Яд

Жили до весны, Не щадя бересты, Пока не проросли Яда полные цветы

      Крейгу было тяжко от произошедшего, и он несколько часов посвятил себя уходу за грядками и починкой оград, потому что иначе не смог бы спокойно сидеть, не осуждая себя и не ища способов решить возникший конфликт. Если текущую ситуацию вообще можно было назвать конфликтом. Просто… очень острый момент в их отношениях, который непременно нужно загладить, иначе ничем хорошим это не кончится.       Почему люди вокруг знали больше, чем он? Не казалось, что Шейн что-либо скрывает, но слов порой тоже вытянуть бывало затруднительно. Крейг не хотел донимать его зря. Он злился на Шейна, на Мару, а в конце концов на себя за такую неосмотрительность. Выдёргивание травы из земли помогало, но немного, перенаправляя эмоции в продуктивно русло. Крейг сам хотел зарыться в землю, притворяясь овощем. Задохнуться и до свидания. Шейн не выходил из дома. В то же время это и беспокоило Крейга, и радовало. Шейн не появлялся на глазах, и ему не требовалось с ним говорить и поддерживать зрительный контакт, но на глазах его тоже не было, и он не знал, что с ним происходило. Недовольство проскальзывало почти в каждом витке размышлений.       Не найдя больше для себя полезных занятий, Крейг остановился перед выбором: всё-таки проведать Шейна в спальне или опять смыться подальше от этого места. Второй вариант выигрывал благодаря тревожности, так что Крейг направился в магазин к Пьеру за семенами. Да, было далековато. Да, всего-то ради семян. За этим крылось желание отдалить встречу с Шейном, потому что он просто не мог спокойно этого сделать. Даже просто войти, не то чтобы произнести парочку слов. Придётся думать, с чего начинать разговор.       Приближающиеся перекрикивания напоминали знакомые голоса. Подобравшись поближе, Крейг увидел непривычно злобную Пенни, которая не имела обыкновения проявлять отрицательные качества; она кричала на Эбигейл, так же с неприязнью смотря на соперницу. Девичьи ссоры были за гранью понимания Крейга, потому что они несуразны и забавны. Их причины даже причинами трудно назвать. Возможно, сейчас что-то было посерьёзнее.       — Даже если и так, то тогда верни зонт хотя бы! — переходила на ломающийся крик Пенни.       — Не могу, дурында! Я избавилась от него.       — Ты специально меня позлить пытаешься? Слушай, я уже натерпелась твоих выходок. Верни зонт. Я вчера из-за тебя домой вся мокрая вернулась.       Крейг специально не показывался, так как очень заинтересовался процессом. Не самый лучший показатель его как культурного человека, но полезные вещи он умудряется узнавать, даже никого не расспрашивая. Вот и тайна с зонтом раскрылась, вот и Пенни вышла из образа вечно невинной и вечно прекрасно-распрекрасной хорошей девочки. Крейг только гадал, когда это случится. Он знал, что это произойдёт, и в тайне радовался своей очередной правоте.       В голову засел Шейн с историей о своей бывшей. Сердце тревожно забилось в случайных догадках. Эбигейл? Если и да, то понятно, как она его могла довести до чего угодно со своими чувствами о потустороннем. Крейг сам бы не выдержал. И всё же маленькая искорка промелькивала: вдруг что-то у них там было? Мало ли, люди разные. Удивляешься чему угодно. Сегодня Пенни вышла из себя, а вчера Шейн встречался с Эбигейл.       Пенни? Страшно даже представить, как тихо бы они сидели в одной комнате. Или не сидели. Пенни такая недотрога, Шейн бы с ней быстро соскучился, считал Крейг. Но она была красива по-своему. Да, увести бы от мамаши чуднóй её, и будет неплохо. Но жить ей с Шейном?..       — У меня его нет, Пенни!       — Не важно как, но ты должна его вернуть!       — Меньше надо за людьми подслушивать! Или тебе так сильно нравится Крейг, что ты его ревнуешь?       Сознание вновь покинуло его. Почему в последнее время всё крутится вокруг него? То его не любят, то осуждают, то хотят изолировать, то снова любят. Мир так сложен порой, что трудно уследить за его переменчивостью. Пенни и он… Звучит так же нелепо, как если бы Эбигейл сошлась с Алексом или Джорджем. Крейг улыбнулся своей шутке и вмиг стал серьёзнее, осознав, что ситуация была несмешной.       Тишина давила издалека. Что там происходило?       — Знаешь, — начала Эбигейл, — вы с ним не очень-то и совместимы. Энергетика твоего поля конфликтует с-       — А ну иди сюда!       В кой-то веки Эбигейл сказала дельную вещь.       По доносящимся звукам Крейг понял, что необходимо было срочное вмешательство, иначе конфликт перерос бы в поединок. Не самый лучший расклад, даже учитывая наличие медпункта за соседней дверью. Крейг побежал разнимать девочек. Именно на девочку Пенни и походила сейчас в своей одежде, причёске и манере речи.       — Успокойтесь! Быстро!       Он встал между ними, предотвращая нечто кровавое. Задержись он чуть дольше на фермерском участке…       Девицы дышали. Груди подымались и опускались, взгляды прикованы друг к другу.       — Хватит, давайте расходиться.       Пенни молча согласилась, фыркнула и ушла. Когда та скрылась, Эбигейл засмеялась.       — Она такая глупая.       Крейг слегка опешил.       — Всё-таки она учительница, Эб. Не думаю, что в голове у неё пусто.       — Именно поэтому она и глупая, — Эбигейл улыбнулась. — Считает, что знает, что делает. Ещё глупее своих учеников.       Крейг хмуро посмотрел на девушку. Он не стал бы так остро отзываться о Пенни, несмотря на её некоторую детскость. Может, не зря говорится, с кем поведёшься — того и наберёшься? Может она сама немного ребёнком стала?       — Да, совсем как ребёнок. — Эбигейл словно читала мысли. Крейг отпрянул. — Тоже день не задался? — Искренний интерес в глазах смутил Крейга.       —Как ты дог… Аура?       — Аура. — Довольная собой, Эбигейл продолжила: — Ты к папе? Или мимо проходил?       — Всё правильно — за покупками.       Повезло, что она не стала возвращаться к вчерашней теме. Сегодня благодарности для Эбигейл не было предела. Какой контраст. В принципе, она не такая уж и раздражительная. Наверное, Крейг просто немного перебрал вчера и отреагировал ярче, чем должен был. Эбигейл ни тогда, ни сейчас не выглядела обиженной или уязвлённой его поступками. Минус один камень с души. Чувство стыда разгладилось.       — Пошли. — Открыла она дверь, не дожидаясь ответа Крейга.       Внутри было теплее чем снаружи. Не душно — теплее. В этом была принципиальная разница. Вокруг стеллажи, как в супермаркетах, с разными товарами, которые необходимы в хозяйстве. Крейг поглядел на бутылки растительного масла и мешочки риса, маленькой кучей расположенных на средней полке. Не сегодня. Он прошёл дальше, приближаясь к кассе, где ассортимент семян радовал глаз опытного фермера; разноцветные упаковки плотно прижаты стопками к краям коробок. Летний сезон — время для помидоров, кукурузы, красной капусты, подсолнуха, перцев, редиса, хмеля и фруктов. Неплохо было бы поторопиться с выращиванием и продажей урожая. Слева лежали овощи. Продукты Пьера отличались экологичностью и натуральностью, в отличие от сети «ДжоДжа», чьи «фермерские» продукты на вкус казались химозными или несвежими. Крейга удивляло, как некоторые жители отдавали предпочтение им в угоду дешевизне. С помощью Шейна Крейг также знал, что на складе эта компания чем-то странным обрабатывает товары, чтобы те дольше сохраняли цвет и презентабельный вид на прилавках. Доверие таяло на глазах. Крейг пытался достучаться до горожан, но те отмахивались и продолжали закупаться там. Их дело. Пьер раньше тоже достаточно амбициозно агитировал за пользу своего магазина. Общественности было всё равно, и Пьер сдался. Милая маленькая история о капиталистическом укладе мира. Жестоко.       Пьер вынырнул из-за прилавка и дружелюбно поприветствовал Крейга. Потребительская лояльность творила чудеса.       — Снова за семенами?       — Да, пожалуй.       Так как Крейг не обдумал покупку заранее, он потратил значительное количество времени на выбор количества и вида семян, пытаясь в голове визуализировать новую планировку. После успешной операции Пьер поинтересовался делами Крейга, но не успел тот ответить, как дверь в глубинах коридора хлопнула, и вскоре показалась Эбигейл.       — Я к Себастьяну с Сэмом, — обратилась она к отцу.       — Х-хорошо.       Эбигейл вышла. Диалог с Крейгом разрушился, поэтому следовало начать с чего-то другого. Крейгу казалось, что Пьер побаивался свою дочь, так как не очень уверенно выглядел рядом с ней. Что год назад, что два, что сейчас — особых изменений не заметно. Складывался вопрос: какие же у них отношения тогда. Возможно, он не справлялся со своими обязанностями, возможно, знал об этом и поэтому позволял дочери делать то, что она хочет. Эбигейл не казалась разбалованной, к счастью.       Крейг попрощался и вышел. На пути домой ничего не мешало спокойному шествию. Шейна не было видно снаружи, не было его и на кухне. Коробка из-под пива опустела, и Крейг сразу представил, как мешок для бутылок в спальне увеличился. Он бросил семена на стол и переместил взгляд на зонт. Крейг сложил его и поставил у выхода, чтобы не забыть отнести. Сегодня ли? Придя домой, лень настигла его, заманила в ловушку уюта. Не найдя ничего лучше, он действительно остался дома.       Хейли? Самая модная из девушек, блондиночка с умелыми и способными к фотографии руками. Она мечтала, чтобы её работы однажды напечатали на обложках журналов. Крейг как-то посоветовал ей ряд туристических журналов, а она лишь задумалась и не дала какого-либо ответа. За её увлечением интересно наблюдать, ведь она старалась, чтобы фото получались отличного качества с соблюдением известных только ей правил, если такие существовали. Иногда она притворялась неумной, что ей не шло. Её способы добиться внимания иногда странные. Хорошо, что Крейг засмотрелся только на Шейна.       На кого же мог засмотреться Шейн? Крейг мало понимал гетеросексуальные увлечения, поэтому перебирал различные варианты, проецируя характеры на мужской пол. Открытия одновременно его успокаивали и не очень. Кто бы не хотел сблизиться с местным красавчиком-фотографом? Эти мысли пугали Крейга. Он допускал мысль, что девушки могут и отличаться по поведению, но вскоре совсем запутался и опять начал перебирать варианты.       Лия? Эмили? Кто? Кто смог украсть сердце этого угрюмого и неприступного Шейна? Кого он… любил? Крейгу становилось неприятно.       Он стоял у двери в спальню несколько минут, положив на ручку ладонь. Оставалось войти, но тело отнекивалось, желая покинуть это место. Понимая, что так больше нельзя, Крейг, закрыв глаза, резко открыл дверь. Ужасного ничего не произошло, так что глаза пришлось распахнуть. Шейн лежал в постели. Оба ничего не произнесли. Для Крейга это было подвигом. Он подошёл к кровати и бросился в неё лицом вниз, дабы не видеть ужасов этого мира. Лежащий рядом Шейн не пошевелился и не подвинулся. Крейг напрягся, не зная, чего ожидать.       Только ночью Крейг понял, что уснул. Голова болела, лицо будто опухло. Отдыха было слишком много, поэтому состояние не лучшее. Крейг медленными шагами дошёл до кухни и умылся. Немного погодя, он понял, что нигде не видел Шейна. Дом совершенно точно пуст. Крейг догадывался об одном месте, где любовник мог находиться, но решил перепроверить окрестности дома на всякий случай. Итог оказался предсказуем. Запахиваясь поплотнее и зевая, Крейг следовал к южному выходу с фермы, который распологался неподалёку от леса. Сверчки издавали свои скрипучие звуки. Свежий воздух действовал исцеляюще: голова перестала болеть, настроение чуть улучшилось.       Вскоре из-за скопления пышных кустов показалось озеро. На небольшом пирсе виднелся силуэт человека, сидевшего в одиночестве спиной к Крейгу. Он был уверен, что это Шейн. Когда-то они тут вместе пили, иногда просто сидели молча. Шейна притягивал этот вид, и Крейг понимал почему. Кривой овал очерчивал границы почвы и водной глади, треплемой редкими дуновениями ветра, луна виднелась вдалеке и пряталась в деревьях или облаках, старый пирс скрипел, если по нему неаккуратно ходишь. Потемневшее дерево ощущалось твёрдой шершавой поверхностью, поддерживающей в равновесии положение человека. Цель для его наличия не была ясна, но на нём было приятно сидеть. Никакого глубоко смысла. Просто… энергия, как сказала бы Эбигейл. Крейг поравнялся с Шейном, оставляя руки в карманах и смотря вперёд, в ту самую таинственную неизвестность темноты, источаемой деревьями под покровом ночного времени. Рядом лежали ботинки Шейна, а ноги были погружены в воду.       — Не холодно? — обратился Крейг, ожидая хоть какого-нибудь ответа.       — Нет, — ответил Шейн.       Шейн. Ответил. Для такого безумного дня это достижение. Крейгу это немного польстило. Он сел.       — Скажи, ты жалеешь о чём-нибудь в жизни?       Шейн молчал. «Как обычно», — пронеслось в голове. Через продолжительный отрезок времени ответ появился.       — Я жалею, что родился.       — В смысле?       — Не могу вспомнить, чтобы я чего-то добился значительного. Я только на втором плане. Я просто проживаю киношную плёнку, которая медленно крутится. А кадры пустые. А сколько ждать непонятно. И в кинотеатре нет людей. Лишь я. И всё.       Он опустил голову. Крейг знал, что Шейн был склонен к подобному роду мыслям, но высказывания нечасто слышал. Ему стало грустно от того, что у Шейна часто включался режим замыкания в себе.       — Много молчу, а?       Крейг повернулся к нему лицом, не совсем понимая, о чём говорит его любовник.       — Надоедает?       Крейг не сразу догадался, что это был вопрос.       — Нет.       Он разговорчив нынче.       — Почему я не могу рыдать?       Крейг просто заинтересованно слушал.       — Иногда я так хочу, чтобы всё хлынуло водопадом. Это всё… так мешает. Будто сил даже дышать нет. Я хочу просто освободиться.       Шейн зажмурился, но ни слезинки не вытекло. Он фыркнул, жалея себя.       — Не получается… — прошептал он.       Шейн вновь опустил голову. Затем лёг.       — Хочу стать нормальным.       — Ты самый нормальный из всех. Ты это ты.       Шейн ухмыльнулся.       — Не-а. Ни черта. Меня настоящего нет давно. Эта всепожирающая дыра уничтожит всё.       Он показал на грудь и потом закрыл глаза.       — И я не знаю, сколько мне осталось страдать. Я бесполезен.       Крейг готов был расплакаться вместо него, лишь бы полегчало.       — Ты нужен мне.       «Я люблю тебя», — собирался добавить Крейг, но не смог. Почему он не смог?       Шейн издал протяжный тихий стон из глубин груди.       — Просто хочу утонуть.       Он сказал это так обречённо, будто мог и вправду встать и броситься с этого пирса вниз.       — Не неси ерунды.       Шейн открыл глаза.       — Раздевайся.       Вопрошающее выражение лица не покинуло его.       — Если не хочешь, то мы прям в таком виде полетим.       Не успел Шейн спросить ещё что-то, как его, подмигнув, потянул на себя Крейг, который, находясь без опоры, провалился в воду. Одежда сразу стала прилипать к телу, холод колол везде, где только мог. Шейн, судя по виду, был готов орать на Крейга, но не стал. Крейг разразился хохотом.       — Да-а-а-а! Мы утопим эту поганую жизнь!       Крейг нырнул, что-то поделал под водой и вынырнул.       — К чёрту всё это! — смеясь, Крейг ударял по воде, разнося брызги повсюду. — Уху! Давай! Двигайся. Хочешь одубеть? Давай! — Он послал волну в Шейна. — Эй, ты чего?       Шейн не отвечал. И медленно погружался под воду.       — Э. Э! Ты куда?       Через несколько секунд Крейга самого потянуло на дно. Шейн вынырнул и, как собака, потряс головой, раздавшись звучным смехом, которого Крейг не слышал… долго.       — А-ха-ха-ха-ха!       Шейн подхватил инициативу пускать брызги, и они теперь оба барахтались в озере. В какой-то момент Шейн сам прильнул к Крейгу, и они поцеловались.       Это стоило того. Стоило, чтобы промокнуть насквозь, стоило наступившего холода и стука зубов, стоило безумного бега до дома, хлюпая по земле голыми ногами, стоило измазанных ног и рук. Всё это стоило ради того смеха, ради улыбки Шейна. Маленькое приключение закончилось совместным отдыхом в объятиях, а затем и сном. Они вытерлись, обсохли и даже не спешили одеваться. Под одеялом вместе теплее.       Крейг проснулся последним. Отпечаток ночного похождения, кажется, остался на лице Шейна, но это отличие было таким неприметным, что, наверняка, о нём мог догадываться только Крейг.       — Утра, Шейни.       Тот наблюдал за лицом Крейга без всяких слов. Крейгу было достаточно и этого для улыбки. Они валялись долго, нежась в складках прогретой ими постели.       Как некстати Крейг вспомнил о бывшей Шейна. Внутри что-то сжалось, неприятно ворошась.       — Шейни.       Внимательный слушающий взгляд, готовый к вопросам.       — Ты правда асексуал?       Слова Мару эхом отдавались в голове, не давая покоя, пока Крейг не выяснит наверняка. Шейн изменился в лице: приветливый вид сменился на скептичный и пустой. Кажется, невольно он вернул его на Землю, к старому.       — Просто, — Крейг прыснул, — это так… странно слышать.       Лучше бы он молчал. Ему не нравилось, куда заходил их диалог. Крейг пододвинулся ближе.       — Я… просто пытаюсь понять. — Рука скользнула к паху, пальцы чуть сжались. — Может, хочешь, чтобы я отсосал? — Ладонью Крейг усилил свои движения. Не видя энтузиазма, он поднял бровь и в шутку спросил: — Или ты хочешь мне?       Шейн немедленно поднялся, сполз на пол и притянул к себе Крейга. От неожиданности он растерялся, пока Шейн принимался за работу. Наслаждение быстро приходило, поэтому останавливать происходящее Крейг не собирался. Шейн работал слишком хорошо для человека, которого определяли как асексуала. Как он может с такой энергией и старанием проделывать это? Люди асексуальные так не делают. Нет. Ни в коем случае. Невозможно.       Мысли переплетались, сплетаясь в комок из случайных слов. Пока Шейн продолжал, Крейг не имел возможности рассуждать, погружаясь в процесс.       По окончании минета Крейг гордился своим Шейном, даже несмотря на его странности в виде молчаливости и отстранённости. После отсоса Шейн встал и отправился узнавать, высохла ли их одежда. Убедившись в этом, любовники оделись. После завтрака Крейг задумал пройтись по ферме, полить ростки и, наконец, вернуть зонт Пенни. Шейн объявил, что сам займётся животными сегодня. Крейг был счастлив воодушевлению любовника. Действительно шёл на поправку. Таким образом, дела именно на территории дома закончились быстро, не успел и полдень пробить. В приподнятом настроении Крейг попрощался с Шейном и с зонтом в руках направился на поиски молодой учительницы. Самым очевидным решением было обследовать её дом, куда Крейг и направился. Постучал три раза. Дверь отворила Пенни.       — Твой зонт.       — Спасибо. — Улыбнулась она.       И снова скромная девочка, придерживающаяся правил и не выходящая за рамки приличия. Пример для настоящего учителя. Но походит ли она на живого, чувствующего человека? Не надоедает ли ей быть миленькой со всеми? Насколько её раздражают дети? Столько неизвестного.       — Зайдёшь?       Крейг, не собираясь изначально, заставил себя шагнуть в трейлер, компактно укомплектованный интерьер которого не отличался каким-то ярым богатством, но был аккуратно прибран старательными руками Пенни. Быть может, ей в жизни не хватало капельки безумия. Подошёл бы ей Шейн?       Они присели в очень маленьком подобии гостиной. Крейг протянул зонт.       — Вчера… Прости, мне не следовало так себя вести.       Ей было неловко признавать то, что она могла быть разной. Неужели на неё так сильно давили рамки?       — Всё нормально. Не извиняйся.       — Я не хотела. Так получилось.       — Я же сказал, всё нормально.       Крейг предпринимал попытки успокоить Пении, и они сработали. Она стала увереннее и выпрямилась.       — Из-за чего всё это началось?       — Я знаю, это глупо, — Пенни покраснела, — но так случилось. Просто… Честно признаться, я подслушивала. Позавчера, в таверне.       — Зачем?       Крейга ущемило, что его личные разговоры с Гасом подверглись подслушиванию чужими ушами. Если он хотел бы обсуждать свои проблемы со всеми, то так бы и делал. Пенни оказалась до неприличия любопытной. Видимо, та ещё тёмная лошадка.       — Я бы сказала, это началось ещё до этого. Мы с Мару как-то разговаривали, и она упомянула тебя не в самом лучшем ключе.       «Кто бы сомневался».       — Я запомнила её негодование. А потом мы с Эбигейл собрались поиграть в бильярд, потом этот прогноз погоды, а потом ты пришёл… Я не удержалась и подслушала. Эбигейл это не понравилось, потому что я отвлекалась от игры, а мы за этим и пришли. Она обиделась и разозлилась. И мы поссорились. Эбигейл отобрала мой зонт и ушла.       Это было сильной потерей для неё, полагал Крейг, так как известно, насколько плачевно денежное положение Пенни и её матери. Даже потеря зонта могла подкосить их. Крейгу стало совестно, хоть он и не был виноват.       — Потом я рассказала Мару, что услышала.       Подружки делятся всеми секретами. Лучшие подружки обсуждают парней. Крейг точно не помнил той странной фразы из прошлого, но какая бы она ни была, подходила хорошо.       — Она почему-то расстроилась и очень быстро ушла. Я подумала, что дело во мне, но потом она снова была прежней.       Крейг считал, что по-старому ничего не будет в этом городе, хотя по невнимательному взгляду можно было предположить и другое. Зато тайну прозрения Мару он тоже раскрыл. Точнее, раскрыла косвенным образом Пенни, а Крейг додумал своё. В голове не укладывалось одно: как Мару догадалась об отношениях? Если её опечалил факт сожительства, то могла ли она догадаться о тайной части происходящего? Крейг вспомнил, что она сама говорила, что разбиралась. Стоило ли верить? Крейг устал думать.       А если Шейн тусовался с уже замужней женщиной? Крейга пробрало до дрожи от такой коварной мысли в адрес любимого. Как-то слишком маргинально. Видимо, он сходил с ума от бесчисленных версий, которые мотали его из стороны в сторону. Крейг хотел узнать ответ уже для галочки, без предъявления каких-либо претензий и дополнительных вопросов. Просто жалкий ответ.       Они с Пенни закончили разговор, и Крейг вышел из трейлера. Отойдя подальше, он услышал, что и Пенни покинула жилище. Ему было всё равно — свою задачу там он уже выполнил. Крейг захотел пройтись до таверны, чтобы опять поболтать с Гасом и купить пива для Шейна и, на этот раз, для себя, а заодно он попытается разболтать Гаса насчёт бывшей Шейна. Ему казалось, что тот должен знать больше, чем кто-либо. Оказавшись в помещении, Крейг сильно удивился — возле барной стойки разместился Шейн и пил, без сомнения, пиво, сгорбившись над кружкой поодаль от входа.       — Крейг! — воскликнул Гас.       Шейн обернулся, оценил взглядом любовника и отхлебнул приличный глоток. В шортах и в такой позе Шейн выглядел весьма соблазнительно, но Крейгу следовало попридержать фантазии в данный момент. Отодрать его на столе было бы неплохо, но нет. Просто нет. К тому же зал не пустовал.       — Что сегодня будешь?       Крейг взглянул на Шейна, улыбаясь внутри.       — Пиво.       Всего пара мгновений, и вторая кружка уже стояла напротив Крейга. Он одним разом выпил четверть и устремил взгляд на окружение. Вошла Робин и тоже заказала пиво, но устроилась за столом в глубине зала.       Гас начал разговор:       — Как живётся вместе? Все живы, значит неплохо?       — Пойдёт, — лениво отнекивался Шейн. Выглядело так, что он был бы рад выпить дома в тишине.       — Пойдёт, — подтвердил Крейг. — Друг другу не мешаем и ладно.       Диалог зашёл в тупик. Крейг понял, что это его шанс.       — Гас. А что, у Шейна была подружка раньше?       Это не подозрительно. Это не подозрительно. Это не подозрительный вопрос. Крейг успокаивал себя.       — А что? — игриво ответил вопросом на вопрос Гас.       Легко не будет.       — Да так. Шейн как-то вякнул что-то, а продолжать не стал. Мне стало интересно.       — Ха-ха! Прости, чужие беседы не разбалтываю.       Да и пусть Гас катится к чёрту.       — Да он непротив. Вон, посмотри. Правда, Шейн?       Шейн молчал, отчуждённо уставившись в кружку.       — Не похоже, что он рад делиться.       — Молчание — знак согласия. Гас, дружище!       Гас строго посмотрел на обоих и твёрдо вынес решение:       — Нет.       Крейг понимал, что ничего не добьётся, и это расстраивало больше, чем само наличие тайны. В чём преимущество скрывать столь несущественный факт чей-то биографии? Все такие принципиальные. Шейн ведь их даже не волновал так, как его.       — Да что такого-то?       — Нет.       Конец расследованию. Шейн не расколется, Гас тоже. Обращаться больше не к кому за информацией. Всё потеряно. Неплохая интрига, завораживает, подогревает безумный интерес и не перестаёт напоминать о себе. И что теперь? До бесконечности трясти Шейна или Мару, не желающих выдавать глупого секрета?       Шейн устало слез со стула, допив своё пиво, и поплёлся к выходу. В самый последний момент он оглянулся и махнул рукой Гасу. Тот воспринял это как знак одобрения. Крейг замер в ожидании.       — Ладно… Раз уж так. — Гас пожал плечами. — Об этом мало кто знает, но у Шейна действительно была девушка. Он уже тогда пил часто, так что ничего не изменилось за это время. Он признавался, что был счастлив с ней. Любил это повторять. Не знаю, как у них там всё было на самом деле, но даже сквозь свою печаль он что-то нашёл в себе. Он завёл курочку Чарли. — Гас то хмурился, то улыбался посреди фраз. Неторопливо, хитро, не разглашая имени, пока Крейг в нетерпении ожидал именно его, он продолжал: — И в итоге что-то пошло не так, и они расстались, даже не знаю из-за чего. Шейн не говорил всё ещё об этом. Как-то так. Короткая история.       Крейг мысленно согласился с этим, но, тем не менее, желал достучаться до главного. Внутри закипало от негодования, но приходилось себя сдерживать, чтобы не сорваться на Гаса, который после подобного мог бы и поменять своё отношение к нему.       — А кто она была-то? — спросил он напрямик, намекая на то, что заметил отсутствие имени в повествовании.       Гас, очевидно, не решался раскрывать эту деталь, но, будучи скованным одобрением Шейна, если тот в действительности согласился на оглашение своей истории, должен был договорить, хоть об этом никто не упоминал. Просто должен.       — Это была Мару.       Замкнулся круг. Мару… Кажется, что это было настолько ясно и понятно с самого начала, что Крейг просто не догадался, смотря глубоко в ситуацию, а не в общем. Один из тех моментов, когда всё настолько просто, что и не верится, и ты ждёшь подвоха за каждым поворотом. Крейг добился своего, но удовлетворение не приходило — вредный внутренний критик просил чего-то ещё, чего-то другого, но не мог выразить правильно, чего именно. Ожидать несколько дней развязки ради этого показалось Крейгу разочаровывающим. Почему правда такая?       — Спасибо, Гас, — уныло сказал Крейг и вышел из таверны.       Руки опускались и желание идти домой пропадало. Хоть на земле спи, как бездомная собака или Линус. Крейг не рассчитывал, что, узнав правду, ему не захочется её знать. Вроде раньше лучше было. Была загадка, эмоции, чувства зажигались от малейших догадок, которые выскакивали повсюду от любой мелочи, связываемые мыслями в удивительные цепочки суждений и предположений. Словно бытовое приключение в рамках своей же головы. Марафонский бег не по улице, а по ниточкам тайны. Дистанция позади, финиш был достигнут, и что дальше? Шейна упрекать не в чём. Также Крейг полагал, что может начать ревновать к Мару, хотя её не было год, Шейн в ней не заинтересован, и сама она не особо тянулась к ним. Мару продолжала ему не нравится. Вдруг она не разлюбила? Такое же часто происходит. Истории про бывших слишком мутные, поэтому остерегаться надо было чего-то, что даже не предскажешь, не говоря ни о какой точности. Крейга раздражал тот факт, что Мару сосуществовала с ним в одном городе, и ревность пробуждалась с наивным возгласом «моё!» Шейн не вещь, конечно, но Мару не заслуживала его. У них и так не срослось однажды, поэтому пусть не надеется на второй шанс. Крейг поблажек не даст.       Он шёл прямо по плитке, не сворачивая, и вскоре вышел к маленькой площадке, напоминавшей парк. Здесь стояли несколько скамеек, фонарный столб, а вокруг обнимали всё это деревья. В тени одного из них сидел Шейн, положив голову на спинку. Красиво. Только это слово полноценно описывало, что чувствовал Крейг, глядя на своего любовника. Был бы он художником, то не отставал бы от Шейна ни на один день, чтобы успеть запечатлить его красоту во всех её проявлениях. Крейг удивлялся, откуда он находил простые позы жутко экспрессивными. Почему самая обыкновенная естественность выглядела удивительно прекрасно?       Тихо прошагивая, чтобы на него не обратили внимания, Крейг подсел рядом, но не слишком близко, так как не хотел выдавать свою связь с ним. Соблазн был. Линии ног, оголённые шортами, обладали притягательностью, до них хотелось дотронуться и не отпускать руки, с любовью поглаживая немолодую кожу.       Они молчали. Каждого это устраивало. Такое лето Крейг бы с радостью назвал счастливым и удачным, если бы не возникла Мару. Они так хороши жили вместе. Шейн с ним будет в порядке, он знает, что делает и делает это хорошо. Всё образуется. Мару успокоится и не будет мешать. Крейг улыбнулся самому себе. Всё образуется.       Несколько минут прошли в умиротворительном спокойствии, расслабляющим тело и заставляющем забыть тревоги. Пришлось вернуться с высот одухотворённого счастья на низины земных реалий. Краем глаза Крейг заметил движение у входа на площадь и повернулся: Пенни разговаривала с Мару, шедшей по левую руку от неё. Та не успела их заметить, потому что остановилась, когда Крейг её окликнул, и хотела уйти, но Крейг позвал Мару ещё раз и выпрыгнул с места. Пенни тоже задержала её, убедив, что не стоит, хотя сама почти вскрикнула от голоса Крейга.       — Мару, — обратился он, — привет.       Та при видимом нежелании была вынуждена встать лицом к нему, чтобы ответить:       — Ну привет. — Она так косилась назад, будто обдумывала план побега от Крейга. — Чего хотел?       Для вежливости места в её интонациях не осталось, судя по всему.       — Я узнал, кто она была.       Крейг поглядывал на Пенни, желая, чтобы она ушла и не подслушивала их личный разговор.       — Пенни, не могла бы-       — Нет, она останется здесь, — ещё грубее оборвала Мару.       Крейг сжал губы.       — Ладно, — с сожалением произнёс он.       — И кто же она, бывшая Шейна?       Пенни в недоумении посмотрела на Мару, но не присоединялась к разговору.       — Ты, Мару. Это ты.       Крейг словно побледнел изнутри. Ехидная улыбка Мару подтверждала сказанное им, и он не хотел, чтобы правда оказалась правдой.       — Молодец, Крейг. Что-нибудь хочешь добавить?       — Да.       — Слушаю.       Либо ей было всё равно, либо она что-то собиралась сделать с ним. Она могла скрывать что угодно, если подумать, и её уверенность в себе вместе с твёрдостью внушали некую долю страха. Так или иначе, Крейг начал:       — Даже не пытайся сойтись с Шейном ещё раз. Вы не сможете ужиться.       Мару рассмеялась. Пенни с тревогой озиралась на подругу.       — Серьёзно! У тебя был шанс, и теперь он давно ушёл.       — В жизни не подумаю к нему возвращаться. Крейг, может, хватит ревновать? Сам-то спокойно уживаешься? Ничего не мешает?       Крейг упирался и настаивал на своём.       — У нас всё нормально.       — И секс по-прежнему остался?       Крейг был в ужасе. Пенни вместе с ним. Они смотрели друг на друга, как на чужестранцев в диком племени. Не этого Крейг ожидал.       — Не… не твоё дело.       — То есть да?       — …Да, и что?       — Мне жаль Шейна. Эй! — Мару позвала его, — Шейн, иди сюда!       Шейн безвольно привстал, сделав большой выдох, и вяло дошёл до них. Они стояли недалеко, поэтому все знали, что он слышал всё.       — Мару, ты ошибаешься. Он не может быть, как ты.       — Почему?       — Ему это нравится.       Мару повернула голову и выдала смешок.       — Нет, Крейг, ошибаешься ты.       — Асексуал не может делать это так хорошо.       — Почему нет?       — Не может.       — Ты его насилуешь.       — Он сам соглашается.       — Да ну? Скажи, что ещё сам предлагает.       А разве нет? Разве не так это было? Крейг начинал путаться. Она заставила его сомневаться во всём.       — Шейн, тебе нравится секс с Крейгом, м?       Шейн молчал. Крейг думал, что ему тоже неприятно находится напротив неё снова в пристыженном состоянии. Как она это делала? Она вся излучала обвинение и упрёки.       — Шейн, ответишь?       Видимо, нет.       — Отстань от него.       — Пусть он расскажет тогда. Всё. С самого начала? Или не с начала. Хотя бы что-нибудь. Подчеркни, что Крейг тебе дорог. Раскройся! Или уходи от него. Тебе же плохо, да? Шейн, я понимаю. Уйди от него.       — Заткнись! — Крейг не мог слушать, как Мару нагло несла чушь и добивала Шейна с разных сторон. Разве ей не безразлично, что у него происходит? — Это не твоё дело.       — Моё, пока я уверена в том, что ты его насилуешь. Насильник!       — Я не… — Крейг замер. Он не понимал, насколько она серьёзной была.       Со стороны послышались удивлённые и испуганные возгласы. Крейг посмотрел в ту сторону за собой и увидел, по меньшей мере, половину жителей деревни, столпившихся возле них и выслушивающих конфликт. Кажется, это был конец всему. Теперь все знали о них. Крейг хотел убежать моментально, спрятаться, как Линус в своей палатке на северном отшибе деревни. Жизнь не будет прежней здесь уже никогда. Страх подкатывал к горлу и лицу.       — Шейн, пожалуйста, признайся. Не ради нас, ради себя. Твою боль никто не поймёт, если ты её не озвучишь. Тебе противно? Сам Крейг противен?       — Да заткнись ты!       Гнев перемешивался со страхом и шоком. Крейг не понимал, что должен был делать и говорить. Зачем Мару устраивала этот ненужный концерт? Чего она добивалась?       — Я не буду молчать, даже несмотря на то, что ты этого не хочешь.       Крейг сильно сожалел, что не имел возможности подойти к Мару и ударить её несколько раз по лицу. До такой степени она выводила его из себя.       — Шейн, это твой шанс. Последний. Ну!..       Он не отвечал, уперив взгляд то вниз, то в сторону.       — Катитесь тогда вы оба к чёрту! Я пыталась тебе помочь, Шейн, я пыталась забыть, что ты натворил. Я простила. Я очень не хотела сначала, но простила. Я отпустила. А ты?       — Мару, ты уверена, что надо? — Пенни взволнованно вполголоса спросила.       Мару решительно взглянула в глаза подруге. Той всё было ясно. Пенни прикрыла глаза и сжала ладони перед собой в ожидании чего-то ещё.       — Я простила, но психика пострадала, Шейн. Из-за тебя. Ты понимаешь?       Для Крейга её слова были бессмысленными. Что успело между ними произойти тогда?       Шейн отмалчивался. Руки в карманах, и он будто недосягаем, как телефонная связь в лесу.       — И я не смогу забыть. Никогда. — Мару приближалась к нему. — Надеюсь, что ты теперь понимаешь, что я тогда чувствовала. Помнишь, когда ты меня насиловал? Ты помнишь?!       Шейн от такого крика даже закрыл глаза. Толпа позади них роптала и перешёптывалась, женщины качали головами, большинство мужчин были в немом шоке. Крейг чувствовал, что теряет связь с миром. В миг всё стало другим. В миг всё стало противным: Мару, горожане, Пенни, сам Крейг и даже Шейн. Он не узнавал ничего из этого. Этого не могло быть на самом деле…       — Я потратила уйму денег на терапию. Я пережила это, но я всё ещё не могу даже мужчин касаться. Шейн, мне противно от людей! Из-за тебя!       На глазах Мару наворачивались слёзы, но она хорошо держалась, учитывая то, о чём она говорила. Пенни расплакалась вместо неё.       — Мне больно от мысли, что мы это допустили. Шейн, у меня нет слов, чтобы описать, как я тебя ненавидела и не люблю сейчас. Как тебе, хорошо убедился в своей ориентации? Всё понял?       Пауза.       — Оно стоило того? Стоило моей разрушенной жизни?       Губы Мару дрожали.       Шейн стоял молча.       Мару покивала головой.       — Мне всё понятно. — Мару взяла под локоть Пенни и пошла прочь от них, бросив вслед: — Счастливо вам жить, голубки!       Радости ни на чьём лице не было. Крейг был опустошён полностью. Шейн, казалось, совсем никак не делал выводов от происходившего. Бурю эмоций внутри Крейга хорошо отображали говоры среди толпы. И что-то, он чувствовал это чётко, сегодня надломилось и медленно, покрываясь трещинами, продолжало ломаться, пока не разбилось в дребезги. Возможно, это было сердце? Крейг, взглянув на Шейна, испугался. Почему он не знал? Почему не разглядел такое ужасающее прошлое?       И как же теперь быть дальше?       «Бежать или сдохнуть».