Мелодия сотни нот

«Цзычэнь…» Очередная по счёту весна обдавала тёплым ветром мертвенно-бледную и холодную кожу, будто лаской. Никто не звал его так уже… Давно. Но всё равно из года в год это слышалось ему, по весне и зимой. В дуновении ветерка и снежной пурге северных провинций, которая была мертвецу нипочём. В первый раз Сун Лань подумал на мгновение, что это Шуанхуа за его спиной. Но ведь клинки не говорят. Значит, просто показалось. А потом… Он привык. Неожиданно настигающий где угодно шёпот стал его единственной поддержкой в этом мире. «Цзычэнь…» На огромном пустыре у безымянного холма Сун Лань провёл, наверное, несколько часов. Когда-то давно они с Синчэнем приметили это место — в глуши, где до ближайшей деревеньки нужно было около сяоши* идти через лесок. Приметили и загадали: если звёзды сойдутся, их клан пойдёт отсюда. Оба привыкли к уединению и бродячей жизни, но Сун Лань тогда сказал, что нужно, чтобы их будущим братьям и сёстрам по духу было, куда возвращаться. Синчэнь только улыбнулся и согласился. Ему самому возвращаться было некуда — путь на гору наставницы был закрыт — но это ведь совсем другое. — Они будут возвращаться сюда. Это хорошая мысль, Цзычэнь. Так и будет. …Не случилось. Звёзды не сошлись, пустырь так и оставался ничейным ещё долго. Ещё через пол века, конечно, на этой земле появилась деревенька. Сун Лань даже проходил мимо, но это тоже было совсем другое. «Цзычэнь…» Годы сменяли друг друга. Первые дуновения весны, удушливая жара лета, от которой изнывали и люди, и животные, благословенная прохлада осени, и зимняя тишина — Сун Лань помнил это ещё из жизни, но почти не ощущал сейчас. Исчезли заклинатели. Сначала те, кого он знал, после — понемногу и все остальные. Мир изменился, и простые люди забыли о магии, о золотых ядрах, могущественных клинках. Погрязли в своих жизнях и войнах. Но Сун Лань оставался прежним. И, как и прежде, шагал от селения к селению, потом — от города к городу, скрываясь в тенях и пугая редких прохожих молчанием. Ему не было места в мире заклинателей. И он не знал, найдётся ли оно в новом. Яркие огни порой слепили даже глаза живого мертвеца. Сверкающие доски над дверьми, шумные города, более тесные одежды — ему пришлось приспосабливаться и к этому, опустившись до воровства. Те самые ханьфу давным-давно истлели, как и все прочие тряпки. Он научился даже отличать людей в чёрных одеждах и странных головных уборах — порой они уводили жителей городов куда-то на его глазах. А попасть в чужие руки Сун Лань не хотел, поэтому избегал этих людей. И всё ещё не знал, есть ли здесь его место. Он был всё так же безмолвен, и, порой, едва ли понимал изменившийся язык, на котором говорили теперь. Но однажды… — Цзы… Цзычэнь, это ты?.. …всё изменилось.