Возвращённый

Гулкие шаги гулко отдаются под каменными сводами арки. Полы длинного черного плаща скользят по пыльной дороге, вымощенной камнем. Остановившись и прислушавшись, можно было понять, что за фигурой в темном плаще шаг в шаг следует человек. Стараясь сильно не шуметь, грабитель прячется в тени, стараясь подобраться к своей жертве как можно ближе. Главное было подгадать удобный момент для нападения. Тогда в незадачливого путника не останется никаких шансов. От удара в основание шеи редко кто выживал. Но фигура в плаще не останавливалась ни шаг и не сбавляла скорость. Грабитель был вынужден сам сокращать дистанцию, а это было чревато раскрытием своего присутствия. Однако, если поздний путник и услышал что-то за спиной, значению этому не придал. Что ж, ему же хуже. Грабитель перешёл на бег и замахнулся на своего коронного удара. Однако прежде чем лезвие ножа вошло в мягкую плоть, человек в плаще молниеносно развернулся и перехватил нападавшего за запястье. Преступник замер, остолбенев от ужаса и не смея даже попросить о прощении. С абсолютно белого лица на него смотрели чёрные глаза. Чёрной была не только радужка, но и белок, словно у человека вместо глаз были два провала. Такая же белая рука стиснула запястье вора, и тот заскулил от боли. Второй рукой неизвестное существо схватило его за горло и приподнял над землей. Последнее, что в своей жизни увидел тот, были чёрные клубы дыма, поднимающиеся позади жуткого видения.

***

На коврике возле входной двери лежит тонкий конверт. Николай наклоняется и поднимает его. На западе Петербурга жильцов одного дома замучил жаждущий возмездия призрак. Такая задача была посильна лишь Тёмному. Популярность Николая растёт, хотя он не давал объявление в газету. На литературный встречах он старается прислушиваться к тому, что говорят люди. Мало кому улыбалось остаться ночью один на один с гостей из другого мира. А потом удача улыбается молодому писателю и по совместительству охотнику за нечистью. После чтения очередного сборника своих рассказов Николай замечает среди собравшихся гостей ведьму. Та дожидается окончания вечера и нападает лишь тогда, когда Николай остается один. Но прежде чем он успевает сделать хоть что-нибудь, как ведьму насквозь пронзает клинок. Появившийся буквально из ниоткуда Александр Сергеевич Пушкин реагирует мгновенно и точно. А потом приглашает Николая вступить в созданное им самим Братство. Николай, естественно, соглашается. Во-первых, это спасает его от ужасающего одиночества. А во-вторых, Братство подкидывает ему работу, за которую неплохо платят. В одну из таких встреч Пушкин предлагает обсудить всё, что интересует Николая. — Никто не является здесь профессиональным охотником, — с улыбкой отмечает он, — вы среди нас такой единственный, Николай Васильевич. У вас есть особый дар, который помогает вам. Мы же берём только своим опытом. Вам не помешают уроки фехтования и стрельбы, а вы будете направлять нас по верному следу. И Николай соглашается. Потому что чувствует — эти люди не обманут его. Его вообще больше никто не обманет. Несколько месяцев упорных занятий — и Николай уже уверенно держит в руке саблю, а кисть больше не дрожит от тяжести пистолета. Участники Братства внимательно прислушиваются к предостережениям и успешно очищают столицу от нечисти. И Николай словно оживает. На вечно бледных щеках впервые появляется слабый румянец, глаза блестят. Он пишет, он гуляет, он работает, он общается с друзьями! Он нужен, он наслаждается жизнью! Словно с души его пали оковы, не дающие дышать полной грудью. Так проходит несколько месяцев. Пока на одном из операций Братства Николай не убивает одержимого нечистыми силами человека. В Братстве существовал свой строгий свод правил. Он гласил: человеческая жизнь — самая большая драгоценность, необходимо сберечь её какой угодно ценой. Убивать можно только в крайнем случае. Случай Николая не был крайним. Не было какой-то серьёзной или неизвестной доселе опасности. Просто то тёмное, что жило и постоянно сигнализировало своему хозяину о приближении потусторонних гостей, неожиданно взяло верх. Буквально на секунду, но этого хватило — человек отлетел, отброшенный ударом дымообразного отростка плаща за спиной Гоголя, ударился об угол виском и скончался на месте. Николай приходит в себя почти сразу же. Никто из присутствующих, а на счастье, их было всего трое — сам Николай, Александр Сергеевич и еще один юноша, что совсем недавно вступил в Братство и только начал выходить на задания, не успевают ничего заметить. Пушкин отмирает первым. В несколько прыжков он добегает до упавшего и прижимает два пальца к артерии на шее. Потом поворачивается к своим спутникам и качает головой. Николай медленно, на негнущихся ногах, выходит из дома. На улице ноги все-таки предают его, и он обессилено падает на колени. Никогда, никогда еще в нём не было столь жгучей ненависти к себе! Даже когда он переживал литературные неудачи. Всё это меркло в сравнении с убийством. Тёплая рука опускается на его плечо. Рядом стоит Пушкин. — Вы ни в чем не виноваты, друг мой, — мягко говорит он, — это было самозащита. — Я должен был изгнать из него беса, а не убивать, — возражает Николай, — по моей вине погиб человек! Александр Сергеевич медленно опускается рядом с ним на землю, поправляет полы плаща. — Мы никому не скажем о том, что здесь произошло. Просто операция пошла не так, как планировалось изначально. Николай Васильевич, такое, к сожалению, бывает. Нечасто, но бывает. Люди гибнут… и это не наша вина. Мы не всесильны. И вы тоже. — Но он погиб не из-за ошибки! Это я собственноручно убил этого человека! Я потерял контроль над силами, что прежде никогда меня не подводили! — почти выкрикивает Николай и прижимает ладони к лицу. Александр Сергеевич терпеливо ждет, когда Николай возьмет себя в руки, справиться с душившими его чувствами. Затем поднимает его на ноги и слегка встряхивает: — Едемте немедленно ко мне. Напьёмся вусмерть, чтобы забыть всё, что здесь произошло. Николай медленно качает головой. Нет, только не пить. Иначе эта пытка продлиться дольше, чем это вообще можно ожидать. Однако Пушкин настаивает, и Николай на несколько дней останавливается у него, забыв обо всём. И несмотря на страшное потрясение, произошедшее так недавно, Гоголь чувствует, как тугой узел в груди ослабевает с каждым часом, проведенным вместе с Александром Сергеевичем. Тот словно вытягивает из друга все негативное, заставляя забыть о боли и гневе. И как можно быть таким бесконечно живым, в отличии от него, от Николая? На следующую операцию Пушкин не зовёт Николая, предложив ему немного отдохнуть. Но Гоголь приходит сам, чуть позже, но приходит. И успевает спасти несколько членов Братства от смерти. Поверженная ведьма оказывается намного сильнее, чем те, с которым они сталкивались прежде. Вечером, уже после неожиданной развязки Александр Сергеевич пристально наблюдает за Николаем, в котором снова загорелась та самая искра жизни, угасшая было при недавних событиях. О Гуро Николай старается не вспоминать. При мысли, что его останки до сих пор лежат в том доме, сердце начинает колотиться с удвоенной скоростью. Нет, он не заставит себя вновь вернуться туда. Только не это… — Что вас беспокоит на этот раз, Николай Васильевич? — интересуется Пушкин. Николай уходит от ответа, но его друг оказывается прозорливее, чем о нём думает. И вскоре, скрепя сердце, Николай рассказывает ему обо всём, что происходило с той самой первой встречи на деле убитой Аташинской и заканчивая уничтожением Гуро в его собственном особняке. — Значит, после того случая вы ни разу не ходили туда? — задумчиво интересуется Александр Сергеевич. — Нет, я просто не могу… Это слишком трудно… — хрипло отвечает Николай, содрогаясь при одной только мысли, что он увидит, если всё-таки решится поехать туда. — Но я думаю, что вам всё же придется это сделать. По вашим словам, Николай Васильевич, это существо… Уж извините, я не могу называть его следователем Яковом Петровичем Гуро. Так вот, это существо, вероятно, обладало невероятной силой. А это значит, что дом теперь необходимо очистить. — Каким образом? — тихо спрашивает Николай. — Старым проверенным, — отзывается Александр Сергеевич, и заметив, что его друг по-прежнему не понимает, в чём дело, поясняет, — вызовем священника, пусть освятит особняк. Но прежде нам нужно съездить туда самим. Необходимо убедиться в полном отсутствии… сущностей. Николай покрывается холодным потом при этих словах. Он снова поедет в этот дом?! Снова ощутит себя в той темнице? — Нет! — сдавленно выкрикивает он. Пушкин слегка приподнимает брови. — Друг мой, но это единственный способ! И вам станет легче, когда вы раз и навсегда закроете этот вопрос. Это серьезное дело, нам стоит подготовиться. Я не знаю, чего ждать, но зря вы не рассказывали мне об этом раньше. Уничтожение таких существ, какое вы уничтожили, не может пройти бесследно. На следующий день они едут в особняк. Всю дорогу до него Николай тщетно пытается успокоиться, но получается у него плохо. Александр Сергеевич, напротив, бодр и готов к любым трудностям. Поехать с ними вызвались юный Мишель Лермонтов и еще один неопытный, но очень способный юноша. Вчетвером они были готовы противостоять любой силе, которая могла обнаружиться в особняке. Когда из-за поворота показались знакомая крыша, Николай с трудом вздохнул. Сердце словно сжала ледяная рука. Казалось, что тень от особняка вытягивается и накрывает экипаж, в котором они приехали. — Неуютно, — признается Михаил, и Пушкин согласно кивает. Николай вымученно улыбается и старается держать себя в руках. Была бы его воля, он бы развернулся и бросился бы как можно дальше отсюда. — Ну, вперед, — бодро произносит Александр Сергеевич и первым поднимается по ступенькам крыльца. Дверь с трудом поддаётся умелым манипуляциям с отмычками в руках знаменитого поэта. Об этом неожиданном таланте своего друга Николай до этого момента не имеет ни малейшего представления. Жутковато скрипит дверь, поворачиваемая на ржавых петлях. У Гоголя создается впечатление, что без своего хозяина особняк словно выцвел и состарился. Прошло всего-то пара месяцев, но Николай точно помнит, что когда он уезжал отсюда, двери открывались и закрывались абсолютно беззвучно. — Давайте посмотрим, что здесь произошло за время вашего отсутствия, — и Пушкин первым шагает в мрак коридора. Николай думает о том, что он предпочёл был вовсе не знать этот особняк. Но Александра Сергеевича, кажется, вовсе не смущает сгустившаяся вокруг него темнота. Он бесстрашно идёт вперед, по пути оглядывая каждый угол. — Покажите мне, где всё случилось, — мягко предлагает он Николаю. И Гоголь показывает ему ту комнату. Стоя перед закрытой дверью, Николай чувствует себя так, словно вскрывает чью-то могилу. И это предположение не далеко ушло от правды. Отмычки в этот раз не идут в ход — дверь не заперта, только прикрыта. Пушкин толкается ее носком сапога и входит в помещение. — Ого! — присвистнув, произносит он. Николай, скрепя сердце, заходит следом. Комната практически не изменилась. Вода, правда, давно высохла, зато оставила на досках пола очертания лужи. На потолке видны следы копоти, а сложенный из бумаги веер потемнел и покрылся пылью. Никаких следов тела Николай не видит. Ни пепла, ни праха, словно Гуро и не было. Николай не знает, радоваться этому или нет. Теперь у человека, которого он прежде любил, не осталось даже могилы. Яков Петрович был не самым добрым, честным и благородным, но такого он не заслуживал. Всё, что случилось с Николаем после возвращения из Диканьки, оскорбляет память великого следователя. — Видите, а вы боялись, Николай Васильевич, — лукаво отмечает Пушкин, — и всё-таки священник тут действительно нужен. Не стоит с этим тянуть. Едемте сейчас же. — Может быть, нам стоит осмотреть подвал? — тихо спрашивает Николай, — я хочу знать, осталась ли та комната, что я видел… — Вы про тот алтарь? — кивает Александр Сергеевич, — да, проверить стоит. Что ж, ведите. И они спускается вниз. В последний раз Николай спускался сюда в тот день, когда… И количество ступеней явно превышало сотню, а то и две. Но сейчас это был совсем короткий лестничный пролёт, и они быстро спускаются до площадки, где есть две двери. В первой ожидаемо обнаруживается самый обыкновенный подвал, заполненный старой мебелью. Вторую же дверь не удается открыть даже опытным пальцам Александра Сергеевича. — Оставим на потом. Нужно взять инструменты, — предлагает Пушикн, но Николай качает головой: — Не стоит. Лучше оставим всё как есть. Я не думаю, что эту дверь откроёт хоть что-то, даже если позвать сюда слуг выбить её. Пойдемте, Александр Сергеевич, я не могу тут больше оставаться. И Пушкин, на его счастье, соглашается с ним. — Вы правы, Николай Васильевич. Надо ехать. Покончим с этим раз и навсегда. После освящения дом следует продать. — Но как? Хозяина ведь больше нет. — Он мёртв, наследников, наверно, тоже нет, — пожимает плечами Пушкин, — значит, пойдет на продажу. Хотя я не знаю, кто захочет купить этот особняк. Будем надеяться, что после того, как приедет батюшка, здесь станет не так жутко. На месте покупателей я бы сжег его, а потом построил новый. Николай только кивает. Действительно, пусть и в этот раз огонь очистит всё.