***
Джордж продумал свою речь до мелочей. Осторожно завел разговор со стороны, посочувствовал. Рассказал об истинном положении дел Фрэнсиса. Несчастная Элизабет побледнела от его слов. О чем-то она знала, что-то подозревала, но такое даже и предположить не могла. Он тут же заверил, что отчаиваться не стоит: есть способ все уладить. И попросил выслушать. Дождавшись окончания его речи, миссис Полдарк даже с большей для нее холодностью отвергла выгодное во всех смыслах предложение. Джордж растерялся. Для него совершенно очевидно было, что Элизабет согласится на все: на развод и на его предложение руки и сердца. А наткнулся на безоговорочный отказ. Перед Богом и людьми она — жена Фрэнсиса. Он ведь даже не готов был к такой ситуации. И снова почувствовал себя неловко. Кости будто сами собой расширились, превращая его из изящного молодого джентльмена в коренастого узколобого кузнеца, провонявшего дымом и потом. В простолюдина с неповоротливым языком. Которого важная госпожа хочет поскорее отослать с глаз долой, чтоб ковры не портил своими грязными сапожищами. Секунда понадобилась Джорджу, чтобы совладать с собой. По возможности спокойно он поцеловал руку миссис Полдарк и, не говоря более ни слова, покинул ее. Не помнил даже, как забрался в седло — каменная тяжесть осела в груди, а руки с ногами действовали будто сами по себе. Не помнил, как добрался до дома, разум путался, то застилал глаза гневом, то погружался в темноту отчаяния. Очнулся он только когда вернулся дядя и, обнаружив племянника в библиотеке, поинтересовался, почему тот сидит без свечей. Энергично потерев лицо руками, Джордж прошел в свою спальню, позволил камердинеру раздеть себя и упал в кровать. Жалкий и истерзанный собственными переживаниями. Измученный стыдом за свой просчет. Униженный отказом. И снилось ему, будто дед протягивает молот, утирая лоб засаленным рукавом. Говорит, что присмотрел для него невесту. Девку-крестьянку из соседней деревни, крепкую и работящую. Джордж в ужасе отталкивает молот, хочет развернуться, бежать из жаркой кузницы, и не может сдвинуться с места. Утром он спустился, как обычно, аккуратно одетым и идеально выбритым, позавтракал и отправился в банк. Неделя прошла в уроках самодисциплины: Джордж учился не думать об Элизабет. Он стал еще жестче, еще требовательнее, цеплялся к каждой мелочи и устраивал выволочки работникам. Последовало несколько увольнений за помарки и путаницу в записях. Клерки при виде хозяина бледнели. Разум Джорджа, защищаясь, судорожно хватался за все, лишь бы отвлечься. И, в конце концов, произошло то, что позволило ему хоть на время избавиться от навязчивых мыслей. Спина, конечно, беспокоила его и раньше, при постоянной работе с бумагами это было неизбежно. Давно надо было ей заняться. Но нанимать какую-нибудь лекарку из деревни, чтобы та пользовала его примочками и трогала загрубелыми, как древесная кора, руками? Нет уж, спасибо. Джордж брезговал. А из доктора Чоука массажист вовсе неважный. Впрочем, вызвать его все равно пришлось: изучив новый контракт, Джордж повернулся назад, чтобы передать документ дяде, и тут спину пронзила сильнейшая, будто выстрел, боль. Он мгновенно покрылся испариной и несколько секунд даже не мог нормально дышать. Вскоре приступ слегка утих, дав возможность добраться до дома. По дороге Джордж скрежетал зубами и пару раз чуть не взвыл, когда экипаж подскакивал на колдобинах. Запыхавшегося Чоука окатил злобным взглядом и любезно поинтересовался причиной, по которой тот заставил себя ждать. Доктор едва не выронил банку с пиявками, которыми потом и усеял спину страдальцу. Пиявки брались неохотно. Они извивались и противно щекотали кожу. Джордж с тоской вспоминал ласковые руки Маргарет, и как он неожиданно для себя уснул в хорошо протопленной маленькой комнатке гостиницы. Прервав приятные мысли, Чоук намазал его какой-то вонючей дрянью. В месте укусов дрянь щипалась, но немного грела спину, так что Джорджу даже слегка полегчало. Он чувствовал себя зверем, попавшим в капкан. За любое неосторожное движение спина наказывала болью. Ходить приходилось медленно, словно старику, и это просто выводило его из себя. Доктор Чоук кудахтал, будто наседка, пробовал то одно, то другое средство, но все это помогало лишь незначительно, а руки эскулапа были слишком слабы, чтобы как следует размять сведенные мышцы. Джордж мог ходить, но с трудом садился и вставал, а о том, чтобы провести хоть пару часов за столом, не могло быть и речи. Бездействие угнетало, он к такому не привык. И когда Чоук развел руками с фразой «видимо, здесь может помочь только время и АБСОЛЮТНЫЙ покой», отослал его прочь и вечером велел подать экипаж.***
Маргарет была уверена, что Джордж придет. Она оставила его в таком состоянии, что яркие сны о женщинах обязательно должны были нарушать его ночной покой. И не единожды. Вряд ли он начнет принимать порошки, чтобы спать спокойнее — с утра ему необходима свежая голова. Среди знати любовницы у него нет, Маргарет наводила справки. Младший Уорлегган хранил верность своей даме сердца, жене неудачливого Фрэнсиса. А равнодушная гордячка совершенно точно не подпускала его к себе. Три дня Маргарет была абсолютно спокойна. К концу недели уверенность ее пошатнулась. А еще через несколько дней она совершенно отчаялась. Упустила! Ей хотелось драть на себе волосы из-за того что не воспользовалась моментом в последнюю встречу и не легла с Джорджем прямо на ковре возле камина. Только многолетняя привычка в любой ситуации поддерживать товарный вид остановила этот порыв. Внешне никто и не разглядел бы в Маргарет упавшую духом женщину. Как и всегда, она безупречно выглядела, не прочь была посмеяться и даже приняла одного заезжего клиента. А внутри чувствовала себя мертвой. Как цветок, забытый между страниц, сохранивший вид и краски, и даже тень аромата. Но дотронься неосторожно — рассыплется. Сегодня, чтобы немного развеяться, Маргарет посетила портниху. Заказала новое — неприлично короткое и вызывающее — нижнее белье. А вернувшись к себе, наполнила бокал хорошим вином. Ей нужно было подумать, кого искать себе в покровители. Выбор невелик, ведь по-настоящему богатых людей в Труро не так уж много. За окном сгущались сумерки, дневной шум главной площади потихоньку смолкал. Внезапно раздался стук. Маргарет неохотно отставила бокал, надеясь, что это не Фрэнсис. Он заходил однажды, уже после своего карточного проигрыша. Она тогда со смешком закрыла перед ним дверь: «В кредит не отпускаю». Гостиничный лакей сообщил, что внизу ее спрашивает мистер Уорлегган. — Молодой или старый? — все же уточнила она и, услышав ответ, попросила парня проводить гостя наверх. Сердце бешено заколотилось, а вся кровь прилила к щекам, так что надобность румяниться вовсе отпала. Маргарет едва успела переодеться, как в дверь снова постучали. Тихо, неуверенно как-то. Она покусала губы, чтобы они стали ярче, и впустила Джорджа. Он был бледнее обычного и почему-то не спешил заключать Маргарет в объятья. Кивнул, прошел мимо и медленно сел на кровать. Испытывая легкое недоумение, она прикрыла дверь и последовала за ним. — Соскучился? — спросила нежно. — Спина, — поморщился Джордж. — Что?.. — Спину потянул. В прошлый раз ты неплохо ее размяла, можешь сейчас помочь? Я заплачу, сколько скажешь. В груди у Маргарет поднялась волна раздражения. Да что же это за человек такой? Почему с ним все не так?! Хотелось схватить что-нибудь потяжелее и швырнуть в него. Но потом она заметила, как судорожно он сжимает покрывало, как к белому лбу прилипли волосы. Говорил Джордж своим обычным ровным голосом, и можно было только догадываться, каких усилий ему это стоило. Даже сидя, его слегка покачивало, и, конечно, не от вина. Злость сразу улеглась. Маргарет подошла ближе, испытывая желание коснуться щеки, погладить напряженный подбородок. — Хорошо. Помочь тебе раздеться? Он обреченно кивнул, расстегивая пуговицы. На этот раз в раздевании не было ничего возбуждающего. Джордж старался поменьше скрипеть зубами, вытаскивая руки из рукавов модного зауженного сюртука, а Маргарет было так его жаль, что хотелось прижать светловолосую голову к груди, обнять и баюкать как маленького. Уложив Уорлеггана в разобранную кровать, Маргарет чуть не фыркнула: они начали с того, на чем закончили в прошлый раз — он перед ней голый по пояс, а на ней отсутствует платье. Она едва сдержалась, чтобы не пошутить по этому поводу, но Джорджу явно было не до шуток. Он страдальчески вытянулся на надушенных простынях лицом вниз, чуть согнувшись влево. Маргарет подкинула дров в камин, потом взяла с трюмо небольшую бутылочку ароматического масла и сбросила пеньюар, чтобы не запачкать опушку рукавов. Задула лишние свечи. Аккуратно забравшись на кровать, вылила немного масла в ладонь и немного подержала, согревая. Она начала с осторожных растирающих движений, чувствуя, как кожа вздрагивает и покрывается мурашками от ее прикосновений. Пальцы ощущали сильное напряжение слева. Мышцы там будто стянуло судорогой, так что спина неестественно изогнулась. Маргарет стала разогревать ладонями левую половину, и по комнате разлился тонкий восточный аромат. Понемногу усиливая нажим, ее руки неспеша разминали сведенные мышцы. То уходили на плечи, то возвращались, давая болезненной стороне отдохнуть. Напитанная маслом кожа блестела. Маргарет стало жарко. И не только из-за мужчины, распростершегося перед ней. Массаж требовал силы и определенной сноровки. Как только она почувствовала, что усилия приносят результат, ее движения стали еще увереннее. Джордж расслабился — острые локти уже не прижимались мучительно к бокам. Пальцы Маргарет свободно блуждали от шеи до пояса бридж, запоминали и повторяли все, на что откликнулось его тело. Она видела, как исчезли напряженные складки со лба, а плотно сжатые до этого губы приоткрылись. Услышала, как он тихо застонал — боль наконец ушла. Ладони заскользили плавно, поглаживали и нежно сжимали мягкие теперь мышцы. Впервые Маргарет боялась сделать что-то не так, боялась, что ее оттолкнут. Впервые так желала склониться и поцеловать блестящую спину, прижаться к ней грудью. Невинная помощь страдающему потихоньку превращалась для нее в пытку, и она в последний раз коснулась пальцами выпирающей косточки у шеи, провела по лопаткам и накрыла разогретую спину одеялом. Дыхание ее гостя было таким ровным, что Маргарет была уверена — Джордж уснул. Но вот он осторожно зашевелился, пробуя, не вернется ли боль. Не пытаясь встать и уйти, чего она боялась больше всего, он положил голову так, чтобы видеть ее. Как завороженная, Маргарет опустилась на простыню рядом с ним и тихо спросила: — Тебе лучше? Неожиданно для нее, Джордж нашел ее руку и прижал к губам. Между ними было меньше фута и Маргарет мягко улыбнулась, разглядывая его лицо. Свечи сглаживали черты, а глаза казались темными и печальными. — Спасибо. Эта спина... Мне и так сейчас... — Джордж поморщился и изогнул губы. — Ты расстроен из-за Элизабет? Он помолчал, колеблясь, стоит ли договаривать. Но, видимо, поделиться ему было совсем не с кем, поэтому все-таки ответил: — Я хотел разорить Фрэнсиса, чтобы подтолкнуть ее к разводу... Сделал предложение. Дал гарантии. Но она не захотела рисковать репутацией. Побоялась позора. Маргарет не дрогнула лицом, хоть ревность и зависть больно жгли грудь. И почему-то было обидно за его неудачу. Джордж не урод, богат, умен, предан, что еще надо этой капризной женщине? Чем он ей не хорош? Будь она на месте Элизабет, глазом не моргнув, оставила бы пустоголового мужа и вцепилась бы в Уорлеггана руками и ногами. Может, дело во внешности? Он не смазлив, как Полдарк. Зато за его неширокой спиной куда как надежней. Удивительно, что Маргарет даже не пришло в голову задуматься, почему Джордж так хочет эту Элизабет. Это Джордж. Он поставил цель — и идет к ней любыми путями. — Не злись, но я считаю, что она поступила очень глупо. Джордж сжал губы, будто у него снова спину прихватило. Всегда безупречно уложенные волосы сейчас казались растрепанными и придавали ему беззащитный и болезненный вид. Не удержавшись, Маргарет протянула руку и осторожно убрала прядь со лба. Поправила завиток на виске. И на секунду забыла дышать, когда заметила, что Джордж прикрыл глаза. Медленно она пропускала сквозь пальцы мягкие волосы и вбирала в себя, запоминала каждое мгновение. Жадно вглядывалась в его лицо. А он вдруг повернул голову, подставляя под пальцы впалую щеку. Пытаясь успокоиться, Маргарет поняла, что он побрился. Перед тем как приехать к ней, он побрился... А еще, что ему очень не хватает человеческого тепла. Она плавно придвинулась ближе, зарываясь пальцами в волосы на затылке и чувствовала, как рвано он дышит, нерешительно целуя ее в шею. Вся страсть, которую Маргарет когда-либо разыгрывала перед клиентами, неожиданно обрушилась на нее, заставляя ощутить и пережить все ее грани по-настоящему. Теряя разум. А страшнее всего было то, что Джордж не смотрел ей в лицо. Как и другие. И больно было думать, что он пользуется ей, как и другие. А еще больнее — что он представляет на ее месте ту, другую. Если он назовет Маргарет ЕЕ именем, она... она... Джордж вдруг натянул на нее одеяло и прижал к себе. А она даже не заметила, что дрожит. Маргарет обняла его, коснулась губами уха, щеки, прохладных губ, нарушая свое же правило. Что-то странное происходило в маленькой комнате. Все будто исчезло. Остался только Джордж. С чуткими и внимательными руками, о прикосновении которых она мечтала. Джордж, своими поцелуями заставляющий поверить, что кроме нее, Маргарет Воспер, никто ему не нужен. Еще никогда она не чувствовала себя так хорошо с мужчиной. Еще никогда не была так счастлива, услышав от мужчины стон удовольствия. Еще никогда она сама не стонала так. Джордж не выпускал ее из объятий до утра. Дорогой кожаный кошель, полный монет, она обнаружила только после его ухода. А ведь сама, когда провожала, даже не вспомнила о деньгах. Отоспавшись, Маргарет решила пройтись по магазинам, прихватив кошель. Внизу мистер Гронтак сообщил, что вечером являлся ее кудрявый кавалер. Маргарет пожала плечами. Ее больше заботили новые чулки, которые она собиралась купить, и сегодняшний вечер. Если после бессонной ночи Джордж еще весь день торчал в своем банке, то можно, наверное, его не ждать. Да что там, конечно, она будет ждать. Из последнего магазина Маргарет вышла уже в глубоких сумерках. Обходить "Красный лев" она не стала, решив воспользоваться черным ходом. Проститутки люди не гордые, могут и по лестнице для лакеев пробежаться, весело подумала она, когда на голову ей обрушился удар. Боли она не почувствовала, и, теряя сознание, только подумала, как бы не разбить лицо о ступени.