять этому всему случаться с кем-то ещё, плакать так много из-за кого-то ещё, хотеть прикоснуться к кому-то хотя бы в половину так же сильно. Гермиона засосала кожу на его груди, оставляя маленький красный след, и согнула колени, опускаясь ниже и целуя живот Драко. Он напрягся под этими касаниями. Ей хотелось обвести языком те любимые мышцы, о которых они говорили ранее, но Малфой вдруг остановил её, подхватив за локоть. — Тебе понравилось, да? — хмыкнул Драко. — Грейнджер, если ты встанешь на колени, я не удержусь, но я чертовски соскучился по другому. Он потянул её наверх и медленно провёл костяшками пальцев по щеке. Гермиона потянула завязку на его штанах, не отнимая рук от пояса и касаясь тёмной дорожки волос, ведущей вниз. Драко едва заметно улыбался этой улыбкой, словно дуя на угли под её кожей, воспламеняя их всё больше. Гермиона спустила ткань штанов вниз, вместе с боксерами, расправившись с узелком. Драко закусил нижнюю губу, когда она прикоснулась к члену, проведя рукой. Его выдержки не хватило надолго, и уже через секунду Грейнджер впечаталась лопатками в стену душевой. Малфой раздвигал её губы языком куда грубее, чем ранее. От резкого движения девушка вытянула руку, автоматически пытаясь сохранить равновесие, и задела кран. Поток ледяной воды окатил их сверху. Гриффиндорка вскрикнула, отскакивая. Драко дёрнулся от холода, но придержал её за руку, чтобы она не упала. Он дотянулся до регулятора и повернул его левее, делая воду тёплой. Слизеринец скинул с себя одежду и поманил девушку к себе. Указательными пальцами Драко поддел белье Грейнджер и бросил эту деталь одежды к остальной куче, что уже пропиталась водой, валяясь на полу. Малфой потянул Гермиону к себе, меняя положение так, чтобы тёплая вода лилась по её плечам. Волосы постепенно намокали, становясь тяжёлыми, но всё, на чём девушка была сосредоточена — это его прикосновения, которые становились резче с каждой секундой. Это было одновременно похоже на то, будто твои кости превращаются в зефир, а потом кто-то их поджигает, расплавляя. Карамелизируя. Руки парня переместились Грейнджер на задницу. Он подхватил её и поднял вверх, прислонив спиной к плитке. Драко смотрел, как вода смывает тушь с ресниц Гермионы, которую она часто стала наносить в выходные дни. Интересное наблюдение. Чёрные капли заставляли её чаще моргать, наверное, пощипывали авантюриновые глаза. Они начинали сверкать маленькими бликами, когда Гермиона была достаточно заведена. Разводы оседали на щеках, и Драко провёл по ним рукой, думая о том, что ему хотелось заживо себя поджечь за всё то, что он постоянно заставлял её переживать. Несмотря на всё это, Гермиона по-прежнему обнимала его шею, обхватывая ногами торс, и тянулась за поцелуями, соревнуясь с водой, льющейся из душа. Драко не знал, чем мог заслужить такое, и мог ли вообще? Разве это не самое мерзкое в этом чувстве? Драко плевать на то, насколько кто-то чего-то заслуживает, и, наверное, ему стоило благодарить эту аксиому, какой бы отвратительной она ни была. — Я сделаю тебе очень хорошо, — прохрипел Драко обещание, оттягивая её кожу у шеи. Будто бы я могу компенсировать всё плохое. Драко сместил центр тяжести, прижимая девушку плотнее, и убрал другую руку с её бедра. Вода смывала смазку, поэтому он облизал пальцы и провёл ладонью между ног Гермионы, передвигая её чуть в сторону от капель. Она зашипела в нетерпении, и Драко усмехнулся. Ему так нравились подобные реакции. Хотя он не мог вспомнить, когда его заботили чьи-то реакции настолько сильно. Он провёл членом несколько раз по её промежности, убеждаясь, что не сделает больно, и толкнулся, вызывая у неё вздох. Гермиона откинула голову, оставляя на кафеле мелкие прядки волос с затылка, которые в мокром виде были похожи на змеек. Драко толкнулся, чувствуя, как электричество знакомо распространяется по телу, подпитывая эту манию, грёбаную одержимость, которую он чувствовал всё время. На неё это действовало точно так же, судя по тому, как Грейнджер хватала воздух, стараясь быть тихой. Она пыталась руками притянуть его ближе, проводя ладонями по плечам, шее, поднимаясь к лицу. Малфой повернул голову и поцеловал её ладонь, прямо перед тем, как резкий толчок заставил кисть девушки соскользнуть и впиться в его кожу немногим ниже шеи. Драко начал двигаться резче, быстрее, создавая темп, почти чувствуя под ногами на сыром полу части собственного крошившегося самоконтроля. Похоть обнимала его, сдавливая, лишая здравого рассудка. Я так скучал по ней. Во всех планах. По этим касаниям, которые Грейнджер не могла контролировать и гладила парня везде, раз за разом опуская взгляд и смотря, как напрягаются мышцы при каждом толчке. Вероятно, его живот должен гордиться таким вниманием. Или же те самые её любимые косые. Драко скучал по вздохам-хныкам, что Грейнджер сейчас пыталась подавить, закусив косточку указательного пальца левой руки, пока Малфой делал всё, чтобы на её лопатках завтра проступили синяки. Синяки на спине от слишком несдержанных движений, синяки на шее, потому что... он так хотел. Это сдвиг, будто ему нравилось видеть её покалеченной. Впору было расхохотаться, потянуть Грейнджер за волосы и, выдернув её руку изо рта, заставить сосать собственный палец. Так ведь на самом деле происходило: Малфой обижал девчонку, будто ему нужно было её калечить, чтобы видеть хоть какую-то реакцию. Видеть, как она ненавидит его сильнее, крича что-то, сжимает руки в кулаки, видеть, что ей не всё равно. Потому что на такие реакции он был горазд и стоил их. Стоил только таких. Сука. Впору было стошнить своим эгоизмом. — Господи, Грейнджер, ты... — Драко простонал, прижимаясь к ней и двигая тазом так, чтобы задеть чувствительные точки. Она прижала пятки к его спине, всхлипнув, когда его палец выскользнул из её губ и прошёлся по горлу и ниже, сжав грудь. Чёрт, ему нужно держать себя в руках. Он хотел сделать это не так, как тогда, в кабинете. Ему нужно было показать Грейнджер, что все те эмоции, которые связывают их, несут в себе не только разрушение. Малфой наклонился к ней, поцеловал и вошёл глубже. Она прикусила его губу от переизбытка чувств. — Драко, — выдохнула Гермиона, и это заставило его чуть ли не зарычать. От такого становилось ещё труднее себя контролировать. — Драко, Драко... Каждый раз имя становилось громче, и в уголке сознания Малфой понимал, что её голос слишком узнаваем. Если кто-то сюда зайдёт, он сразу поймёт, кто с ним в душевой, но Драко слишком нравилось, как его имя звучит возбуждённым голосом Грейнджер. Слизеринец облизал шею девушки, оставляя там ещё пару следов, и замедлился. — Ещё, — прошептала Гермиона, обнимая его руками. Малфой похотливо улыбнулся, смотря в её затянутые желанием глаза. — Как часто ты хочешь ещё, Грейнджер? — спросил он на выдохе, нарочито медленно погружаясь обратно, специально, чтобы ей этого не хватало. — Часто. Постоянно. Драко знал, что она вряд ли вообще отдаёт себе сейчас отчёт в том, что произносила, но ему так нравились эти честные ответы, что он наградил её за это толчком посильнее. Грейнджер так его хотела, что даже под струями воды, которые поворачивали головку душа под напором, член скользил в ней легко. — Тогда ты можешь прийти и попросить, — сказал Драко и увидел, как она облизала губы, потянувшись к его собственным. Просто чудо, что он до сих пор не кончил, каким-то образом умудряясь себя контролировать. Всё ещё. Но это оказалось не то самое эгоистичное чувство, к которому он привык, которое обожало Драко, и это было взаимно, когда парень с кайфом смотрел, как девчонка закатывает глаза, а потом ещё пару минут лежит, не двигаясь. Слизеринцу нравилось удовлетворённо мыкать и легко шлёпать её по коленям, снисходительно говоря что-то типа: «я, конечно, всё понимаю, но тебе нужно собираться». Даже если они находились посреди коридора. Сейчас ему нужно было знать, что хорошо ей. Что Грейнджер может хотя бы вполовину почувствовать то, что он хотел бы с ней сделать. Это была правда. Вмешивая в терпкий секс чувства, как сладкий сироп, получалось совершенно по-другому. Совершенно охуительно. Так, будто Малфой никогда на самом деле и не занимался этим раньше. Драко дёрнул плечом и сжал её подбородок пятернёй, наверное, слишком грубо, но секс вздёргивал в нём самое худшее, возможно, он и был истинным кошмаром. А Грейнджер... Грейнджер же была самым светлым, что Малфой когда-либо знал. Так что, видимо, они неплохо друг друга уравновешивали. Когда он втискивал свои бёдра в её с каждым разом грубее, слыша через пелену, что она стонет всё протяжнее, ему нужно было видеть, как она смотрит на него. Походу, у него был какой-то фетиш, раньше Драко не замечал. Гермиона водила руками по его телу, пытаясь то ли схватиться за него, то ли найти хоть какую-то опору своему сознанию, которое, судя по стенкам, сжимающим его член, вот-вот должно было разлететься, как выбитое стекло на трассе. В месиво. — Смотри... на... меня, — Драко даже не мог связно говорить, когда отнял руку от её лица и подхватил второе бедро для удобства. Она закрыла рот ладонью, как только он перестал сдерживаться. Тушь почти полностью смылась с её лица, и Малфой видел, как покраснели щёки гриффиндорки, пока он вколачивал свои бёдра в её. Грейнджер закричала что-то в ладонь, прогибаясь, и Драко поморщился, когда почувствовал, как острые ногти впились в левую часть его груди. Он не прекращал двигаться. Её руки подрагивали, когда она выдохнула очередной стон. — Да, Драко, пожалуйста, — кажется, он мог только по губам понимать, что Грейнджер говорит, потому что кровь в ушах и напор воды напрочь отбивали ему слух. — Ты нужен мне, ты мне так... Она не смогла договорить, потому что Малфой толкнулся ещё несколько раз, ударяя её копчик о стену. Наверняка ей следовало говорить что-то другое, что-то вроде трахни-меня фразочек. Пэнси так часто визжала подобное, что, кажется, у Драко развилась невосприимчивость к ним. Но это ведь была его Грейнджер, и она точно знала, что сказать. Потому что это то, чего Малфой постоянно требовал. Ему необходимо слышать то, что он ей нужен. И что-то гадкое в нём, но неотъемлемое знало, что это не должно быть, как в какой-то ванильной истории. Он должен быть нужен ей постоянно. Как зависимость. Малфой понимал, что это что-то нездоровое, извращённое, но он и сам болен, поэтому нечему удивляться. Чёртов псих. Драко гортанно простонал возле её щеки, закрывая глаза от удовольствия. Он никогда к этому не привыкнет. Малфой прижал Гермиону к стене, придавив собой, когда она немного сместила левую ногу. — Тише, я... — говорить внятно всё ещё отнимало силы, — не хочу тебя уронить. Тело ослабло, когда нега прошлась по каждому нерву, и Драко нужно было пару минут перевести дух, чтобы спокойно её опустить. Гермиона обняла его, погрузив пальцы в мокрые волосы. Она почти сказала ему. Дважды. Этого нельзя было делать, она прекрасно знала, но почему-то ей захотелось, чтобы он узнал. Малфой нужен ей. Очень сильно. Слишком сильно, по правде говоря, и в этом была проблема. Так, будто бы она буквально не могла существовать отдельно. Так, если бы Гермиона отдала Драко своё сердце, и ему нужно было находиться рядом, чтобы обеспечивать ей жизнедеятельность. Как иронично. Драко сделал ещё несколько поступательных фрикций, и мышцы его спины пару секунд вздрагивали в запоздалых реакциях. Гермиона поцеловала парня в плечо и заметила глубокую царапину справа у него на груди. Блин. — Чёрт, я... — интересно, когда он просыпается каждое утро, лениво потягиваясь, у него тоже такой сиплый голос? — Прости, я не смог остановиться вовремя, — вздохнул Драко, наконец смотря ей в лицо. — Я принесу тебе зелье. — Ладно, — сказала Гермиона шёпотом. Его руки на её пояснице сжались гораздо уверенней. Он отступил на несколько шагов от стены и опустил девушку на пол. Ноги Гермионы затекли от длительного нахождения в одном положении, так что она не отняла руку от его предплечья, не желая свалиться прямо под ноги парню. Она не знала, как вести себя сейчас. Глаза Гермионы нашли их вещи, насквозь мокрые в углу душевой кабины, и девушка нахмурилась. Вдруг рука Малфоя прочертила линию по её плечу и повернула к себе спиной. Драко прижал девушку к своему торсу и подтолкнул к напору воды. — Скоро тёплая вода закончится, — предупредил он и потянулся рукой вбок, взяв тёмно-синюю бутылочку. Парень открыл ёмкость, пока вода хлестала по её плечам, расслабляя мышцы и нервы, которые всё ещё подрагивали. — Ты будешь пахнуть моим гелем для душа. Голос Драко был странным. Он будто выведывал у неё что-то. — Мне нравится, как ты пахнешь, — беспечно ответила Гермиона и услышала довольный хмык за спиной. Малфой намылил руки, и в следующую секунду девушка почувствовала прикосновение его ладоней к плечам. Она прикрыла глаза, когда они опустились ниже, разнося мыльную массу по её телу. Гель для душа приятно пах, но запах Драко был другим. Иногда Гермиона ловила похожие ноты в его аромате, но гораздо чаще это всё перебивал запах ванильно-вишнёвых сигарет и жвачки. Мурашки характерно пробежали по коже гриффиндорки, когда он переместил руки на бедра девушки, наконец развернув её к себе. Грейнджер не могла видеть своего тела, но, зная Драко, оно было усыпано красными метками. Зная Драко. Это было странное словосочетание даже в качестве простой мысли в её голове. Но Гермиона заметила, что парочка таких отметин имелась и у него, хотя она смутно помнила, как сделала это. — Прости, — сказала Грейнджер, сведя брови на переносице и дотрагиваясь до царапины, которая выглядела болезненно. — Забей, — словесно отмахнулся Драко от её извинений. Гермиона подняла на него глаза и проследила за каплей, которая скатилась с его брови на скулу и затем спряталась в губах, пока он смотрел прямо на неё. Она закусила губу в неуверенности, но потом всё же решилась и повторила кончиком пальца путь капли, улыбнувшись про себя. Гермиона так часто завидовала таким вещам: каплям в душе, его рубашке, тишине, у которых была возможность обнимать Малфоя. Она встала на носочки, но он оказался первым. Потянулся к ней. Поцелуй был почти невинным. После Гермиона выдохнула, прижавшись щекой к его груди и чувствуя, как пена смывается с её тела, забирая с собой, кажется, миллионы кошмаров. Потому что пока Драко рядом, было так легко поверить в то, что все ужасы закончились. Особенно, когда он молча обнял её в ответ.

***

Малфой застегнул ширинку тёмных джинсов и, затянув кожаный пояс, просунул голову в снежно-белую футболку. Тело всё ещё приятно покалывало от вчерашнего секса, и ему казалось, что даже его щёки порозовели, как у грёбаного младенца. Драко скривился в улыбке, взъерошив свои волосы. Спальня пустовала, потому что он слишком долго спал сегодня, но, смотря на часы, парень ещё надеялся, что он успеет на завтрак. Или на то, что Забини что-то свистнет для него. Камень отъехал, открывая дорогу в витиеватые слизеринские подземелья, и парень слегка вздрогнул от неожиданности, увидев перед собой своего декана. — Твою... — он выдохнул, осекшись. — Доброе утро, профессор Снейп, — нарочито акцентированно произнёс парень. — Как часто вы стоите здесь в тишине? — Попридержите язык, мистер Малфой, — сжал губы Снейп. — Я как раз направлялся в гостиную, чтоб вас найти. — Меня? — он поднял брови в удивлении. — Да, вас. Как вы знаете, третий тур Турнира состоится очень скоро. За сутки до него чемпионам предоставляется целый свободный день, в который их могли бы навестить родственники и члены семьи, — Снейп отошёл, давая камню закрыться, — но у вашего отца планируются неотложные мероприятия, так что он прибыл сегодня. Малфой что-то слышал о подобной традиции в один из дней, когда Бэгмен не закрывал свой рот, но слизеринец пропустил это мимо ушей. Он уж точно не ожидал, что Люциус выкроит время из своего плотного графика для того, чтобы подержать его за руку перед испытанием. Драко фыркнул. — И? — его всё ещё не покидало чувство, что отец, как обычно, явился в школу по рабочим моментам, и Снейп что-то не так понял. Драко совершенно не хотел с ним видеться. — И то, что он вас ожидает в фойе рядом с Большим залом, — Снейп произнёс это предложение так, будто Малфой был умственно неполноценным, и ему приходилось разжёвывать каждую деталь. — Блеск, — бросил Драко. — Спасибо, что известили. Тревожное чувство юркнуло по лёгким парня, но он быстро задвинул его на задний план, хотя предательский голос говорил, что Люциус не тратит своё время зря. Этот голос редко ошибался. Драко взобрался по ступенькам, видя, как люди в развалочку выходят из Большого зала. Он едва сдержался, чтобы не зайти туда и посмотреть на первый стол справа, но потом вздохнул, повернув, и толкнул дверь в фойе, из которого чемпионы выходили на Святочный бал. Люциус стоял лицом к зеркалу в чёрно-фиолетовой мантии. Мужчина повернулся на звук открываемой двери и окинул сына придирчивым взглядом, едва заметно скривив губы. Ах, да. Джинсы. Футболка. Похуй вообще. Драко поднял брови в вопросительном жесте. Люциус решил проглотить своё замечание, заботясь о том, что их могут услышать, а выяснять отношения или читать нотации публично — не украшало ни одну семью. — Здравствуй, сын, — он откинул тростью полы мантии, сделав несколько шагов вперёд. — Как твои экзамены? — Меня от них освободили в этом году, — ответил Драко, ожидая подвоха. — Ах да, помню-помню, — искусственно улыбнулся Люциус. — Я слышал, что нам отведено одно посещение, чтобы дать слова наставления. Мама не смогла приехать из-за внезапной мигрени, но просила передать тебе привет. — Правдоподобно, — кивнул Драко, имея в виду абсолютно противоположное. Появилось ощущение, что матери не разрешили отправиться вместе с отцом или же она вообще не знала, что Люциус сейчас находился здесь. Малфой-старший прищурил глаза, чувствуя сарказм отпрыска. — Сегодня просто потрясающая погода, мы могли бы прогуляться вдоль озера. Я, кажется, тысячу лет не ходил по той тропинке, — он надавил, сохраняя на лице улыбку. Наверное, везде, кроме Мэнора, у главы семьи было ощущение, что его прослушивают. Драко вздохнул, понимая, что голосок начинает мерзко хихикать прямо у висков. — Пойдём, — кивнул он и оттолкнулся плечом от стенки, начиная идти по направлению выхода из замка. Совершенно точно это был один из непозволительных моментов в этикете — идти вот так, на несколько шагов впереди, будто показывая, что ты совершенно не настроен заводить светскую беседу. Но и они находились не на рауте, так что к чёрту это. Погода действительно была чудесной, и запах цветов пронёсся по воздуху с лёгким порывом тёплого ветра. Малфои вышли на улицу, уходя вдаль от студентов, которые расстилали покрывала и нежились под солнцем, обложившись учебниками, но только для вида. Они обогнули несколько лавочек с влюблёнными парами и спустились вниз по склону, где, как помнил Драко, находились трибуны Когтеврана на втором туре. Когда никто не мог их увидеть или уж точно услышать, он сбавил ход, равняясь с отцом. — Ну? — повернул слизеринец к нему голову. — Знаешь, мне кажется, эта школа тебя слишком распоясала, — наконец-то из голоса отца исчезла показная доброжелательность. — Прикажешь бросить учёбу? — единственное, что Драко бесило в джинсах, — это отсутствие нормальных карманов, в которые можно засунуть руки. Но такая деталь гардероба бесила Люциуса, так что парень был готов им это простить. — Прикажу вести себя, как подобает наследнику рода Малфоев, а не оборванцу, — раздражённо рявкнул отец и затем на секунду перевёл взгляд на озеро, чтобы собраться с мыслями. — Твоя задача на третьем туре — это обеспечить победу Поттера. Заявление было... Ну что ж, по силе шока его можно было бы сравнить, если отец вдруг предложил бы ему жениться на Грейнджер. Драко вытаращил на него глаза. — То есть, ты всунул меня в этот Турнир, чтобы победил Поттер? — спросил он почти по слогам, надеясь, что если расчленить это предложение на части, то в него добавится смысл. — Ты вообще серьёзно? Какого чёрта? — Смысл третьего задания заключается в том, что чемпион должен коснуться Кубка. Это нужно сделать Поттеру, — объяснения Люциуса, данные сквозь зубы, ничуть не прояснили ситуацию. И раздражённое лицо Драко прекрасно это выражало. Видимо, его участь была слишком ценной, так что отец щёлкнул челюстями и морально смирился с тем, что ему придётся объясниться. — Кубок — это портключ. Драко прищурился, перекатывая информацию в уме, как жвачку для мозгов. — И куда он его перенесёт? — Это не твоего ума дело, — привычно одёрнул парня отец, но потом смягчился, и его глаза заблестели безумным блеском, — но с этого момента наша жизнь изменится, сын, — он положил ему руку на плечо в таком же жесте, как в августе. Но Драко больше не чувствовал гордости. Он больше не чувствовал ничего. — Тёмный Лорд возродится, и у нас будет такая власть, которую мы заслуживаем. Драко почувствовал, как желваки пляшут у него на скулах. Блять. — И я должен быть чёртовой нянькой для Поттера? Мне что, закинуть его на плечо и принести к победе? — раздражение и злость вспыхнули в нём слишком быстро. — Ты будешь тем, кем требуется, — повысил голос Люциус. — Мне казалось, Тёмный Лорд тебе доходчиво объяснил, — это было то, что оказалось сложно оспорить. Жуть пробежала по затылку Драко, оставляя там свои касания, которые холодили кожу, и он сглотнул. Отец улыбнулся, увидев его реакцию. — Делай то, что велено, и нам будут дарованы такие блага, о которых ты не можешь даже подумать, — мужчина одёрнул рукав рубашки, смакуя свои слова. — К тому же, тебе будут помогать. Один из нас обезвредит всех конкурентов, так что тебе останется позаботиться лишь о мальчишке. — Кто это? Этот вопрос волновал Драко уже несколько месяцев, но в его голове физически не могло постоянно роиться столько информации, сколько он обдумывал. К тому же Блейз явно дал понять, что даже если бы Малфой обнаружил шпиона, это бы не дало ему ровным счётом ничего. Поэтому он бросил данную затею. — Ты всё узнаешь позже. Выполни приказ Тёмного Лорда и доставь Поттера к нему, — ответил мужчина. — Это тебе по силам? Люциус сделал акцент на последней фразе, уставившись на сына глазами, которые по цвету были такие же, как у Драко, словно небо нахмурилось прямо перед ливнем. Только в глазах отца будто уже давно мигали молнии, испепеляя там всю живую сетчатку. Драко хотелось что-то пнуть. Глупо и по-детски отмахнуться, сказать что-то вроде «да пошло оно всё», но Малфой стоял, сцепив зубы. Потому что он уже не ребенок. Ему казалось, что он никогда им не был, но вот почему-то только сейчас понял, что детство действительно давно закончилось. — Я не слышу ответа. Или же встреча не произвела на тебя должного... — Да ясно мне! — перебил Драко отца, повысив голос. — Это всё? — резко спросил он, отступая назад. — Не облажайся, — скривил губы Люциус. Это было последнее, что слизеринец увидел, прежде чем развернулся и ушёл прочь, даже не попрощавшись. Голос внутри предлагал ему в следующий раз спорить на деньги, потому что слишком часто оказывался прав.

***

Это был пятый большой глоток. Малфой пил прозрачную жидкость, скривившись. Он ненавидел сухое вино. Кому вообще может нравиться подобная кислятина? Наверное, людям вроде его отца, которые в первую очередь во всём смакуют чувство собственного превосходства. Парень посмотрел на этикетку бутылки. Она была практически не различима в лунном свете, так что Драко решил, что, вполне возможно, дело может заключаться в дешевизне пойла. Ночь оказалась прохладной из-за пролившегося вечером дождя, но всё равно не такой холодной, как требовалось, чтобы пробрать Малфоя до костей. Чтобы его физическое и моральное состояние хотя бы слегка уравновесилось. Ему хотелось хохотать, сидя на полу астрономической башни, прислонившись спиной к холодной стене, и смотреть на небо. Только утром он был... счастлив? Драко не знал. Понятия не имел, как идентифицировать это состояние. По крайней мере, ему было легко. Он так мастерски научился закупоривать ненужные мысли внутри своей головы, что Драко удалось сконцентрироваться на чём-то, что не вызывало у него желание связать органы в тугой узел и выдернуть через горло. Малфой посмотрел вверх и сделал очередной глоток. Если бы Драко верил в бога, то наверняка бы решил, что тот его просто терпеть не мог и буквально чувствовал, когда парню становится менее невыносимо. И просто не мог этого допустить. Сколько здесь градусов? Драко ещё раз поднёс бутылку к глазам, но потом бросил эту затею. Пиздец как недостаточно, чтоб перестать думать. Драко пообещал себе не пить после того вечера в классе. Он до сих пор помнил разговор с ней до мелочей, неважно, насколько был тогда пьян. Словно алкоголь, как настоящий дьявол, не трогал воспоминания о ней, совершенно точно зная, как именно мучить наследника Малфоев. Драко наговорил ей такой дряни. Грейнджер всегда пыталась его образумить, будто это была её работа. Малфой улыбнулся, думая об этом. Наверное, окажись Грейнджер здесь сейчас, точно так же выдернула бы бутылку у него из руки и впёрла свои ладошки в бока, показывая невероятное возмущение. Стала бы читать нотацию по поводу распития алкогольных напитков на территории школы. Это ещё если бы она не узнала о том, что слизеринец стащил эту бутылку с кухни. Хотя теперь, отведав вкус, Драко больше точно не станет так делать, и не из-за моральных соображений. Он бы усадил Грейнджер к себе на руки, так стало бы теплее. Да. Нет. Слизеринец согнул ноги в коленях и положил на них локти. Последний человек, с кем он хотел бы сейчас увидеться, — это Грейнджер. Драко услышал шаги на лестнице и напрягся, рассчитывая, за сколько секунд сможет вырубить того, кто посмел нарушить его одиночество, но потом расслабился, догадавшись. Малфой мог поспорить, что Забини уже побывал в том кабинете, так что теперь пришёл сюда, во второе место, которое служило его другу колпаком от шума. Ещё три ступеньки, и Драко ощутил сбоку колыхание воздуха, но даже не повернулся. Друг сел рядом, и дно бутылки черкнуло по каменному полу, когда тот взял вино в руку. — А я думал, что на Малфоях лежат какие-то чары, которые начинают душить, если они выпивают что-то дешевле двухсот галлеонов, — произнёс Забини, поставив бутылку обратно. — Я выработал к ним стойкость, — ответил Драко, делая очередной глоток. Это то, что он умел лучше всего, разве нет? Вырабатывать стойкость. К заклинаниям, к чарам, которые накладываются так болезненно, что кажется, кости в твоих пальцах кто-то дробит, пока ты применяешь тёмную магию. К вот такой вот жизни. Весь этот вечер был пропитан иронией. — Я видел тебя утром с Люциусом. Сейчас... — мулат посмотрел на часы на руке, подвинув кисть к лунному свету, — почти полночь. Думаю, я дал тебе достаточно времени. Что он сказал? Нужно было анализировать. Нужно было понять, что стоит говорить Забини, а что нет. Какая информация могла бы нанести ему вред? Ведь правду говорят, что меньше знаешь, крепче спишь, ведь те, кто знают больше положенного, имеют отличные шансы уснуть навсегда. Но у Драко не было сил анализировать. Он просто оказался выжат. — Им нужен Поттер, — просто ответил парень. Он посмотрел прямо перед собой. На то, как колыхались ели вдали Запретного Леса, и двигались точки птиц, что возвращались в совятню. Они были такими свободными, так какого чёрта всё ещё возвращались назад? Была бы воля Драко, он бы никогда больше не появился в этих стенах. — Окей, — протянул Блейз, ожидая продолжения. — Мне нужно доставить его Волдеморту, — сумасшествие, но слова выскакивали изо рта легко, почти безэмоционально, будто Драко освещал технические задания по Травологии. Видно, они уже настолько устали гнить в нём за весь день, что вывалились наружу абсолютно без чувств. — Зачем он им? — спросил мулат похолодевшим голосом после паузы. — Точно чтобы не чаю выпить, Блейз! — воскликнул Драко. Его нервы были на пределе. Он сжимал горлышко бутылки, всерьёз мечтая, чтобы стекло, раскрошившись у него в руке, оказалось достаточно хрупким для порезов на коже. — Это то, ради чего всё было? — сглотнул Забини. — То, ради чего он велел тебе стать чемпионом? Это всё связано с третьим туром. — Да, — вино начало наконец делать своё дело, и Драко немного отпустило. Но это был странный эффект. Потому что он не чувствовал ужаса. Драко чувствовал только разочарование. Они молчали, и он даже не знал, было ли это тем, что ему нужно. Чтобы Забини просто молчал. Видно, наступил момент, когда даже у него не было слов. Малфой фыркнул, покачав головой, наблюдая за тем, как в карете Шармбатона гаснут последние огни. — Она меня не простит, — вдруг произнёс Драко, понимая, что эти слова осели золой в груди. Но ему нужно было произнести их вслух, чтобы осознать всю тяжесть ситуации. Чтоб подготовить себя к исходу. — Не простит, — подтвердил Блейз, точно так же смотря вперёд. Да, любимая черта Драко в мулате. Радикальная честность. — Но ты, придурок, не о том думаешь. — Серьёзно? — рассмеялся Малфой. У него, блять, ехала крыша. — Твою мать, Малфой! — Забини вскочил на ноги, и у Драко пронеслось в голове, что, наверное, если бы он сейчас психовал, Блейз пытался бы его утихомирить. Они были с ним чем-то вроде детской качели, которая нуждалась в равновесии, и то, что Малфой сейчас просто сидел и истерически смеялся, лакая вино, сказало Забини о его состоянии. — Ты не можешь подохнуть из-за бабы! — Что ты мне предлагаешь? — разговоры о Грейнджер подстёгивали злость Драко, так что смех быстро улетучился. — Они убьют его, Забини. Меня бесит Поттер, но, сука, не до такой степени, — огрызнулся слизеринец. — Лучше он, чем ты, — ответил ему мулат, отойдя к противоположной стене башни. — Чем ты вообще думал, когда спутался с ней? Что она... — Она здесь вообще ни при чём! — видит Мерлин, о Грейнджер сейчас лучше не говорить. — Я не рассчитывал на то, что всё... — Нихуя, Малфой! Понял? Нихуя! — крикнул Забини, тыча в него пальцем, и что-то вдалеке разума сказало Драко, что если итальянец на такой грани, то дела правда плохи. Очень плохи. Малфой просто ещё не осознал этого. — Была какая-то грань. Всегда существует грань между тем, когда ты кого-то трахаешь ради забавы, и тем, когда наступает момент, где тебе кажется, что уснуть с ней — это неплохая идея. И ты её проигнорировал. Намеренно. Что, блять, с ней не так? У неё какая-то волшебная дырка? Или она божественно отс... Забини ударился лопатками о кирпич, замолчав. Малфой даже не понял, как вскочил на ноги. Применение агрессии было для него обычным делом, но он никогда не дрался с Забини. Как-то Драко повздорил на втором курсе с Тео, и всё закончилось подбитым глазом у одного и сломанным носом у второго. Ребята играли в карты спустя два часа после этого инцидента. Но с Забини такого никогда не происходило, а сейчас Драко был готов проехаться по его смазливому смуглому лицу, если он скажет ещё хотя бы одно слово. — Закрой рот, Блейз. Мулат поднял на него глаза, обессиленно покачав головой. — Ты бы не сидел здесь сейчас, если бы не Грейнджер, — вынес он вердикт. — Тебе поручили привести кого-то к гильотине, а ты переживаешь о том, что она тебя не простит. Браво, Драко. — Да, в противном случае я бы с удовольствием сам обезглавил шрамированного! — крикнул он в ответ с сарказмом. — У тебя нет выбора, — разозлённо сказал Забини. — Я уверен, что Люциус дал тебе понять, что это одна из тех вещей, в которых сомневаться не приходится. Они убьют тебя за неисполнение, ты сам знаешь. — А не ты ли в начале года говорил, что возвращение Волдеморта — это плохая идея? — злобно хмыкнул Драко, пытаясь бросить другу его слова в лицо. — Если передо мной стоит выбор: лучший друг или Поттер, то я не сохраню ему жизнь ценой твоей. Вот в чём было дело. С самого начала интонации Забини казались странными. Да, разговоры на повышенных тонах несвойственны Блейзу, но Драко слышал, как тот выходил из себя пару раз, это не было удивлением. Только вот сейчас в его горле плескался страх, выливаясь в слова, и это казалось... необычным. Не то чтобы итальянец ни разу в жизни не боялся, просто не так явно и не так панически. Видимо, дела и вправду были плохи. Возможно, чёртово вино не такое уж и дерьмовое. Их грудные клетки опустели, и не осталось больше ничего, ярость выжгла сама себя, а страх, как известно, был холодным, оседая внизу, окутывая тебя своими клешнями. Друзья сели обратно на пол и уставились в небо. Малфой был уверен, что он уже не единственный, кто смотрел на сов и размышлял об их свободе. — Чёрт, Драко, — в голосе Забини было такое отчаяние, что его другу захотелось заткнуть уши. Он не мог выдержать ещё и этого. — У тебя с ней всё равно бы... — Заткнись, Блейз, — сразу оборвал его Драко, хватая бутылку. — Просто... ни слова о ней. Ни слова, — он сделал три глотка. В горле горчило, и ему впервые захотелось быть способным заплакать. Драко где-то читал, что женщины живут дольше, потому что имеют возможность выплеснуть эмоциональную боль в слезах, не копят её в себе. Малфой сглотнул, думая, что в таком случае он бы скончался ещё в начале года. Сильный порыв ветра принёс новые грозовые тучи, обещающие ещё один ливень. Кожа на руках, которую не прикрывали короткие рукава футболки, покрылась мурашками. Драко показалось это таким глупым: что его тело всё ещё чувствует, когда у него самого больше ничего не осталось внутри. На протяжении всего года он чувствовал, что подыхает. Каждый раз казался последним, потому что болело так неистово, что это нельзя перепутать ни с чем. И в этом, наверное, заключалась насмешка судьбы: сейчас Драко сидел в полном спокойствии с дырой внутри, абсолютно бесчувственный. Вот теперь это точно был конец.