Sugar and Spice

Общая гостиная Слизерина оказалась темной и прохладной, как Гермиона и предполагала. Такими же были и взгляды, которыми окидывали ее некоторые слизеринцы. Тепло ладони Тео, за которую она держалась, помогло ей собраться с духом и переступить порог гостиной, подходя к камину, около которого двое шестикурсников передавали кубки с чем-то явно алкогольным. Тео вопросительно изогнул бровь. Она была старостой школы. Этот статус не предполагал, что она будет распивать строго запрещенный в школе алкоголь в слизеринских подземельях. Но в чужой монастырь, как говорится, со своим уставом не ходят. Подавленно вздохнув, она утвердительно кивнула Тео. Он взял два кубка и вложил один из них в ладонь Гермионы: — За победу. Она поднесла кубок к губам и слегка запрокинула голову, уже готовясь к обжигающему язык огневиски, но ожога не последовало. На самом деле, напиток был... очень хорош. Что бы это ни было, оно не обожгло горла, вместо этого наполнив тело приятным искрящимся теплом, быстро распространившимся до самых кончиков пальцев ног. Сама того не ожидая, она выпила залпом весь кубок и облизнула губы, пытаясь снова ощутить этот восхитительный дубовый вкус с легким намеком... кстати, что это был за привкус? Вишня? Тео улыбнулся ей, выглядывая из-за края своего кубка. — Вкусно? — Что это было? — спросила она. Тео сделал большой глоток из своего кубка и его горло сжалось, когда он сглотнул, осушая кубок до дна. — Эльфийское вино. Интересно. У Гермионы было чувство, как будто в ее животе поселилась тысяча пикси, и из нее невольно вырвался смешок. Прижав руку к губам, она вопросительно уставилась на Тео. Он усмехнулся и произнес: — Смех — всего лишь временный побочный эффект, клянусь тебе. О, Мерлин, что она наделала? — И какие же, — она уже во всю смеялась, — какие еще у него эффекты? Тео улыбнулся: — Если выпить много, можно опьянеть, представляешь? Смех, и правда, отступил уже через несколько мгновений. Тем не менее, Гермиона решила воздержаться на сегодня от загадочных напитков. Не то чтобы она не доверяла Тео, но кто знал, чем еще развлекаются остальные слизеринцы? Более того, она могла бы довериться Тео, но уже сомневалась, что могла доверять самой себе. Один кубок — более, чем достаточно, для того чтобы немного расслабиться и согреться, и при этом оставаться в трезвом уме. Тео, тем временем, вывел ее из гостиной и повел вверх по лестнице. Устройство слизеринских подземелий не имело ничего общего с гриффиндорской башней, и Гермиона не имела ни малейшего понятия, куда они направлялись. — Куда мы идем? Празднование, которое они оставили позади, уже шло полным ходом, но Драко нигде не было. Тео тянул ее за собой, его широкая ладонь крепко держала руку Гермионы, когда он пересек тускло освещенный каменный зал и зашел в одну из множества дверей. Спиной к ним стоял Драко. На нем было пушистое зеленое полотенце, повязанное низко на бедрах. Стекая по алебастровой коже, капли воды скользили по изгибу его спины, прежде чем исчезнуть в полотенце на бедрах. Тихий удивленный вздох, вырвавшийся из губ Гермионы, заставил его обернуться: поджарые мышцы легко дернулись под его кожей. Она прижала ладонь к глазам, но не раньше, чем бросила взгляд на полоску светлых волос внизу его живота, пресс и мышцы над выпирающими бедренными косточками, спускающиеся в форме стрелы к тому, что было скрыто его полотенцем. Тео имел наглость усмехнуться ее реакции и продолжил тянуть Гермиону вперед, заводя дальше в комнату, как будто бы полураздетый Драко не стоял всего в нескольких шагах от них. — Тео, — Гермиона попыталась вытащить ладонь из хватки Нотта. — Извини, Малфой, я не хотела... Застать тебя практически голым. О, Мерлин и Моргана, это катастрофа. Звук упавшего на пол полотенца заставил ее подпрыгнуть. Тело горело как от прикосновения адского пламени, пока рядом шелестела ткань надеваемой одежды. — Я одет и снова выгляжу пристойно. Гермиона дернулась, отрывая ладонь от глаз. Малфой стоял прямо перед ней, намного ближе, чем она ожидала: так близко, что можно было почувствовать запах его шампуня — он пах чем-то, похожим на розмарин. Вот уж пристойно он точно не выглядел. Да, он был одет. Но белая рубашка с длинными рукавами прилипала ко все еще влажной груди, а зеленые фланелевые штаны сидели так низко на его бедрах, что если бы он поднял руки, она могла бы бросить еще один взгляд на полоску светлых волос. Она поспешно отвела глаза от его... О, боги, все это время она стояла, уставившись на его пах. Гермиона обвела глазами комнату. Нужно было отвлечься. Но тут взгляд наткнулся на Тео, растянувшегося на огромной кровати. Он выглядел так, как будто только сошел с какого-нибудь полотна Рафаэля, с этими его ямочками на щеках, синими глазами и полными губами. Настоящий дьявол в ангельском обличье. — Поздравляю, — с трудом выдавила из себя Гермиона. — Это была хорошая игра. Малфой усмехнулся: — Ты хотя бы смотрела? И что это значит? Он отступил и упал на кровать, на которой отдыхал Тео. Матрас прогнулся и спружинил, слегка подкидывая того на кровати. — Ведь ты обычно приходишь с книгами на матчи, разве нет? О, боги. — Нет, я смотрела. В основном, на твой зад. — Ну, тогда спасибо, Грейнджер, — Малфой запустил пальцы в волосы, взъерошивая все еще влажные пряди. Волосы упали на лоб, придавая ему вид... как там говорили Парвати и Лаванда? «Только что оттраханный»? Да, кажется, так. — Я это ценю. Гермиона кивнула, переступая с ноги на ногу. Она обернулась, оглядывая комнату, по стенам которой были развешены плакаты разных команд по квиддичу, совсем как в спальнях мальчиков в гриффиндорской башне. Зачем Тео привел ее сюда, и почему они все еще здесь, а не в общей гостиной? — Тебе очень идет зеленый цвет, — произнес Малфой, и это прозвучало очень искренне. Когда она обернулась, он и в самом деле выглядел немного смущенным, как будто и сам только что понял, что его комплимент на этот раз прозвучал без сарказма. Она только надеялась, что он говорил о шарфе, а не о цвете ее лица. Потому что на нем в этот момент могла отразиться ревность при виде их обоих, которую она очень часто испытывала в последнее время. Прикоснувшись пальцами к шарфу, все еще обернутому вокруг ее шеи и по-прежнему пахнущему гвоздикой и дымом, Гермиона пожала плечами: — Спасибо. Это Тео дал. — Ты можешь сесть. Куда? На его кровать? Гермиона сделала осторожный шаг к кровати, затем еще один, и еще, и опустилась на край матраса, сохраняя приличную дистанцию. — Выпьем? — с этими словами Тео скатился с кровати и направился к двери. Она отрицательно покачала головой, в то время как Драко кивнул, и потом... Потом они остались вдвоем. Одни. В его комнате. На его кровати. На кровати, в которой он спал и, вероятно, трахался. На кровати, в которой он трахал Тео. Мерлин, помоги. — Об этом я и говорил, — произнес Драко, не глядя на нее, а вместо этого уставившись на дверь. — Протянешь Тео палец, и он откусит всю руку. Сейчас это впервые прозвучало как настоящее предостережение. Но о чем именно он говорил? Об игре, о вечеринке, или о том, что сейчас они были здесь, в его комнате? Это было неважно, потому что все это было правдой. Но несмотря на все ее возражения, если бы Гермиона действительно не хотела бы приходить, никто бы не заставил ее. Она облизнула губы, тщательно подбирая слова: — Тео бывает очень настойчивым, да. Но я бы не пришла, если бы сама не хотела. Драко обернулся на нее, и их колени слегка соприкоснулись. Он опустил руку на матрас рядом с ладонью Гермионы, на которую она опиралась. Его рука была так близко, что можно было почувствовать фантомное прикосновение его мизинца. — Почему? — произнес он. — Что почему? — Почему ты пришла? — он слегка покачал головой. — Ты ненавидишь квиддич, и, у меня есть предчувствие, что вечеринки ты тоже недолюбливаешь. — Я не ненавижу вечеринки, — возразила она, в основном, для того чтобы не признаваться, что пришла сюда ради него. И тем не менее, она действительно не ненавидела вечеринки. Несмотря на то, как прилежно она училась, и несмотря на ее репутацию «я лучше почитаю, чем куда-нибудь пойду», Гермиона действительно любила встречи в кругу друзей, когда можно было расслабиться, потягивая сливочное пиво, и наслаждаться легкостью этих встреч. Она не возражала даже против чего-нибудь покрепче время от времени, и иногда такие встречи заканчивались тем, что все расходились навеселе. Но в основном она считала, что алкоголь часто слишком сильно меняет людей, особенно тех, кто не видит своих границ. Некоторые, выпив, становились слишком смешливыми и хихикали без остановки, другие становились излишне сентиментальными, или еще хуже — агрессивными. Лично ей нравилось всегда держать под контролем свои мысли и тело, и пребывать в трезвом уме. Иногда эта привычка контролировать все заходила настолько далеко, что Гермиона не могла полностью расслабиться даже в тех редких случаях, когда действительно хотела этого. Она не могла сказать, почему, но эта слизеринская вечеринка была совершенно непохожа на те вечеринки, к которым она привыкла. Даже при том, что Тео и Драко были здесь с ней, ей постоянно приходилось оглядываться. И даже в те моменты, когда она не озиралась настороженно по сторонам, ее мозг продолжал лихорадочно работать. Расслабиться было просто невозможно, тем более, что она решила больше не пить. Драко пожал плечами: — А я их ненавижу. Именно поэтому у меня нет никакого желания выходить из комнаты до конца сегодняшнего вечера. Так вот почему они были здесь, вот почему Тео привел ее в эту комнату. Если Драко не хотел идти на праздник, видимо, Тео решил привести праздник к нему. Действительно заботливый бойфренд. — Что ты обычно делаешь после матча? — спросила она. Драко задумчиво склонил голову: — Ем, если голоден, сплю, если устал, тра... Он оборвал себя на полуслове, щеки тут же порозовели. — Что такое? — Гермиона попыталась побудить его закончить начатую фразу. — Ничего, — он покачал головой и встал с кровати. — На самом деле, хорошо, что ты здесь. У меня есть кое-что для тебя. Она немного выпрямилась: — Правда? Драко подошел к тумбочке и открыл верхний ящик: — Так, ничего особенного. Просто вспомнил, что у меня было кое-что в библиотеке. — Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира? Драко засмеялся: — Мерлин, нет. — И что же это тогда может означать? — продолжала дразнить его Гермиона. — О, Мерлин, нет. Отыскав то, за чем пошел, Драко вернулся на кровать, садясь рядом с Гермионой. — Поступки громче, чем слова, [1] Грейнджер. Надеюсь, тебе это понравится. — И он протянул ей толстую книгу, очень старую, но в прекрасном состоянии: на обложке были выбиты позолоченные буквы, и... Она чуть не выронила книгу из рук. — Это же, — она затрясла головой. Нет. — Только не говори, что это первое издание «Истории Хогвартса». — Именно оно, вообще-то, — произнес он, немного кривя губы. — Книга твоя, если захочешь. — Если захочу? — она беззвучно рассмеялась. Лучшее, что она когда-либо могла найти — третье издание этой книги. Но это... эта книга была просто бесценна. Мерлин, она даже не могла принять ее. — Малфой, это... Это слишком. Я не могу принять ее. Это... Ее любимая книга. Горло сжималось, а в носу начинало щипать, и... Боже, нет, она не может расплакаться из-за этого сейчас. Черт. — Она пылилась в библиотеке поместья Мерлин знает сколько веков. Министерство уже дважды совершало набеги на книгохранилище, это всего лишь вопрос времени — когда они добрались бы и до этой книги. Они называют это «возмещением ущерба». Я бы предпочел, чтобы она осталась у тебя. Я хочу, чтобы она осталась у тебя. Счастливого раннего Рождества. И он протянул руку, осторожно накрывая ее ладонь своей. Тео всегда был щедр на прикосновения, с того самого момента, когда Гермиона согласилась стать их подругой. У него не было никаких проблем со сдуванием ресниц, прикосновениями к ее локтю, чтобы привлечь внимание, хватанием за руку, чтобы куда-то отвести, и даже объятьями. Драко же, наоборот, всегда оставался сдержанным. Он только недавно начал хотя бы немного раскрываться, начал свободно смеяться и говорить без излишней осторожности. Но физически он все равно оставался крайне сдержан. Он никогда не прикасался к ней, за исключением тех моментов, когда они передавали друг другу книги, и их пальцы могли слегка соприкоснуться, что тут же заставляло Гермиону неистово краснеть. Поэтому сейчас то, что Драко прикоснулся к ней намеренно, тут же раскалило ее нервы до предела. Все внутри сжалось от непривычности и новизны этого жеста. Жеста, который со стороны любого другого человека показался бы совершенно обычным, но с ним обретал значимость и интимность. — Я чувствую, что мне нужно дать что-нибудь взамен, — прошептала Гермиона, нежно водя пальцами правой руки по названию на обложке. Что-нибудь побольше, чем упаковку магловских яблочных карамелек, которыми она однажды его угостила, и в которые он бесповоротно влюбился с тех самых пор. Она купила ему огромный мешок этих конфет, но теперь ее подарок померкнул перед той внимательностью, которую проявил Малфой, выбирая подарок для нее. — Я полагаю, есть кое-что, чего бы я хотел. Гермиона оторвала взгляд от книги и встретилась с ним глазами. Драко смотрел на нее в упор, его серые глаза были необычно серьезны. — Все, что угодно, — выдохнула она. И каким бы опасным, даже глупым, ни было это заявление, именно это она и имела в виду. Все, что ему было нужно — только попросить, и она отдала бы ему все, чего бы он ни захотел. Он отодвинулся дальше вглубь кровати, немного приблизившись к Гермионе, все еще держа ее руку в своей ладони. Глаза метнулись к ее губам, и тогда ее сердце заколотилось. Сжимая в руках бесценный подарок, Гермиона затаила дыхание, когда расстояние между их лицами вдруг сократилось. Какое-то гипнотизирующее притяжение влекло ее все ближе и ближе, как магнит. Она уже почти чувствовала запах яблока, которое он, должно быть, съел после игры — этот сладкий яблочный аромат смешался с теплотой его дыхания. Дыхания, которое уже касалось ее лица, ее губ, приоткрытых в предвкушении. От желания кружилась голова... — Кажется, самое время выпить за... Гермиона вскочила с кровати, сбивая книгу с колен на матрас, вставая, как будто бы она и не собиралась... А что, во имя Мерлина, она вообще собиралась сделать? Разрушить все — вот что. Она едва смогла взглянуть Тео в глаза. Он стоял в дверях: глаза широко раскрыты, как будто бы он не мог поверить тому, что увидел. Она тоже не могла в это поверить. Это было неправильно, так невыносимо неправильно. Ужасно, нелогично, бессмысленно. О, Мерлин, и что с ней случилось, она же, вроде как, была в здравом уме? Она не была пьяна, ни капли, но мозг ее явно отключился в тот момент. Ведь это было совсем не то, что она планировала сделать. И она никогда так не поступала, как бы сильно, почти до боли, ей не хотелось бы прижаться губами к губам Малфоя и узнать, каков на вкус его поцелуй. Это было не в ее привычке — она бы никогда не поцеловала друга, особенно того, который уже находился в отношениях. В отношениях с другим ее другом. Она не была какой-нибудь дрянью, отбивающей чужих парней. О, Мерлин. Нет. Была. По крайней мере, дрянью, попытавшейся отбить чужого парня, что было еще хуже. Еще немного, и ей бы стало плохо прямо здесь. — Мне пора. Живот скрутило, в глазах жгло: она больше не взглянула ни на одного из них, выбегая из комнаты. — Гермиона! Это был Тео или Драко? В ушах звенело так сильно, что звуки вечеринки были едва слышны, когда она пронеслась через гостиную и выскочила через портрет в коридор. За спиной гремели шаги, но она не останавливалась, пока вдруг... Тупик. Поглощенная своим смятением, она, видимо, свернула не туда, и теперь вдруг обнаружила себя перед холодной каменной стеной. Бежать было некуда. Гермиона крепко зажмурилась, и несколько горячих слез быстро скатились по ее щекам. Шаги приближались, уже было слышно тяжелое дыхание того, кто бежал за ней. — Салазаров хрен, Гермиона, я не готов к этим чертовым скачкам по подземельям. Тео. Она не обернулась. Пусть это было проявлением трусости и слабости, но она не могла посмотреть ему в глаза. Пусть он кричит — он должен кричать — и говорит о том, какой она ужасный человек. Но она не сможет смотреть на него, пока он будет это говорить. Ее сердце неистово билось внутри, ускоряясь еще сильнее, по мере того как он приближался. Он уже не бежал, и его размеренные шаги были ясно слышны в тишине каменного подземелья. — Гермиона. Она вздрогнула и поморщилась. — Посмотри на меня. Она покачала головой. От слез было трудно дышать. Его пальцы с силой сжались на ее правом плече. Она дернулась вперед, вырываясь, прижимаясь к холодному камню стены перед ней. — Гермиона, посмотри на меня, — тон его голоса не допускал возможности спорить с ним. Это был приказ, а не просьба, от которой она могла бы отказаться. В голове зазвучал бой барабанов, как перед расстрелом. Она обернулась, глаза прикованы к полу. Тео стоял прямо перед ней, она видела лишь его ботинки. Он сделал еще один шаг, окончательно отрезая пути к отступлению. Спиной она почувствовала холодный камень стены. — Прости меня, — ее голос сорвался, — я не хотела... — Прекрати, — его голос был таким резким, что она вздрогнула. — Не ври мне. Собрав всю свою храбрость и мужество, на которое сейчас была способна, она подняла голову. О, Мерлин, его сжатые челюсти были твердыми, как гранит, и даже в темноте на шее выделялись напряженные сухожилия. — Я не... — Не надо. Врать. Гермиона покачала головой и слезы еще больше затуманили ее глаза. Она сделала рваный вдох, который превратился в судорожное всхлипывание: — Что ты хочешь от меня услышать? Глаза Тео немного смягчились, когда он протянул руку к ее лицу. Она стояла неподвижно, почти не дыша, когда он провел большим пальцем по ее щеке, вытирая слезы — совсем как тогда, в прошлый раз, когда он смахивал упавшую ресницу. — Правду. Разве это не было очевидным? Мерлин, он что, так наказывал ее? Заставляя исповедаться в своих грехах и раскаяться? Еще одно всхлипывание вырвалось из ее сжатых губ. Она должна была рассказать ему всю правду. Она заслужила это — видеть, как ненависть застынет в его синих глазах, когда она ему все расскажет. Может быть тогда, только тогда, она избавится от этого ужасного чувства. Что же, печально, что придется разрушить их дружбу, но это неизбежно и необходимо. — Я ужасный человек. Тео вдруг рассмеялся. — Почему? Потому что ты чуть не поцеловала Драко? Она закрыла глаза и коротко кивнула. Он поднял ее подбородок, не отпуская пальцы, пока она снова не открыла глаза. Он смотрел на нее с нежным пониманием во взгляде. Она этого не заслуживала. — Прости меня. Мне не следовало... — Убегать. Гермиона растерянно моргнула. — Тебе не следовало убегать, — сказал он, проводя пальцами по линии ее подбородка. — Я не очень хорош в спринте, да и он скорее всего расстроился. Гермиона открыла рот от удивления. Он что... Новые потоки слез потекли по ее щекам. Она стиснула зубы с такой силой, что они заскрипели. Злость на себя и разочарованность реакцией Тео выталкивали из нее признание. — Это не смешно, Тео. Я чуть не поцеловала твоего парня. И я хотела поцеловать его. Я хотела поцеловать его уже... очень давно, и сегодня едва не сделала это. Я поступила как последняя дрянь. Его левая рука врезалась в стену рядом с ее головой, в то время как правой рукой он схватил ее за подбородок. Гермиона вздрогнула от внезапности и от того, как гнев заиграл синим пламенем в его глазах. Дыхание участилось, пульс ускорился в разы. Она еще никогда не видела Тео настолько близким к тому, чтобы разрушить все вокруг себя. — Не смей. Гермиона, не смей больше так себя называть. Даже не думай об этом. Частое дыхание вырывалось из ее приоткрытых губ, грудь тяжело поднималась. — Ты не такая, — повторил он. — И вбей это в свой прекрасный мозг, ты поняла меня? Никакая ты не дрянь, и я не злюсь на тебя. Гермиона затрясла головой в отрицании, волосы прилипали к ее мокрым от слез щекам. — Но ты должен. Должен ненавидеть меня. — За то, что ты хочешь Драко? Гермиона усмехнулась сквозь слезы: — Нет, за то, что я ненавижу квиддич. Черт возьми, да, за то, что я хочу его! И тебя. — Позволь раскрыть тебе один маленький секрет, — он разжал пальцы, которыми придерживал ее подбородок и скользнул большим пальцем по ее дрожащей нижней губе. Склонил голову, и его губы слегка коснулись ее уха, заставив Гермиону непроизвольно вздрогнуть. — Он тоже тебя хочет. Сердце пропустило несколько ударов. — Что? — прохрипела она. Этого не могло быть. Он не мог сказать этого. — Драко. Тоже. Хочет. Тебя, — повторил Нотт так, что понять его неправильно было просто невозможно. И тогда в голове Гермионы наступил полный беспорядок. — Но это же... Нет, — она отрицательно качала головой, — Драко и ты, вы ведь... Он отстранился, смотря ей в глаза и вопросительно выгнул бровь. — Да. И что? Это уже была какая-то бессмыслица. Драко был с Тео, и он был счастлив с ним. Но тогда почему он хотел ее, и почему Тео это не бесило? — Я запуталась, — прошептала Гермиона. Отчаяние, накрывшее ее, перекрывало чувства стыда и растерянности. Если бы она произнесла это чуть громче, ее голос бы снова сорвался. И тогда, закрыв глаза, Тео склонился ниже. Их носы соприкоснулись один раз, два... Он прижался губами к ее губам, выбивая из нее те жалкие остатки воздуха, которыми она еще располагала. Это было хорошо. Хорошо, что она была зажата между стеной и его телом, потому что иначе она бы просто упала, рассыпалась, когда он коснулся языком ее сомкнутых губ, требуя входа. Она не была уверена, что намеренно позволила ему войти. Это было скорее удушье, резкая нехватка воздуха, заставившая ее судорожно вздохнуть, и позволившая его языку проникнуть внутрь, провести по краю ее зубов. Она чувствовала вкус эльфийского вина, гвоздики, дыма и греха. И если едва не поцеловать Драко было плохой идеей, то целовать Тео было еще хуже, потому что это ощущалось так невероятно правильно. Прежде чем она успела осознать, что, Мерлин, прямо сейчас Тео страстно целовал ее, он отстранился. Его пальцы еще немного задержались на ее подбородке, прежде чем он опустил руку и отступил назад, позволяя холоду подземелья заполнить пространство между их телами. — Самая способная волшебница нашего возраста, — уходя произнес он, оглядываясь через плечо, — постарайся догадаться.