Sugar and Spice

— Эти руны буквально переводятся как «пролитая кровь», но мне кажется, что в этом контексте уместнее перевести их как «убийство». Тео пододвинул стул чуть ближе, чтобы взглянуть на ее пергамент: — Да, все верно. Если мы обратимся к упоминанию этих же рун в следующем абзаце, «пролитая кровь» соединяется со словом «отец», получается... — Отцеубийство, — кивнула Гермиона, скривив губы. Тео ухмыльнулся, на его щеке на секунду промелькнула ямочка: — Обожаю проводить вечера пятниц за обсуждением отцеубийства с красивой женщиной. Драко очень многое упускает. Она усмехнулась, тут же краснея, даже несмотря на то, что флирт Тео был частым и ничего не значащим. Мерлин, ведь он флиртовал с ней даже прямо перед Драко. Конечно же, это ничего не значило. — Я уверена, что ты вполне сможешь восполнить пробелы в его знаниях об отцеубийстве, — произнесла она. — Скорее всего, тебе даже удастся сделать это, избежав спора. Малфой был на внеплановой тренировке по квиддичу, в последний момент втиснутой в его расписание в преддверии завтрашнего матча — Слизерин против Пуффендуя. Тео цокнул: — Это будет совсем не то. Начнем с того, что я не прекрасная женщина. А это определяет успех всего предприятия. — Ну и что, — улыбнулась Гермиона. — Зато ты привлекательный парень. Я думаю, из твоих уст он воспримет эту информацию с еще большим наслаждением. Тео откинул голову назад и усмехнулся: — Привлекательный парень? Ты ранишь меня... Я мужчина, Гермиона. Но мне очень приятно слышать, что ты находишь меня привлекательным. Он был прав. Он был мужчиной: высоким, широкоплечим и таким невозможно красивым. И Драко тоже. — Прими мои самые искренние извинения, Тео, — быстро пошутила она, в основном, чтобы перебить свое желание тут же прижаться губами к легкой щетине на его подбородке. — Так и быть, ты — привлекательный мужчина. Она не собиралась этого делать. Не планировала признаваться в том, что находит его привлекательным. Но сегодня ее сознание и планы путались сильнее, чем она обычно могла вынести за одну встречу. — Вот это уже лучше, — Тео бросил ей фирменную лукавую улыбку. — Но это забавно. Ты ведешь себя так, как будто считаешь, что Драко наслаждается вашими спорами меньше твоего. Быстро покачав головой, Гермиона снова наклонилась к тексту, чтобы Тео не увидел того, как сильно она покраснела от его слов: — В спорах нечем наслаждаться. Кроме, пожалуй, того момента, когда оказываешься прав. Тео что-то хмыкнул себе под нос. Не сводя глаз с текста, она бессознательно дернулась, когда Тео вдруг поднес пальцы к ее лицу. — Что такое? — Не двигайся, — произнес он, — у тебя... И он слегка потянулся вперед. Теплые кончики его пальцев коснулись тонкой нежной кожи чуть ниже ее правого глаза. На таком близком расстоянии, Гермиона чувствовала сильный запах гвоздики на его пальцах, который смешивался с запахом сигаретного дыма и еще чего-то резкого. Чернил? Пришлось сглотнуть. Последнее, что ей сейчас следовало бы сделать — так это пустить слюни. — Дуй. Гермиона сморгнула туман возбуждения, который покрыл ее разум как легкая занавесь. — Что, прости? — Ресничка, — он немного отодвинул руку от лица Гермионы, пока она наконец не разглядела маленькую черную полоску на подушечке его указательного пальца. — Я думала, это магловский обычай. Тео качнул головой, но ничего не сказал, ожидая ее действий. Какие у нее были желания? У нее было все, чего она хотела, не было лишь того, чего она никогда не могла иметь. Может быть, пожелать большой силы воли? Или, например, душевной стойкости? Мерлин, да и не только душевной, физическая тоже не помешала бы. Она взглянула на Тео из-под ресниц (тех, что, слава богам, еще крепко держались вокруг ее глаз). Гермиона увидела, как внимательно он наблюдает за ней, взгляд его глаз был темным, непроницаемым и как будто бы... пытающимся что-то вычислить. У него почти всегда был этот взгляд: как будто бы он что-то задумывал, или знал что-то, чего не знала Гермиона. Это должно было бы взвинчивать и волновать ее, выводить из себя; на самом деле так и было. Но только не по той причине, как если бы этот взгляд принадлежал кому-нибудь другому. В этом лукавстве, скрытой хитрости Тео чувствовалась опасность. Его взгляд заставлял Гермиону чувствовать себя добычей: горло судорожно сжималось и пульс путался. Но он не нападал. Она чувствовала исходящую от него опасность, как будто бы он был волком, который преследовал кролика, но, поймав, вдруг решил, не кусая, просто подержать его в зубах. В острых, как бритва, зубах. Этот его взгляд и последующее полное смешение всех ее чувств — это уже входило в привычку. Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула, резко выдыхая сквозь сжатые губы. Когда воздух в легких закончился, она открыла глаза и вздрогнула: разве он сидел так близко к ней до этого? Как бы то ни было раньше, сейчас Тео был настолько близко, что можно было разглядеть темные, почти черные ободки на темно-синей радужке в его глазах. Его зрачки были большими, почти закрывшими собой всю синеву: в этом углу библиотеки было довольно темно. — Хорошее желание? — спросил он хриплым шепотом, разбивая вдребезги остатки ее решительности. Гермиона кивнула, несмотря на то что это было ложью. Она не загадала ничего, хотя было несколько вещей, которых она хотела до боли. Отвернувшись лицом к поверхности стола, она взяла перо и продолжила переводить текст, лежащий перед ней. — Кстати о Драко. — А мы разве о нем говорили? — застыла Гермиона. — До этого, об отцеубийстве и о том, что он многое упускает. Ах, да. Она кивнула. — Ты собираешься прийти на матч? — Это завтра? Тео рассмеялся: — Это самая ожидаемая игра сезона. Все только об этом и говорят: Пуффендуй в этом году действительно хорош. — Я не планировала приходить, — призналась Гермиона. — Без обид, но Слизерин против Пуффендуя... Не думаю, что игра будет такой уж непредсказуемой. Тем более, что квиддич это... Скучная, варварская и травмоопасная игра. — ...не совсем мое, — закончила она. — Драко был бы приятно удивлен, если бы ты пришла, — произнес Тео. — И, знаешь, учитывая, что он теперь твой друг, ты бы должна быть заинтересована в этой игре. — Драко будет слишком занят, летая на смертельной высоте и пытаясь поймать снитч, для того чтобы заметить, буду ли я вообще на матче, — произнесла Гермиона, тоном, в который просачивалась все ее презрение к этой игре. — Ну давай, Гермиона, — в голосе Тео появилась мольба, когда он медленно произнес ее имя. — Ты можешь сесть на трибунах со мной. Будет весело. По какой-то глупой причине, отказать Тео было намного сложнее, чем отказать Рону или Гарри в подобной просьбе. Ее решимость окончательно рухнула, когда она взглянула Тео в глаза, что стало роковой ошибкой: широко раскрытые, в обрамлении подрагивающих ресниц. — Пожалуйста, Гермиона. Сделай это в качестве рождественского подарка для меня. Обещаю, что ты не пожалеешь. Ему следовало бы прекратить говорить что-то вроде этого, иначе ей придется срочно бежать менять белье. — Ну хорошо, — наконец вздохнула Гермиона. — Но с одним условием: я не надену ничего зеленого.

***

Тео накинул ей на плечи серебристо-зеленый шарф. — Ненавижу тебя, — прошипела Гермиона под рев болельщиков, встречающих выходящие на поле команды. На щеках Тео снова появились ямочки: — Ну да, конечно. Хорошо, на самом деле она не ненавидела его. Она с трудом могла изображать недовольство на своем лице, когда шарф, обернутый вокруг ее шеи, пах им — гвоздикой, и чем-то пряным, и совсем немного — дымом. Запах тут же вызывал в воображении уютные картины: хотелось свернуться калачиком прямо перед бушующим в камине огнем и потягивать горячий пряный глинтвейн. По позвоночнику Гермионы пробежала дрожь, и она заметно дернулась. Тео, заметив это, тут же пододвинулся ближе: — Замерзла? Готов поспорить, сейчас ты рада, что я подумал наперед и взял с собой этот шарф. Чтобы усугубить ситуацию еще больше, он обнял ее одной рукой за талию и крепко прижал к себе. Так, что между ними не осталось ни миллиметра свободного пространства. Сердце тут же заколотилось, и Гермионе понадобилась вся выдержка, которой она обладала, для того чтобы усидеть на трибуне спокойно, не начав изворачиваться и неловко вырываться. — А не мог бы ты взять с собой что-нибудь менее... вызывающее? Тео откинул голову назад и громко засмеялся, открывая взгляду длинную шею с выдающимся кадыком. К его коже сейчас так хотелось прижаться губами, но вместо этого Гермиона закусила губу до боли. Этот небольшой спектакль, разыгранный Тео, ожидаемо привлек внимание других студентов, сидящих вокруг. Но если некоторые просто смотрели, другие хмурились, не скрывая неприязни во взглядах. Неудивительно. Работать вместе с Драко и Тео над одним проектом в пределах общего курса — это было одно, и совершенно другое — добровольно проводить с ними свободное время за пределами библиотеки. Учитывая, кем была Гермиона — героиней войны — и кем были они. Бывшим Пожирателем смерти и сыном Пожирателя смерти. Так что эти взгляды, перешептывания, и даже громкие вопросы были вполне объяснимы. Воспоминания о войне были еще слишком свежими в умах людей. Но это не означало того, что такое внимание было приятно Гермионе. И не извиняло откровенно отвратительного поведения некоторых студентов. Однажды, после того как Гермиона провела свободное от занятий время, разговаривая с Тео и Драко во дворе, кто-то прислал ей анонимное письмо, обвиняя ее и называя предательницей. Славный Годрик, да она была награждена чертовым Орденом Мерлина первой степени за военные подвиги! Не приведи Бог, чтобы после войны она пыталась иметь хотя бы подобие нормальной жизни. Что уж действительно было подвигом — так это рассказать старым друзьям о своих новых друзьях. Джинни и Невилл были крайне возмущены, когда месяц назад Тео невозмутимо подошел к гриффиндорскому столу и завел с Гермионой беседу о наиболее этичном способе сбора слизи флоббер-червей и об экологических последствиях их неконтролируемого размножения. Это был странный выбор темы... Тем более, что Тео даже не посещал занятия по Гербологии. Уже после их разговора Гермиона поняла, что он делал: Тео искал безобидный предмет беседы, чтобы поговорить с ней в присутствии других ее друзей. Он хотел заставить ее признаться своим старым друзьям в дружбе с ним и Драко, в дружбе, которую до сих пор ей удавалось держать в секрете. Было легко понять, почему Тео был распределен в Слизерин на первом курсе: его хитрость и коварство не знали границ и были неисчерпаемы. Когда Тео так вдруг подошел к их столу, Невилл перевернул кубок с тыквенным соком, видимо, пребывая в шоковом состоянии. Джинни тут же потянулась за волшебной палочкой, уже готовая произнести проклятье — все это было не очень-то приятно. После того, как Тео ушел, Гермионе пришлось объясняться перед друзьями. Она призналась им в том, что помимо того, что они с Тео и Драко работали над совместным проектом по Древним рунам, они решили стать друзьями. Невилл понизил голос и спросил Гермиону, все ли у нее в порядке, а затем постарался вежливо выяснить, не шантажируют ли они ее чем-нибудь. После длительных заверений Гермионы в том, что никто ее не шантажирует, и она сама хотела этого, Джинни в бешенстве умчалась из Большого зала. На следующий же день Гермиона получила обеспокоенные письма от Гарри и Рона. Письмо Гарри было более... спокойным, он просто интересовался, все ли у нее хорошо. Рон же, напротив, начал с фразы: «Ты что, спятила?!». Она написала им ответные письма, давая понять, что она пребывает в здравом уме и знает, что делает, большое спасибо. Но на самом деле она не знала. Может она и правда сошла с ума, потому что вот она — сидит, прижимаясь (чисто платонически) к Теодору Нотту на трибунах Слизерина, наблюдая за тем, как его бойфренд играет в квиддич. Всего несколько месяцев назад они были... врагами? Соперниками? А теперь уже почти Рождество, и они были партнерами по проекту и друзьями, и это просто... случилось. Она всегда знала, что в этом мире происходит много странных вещей, но не с ней же. Что ж, видимо, она ошибалась. Она не приблизилась к избавлению от своих чувств к Тео или Драко ни на дюйм с тех пор, как впервые обнаружила их много недель назад. Скорее наоборот: ее чувства росли, становясь чем-то слишком большим, окутывая ее разум, по мере того как она все больше и больше узнавала их обоих. Потерявшись в своих мыслях, она чуть не подпрыгнула на месте, когда, подняв глаза, увидела Драко, парящего в воздухе прямо перед ней. Гермиона пошевелилась, пытаясь хотя бы немного отодвинуться от Тео, но он только сильнее обхватил ее талию, пока махал своему парню свободной рукой. Драко улыбнулся. Широкая улыбка, открывающая его идеальные зубы, говорила о том, что он не испытывал никаких негативных эмоций по отношению к Гермионе, чуть ли не сидящей на коленях его парня. Очевидно, потому, что, в сущности, она давно уже была в абсолютно безобидной френдзоне — ее личном кругу ада — где некоторые их шутки слишком часто можно было принять за флирт. Но она знала, что это не так. Мерлин, да, это не так, но скажите об этом ее чертову либидо. Слегка нагнувшись к древку метлы, Малфой подмигнул ей и развернулся, начав резко снижаться над полем. Все внутри затрепетало, как будто бы она только что проглотила чертов снитч. Слизерин продолжал разносить Пуффендуй в том, что, по-видимому, было напряженным матчем. Гермиона не следила за игрой, просто не могла: было невозможно сосредоточиться на чем-то другом, кроме ощущения тела Тео, к которому она была прижата, и тепла, исходящего от него; и того, насколько невозможно сексуальным был Драко в полной квиддичной экипировке. Она как раз размышляла о том, как прекрасно на нем сидят форменные штаны, когда трибуны взорвались ревом, а Тео вдруг дернул ее на ноги и закричал, обнимая так крепко, что перехватило дыхание, и колени подогнулись. Драко поймал снитч, и, по словам Тео, это означало, что Гермионе нужно прийти на вечеринку в честь победы. Он, должно быть, шутил. Но когда она громко рассмеялась в ответ на его предложение, он внимательно посмотрел на нее. Гермиона покачала головой: — Прийти в змеиное гнездо? Нет, спасибо. Его синие глаза сузились: — Почему нет? А разве это не очевидно? — А разве мне можно туда прийти? Тео вопросительно поднял брови. Действительно, никаких правил, запрещающих студентам навещать студентов других факультетов в их общих гостиных, не было. А если бы и были, Гермиона была старостой школы, что давало ей свободный доступ в гостиные всех факультетов. В любом случае, не то чтобы она совсем не нарушала школьных правил в предыдущие годы учебы, но... — Тео, есть определенные границы. Гриффиндорец, заходящий в гостиную Слизерина, чтобы просто поразвлечься — это явный поиск неприятностей. — Ты что, боишься? — спросил он. Гермиона скрестила руки на груди: — Я возмущена этим обвинением, но не поведусь на твою приманку на этот раз. Это не сработает. Тео посмотрел ей прямо в глаза: — А что насчет единства факультетов? Разве не предполагается, что ты, как староста школы, покажешь достойный пример остальным студентам? — А разве я уже недостаточно его показываю? — она слегка потянула за зеленый шарф, обернутый вокруг ее шеи. — Ну так заварил кашу — не жалей масла, — он наклонился, захватывая ладони Гермионы в свою широкую ладонь. — Загляни хотя бы на минуту. Ты можешь думать, что это не так, но Драко будет огорчен, если ты даже не поздравишь его. Ведь знаешь, каким он может быть, если чувствует, что им пренебрегают. Он будет вести себя как полный мудак, а расхлебывать это придется мне. Можно подумать, что она испортит Драко день, если не поздравит его. И когда это Тео так заботился о самочувствии его эго? Гермиона бы фыркнула на его слова, если бы не это выражение абсолютной искренности на лице Тео. — А ты не можешь просто передать ему мои поздравления? — После того, как он уже видел тебя на трибунах во время игры? Немного грубо, по моему мнению. Аргументы Гермионы уже выдыхались, в то время как Тео, по-видимому, только входил в раж. — Мы не кусаемся, — он опустил подбородок, наклоняясь к лицу Гермионы. — Если только не попросишь. Каждый раз, когда он флиртовал, ей казалось, что в ее живот всаживают нож. Усмехнувшись, она легко пихнула Тео в плечо: — Вы просто ужасно настойчивы, Теодор Нотт. Он прикусил нижнюю губу и лукаво улыбнулся: — Я больше предпочитаю «убедительны». Так что, это сработало? Большой палец Тео скользнул по костяшкам ее руки, все еще зажатым в его ладони, и... Ей нужно было сказать «нет», так? Она быстро сглотнула. — Нет. Этот отказ прозвучал слишком неубедительно даже для ее собственных ушей. Тео перевернул ее руку, касаясь теперь большим пальцем ее ладони. Это прикосновение словно пронзило Гермиону насквозь, заставляя сильно и заметно вздрогнуть. — Пожалуйста, Гермиона. Пойдем со мной, — он понизил голос до такой соблазнительной частоты, что что-то внизу ее живота начало ритмично сжиматься. — Хорошо, — она согласилась, главным образом для того, чтобы он остановился и перестал убеждать ее, потому что его убеждение уже начинало граничить с жестокостью. Как будто он уловил ее слабость и решил использовать ее, как только можно. Может, он и не хотел быть жестоким, но это ощущалось именно так: он дразнил ее тем, чего она так отчаянно хотела, что практически разрывалась от желания, и теперь он понял это и решил надавить на синяк, который еще не зажил. Ей не следовало бы удивляться. Слизеринцы всегда были готовы сделать все возможное ради достижения своих целей. Вот только чего хотел Тео? Почему он так сильно этого хотел и каким образом это было связано с ней?