Sugar and Spice

Боже, как же ей было тепло. Невероятно тепло и мягко, словно она уснула на облаке перед камином. За исключением того, что облака и камины, пожалуй, не возбуждали ее, а сейчас она явно была возбуждена. Гермиона чувствовала, словно кто-то трогал ее. Удивительно реалистичный сон. Никогда раньше она еще не была настолько близка к тому, чтобы пережить оргазм во сне, и... Ее чрезвычайно громкий, совершенно произвольно вырвавшийся из губ стон наполнил комнату, когда она двинулась телом навстречу пальцам, касавшимся ее клитора. Чьи-то губы, такие теплые и мягкие, прижались к ее шее чуть ниже затылка, и Гермиона почувствовала легкие прикосновения языка к нежной коже. Она приоткрыла рот, но смогла лишь хрипло и почти жалобно простонать, тут же резко распахивая глаза. Драко смотрел на нее в упор, они лежали почти нос к носу в полумраке комнаты, закрытой тяжелыми гардинами от утреннего света. Это был не сон. Определенно, не сон. Источником всех этих ощущений и прикосновений был Тео. И как только Гермиона осознала это, и ее мозг едва заработал после пробуждения, Тео перекинул ее ногу через свою, входя в нее сзади. Он был таким твердым и горячим, тут же задевая все эти нужные точки внутри ее тела. Сонный, улыбающийся взгляд Драко только возбуждал еще сильнее, распаляя желание внутри. Тот слабый свет, что просачивался сквозь затененные окна, очерчивал его силуэт, и прежде, чем Гермиона успела подумать о том, чтобы связать слова приветствия, Драко наклонился ближе, прижимаясь губами к ее губам, окончательно сметая этим поцелуем все ее попытки сконцентрироваться и все слова, которые уже рождались в голове. Все, что она могла сейчас — это чувствовать. Чувствовать, как Тео вцепился пальцами в ее бедро, как идеально он двигался в ней, как Драко целовал ее до нехватки воздуха. Нет, она не спала — разве могло это быть сном? Пусть она и выпила вечером лишнего, но то, что происходило сейчас, ее мозг никогда бы не смог выдумать — неважно, в трезвом ли состоянии или нет. Пальцы Драко скользнули между их телами и коснулись ее клитора. Да, не было никаких шансов, что это происходило не в реальности. Сны могли быть хорошими, но не настолько, чтобы от них подгибались пальцы на ногах и закатывались глаза, нет. Все это было реальным, все ощущения были словно наэлектризованы, и... Боже, можно ли просыпаться так каждый день? Драко провел языком по ее губам, прикусывая нижнюю: — Ты близко, Гермиона? Тео тихо простонал над ее ухом, и этот чувственный звук, это свидетельство его удовольствия заставило все внутри нее сжаться от возбуждения. — Да, она уже скоро. Я чувствую, как она сжимает меня. Сведя брови, Гермиона подавалась телом то назад, то вперед, разрываясь между прекрасными толчками Тео внутри нее и пальцами Драко, так легко и точно игравшими с ее телом, подводящими к самому краю. Она была уже так близко, нужно было только совсем немного... Зубы Тео коснулись кожи Гермионы в том месте, где ее шея переходила в плечо, и она почувствовала, будто находится в свободном падении, задрожав в их руках, пока разрядка сотрясала все ее тело, и мышцы подергивались, а перед глазами вспыхивали огни причудливой формы. Драко целовал ее брови, нос, губы, подбородок; соединял поцелуями все эти нежные точки, как будто бы смягчая для Гермионы ее возвращение на землю после пережитого удовольствия. Движения Тео замедлились до полной остановки, и когда он вышел из нее, он все еще был твердым. Легко похлопав ее по бедру, Тео произнес: — На четвереньки, любовь моя. Были ли у нее на это силы? Может, да, а может и нет — в любом случае Гермиона могла попытаться. Перекатиться на живот. Отлично, это получилось. И теперь осталось только отжаться, и... Она встала на четвереньки. Ну ладно, на колени и локти, если говорить точно. Но вряд ли кого-то это смущало. Тео вдруг дернул ее за бедра, подтаскивая ближе к себе. И она задохнулась, цепляясь пальцами за простыни. Мерлин, все внутри нее еще сжималось после оргазма, но он уже подготавливал ее к новому раунду. — Тео! Он даже не дал ей времени, чтобы собраться с мыслями. Точнее, с тем, что от них оставалось. Тео вошел в нее снова, так невероятно глубоко, как будто пытался достать до самого мозга или, по крайней мере, до сердца. Задыхаясь, Гермиона уронила голову на руки. Тео поцеловал выступающий позвонок у основания ее шеи и спросил: — Ты ведь можешь делать несколько дел одновременно, правда, любовь моя? Ну, как сказать... Обычно она предпочитала полностью сосредотачиваться на одной задаче, но, очевидно, бывали и исключения. Ситуации, в которых... На смятые одеяла перед лицом Гермионы упала тень. А потом Драко опустился перед ней на колени, и она видела, как напряглись мышцы на его бедрах и животе, пока он балансировал на матрасе, ловя равновесие. Он отвел с лица Гермионы несколько прядей, выбившихся из косы. Драко был абсолютно обнаженным перед ней, и его член находился на идеальной высоте, чтобы дотянуться до него губами. Что ж, если речь шла о мультизадачности такого рода, двух ответов здесь быть не могло. Определенно. Она не могла коснуться его сейчас руками, и поэтому наклонилась вперед, дотрагиваясь до члена Драко языком, оставляя на нем влажный след. Зашипев сквозь зубы, он обхватил член пальцами, удерживая его так, чтобы ей было удобнее обойтись без помощи рук. В знак признательности Гермиона коснулась губами его головки, проводя по ней языком, ощущая приглушенный терпко-соленый вкус мускуса, вкус Драко. — Вот так, — подбодрил ее Тео, прижимая ладонь к ее пояснице, продолжая сильно и глубоко входить в нее сзади, и с каждым его толчком она слышала этот звук, с которым его бедра ударялись о ее. Звук, одного которого было достаточно, чтобы голова Гермионы закружилась и кровь прилила к щекам. — Сделай ему хорошо, любовь моя. Да, вот так. Член Драко тяжело лежал на ее языке, и она чувствовала, как пульсирует вена на поверхности его ствола, пока размеренно опускалась и поднималась губами по его длине, дыша через нос и втягивая щеки. Пальцы Драко вцепились в ее волосы, не слишком сильно оттягивая их у виска. Он простонал: — Блять... Делать это без помощи рук оказалось немного сложнее, но Драко все равно был уже близок — она чувствовала это, лаская его губами и языком. Боги, она и сама была уже очень близка. Все внутри будто бы туго затягивалось, пока сильные и быстрые толчки Тео идеально попадали по точке внутри ее тела, о которой она уже знала. И, черт... Кажется, была еще одна особенно чувствительная точка, которую Гермиона ощутила только что — еще глубже внутри. Вцепившись изо всех сил пальцами в одеяло, она застонала с членом Драко во рту, заставив его сильнее вцепиться в ее волосы. — Я очень близко, — прошептал он, задыхаясь. Плотнее сжав губы вокруг его члена, Гермиона сильнее втянула щеки, крепко зажмуриваясь, когда рука Тео обвила ее тело, и его пальцы коснулись клитора. Драко выругался снова, его стройные бедра бесконтрольно дернулись еще один раз, и она почувствовала, как его член сильнее запульсировал в ее рту, когда Драко, почти зарычав, кончил в ее горло. Сглотнув, Гермиона застонала от сочетания вкуса его спермы на языке и того, как ускорились пальцы Тео. Она была уже чертовски близко, не хватало совсем чуть-чуть, и... Черт! Большим пальцем другой руки Тео провел по тугому кольцу мышц, надавливая, но не проникая внутрь. И это стало недостающей последней каплей. Его член и пальцы неумолимо толкали Гермиону к краю пропасти и дальше, к еще одному потрясающему оргазму, от которого, казалось, все внутри таяло и плавилось, и на секунду она словно отключилась. К тому времени, как она снова пришла в себя, движения Тео прекратились, но его бедра все еще подрагивали от периодических судорог его собственной разрядки. Член Драко уже исчез из ее рта, и, к счастью, сейчас она могла свободно дышать. — Доброе утро, — произнес Тео, выходя из нее и обвивая руками со спины. — Доброе... — ответила она, переводя дыхание. Действительно, доброе утро. Как только Тео отпустил ее, Драко ухватил Гермиону под руки, утягивая обратно на матрас. Он укладывал ее, будто бы она была тряпичной куклой, пока, наконец, Гермиона не оказалась лежащей на его груди, и все ее конечности напоминали по ощущениям разваренную пасту. — Хорошо спалось? — спросил он. — Да, — протянула Гермиона. Хотя обычно в тех редких случаях, когда она пила, она спала неспокойно. На этот же раз она спала как младенец и проснулась, чувствуя себя... Да, удовлетворенной почти всеми возможными способами... Но еще — по-настоящему отдохнувшей. — Это удивительно, но я спала отлично. Тео прижался к ее спине и перекинул руку через ее талию, положив ладонь на обнаженное бедро Драко: — Это благодаря нескольким каплям усыпляющего зелья. Постойте, что? — Когда это я пила усыпляющее зелье? Драко поморщился: — Я добавил немного в твою воду вчера ночью. Этого количества недостаточно, чтобы влиять на сон, но я считаю это лучшей профилактикой похмелья. Ты ведь не возражаешь, правда? Если бы кто-то другой подлил зелье ей в воду, Гермиона не просто бы возражала, она пришла бы в ярость. Но это был Драко, и она не почувствовала ни злости, ни раздражения. То же касалось и Тео. Она доверяла им уже настолько, что степень этого доверия нельзя было выразить в словах. — Не возражаю. Но вы могли бы просто сказать мне об этом вчера, и я бы согласилась его выпить. Драко приподнял бровь: — А разве ты вспомнила бы об этом на утро? Даже если бы мы сказали? Вспомнила бы? Ну... Так, а что вообще она помнила о вчерашнем вечере? Ужин, вино, снова вино, и еще вино, детские фотографии, и... О, боги, дети. Закрыв глаза, Гермиона простонала: — О, нет... Тео поцеловал ее в плечо и засмеялся: — Память возвращается к тебе, да? И какое именно воспоминание вызвало такую реакцию? Она отрицательно покачала головой: — Я не хочу вспоминать об этом. А тем более повторять это вслух... — Ну-у... — протянул Драко. — Готов поспорить, Тео, что сейчас она вспоминает про «у нас бы получились чудесные дети». — Или, может быть, про «подбросите монетку», — усмехнулся Тео в кожу ее плеча. — Стоп, — простонала Гермиона, всем телом ощущая эту неловкость. — Мне достаточно стыдно просто вспоминать это, не надо еще и повторять во всех подробностях. Вы об этом помните, я об этом помню, хорошо. А теперь давайте просто сделаем вид, что этого никогда не было. Даже Гермиона не могла быть бесстрашной и уверенной постоянно. Алкоголь сделал ее вчера слишком храброй и смелой. Теперь нужно было немного восстановить баланс. Драко провел пальцем по ее переносице: — И забыть лучшую ночь в моей жизни? Пожалуй, черт возьми, нет. Гермиона сжала губы: — Это ужасно неловко. — Это мило, — возразил Тео. — Ты была очаровательна. — Я была пьяна. — Так ты хочешь сказать, что не имела в виду все то, о чем говорила вчера? — настойчиво спросил Драко, изгибая бровь. Все было наоборот. Вчера она имела в виду именно то, о чем говорила. И даже больше. — Нет, это не так, — ответила Гермиона и прикусила губу. — Вас ведь это не пугает, правда? Драко уткнулся носом в ее волосы, целуя нахмуренный лоб. — Как я уже сказал, Грейнджер, эта ночь была лучшей в моей жизни. И не только из-за того, что ты так буйствуешь, когда напьешься. Тео промычал, выражая согласие с его словами, и приятная вибрация от этого звука прокатилась по телу Гермионы. — А еще ты говоришь очень искушающие вещи, когда пьяна. Потому что теперь в моей голове крутятся сотни грязных мыслей о заклинании головного пузыря и способах его нетрадиционного применения, — сказал Тео. А ведь эта мысль казалась и правда ценной, даже на трезвую голову. — Хочешь попробовать? — спросила Гермиона. — А разве я когда-нибудь отказывал себе в чести побыть твоим подопытным животным касательно сексуальных открытий? Уложив голову на грудь Драко, она прижалась ногами и бедрами к Тео, сдержав улыбку, когда он рвано выдохнул, и его член дернулся, как будто бы тело Тео намеренно демонстрировало ей, насколько быстро может восстановиться для второго раунда. — Нет... — ответила она на его вопрос. Лежать между ними было так тепло, а учитывая двойную дозу утренних оргазмов, которую она уже получила, и то, что организм еще не успел получить порцию кофеина, Гермиона чувствовала, что близка к тому, чтобы снова заснуть. Скорее всего, она бы поддалась этому желанию, если бы Тео не потянул ее аккуратно за плечо, побуждая развернуться. Что Гермиона и сделала, хоть и медленно и не без помощи Драко. Он помог ей развернуться к Тео, пока она пыталась сморгнуть сонный туман, уже почти застеливший глаза. Тео обвел пальцем контур ее губ, прикосновение было аккуратным, но достаточно твердым и точным, от него не было щекотно. Он смотрел на нее с улыбкой, настолько мягкой, что внутри что-то почти болезненно сжалось. — Ты больше не пьяна. Гермиона нахмурилась. Ну... Да. — Точно. Но почему он снова заговорил об этом? Улыбка Тео дрогнула: — Ты ничего не помнишь? О чем именно он говорил? Гермиона помнила все, но не понимала, к чему именно он клонит. И почему он заговорил о том, что она была пьяна? Ну и что, что пьяна, если только она не сказала ему чего-то... Гермиона застыла. Чертов развязанный язык, чертово восхитительное вино. Будь оно проклято за то, что было таким вкусным и таким обманчиво крепким. Непростительно крепким. Тео покачал головой, прижимая палец к ее губам: — Ничего, ты просто много выпила. Схватив его ладонь, Гермиона отвела его палец от своих губ, вместо этого сжимая его руку в своей ладони, удерживая у подбородка: — Нет. Тео, стой. Не говори так. Да, я много выпила, но ты не можешь принуждать меня вспомнить все это, а потом вести себя так, будто я говорила об этом несерьезно. Шея Тео дрогнула, когда он сглотнул. — Никто ни к чему тебя не принуждает, Гермиона. Черта с два. — Я говорила серьезно. Обо всем, о чем говорила вчера. Пусть даже сейчас я немного смущена тем, что сказала... некоторые вещи. Но учитывая, что, похоже, никто из вас не собирается осуждать меня за мои пьяные признания... — Конечно, нет, — произнес Тео. — Было бы довольно лицемерно осуждать тебя за то, что ты сказала. Учитывая, что мы сами думаем о том же самом. Она сделала глубокий вдох. Рука Драко легла ей на поясницу, и это движение будто бы заземлило ее, благодаря ему Гермиона собралась с силами и заговорила снова: — В таком случае я надеюсь, что ты отнесешься с таким же пониманием к тому факту, что вчера я действительно сказала правду. Я люблю тебя, Тео. Слава Мерлину, что она набрала в легкие побольше воздуха, прежде чем заговорить, потому что губы Тео тут же оказались на ее собственных. Его пальцы приподнимали ее лицо за подбородок, пока Тео целовал ее так, словно умер бы, если бы не сделал этого. Его язык не просто просил входа, он требовал его, касаясь ее зубов, путаясь с ее собственным, пока Тео прижимал ее к себе так, будто боялся, что она вдруг исчезнет, если он отпустит. — Спасибо всем чертовым богам, — выдохнул он Гермионе в губы. — Я делал вид, что все нормально, но на самом деле просто умирал от этой мысли. Я думал, ты сказала это вчера только из-за того, что была пьяна. Драко хмыкнул за спиной Гермионы: — Идиот. Гермиона покачала головой, и ее красные зацелованные губы тронула улыбка: — Драко прав. Ты идиот. Тео улыбнулся: — Может быть. Но если так, то я идиот, который безумно в тебя влюблен. Так что, может, этот факт искупит недостаток ума? Казалось, ее сердце вдруг выросло в несколько раз, и в груди стало тесно. — Хорошо, так уж и быть. Но только на этот раз. — Это так великодушно с твоей стороны, — пошутил Тео в ответ. — Но правда... — продолжила Гермиона, — как ты мог так подумать? Она почувствовала, как Тео пожал плечами: — Боги располагают, человек предполагает. — Ну конечно, — фыркнула Гермиона. — И это говорит человек, узнавший о моих чувствах чуть ли не раньше меня самой. По крайней мере, еще до того, как я призналась в этих чувствах самой себе. Ты намного проницательнее, чем думаешь. — О, не беспокойся, я никогда не недооцениваю самого себя, — рассмеялся Тео. — Иначе в этом мире не выжить. — Тео может поверить в то, что добрался до правды, — произнес Драко, проводя пальцами по спине Гермионы от шеи до копчика. — Но он никогда не вступит в игру, если не будет чертовски и стопроцентно уверен в своей правоте. — Так ты хочешь сказать, что тогда со мной все было настолько очевидным? Несколько месяцев назад? Тео усмехнулся: — Тебя было видно насквозь. — А сейчас разве нет? Знаешь, так у меня скоро разовьется комплекс... Что проявления моего сексуального влечения настолько очевиднее проявления моих чувств. Так ты... долго этого ждал? — Это не твоя вина, — произнес Тео и продолжил, запнувшись, — я надеялся, но... Скажем так, на этот раз ставки были выше. Тео был прав. Сейчас терять было гораздо больше, чем в декабре. Но что ему действительно нужно было сейчас понять, так это то, что терять ему ничего не придется. Только не ее и только не теперь. — Ты думал, что отпугнешь меня этим? Вам что, хоть раз удалось чем-то меня отпугнуть? Я гриффиндорка, если ты вдруг забыл. Тео рассмеялся: — О-о-о, котенок выпустил когти? И тогда Гермиона вцепилась ногтями в его бок ровно настолько сильно, чтобы заставить Тео зашипеть. — Это просто дружеское напоминание. На случай, если когда-нибудь в будущем ты решишь усомниться в моих чувствах. Видишь ли, я совершенно уверена, что поступки говорят больше, чем слова, и ты об этом знаешь. — Как там сказала Милли? — произнес Драко. — Сильная волшебница? Грозная ведьма? — Ногти уж точно грозные. Мерлин, женщина, я понял, понял. Ты свирепый лев, с которым шутки плохи, — произнес Тео, смеясь. — Кто-кто? — переспросила Гермиона, приподнимая брови. — Свирепый лев, которому предстоит испытать всю свою храбрость, если он сейчас же не уберет свои когти от моей селезенки. Потому что иначе я тебя отшлепаю, — ответил Тео, усмехнувшись. Великий Годрик... Если бы на ней сейчас было белье, оно определенно бы стало мокрым. — Нет, ты, наверное, хотел сказать «грозная ведьма, которая уж точно не на шутку разозлится, если ты еще раз усомнишься в моих чувствах к тебе». Хотя... — Но... Я бы не отказалась услышать больше о твоем... предложении. Скривив губы в усмешке, Тео протянул: — Да? Кажется, кто-то все-таки хочет быть наказанным? Гермиона уже научилась разбираться в своих желаниях, в том, от чего тело начинало мелко дрожать, а кровь быстрее бежать по венам. Она знала, что эти небольшие проявления грубости делают ее наслаждение еще слаще. Но в то же время все, связанное с наказанием, не было ей близко. Даже наоборот: мысли о наказании, пусть и в сексуальном контексте, вызывали раздражение, сбивая возбуждение. — Возможно... Словно считав с ее лица борющиеся внутри Гермионы желания, Тео мягко улыбнулся: — Это может быть не только наказанием, любовь моя. Так поступают не только с плохими девочками. Гермиона окончательно проснулась. Сначала ее собственное признание, а теперь эти соблазнительные слова Тео прогнали остатки ее сна, оставив Гермиону абсолютно бодрой и снова наполнив тело желанием. Пальцы Драко впились в ее бедра, Гермиона чувствовала, как ногти вдавились в тонкую кожу над тазобедренными косточками. Еще два месяца назад она и понятия не имела, что это место было одной из ее эрогенных зон, но теперь... Определенно, одни только прикосновения к этим точкам распаляли ее очень быстро. Драко наклонился ближе, касаясь губами ее уха: — Тебе это нравится, правда? Ты хочешь, чтобы Тео перегнул тебя через колено и отшлепал, правда, Грейнджер? Вам, гриффиндорцам, всегда мало красного. Черт. — Пожалуйста... — Пожалуйста, что? — протянул Тео. Перешагнуть через свое смущение, и даже в каком-то смысле через гордость, и попросить Тео отшлепать ее? Черт. Драко заговорил о красном — должно быть, именно таким было сейчас лицо Гермионы. — Тео. — Хорошие девочки просят, когда хотят чего-то, любовь моя, — произнес Тео, легко касаясь пальцем кончика ее носа. — Если тебе хватило храбрости признаться мне в любви, ты уж точно сможешь попросить меня и об этом. Да, Гермиона и правда была храброй. Но не менее важным было то, что Тео всегда по-настоящему заботился о ней. Это было как с проверкой на доверие: он никогда бы не заставил ее падать, если бы не был уверен, что успеет подхватить. Эта идея была очень соблазнительной: сдаться, почувствовать себя уязвимой, отдать Тео контроль, контроль над своим телом и удовольствием. Ведь, в конечном счете, разве не в этом вся суть любви? Стать уязвимым, не только доверить другому человеку свое сердце, но и открыть ему все темные и тайные желания, скрытые глубоко внутри. В какой-то степени Гермиона уже это сделала. Но было и то, о чем она не говорила, чего хотела, но не решалась произнести вслух, и она была готова поспорить, что подобные секреты были не у нее одной. — Я... Хочу быть хорошей девочкой. Рука Тео скользнула между ее бедер, он провел пальцами по складкам чувствительной кожи, все еще влажным от возбуждения. Она прикусила губу, сдерживая рвущийся наружу стон, когда пальцы Тео замерли, только слегка коснувшись ее клитора. — Я знаю, любовь моя. Ты оказываешь мне честь каждый раз, когда доверяешься мне, когда отдаешь контроль. Твое доверие значит для меня все. Губы Драко коснулись кожи на ее шее чуть выше шейного позвонка. Она почувствовала прикосновение его языка, и это теплое приятное ощущение заставило прогнуться в спине. Под их руками мышцы Гермионы почти непроизвольно сокращались и расслаблялись, заставляя ее тело медленно извиваться на матрасе. Взаимное доверие означало многое для всех троих, в этом не было сомнений. Разве могло быть иначе? Ведь каждый из них уже испытал на себе, что значит довериться не тому или не тем. И теперь раскрыться, поставить на кон свое сердце после всего, через что все они прошли... Боги, разве не это было настоящим, высшим проявлением любви? Тепло, снова зародившееся внизу живота, сливалось с теплом, разлившимся в груди, и Гермиону бросило в жар. Сквозь эти ощущения пробивалось чувство, ставшее уже постоянным: как будто что-то легко тянет ее глубоко внутри у сердца и чуть ниже пупка. Казалось, это чувство растет с каждым днем. Совместимость, да... Но как Нарцисса еще назвала это тогда? Связь, близость... Эти слова казались очень близкими к правде, но даже они не могли полностью передать природу этого чувства. Потому что были моменты — как, например, сейчас — когда это притяжение было настолько сильным, что Гермиона едва могла дышать, когда казалось, что ей просто необходимо прикоснуться к Драко или Тео, стать ближе к ним. Так близко, как только можно. Потому что казалось, что иначе она взорвется, и произойдет стихийный выброс магии, каких не случалось с ней с самого первого курса. Но когда она приближалась к ним, когда прикасалась — это ощущение одновременно и пронизывало насквозь, как удар током, и заземляло. Она провела пальцами по ребрам Тео, прижимая их к едва заметной выемке у его солнечного сплетения. Под пальцами она почувствовала сильные и размеренные удары его сердца. Таким было и сердцебиение Драко, когда он прижался грудью к спине Гермионы. Что-то внутри успокоилось и затихло несмотря на то, что во всем теле чувствовалось легкое покалывание. — Так будет всегда? — спросила она, двинувшись бедрами вперед, пытаясь заставить Тео коснуться ее там, где она так хотела. — Это чувство, когда мы близко, когда касаемся друг друга... Оно всегда будет таким? Этот вопрос она не задала бы Нарциссе, даже несмотря на то, что мать Драко была настолько открытой и расположенной к ней. Драко прикусил мочку ее уха, и его горячее дыхание коснулось шеи Гермионы: — Думаю, оно станет только сильнее. Дыхание сбилось от этой мысли. Сильнее? Мерлин. — Определенно, сильнее, — произнес Тео, снова проводя пальцами по влажным складкам, не касаясь клитора, но не отказывая себе в удовольствии скользнуть пальцами внутрь, слегка сгибая их. — Это только потенциал, любовь моя. Представь, на что будет похожа сама связь. Боги... И как только ведьмы и волшебники, связанные друг с другом узами истинного магического брака, могли удерживаться от того, чтобы не прикасаться друг к другу постоянно? Не говоря уже о том, чтобы быть врозь дольше одного часа? Было ли дело в том, что это именно их связь была необыкновенно сильной? Или, может, со временем она превратится во что-то более стабильное? Может, это произойдет при проведении обряда? Гермиона приоткрыла губы, до сих пор не вполне уверенная, для того ли, чтобы простонать, или для того, чтобы задать вопрос. Но прежде, чем она успела сделать хоть что-нибудь, раздался стук в дверь. Драко тихо выругался, Тео со стоном прижался лбом ко лбу Гермионы. — Драко? — голос Нарциссы слегка приглушался деревом двери. — Дорогой, мне нужно поговорить с тобой. Прямо сейчас. Желание Гермионы тут же притупилось от волнения, проступавшего в голосе Нарциссы. Видимо, с Драко и Тео произошло то же самое, потому что Драко мгновенно вскочил с кровати, быстро натянув белье и не позаботившись накинуть рубашку. Тео тоже двинулся, отстраняясь от Гермионы и быстро надевая штаны, после чего целомудренно закрыл ее обнаженное тело одеялом до самой шеи. Действительно, ее мантию не получилось бы надеть настолько быстро. Кстати, а где вообще была ее мантия? Драко пересек комнату в три широких шага и распахнул дверь: — Что случилось? Кажется, с Нарциссой все было в порядке, но ведь внешность могла быть обманчива. Она была одета в другую безупречно выглядевшую мантию, на этот раз бледно-зеленого цвета, и ни один волосок не выбился из ее идеальной прически. Единственным знаком тревоги на ее во всем остальном спокойном лице была легкая складка, залегшая между бровей. — Все в порядке, — произнесла она, отрицательно качнув головой. — Но сегодня рано утром прилетела сова. Вот. И Нарцисса вручила Драко кусок пергамента, восковая печать на обратной стороне которого была разломлена по центру. Он взял пергамент из ее рук, и его глаза быстро забегали по листу, пока он читал. С каждой секундой плечи Драко напрягались все сильнее и сильнее, будто его тело было натянутой тетивой лука. — Досрочно? — спросил он. — Они выпускают отца досрочно? Сегодня? Его голос дрогнул на последнем слове. Гермиона почувствовала, будто в животе что-то оборвалось. Волнение было вызвано не столько мыслью о возвращении Люциуса, сколько мыслью о чувствах Драко. Казалось, противоречия разрывали его. Гермиона помнила его признания в том, что он все еще любит отца, при этом испытывая ненависть к некоторым его чертам, ненависть к тому, что не может не любить его. И теперь досрочное освобождение Люциуса, должно быть, снова разожгло эти чувства, довело их до предела. Нарцисса кивнула всего однажды, движение было коротким и быстрым: — Он был освобожден досрочно за хорошее поведение. Она произнесла это так, словно гордилась Люциусом, но Драко презрительно усмехнулся: — Черт возьми. Хорошее поведение? Может, стоить заглянуть в семейное банковское хранилище? Держу пари, в нем стало на несколько галеонов меньше, мама. — Драко, — в голосе Нарциссы был слышен укор. — Никто никого не подкупал. Твой отец отбыл свой срок... — Часть своего срока, — снова усмехнулся он. — Девять месяцев из двенадцати, к которым был приговорен, — ответила Нарцисса. — И если ты дочитал письмо до конца, ты знаешь, что Министерство прибавило эти месяцы к сроку его домашнего ареста. Камеры Азкабана полны, Драко. Министерству нужно место для действительно опасных преступников. Драко покачал головой, его губы были сжаты так плотно, что побелели. — Дорогой... — произнесла Нарцисса, понижая голос, — наша семья и так уже многое потеряла... — Больше других? — спросил он. Нарцисcа сцепила ладони на уровне живота, переплетая дрожащие пальцы: — Драко, пожалуйста. Он опустил напряженные плечи, с силой втягивая воздух: — Если ты просишь меня помочь развернуть ковровую дорожку и встретить его с распростертыми объятиями, я вынужден разочаровать тебя, мама. — Ты ведь не уйдешь, правда? — этот вопрос Нарциссы был таким тихим, что Гермиона едва расслышала его. — Пожалуйста, не делай опрометчивых поступков. На челюсти Драко выступил мускул, когда он сильно стиснул зубы: — Хорошо. — Ты поговоришь с ним? — Нарцисса потянулась к ладони Драко, крепко удерживая ее в своих собственных. — И что мне ему сказать? — спросил он, вскидывая голову. — Что угодно, — ответила Нарцисса. — Скажи ему правду, Драко. Кричи, если хочешь, но тебе нужно поговорить с ним. — И, я предполагаю, теперь ты мне скажешь, что мне нужно будет еще и выслушать его в ответ? — раздраженно выдохнул Драко. Взгляд Нарциссы метнулся к кровати и обратно. Она ничего не ответила, только продолжала сжимать в руках ладонь Драко, словно она была ее спасательным кругом. — Хорошо. Я скоро спущусь, — произнес Драко, отступая назад, пока Нарцисса, наконец, не выпустила его ладонь. Ее руки на секунду застыли в воздухе, прежде чем опуститься. Нарцисса коротко кивнула. Как только они оба оказались по разные стороны порога, Драко тихо закрыл дверь. Даже не взглянув на Тео или Гермиону, он быстро прошел через комнату в ванную и с силой захлопнул за собой дверь, на этот раз явно не сдерживаясь. Этот звук заставил Гермиону вздрогнуть, еще доли секунды было слышно эхо хлопка, с которым дерево ударилось о дерево. Тео от души выругался, выдыхая: — Блять.