Замерзнувшее пламя

Всё тело ломит так, словно каждая кость переломана в каждом миллиметре. Следом за болью резко накрывает холод и в то же время волна жара. А потом вдруг всё исчезает и перед глазами, погружаясь в беспросветный мрак. Сколько времени уже в этом мраке проходит, существует ли здесь понятие времени? Да и вообще, где это «здесь»? Физической боли нет, голова не кружится, руки не дрожат, но на задворки сознания прокрадываются странные мысли и догадки. «Я умерла? Я в коме? Я просто под действием этой ведьмы?» Где-то вдалеке вдруг появляется свет. Нет, два света. Два огонька. Красный и белый. Они бегают друг от друга, словно играя в салки. То подпрыгнут и бросаются друг на друга, то отползают подальше и двигаются кругами. Вокруг мечутся ещё огоньки: три из них горят ярко-ярко, четвёртый переливается розово-голубым, но как-то вяло, неестественно. Авон заинтересованно смотрит то на один, то на другой. Странная игра затягивается, охватывает чувство усталости от всего этого и почему-то вялость. — Хватит! Белый и оранжевый огоньки на секунду сливаются в один, и в то же мгновенье разлетаются в разные стороны. Остаются только те огни, что маячили вокруг, но и они останавливаются. Совсем рядом тоже загорается тот самый огонёк — красно-оранжевый, самый яркий из всех. Там, куда отлетел белый, нет ничего. Авон тянет руку к нему, стараясь схватить, но красный огонёк внезапно вспыхнул рыжим пламенем, заливая всё вокруг оранжевым светом, и плавно перетекает в белый. Как будто в густом тумане зажгли огонь, вроде видно, что что-то горит, а вроде белая дымка закрывает всё. Девушка пытается отойти, но приходит осознание — не получается. Нет ни ног, ни рук, ни тела. Нет холода или жара, нет боли, нет ничего. Остались только чувства и разум. Тем временем, всё пространство (если это можно так назвать) на мгновенье накрыла тьма. Когда она отступила, огоньков стало меньше. Бывший красный же был немного дальше и горел теперь едва-едва, мерцая угасающим светом. Авон не успела подумать, как уже оказалась рядом. Он был похож на перегорающую лампочку или умирающую искру в костре. Фонарик на Рождественской ёлке. Авон остановилась. Огонёк манил, от него веяло опасностью, но и каким-то внутренним уютом, силой и совсем чуть-чуть, капельку страхом. Огонёк горел, и пока он горел, тянул за собой в какую-то странную бездну. Как будто залез в чьи-то мысли и хозяйничаешь там. Остальные огоньки пропали, на красном фоне же стал вырисовываться силуэт. Кромешно-черный, от него отходило голубое сияние, синими пятнышками оставались следы. Вскоре стало окончательно понятно, что там была девушка с длинными волосами, завязанными в хвост. Она легко перескакивала с одного места на другое, словно балерина танцевала на удивительной материи. Позади неё проявились и другие пятна. Как и ожидалось, они тоже медленно начали обретать формы. Среди них широкоплечий высокий мужчина, который, по-видимому, держал на руках какую-то даму, девушка с карэ и неопознанное существо, общими чертами напоминающее человека. Все они устремили взгляды в одно тоже место. У них не видно было глазили лиц, но Авон чувствовала, куда все смотрят. Танцовщица внезапно запнулась и упала. Голубое сияние стало потухать, пока не исчезло совсем. Авон прислушалась. От девушки не исходило ничего. Она лежала черным пятном посреди всего вокруг. Нельзя объяснить откуда, но вдруг всем существо пронзило сразу туча эмоций, далеко не из приятных. Повеяло могильным запахом влажной земли и слез, порохом, ощутился жар и легкое безумия от потери. Каждая фигура чувствовала своё, у каждой был индивидуальный набор. Вот, например, этот мужчина чувствовал сожаление, прикрытое маской спокойствия. Девушка у него на руках, видимо, была без сознания, но и от неё отходил легкий флер сумасшествия, смешанного с горечью. Девица с короткими волосами то ли вообще ничего не чувствовала, то ли настолько умела прятать эмоции, что забыла, как их чувствовать. Рядом с последним силуэтом проявился ещё один. Он ярче всех излучал сочувствие, явно знакомое ему самому. Авон напряглась, силясь понять, что же такое происходит. — Да на что вы все вместе уставились! Эй, я здесь, объясните мне, что происходит! — голос прозвучал лишь в её сознании, но не дошел до молчаливых фигур. — Что-то можно сделать? — прозвучал вдруг на уровне нервных импульсов последний силуэт. Гробовая тишина воцарилась вновь, но была прервана. — Нет. Авон качнуло. Она присмотрелась к красноте вокруг и внезапно вокруг заполыхали другие фигуры. Появился дом, женщина с парой детей, вспыхнуло пламя, затем черными полосами поползли решётки, с головой накрыла ненависть, боль, ощущение контроля для чего-то неконтролируемого, следом боль уже физическая и… О щ у щ е н и е. Узкая, с длинными пальцами ладонь, которую сжимаешь по привычке сильно, но вовремя останавливаешь себя. Как бы не с л о м а т ь. Через отчаяние, печаль, ненависть и прочее, прочее, прочее вдруг вырвалось что-то новое, странное, невиданное. Приятное тепло разлилось посреди хаос негативных эмоций. Рукопожатие запечатлелось в памяти навсегда. Чувство защищенности, внутреннего согласия с самим собой, спокойствия. Как бы хотелось чувствовать это всегда. Внезапно картинка вокруг погасла, загорелась, замерцала и померкла. Вернулись огоньки, которые теперь сгрудились совсем рядом, там, где только что мерцал красный. Когда Авон оказалась в этом странном месте, огоньков было шесть или семь. Сейчас исчезли два из них.