С пожеланиями удачи в связи с приближающимися экзаменами, Кингли Бруствер, Министр магии Министерство магии, Великобритания
Дорогая мисс Грейнджер, Отдел магического образования Министерства магии Великобритании получил Ваш запрос. Вы можете ожидать решения по Вашему запросу до 19 марта 2002 года включительно. Благодарим за ожидание.Шарлотта Тинглтон, Секретарь Отдела магического образования, Министерство магии, Великобритания
Кингсли, Воспользовавшись твоим советом, я направила официальный запрос в Отдел магического образования. Решение по запросу будет вынесено в марте 2002 года. Так просто ничего не получится, время сейчас слишком дорого, особенно в таком начинании, как создание начальной школы, первой в своем роде. Некоторые из детей, которых мы надеемся зачислить в школу, будут уже учиться в Хогвартсе к тому времени, как придет ответ на запрос. И, честно говоря, мои надежды на положительный ответ на данном этапе настолько малы, что можно уже начинать копать могилу для этой затеи. Кроме того, не могу вспомнить, когда в последний раз до этого ты называл меня мисс Грейнджер. Честно говоря, я бы не поверила своим глазам, если б это не ранило меня так сильно. Мы сражались с тобой бок о бок, или ты забыл об этом?Гермиона Грейнджер, Носительница Ордена Мерлина первой степени, Староста школы чародейства и волшебства Хогвартс, Вечная заноза в заднице Кингсли Бруствера, по всей видимости
Гермиона, Пойми, я правда хочу помочь, но представляешь ли ты, сколько бюрократических препятствий мешают допустить к Книгам Зачисления человека, не работающего в Министерстве или Хогвартсе? Запросы на такой доступ обычно направляются за годы вперед, и даже при этом условии на девяносто пять процентов запросов приходит отказ. Те же пять процентов случаев, в которых ответ является положительным, относятся к трагическим обстоятельствам, когда молодые волшебники и волшебницы, произошедшие от сквибов, остаются сиротами и нуждаются в магической опеке. Кроме того, буду с тобой откровенен. Фамилия Малфой имеет ровно такой же вес в решении этого дела, как и твоя, вот только если вес твоей фамилии положительный, с фамилией Малфоев все наоборот.Искренне твой, Кингсли Бруствер
P.S. Мерлин, это достаточно неофициальное письмо для тебя? Кингс, Могу я тоже быть откровенной? Ты мой должник. Сейчас я призываю тебя вернуть этот долг.Гермиона
P.S. Был суд. Нарцисса и Драко были оправданы и восстановлены в правах, как тебе это хорошо известно. Может, уже пора, наконец, принять это? Гермиона, Полагаю, я должен был предвидеть, что, когда ты попросишь вернуть долг, это не будет чем-нибудь простым вроде предоставления тебе должности в Министерстве. Кстати об этом: стоит ли мне сообщить новости о твоем выборе Отделу тайн и Отделу обеспечения магического правопорядка? Все они подпрыгивают при одном упоминании твоего имени; полагаю, будет лучше избавить их от лишних страданий? Прими разрешение Министерства, предоставляющее пятилетний доступ к списку имен, внесенных в Книги Зачисления. Разрешение действительно только для одной персоны и выписано на имя Гермионы Джин Грейнджер. Я по возможности обошел все бюрократические процедуры, но, тем не менее, тебе все равно придется получить дополнительные разрешения на доступ, выданные директрисой и Советом попечителей Хогвартса. Уверен, с первым пунктом у тебя не возникнет проблем. Желаю удачи со вторым. Полагаю, что ты будешь присутствовать на Вечере Памяти 2 мая. Не в виде одолжения, но могу ли я попытаться пригласить тебя и на Летний раут? Надеюсь, что это не прозвучит банально, но твое присутствие на этом приеме может быть взаимовыгодным. Возможно, это та самая возможность, чтобы привлечь внимание к вашей начальной школе? В связи с этим мне убедительно посоветовали предоставить тебе не один, а два пригласительных билета для сопровождающих. Если это поможет тебя уговорить.С наилучшими пожеланиями, Кингсли Бруствер, Министр магии Министерство магии, Великобритания
P.S. Ты уверена, что тебя не должны были распределить в Слизерин? Ты беспощадна, женщина. Закатив глаза, она сунула письмо в сумку. Та самая возможность? Мерлин, кажется, Министр провел слишком много времени, занимаясь связями с общественностью, так что теперь бедняга уже начал говорить рекламными лозунгами. Суть последнего письма вполне удовлетворила Гермиону, пусть и вся предшествующая ему переписка была довольно утомительной. По правде говоря, это письмо было даже больше, чем просто удовлетворительным. Кингсли выбил для нее разрешение Министерства на доступ к Книгам Зачисления. Конечно, Гермиона предпочла бы неограниченный по времени доступ, но и разрешение на пятилетний доступ было очень большим достижением. Она надеялась, что этого времени будет достаточно, чтобы заручиться надежной поддержкой и, возможно, даже провести уже два, три, а может, если ей несказанно повезет, и все четыре ежегодных набора. А к тому времени деятельность и успех школы уже бы начали говорить сами за себя. Что же касалось разрешения директрисы, оно было получено еще три недели назад. Нарцисса усердно работала над получением разрешения со стороны Совета попечителей, и Гермиона надеялась, что ей удастся собрать достаточное число голосов к тому времени, как Совет соберется в полном составе по случаю окончания учебного года. Там было несколько упорных противников их идеи, которые усложняли им жизнь, но у Нарциссы еще было время в запасе. По ее словам, к каждому из них был свой подход, у каждого была своя цена, и вся сложность заключалась в том, чтобы выяснить, какой именно была эта цена. А потом использовать эту информацию. Учитывая опыт Нарциссы в таких делах, Гермиона не собиралась спорить с ее решением. Список препятствий, которые им необходимо было преодолеть, с каждым днем становился все короче, и Гермиона благодарила Мерлина за все удачные совпадения. Билл сообщил, что будет рад заехать в поместье и взглянуть на защитные чары, а Флер была заинтересована преподавательской должностью, которую ей предложили. Они с Биллом, по ее словам, собирались вскоре завести ребенка, так что создание начальной школы теперь являлось делом личного интереса для них обоих. На самом деле, все, что теперь оставалось Гермионе — подготовка к выпускным экзаменам. И она ушла в нее с головой, твердо решив добиться успеха в этом деле. Она уже потеряла счет времени и не знала, сколько часов просидела за своим любимым столом в библиотеке. Свет был приглушен — верный знак того, что приближался час отбоя. — Так и думал, что найду тебя здесь, спрятавшейся в своем маленьком уголке. Гермиона улыбнулась, глядя в свою книгу, но так и не подняла головы: — Осторожнее. Вообще-то, я злюсь на тебя, Теодор. Тео оперся о стол, встав рядом с ней, и протянул: — Чем можно будет заслужить твое прощение: сахарными перьями, пожертвованием несметных богатств на достойное дело или оргазмами? Он резко опустил ладонь на середину страницы, мешая ей читать дальше: — Пожалуйста, скажи, что оргазмами. Отпихнув его ладонь в сторону, Гермиона подняла голову и захлопнула книгу с громким звуком. Тео вздрогнул. — Ты соврал мне. Его синие глаза прищурились. — Когда? Ей пришлось прикусить щеку изнутри, прежде чем продолжить: — Насчет этой чертовой книги. Я отчетливо помню, как ты сказал мне, что интересное начнется с двенадцатой главы. Излишне говорить, что этого так и не произошло. Губы Тео медленно изогнулись в улыбке, тревога в его глазах тут же сменилась облегчением. На щеке появилась ямочка, говорящая, что он что-то задумал: — Х-м-м, возможно, все дело здесь в точке зрения. Потому что я отчетливо помню, как ты вела себя словно маленькая дерзкая заучка и сказала, что книга показалась мне скучной только из-за того, что я ее не понял. А кроме этого, я так же отчетливо помню, как ты чуть не прокляла меня. Возможно, ты просто обескуражила меня своей агрессией, и я не знал, что сказать. Она приподняла бровь: — Я этого не делала. Губы Тео приоткрылись в замешательстве: — Нет, сделала. Ты схватилась за палочку. — Я не об этом, — улыбнулась Гермиона. — Я не обескураживала тебя. Это просто нелепо. Это ты обескуражил меня. Заявился в мою библиотеку, подошел к моему столу весь такой очаровательный и недоступный... начал со мной флиртовать... Тео грустно улыбнулся и пожал одним плечом: — Хорошо, это я действительно сделал. Но ты недооцениваешь свое воздействие на меня, любовь моя. Когда ты произнесла те слова о возможности начать с нового листа... Это был первый раз, когда я позволил себе надежду на то, что этот год пройдет хорошо. Позволил себе надеяться, что... — Тео закусил губу, прежде чем продолжить, — хотя я даже не надеялся на это. Мечтал, может быть. Но тогда я впервые почувствовал, что прошлое может действительно остаться в прошлом. Пришлось даже прилечь, когда я ушел из библиотеки. Драко нашел меня в нашей комнате совершенно сбитым с толку. — Я бы отдала большие деньги, чтобы увидеть это, — произнесла Гермиона, и ее сердце снова совершило этот странный маневр, словно замедлилось перед тем, как бешено забиться. Тео выдохнул: — Ты погубила меня, кстати говоря. Теперь я превратился в отвратительного романтика, и это полностью твоя вина. Ей пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы не рассмеяться слишком громко для библиотеки. — Я? Я уж точно в этом не виновата. Если уж на то пошло, это Драко так повлиял на тебя. Не смеши меня. Он нахмурился, нижняя губа чуть выступила вперед. Откинув волосы на спину, Гермиона потянулась за учебником по Зельеварению, аккуратно вытягивая и разминая затекшую спину: — Это не моя вина, что ты стал мягким, Тео. Он прищурил глаза: — Мягким. Я сказал о том, что стал романтиком, ведьма, а не плюшевым мишкой. И я все еще хочу делать с тобой действительно грязные вещи. Порочные и развратные вещи, о которых ты даже не догадываешься. Вероятно, мне придется ждать еще годы, чтобы набраться смелости и предложить их тебе. Возможно, многое из того, что я хочу с тобой сделать, незаконно в Британии, но, уверен, это законно во Франции. Или, может быть, было законно когда-то. Гермиона опустила глаза в книгу и изобразила равнодушие несмотря на то, что внутри все извивалось и сжималось. Она протянула: — И подумать только, до сих пор у меня не было даже ожогов от ковра на коленях. — Мерлин, женщина, — рассмеялся Тео. — Ты понимаешь, что практически умоляешь меня перегнуть тебя через свое колено, ведь так? Продемонстрировать тебе, каким уж точно не мягким я могу быть, когда на меня напирают? Ее лицо вспыхнуло, между ног вдруг стало невыносимо жарко, это отвлекало от всего остального. Гермиона откашлялась и произнесла: — Я занимаюсь. По крайней мере, она пыталась это делать. Тео хмыкнул и ответил: — Ты здесь четыре часа. Думаю, ты уже закончила, любовь моя. Боги, она просто разрывалась. Гермиона чувствовала, что еще не успела пройти все, что запланировала на этот день, но что бы Тео ни предлагал, это так искушало ее... Закусив губу, она подняла на него глаза: — Просто я правда так хочу, чтобы все получилось. С мягкой улыбкой на губах Тео закрыл ее книгу: — Так и будет. Но половина процесса обучения — это запоминание и сохранение информации. А для этого твоим гениальным мозгам нужен отдых. Он оттолкнулся от стола и продолжил: — Пойдем. Давай вернемся в комнату, и я о тебе позабочусь. На протяжении некоторого времени тебе не придется думать. Или, по крайней мере, связные мысли будут даваться тебе с огромным трудом, если все будет по-моему. Кроме того, я тут узнал из одного надежного источника, что задолжал тебе несколько оргазмов за обман. Предложение было слишком заманчивым, чтобы от него отказываться. Сложив книги в сумку, Гермиона встала. — Так значит ты признаешься, что обманул меня? Взяв сумку из ее рук, Тео закинул ее на плечо. Он обвил одной рукой талию Гермионы и улыбнулся, выводя ее из библиотеки в коридор. — О, несомненно. Самая чертовски скучная книга из всех скучных книг, которые я имел несчастье прочесть. Слава Мерлину, что ты с этим согласилась, иначе я бы серьезно забеспокоился, что твои мазохистские наклонности мне не по плечу. — Тише! — шикнула она, щипая его за бок. — Мы на людях. Тео закатил глаза: — Здесь никого нет. — Никогда не знаешь, кто может бродить поблизости, — произнесла она. — Святой Годрик, да Пивз мог быть прямо за углом. Ты представляешь, что бы он мог сделать с этой информацией? Тео откинул голову назад и засмеялся. Он так и не успокоился до тех самых пор, пока они не добрались до прохода в общую гостиную. Сделав глубокий вдох, он произнес пароль. — Рада, что ты находишь мою потенциальную неловкость и душевные страдания от рук назойливого полтергейста такими уморительными, — обиженно выдохнула Гермиона. Тео потянул ее вперед за порог и через общую гостиную, полную сосредоточенно занимающихся студентов. Ну, по крайней мере, сосредоточенно занимавшихся до того момента, как заметили вошедших. Половина студентов немедленно вернулась к своим занятиям, другая же половина уставилась на них, сверля Гермиону взглядами. Не то чтобы она и раньше не появлялась в гостиной Слизерина с определенной частотой, но теперь, когда она переселилась сюда... Младшим студентам было легче привыкнуть к этому, старшие же... Половина из них, казалось, была совершенно не впечатлена ею, другая же половина постоянно сжирала Гермиону взглядами, должно быть, потому, что она отхватила сразу двоих неприступных и страстно желанных половиной факультета наследников двух древних родов. А может, все дело было в том, кем она была — маглорожденной подругой Гарри Поттера, причастной к тому, что члены семей многих из студентов сейчас находились в Азкабане, сидели под домашним арестом или были мертвы. Но все же первая теория была более вероятной, учитывая, что большинство недобрых взглядов принадлежало девушкам, начиная от шестого курса и старше. Никто из них не говорил ничего, что выходило бы за пределы допустимого, так что Гермиона просто игнорировала их. Еще всего два месяца, и они исчезнут из ее поля зрения. Войдя в их комнату, Тео запер дверь и усмехнулся: — Я бы не позволил Пивзу издеваться над тобой. Натравил бы на него Барона. — Очень по-рыцарски, — ответила она, закатывая глаза. Скинув ее сумку с плеча, Тео вцепился пальцами в ее бедра, подталкивая спиной вперед. Сундук, стоявший до этого у изножья кровати, теперь был отодвинут на свое обычное место рядом с комодом, так что ничто не преграждало им путь. Ноги Гермионы коснулись матраса, и она упала спиной на кровать, оперевшись на локти. Сделав шаг назад, Тео коснулся пальцами своего подбородка. Его синие глаза были темными. Он смотрел на нее внимательно и словно бы оценивал ситуацию, сосредоточенно изучая Гермиону глазами. — Посмотрим... Почему бы тебе не побыть хорошей девочкой и не раздеться? Она сглотнула, лихорадочное возбуждение отзывалось комом в горле — так было всегда, не важно сколько раз они уже делали это с Тео, Драко или с ними обоими. Гермиона не нервничала в такие моменты, но они знали, что именно нужно делать, чтобы ее ощущения всегда были новыми. Она не могла даже представить, что ей когда-нибудь могло бы стать с ними скучно. Мерлин, нет. Подняв руки к своему галстуку, Гермиона ослабила узел и стянула ткань с воротника. С легкой усмешкой она бросила галстук в Тео, и он поймал вещь в воздухе, пряча ее в карман. — Оставь чулки, — произнес он, усмехнувшись. А затем склонил голову набок и продолжил, — и юбку тоже. Ее щеки покалывало, лицо вдруг вспыхнуло так сильно, что голова слегка закружилась. — Это... — Грязно? — Тео провел губами по своей нижней губе и приподнял бровь. — Верхушка айсберга, любовь моя. Продолжай. Я хочу видеть тебя раздетой. По большей части раздетой. Ее пальцы дрожали, пока она расстегивала пуговицы на рубашке. Спустив хлопковую ткань с плеч, она вытянула ее из-за пояса юбки и откинула в сторону рядом с кроватью. Лиф последовал за рубашкой, соски тут же затвердели от прохладного воздуха комнаты. Раскаленным взглядом Тео наблюдал за тем, как она, согнув левую ногу в колене, стащила с нее туфлю, а затем проделала то же самое с правой ногой. Гермиона отползла чуть выше к изголовью кровати и встала на колени. Сделав глубокий вдох и словно набравшись с ним смелости, она опустила руки под юбку и стянула белье вниз по бедрам, коленям, ступням. — Это мне, — произнес Тео, протянув руку и пошевелив пальцами. Боже. Тяжело сглотнув, она скомкала в руке темно-синее белье и бросила его Тео. Как и галстук, он поймал ткань в воздухе. Только на этот раз решил изучить то, что держал в руке. Все внутри нее затрепетало, когда он прижал ткань к лицу и глубоко вдохнул. — Я надеялся, что ты уже промочишь их к этому времени, — произнес Тео, убирая ее белье к себе в карман и пожимая плечами. — Полагаю, мне придется стараться усерднее, не так ли? Не совсем. Все, что он делал... Все это было идеально. Но только он почти не касался ее. Если бы он только мог это сделать, тогда бы она точно не стала жаловаться. — Прикоснись ко мне, — попросила она. Тео задумчиво склонил голову набок. Сглотнув, она продолжила: — Пожалуйста. Прошло еще мгновение, и он отрицательно покачал головой, его губы изогнулись в улыбке: — Нет, не думаю. Пока что. Думаю, я хочу посмотреть, как ты трогаешь себя. — Тео, — тяжело выдохнула она. Он мрачно усмехнулся. — Откинься на подушки, касательно которых ты так любишь делать вид, будто не обожаешь их, и устройся поудобнее. С еще одним разочарованным вздохом, Гермиона сделала так, как он сказал, отползая выше и устраиваясь у изголовья кровати. — Удобно? — спросил Тео. Он подошел ближе и сел в изножье кровати, занимая идеальное место для наблюдения... По крайней мере, обзор того, что находилось под ее юбкой, с этого места был точно идеальным. Гермиона кивнула. — Хорошо, — улыбнулся он. — А теперь подними юбку и раздвинь ноги. Я хочу увидеть твою маленькую прекрасную дырочку. Если минутой раньше она еще не была достаточно мокрой, по мнению Тео, теперь это было совершенно точно исправлено. Румянец с лица Гермионы расползался ниже до самой груди. Вцепившись пальцами в подол юбки, она развела колени, открываясь его взгляду. Глаза Тео потемнели, он изучал ее. — Блять, ты такая красивая. Такая мокрая и раскрасневшаяся. Откройся шире. Прикусив щеку изнутри, она просунула руку между ног, выполняя его приказ. Тео тихо простонал. — И такая мокрая, как роса на лепестках. — Он усмехнулся, продолжив, — ты даже представить не можешь, что я собираюсь с тобой сделать, и это сводит тебя с ума, не так ли? Гермиона сглотнула, во рту было до невозможности сухо: — Да. — Предлагаю сделку, — произнес Тео, потянувшись пальцами к своему галстуку и немного ослабив узел. — Пока ты трогаешь себя, я расскажу тебе, что решил с тобой сделать. Идет? Единственное, что могло бы быть лучше — это если сам Тео касался бы ее, пока говорил. — Я согласна. Он провел языком по своей нижней губе и произнес: — Хорошо. И вот еще, любовь моя. Даже не думай кончать. Подавив разочарованный выдох, она приступила к делу, легко кружа пальцами вокруг клитора, двигаясь достаточно медленно и легко, чтобы доставить себе удовольствие, но при этом не подвести себя слишком близко к краю, за который ей было запрещено падать. Тео двинулся, поправляя себя через брюки: — Начнем... После того, как я насмотрюсь на то, как ты играешь с собой — что, кстати говоря, ты можешь делать гораздо лучше — я планирую трахать тебя до тех пор, пока ты не станешь умолять позволить тебе кончить. — Его губы изогнулись в усмешке. — Не хочу портить сюрприз, но я так и не позволю тебе это сделать. Он что, серьезно? — Тео. Он изогнул бровь: — Разве я разрешал тебе останавливаться? Нет. Хочу видеть, как ты трахаешь себя пальцами. Двумя. Приступай. Его голос определенно работал против нее. Низкий, немного грубый и такой чертовски властный. Каждое его слово приближало ее крушение. Следуя приказам Тео, она оставила клитор и развела пальцами половые губы. — Стой, — произнес он. — Дай мне свою руку. И Тео протянул к ней руку, поигрывая пальцами в требовательном жесте, ожидая ее руки. Гермиона протянула руку в ответ, и тогда он склонился ближе, проводя языком по всей длине ее указательного и среднего пальцев, смачивая их своей слюной. Она подавила стон, рвущийся наружу от этого ощущения его языка на ее коже. Он усмехнулся: — Теперь можешь продолжать. Чувствуя, как дрожат ее бедра, она провела пальцами по складкам кожи, собирая влагу. Как вообще было возможно быть такой мокрой и такой неудовлетворенной одновременно? Закусив губу, она скользнула внутрь двумя пальцами и остановилась, задерживаясь на этом ощущении — она не чувствовала наполненности, но уже не ощущала и пустоты. Тео простонал: — Боги, я даже не знаю, что лучше: то, как закатились твои глаза, или вид того, как твои пальцы исчезают внутри. Блять, Гермиона. То, что ты делаешь со мной, просто невозможно. — Взаимно, — прошептала она. — Это взаимно. Тео улыбнулся: — Да? Расскажи мне. Трахай себя пальцами и рассказывай мне об этом. Выведя пальцы, она снова толкнулась ими внутрь, тут же краснея от скользкого звука, сопроводившего это движение. В улыбке Тео появилось что-то дикое, неприрученное. — Я... Ты... Делаешь меня глупой, — выпалила Гермиона. Тео рассмеялся, запрокинув голову. — Это невозможно, хотя мне и приятна эта мысль. Но даже мне это не под силу. Она никак не могла найти нужный угол, не могла нажать на этот комок нервов, от которого все внутри зажглось бы, но, быть может, так было даже лучше. Она все еще не могла забыть о том, что ей было не позволено кончать. — Разве ты... не должен был рассказывать мне о том, что собирашься со мной сделать? Ты остановился на том, что так и не дашь мне кончить. — Верно, — ответил он. Пуговица за пуговицей, Тео расстегнул свою рубашку и снял ее. Он опустил руки к застежке брюк, расстегнул пуговицу и молнию, освобождая возбужденный член, и, обхватив его, дважды провел ладонью по всей длине. — Потом я собираюсь растянуть пальцами твою узкую маленькую дырочку, пока ты не станешь умолять трахнуть тебя туда. Ее дыхание перехватило, движение пальцев сбилось с ритма: — Ты сделаешь это? Его левая бровь изогнулась, и Тео переадресовал вопрос ей: — Сделаю? О, боги. Она кивнула: — Да. Гермиона хотела этого так сильно, что перед глазами все плыло, пока она изо всех сил пыталась набрать в легкие так необходимый сейчас воздух, чтобы не потерять сознание. Судя по тому, как сжались челюсти Тео, он хотел этого не меньше. — Продолжай трогать себя. Хочу, чтобы ты была на самой грани. Гермиона уже была на самой грани несколько мгновений назад, но не сказала об этом. Вместо этого она продолжила двигать пальцами в ровном безостановочном темпе, толкаясь ими снова и снова и сгибая внутри. Она была близко, но пока все еще недостаточно близко. Каждый раз, когда ее пальцы скользили внутрь, ладонь прижималась к клитору, и это подталкивало все ближе и ближе к краю. — Я... просто хочу тебя. Тео остановился, снимая брюки, и усмехнулся: — Такая нежная. Ты не представляешь, какой это подарок — развращать тебя вот так. Он спустил брюки с бельем до конца, перешагивая через ткань, упавшую на пол. Опустился на кровать и подобрался к ней, удерживая свое тело на весу над Гермионой. Одной рукой он схватил ее за запястье и поднес ладонь к своему лицу. По ее щекам разлился жар, когда Тео внимательно посмотрел на ее скользкие и влажные пальцы; а потом этот жар сделался совершенно невыносимым, когда он провел языком по всей их длине, слизывая с пальцев ее смазку. — Ты на вкус как небесное блаженство, ты знала об этом? Гермиона уже открыла рот, собираясь сообщить ему о том, как нелепо и влюбленно это прозвучало. Она хотела подколоть его, сказать, что это он был здесь нежным и милым, но все эти слова замерли на кончике ее языка, когда Тео отпустил ее ладонь и, схватив ее за ногу и раскрыв еще сильнее, вошел в нее на всю длину одним быстрым толчком. Его несправедливо длинные темные ресницы затрепетали, когда он тихо простонал. Моргнув еще один раз, он пригвоздил Гермиону взглядом к подушке. Его кадык дернулся, он заговорил: — В волшебном мире толком нет богов, ты знаешь? По крайней мере, богов в магловском понимании. Но я клянусь своей магией, это ощущение, когда я в тебе — это самое сильное религиозное переживание, которое я когда-либо испытывал. Его губы тронула хитрая улыбка: — С Драко я чувствую то же. Но его эго не нуждается в увеличении, так что пусть это останется между нами. Это чувство пьянило, одурманивало: быть приравненной к чему-то святому. Но Гермиона знала, что именно Тео имел в виду. Ему даже не нужно было облекать это в слова. Он словно поклонялся ей, поклонялся ее телу; так же, как это делал Драко. Ей было нечего ответить, чтобы оправдать это его сравнение, и тогда она просто двинула бедрами и напряглась, сжимая Тео внутри. Он задушенно рассмеялся и уронил голову ей на плечо, оставляя на нем поцелуй. Тео не шутил, когда говорил, что будет трахать ее, пока она не станет умолять. Мольбы очень скоро начали срываться с ее губ, пока он двигался размеренными и сильными, но все еще недостаточно быстрыми толчками внутри нее. — Тео. Подняв голову, он прислонился лбом к ее лбу, его горячее дыхание мягко обожгло губы Гермионы: — Ты знаешь, чего я хочу. Его голос был грубым; он не задыхался, но был близок к этому. Гермиона склонила голову, касаясь губами его губ. Или, по крайней мере, пытаясь это сделать, но Тео отстранился прежде, чем их губы соприкоснулись. Одновременно с этим движения его бедер стали медленнее, толчки стали легче. Она простонала: — Пожалуйста. Сократив расстояние между ними, Тео прижался губами к ее. Он прикусил зубами ее нижнюю губу, и она не смогла ничего с собой поделать, когда ее колени приподнялись, обхватывая его бедра, прижимая ближе, затягивая его глубже внутрь ее тела. Тео замедлил поцелуй, нежно скользнув по ее губам: — Пожалуйста, что? Чего ты хочешь? Она уже зашла слишком далеко, чтобы смущаться сейчас. И дать Тео то, чего он просил, было слишком соблазнительной перспективой. — Я хочу, чтобы ты занялся со мной анальным сексом. Я прошу тебя. Качнув бедрами, Тео попал в ту самую точку. — Блять. И чем же я заслужил тебя? Она тихо поцеловала его, вложив в это движение губ на его губах столько искренности, сколько могла. Через мгновение Тео отстранился, их губы разъединились, он вышел из нее, оставляя чувство ужасной пустоты. Он немного отполз на коленях назад и произнес: — Перевернись, любовь моя. Встань на четвереньки. Гермиона сделала, как он сказал, слегка поерзав на месте, чтобы встать удобнее. Внезапно она почувствовала, как внутри что-то скрутилось — вдруг появилась нервозность, которой она не ожидала. Когда ладонь Тео легла на изгиб ее бедра, Гермиона слегка вздрогнула. — Нервничаешь? — спросил он. Сглотнув ком в горле, она кивнула: — Это глупо, но да. — Не глупо, — произнес Тео. — Излишне, да, но совершенно нормально. Хотя я уже касался тебя здесь раньше. Он провел пальцем по кольцу мышц, заставив Гермиону задрожать. — Я знаю, — ответила она. — Поэтому и глупо. Тео протянул: — Проблема в том, что ты слишком много думаешь. И внезапно его ладонь опустилась на ее ягодицу с громким шлепком. — Ох, — задохнулась она, кожа вспыхнула от удара. Тео замер, оставив ладонь на ее бедре: — Это был плохой «ох»? Если бы не этот жар, растекавшийся от места удара и собиравшийся между ног, Гермиона бы рассмеялась от того, как встревоженно прозвучал его голос. Она откашлялась: — Это было неожиданно... Но нет... не плохой. Тео потер место шлепка, и покалывание исчезло, становясь лишь воспоминанием. — Мне нужно, чтобы ты была честной со мной, Гермиона. Если тебе это не понравилось, обещаю, я больше не буду этого делать. Это не обидит меня, и, клянусь, никак не разочарует. Он коротко и раздраженно фыркнул: — Так, пауза. Как бы прекрасно твоя задница ни выглядела отсюда, что-то подсказывает мне, что нам следует смотреть друг на друга, когда мы говорим об этом. Переместив вес на ноги, Гермиона развернулась на коленях, поворачиваясь лицом к Тео. Его скулы раскраснелись, что было так нехарактерно для него. Синие глаза казались яркими и беспокойными, пока его взгляд метался по ее лицу. — Итак? Она откашлялась и заговорила: — Я сказала тебе, что хочу этого. Конечно, это было уже несколько недель назад, когда они еще были в поместье, но с тех пор она не передумала. — Это застало меня врасплох, но я не жалуюсь. Я... я намокла, по крайней мере. И мне... мне понравилось. Как минимум, я думаю, что мне понравилось. Я не успела разобраться до конца. Тео закусил губу: — Ты хочешь, чтобы я ударил тебя еще раз? — Да, — ответила она. — Да, хочу. Он кивнул: — Хорошо. Не нуждаясь в соответствующем указании, Гермиона снова оперлась на руки, вставая на четвереньки, разворачиваясь к Тео задом. Его ладонь огладила кожу на обеих ягодицах. Он шумно вдохнул, и затем его ладонь опустилась со шлепком, на этот раз на правую ягодицу. Блять. Гермиона застонала от жалящей боли и двинула бедрами, чувствуя, как жар заплясал на ее коже. Как и в прошлый раз, Тео потер место удара: — Как теперь? Перестав извиваться, она перенесла чуть больше веса на колени: — Боже, Тео... Он тихо усмехнулся: — Мне нужно услышать больше, любовь моя. — Было хорошо, — заверила его Гермиона. — Еще раз? — Еще раз, —отозвался он, и его голос наконец перестал звучать так чертовски взволнованно. — Это было не слишком сильно? Гермиона покачала головой: — Нет. — Ты мне скажешь? — спросил Тео. Она опустилась на локти, делая позу более устойчивой: — Я скажу тебе. Еще один глубокий вдох Тео предшествовал новому удару. На этот раз пауза между шлепками была короче, следующий удар вскоре опустился на другую ягодицу. Ее бедра горели, словно излучая жар. Ноги были разведены слишком широко, чтобы можно было потереться ими друг о друга, но она могла чувствовать, как выделяющаяся смазка смачивала складки чувствительной кожи. Тео ударил еще четыре раза, прежде чем принялся оглаживать ее бедра, и одно только прикосновение его кожи к ее сводило Гермиону с ума. — Тео, — всхлипнула она, произнося его имя. Матрас под ним двинулся, и вдруг она почувствовала на коже его язык, скользящий от влажных складок ее влагалища вверх до кольца тугих мышц. Он задержался там, кружа языком у входа, пока вдруг не проник внутрь самым кончиком языка, заставив все внутри нее сжаться; ее локти, опиравшиеся о матрас, задрожали. — Пожалуйста, — прошептала она. Тео поцеловал кожу на ее бедре. — Готова к большему, любовь моя? Я дам тебе все, чего ты захочешь. Весь этот чертов мир, только попроси. Ее дыхание перехватило: — Я хочу, чтобы ты был внутри. Она нуждалась в этом, ей нужно было почувствовать тяжесть его веса; нужно, чтобы его член прижался к ней, заполнил ее. — Не двигайся, — произнес Тео. Как будто бы она могла это сделать. Она опустила голову, уткнувшись лицом в руки, пока Тео хлопнул ящиком прикроватной тумбочки. Он быстро вернулся, его ладонь нежно скользнула по спине Гермионы. — Постарайся расслабиться для меня, хорошо? — Да, — согласилась она. Его палец был скользким, когда он прижался к ее входу, с относительной легкостью проскальзывая внутрь. Они уже делали это раньше — план Тео подготовить ее к его члену растянулся на несколько недель. Она уже принимала два его пальца, так что в этом не было ничего нового. Ощущения стали немного новыми, когда Тео осторожно растянул ее сильнее, добавляя еще один палец. — Все еще хорошо? — Да, хорош-ш-шо, — ответила она, непроизвольно растягивая звук «ш», когда Тео толкнул пальцы глубже и немного пошевелил ими, растягивая ее изнутри подобно тому, как он растянул ее вход. Тео тихо усмехнулся: — Ты шипишь как змея. — Тогда, полагаю, я в хорошей компании, — произнесла Гермиона, облизывая губы. — Я правда хочу почувствовать тебя внутри. Он протянул: — Хорошо. Тогда перевернись для меня. Гермиона медлила: — На спину? Он фыркнул: — Послушай, любовь моя, я обещаю взять тебя сзади, вот так, в другой раз. Но прямо сейчас, если я не буду видеть твоих глаз, я сойду с ума. Договорились? И он еще утверждал, что он не был нежным и милым? Он глубоко заблуждался. Подавив улыбку, Гермиона перевернулась. — Так лучше? — Идеально, — улыбнулся он. — К тому же, теперь я могу смотреть и на твою грудь. Она засмеялась: — Заткнись и трахни меня, Тео. Он вопросительно приподнял бровь. — Боги, заткнись и трахни меня, пожалуйста, — произнесла она, закатывая глаза. Он кивнул: — С удовольствием. Нанеся больше смазки на член по всей длине, Тео приблизился к ней, вставая на колени между ее разведенных бедер. Его член прижался к ее коже, и Тео взял его в руку; его бедра качнулись, когда, надавив, он толкнулся в нее, преодолевая сопротивление. — Расслабься, любовь моя. Ее лицо горело, все внутри трепетало, когда Гермиона последовала указу Тео. Головка его члена вошла внутрь нее, заставляя ее шумно вдохнуть через нос. Тео остановился: — Все в порядке? Ощущения были совсем другими, непохожими, но было хорошо. — Продолжай, — отозвалась Гермиона. Легко оперевшись ладонями о ее бедра, Тео раскрыл ее сильнее и изменил угол проникновения так, чтобы он мог постепенно войти глубже. Он снова остановился, когда оказался внутри нее на всю длину. Она чувствовала заполненность — да, это слово было очень точным; и теперь не могла бы сказать точно, где заканчивалась она и где начинался Тео. Ощущение было головокружительным, словно на грани. — Ты можешь двигаться, — прошептала она. Тео покачал головой, с силой сжав челюсти. — Мне нужна минута. Я близок к тому, чтобы опозорить себя, если начну двигаться прямо сейчас. Она прикусила губу: — Тебе хорошо? Тео кивнул: — Не хочу прозвучать глупо, но ты такая тесная и тугая, что, думаю, можешь оторвать мой член. — Очень сексуально, — фыркнула Гермиона. — Я ведь не так давно признался тебе: когда я внутри, это похоже на нирвану. — Он шумно выдохнул, — я пытаюсь не кончить. Иначе я умру от стыда. Она протянула: — Тебе нужно подумать о квиддиче или чем-нибудь таком? Тео простонал: — Нет. Это наводит меня на мысль о Драко в квиддичной экипировке. — О, боги, — выдохнула Гермиона, стараясь не рассмеяться. — Точно, извини. Он так хорош в этой форме, правда? — Он выглядит просто невозможно, — опустив подбородок, Тео выдохнул. — Блять, ты совсем не помогаешь, особенно когда смеешься. Ты сжимаешь меня изнутри и твоя грудь трясется. Так, план Б. — План Б? — переспросила она. Скользнув рукой между ее бедер, Тео прижал большой палец к ее клитору и повторил: — План Б. Гермиона не знала, в чем заключался план А, но план Б ей уже нравился. Пальцы Тео кружили около ее клитора, его прикосновения были легкими и уверенными. И когда она уже начала задыхаться от его ускорившихся движений, он, наконец, немного отстранился, тут же аккуратно толкаясь снова, и его член скользнул по нервам внутри нее — эти ощущения были так не похожи на те, к которым она привыкла... Но Гермиона быстро обнаружила, что они нравятся ей все больше и больше. Ее спина выгнулась на простынях, изгибаясь, когда эта струна внутри вдруг, наконец, сорвалась. Гермиона дрожала; всхлипывания и стоны, которых она не могла сдержать, слетали с губ, пока жар расплывался по ее венам, затапливая тело. Тео последовал за ней через эту грань, его бедра задрожали, черты лица исказились в переживании сильного наслаждения. — Блять, — простонал он, оглаживая ладонями ее бедра до самого края чулок. — Это было почти неловко. Закусив губу, Гермиона затаила дыхание, когда он вышел из нее. Боли не было, но ее тело чувствовало еще остатки этих новых ощущений. — Это было потрясающе. Тео упал на кровать рядом с ней и потянул Гермиону на себя, пока она не уложила голову к нему на грудь: — Правда? Кивнув, она погладила пальцами эту восхитительную выемку на его бедре: — Правда. К тому же я знала, что ты все равно доведешь меня до оргазма, несмотря ни на что. Тео протянул, его голос звучал устало: — Я не мог иначе. Моя гордость была бы разбита и попрана, так что я решил загладить свою вину с помощью рук. Она рассмеялась: — Ты наводишь меня на мысли, что я вытащила счастливый жребий, вытянула единственную короткую палочку из миллиона всех остальных. Тео усмехнулся: — Любовь моя, в моей палочке нет ничего короткого. Мерлин, помоги ей. — Тео. — Что? Боже, — он рассмеялся. — Что за пошлости у тебя в голове? Я о волшебной палочке, она у меня четырнадцать дюймов. А ты о чем подумала? — И ты искренне думаешь, что я на это поведусь? Тео повел плечами, Гермиона почувствовала это движение под своей головой: — А есть шанс? — Ни единого, — отозвалась она. Они оба замерли, когда в другом конце комнаты дернулась дверная ручка. Тео сел, Гермиона потянулась за одеялом, чтобы прикрыться. Он спросил: — Кто там? — Драко. Я могу войти? Тео упал обратно на подушки, а Гермиона оставила попытки, так и оставшись наполовину раздетой. Он ответил: — Тебе не нужно об этом спрашивать. Тео не потрудился запереть комнату сколько-нибудь серьезным чарами, которые Драко не смог бы снять с помощью заклинания Алохомора. Он на мгновение застыл в дверном проеме, прежде чем закрыть за собой дверь и снова запереть ее заклинанием. Прислонившись спиной к запертой двери, Драко обвел глазами их обнаженные — в случае Гермионы полуобнаженные — тела. Его глаза потемнели, уголки губ дернулись в усмешке: — Я же не прервал вас, правда? — Мы уже закончили, — усмехнулся Тео в ответ, и его рука скользнула по спине Гермионы. — Почему бы тебе не рассказать Драко, чем мы занимались? Драко приподнял бровь, но она, закатив глаза, ответила: — Я уверена, Драко понимает, чем мы занимались. Если даже их нагота не была достаточно очевидным доказательством, комната, вероятно, просто пропахла сексом. Тео недовольно цокнул: — Значит, мне придется показать ему. И он быстро задрал подол ее юбки, открывая взгляду раскрасневшиеся бедра. Кожа была все еще красной, и поэтому холодный воздух комнаты ощущался еще более холодным. Брови Драко взлетели: — Великий Салазар, Грейнджер, я даже не знаю, что сейчас краснее, твои щеки или твоя задница. Она спрятала лицо у Тео на груди, когда оба они рассмеялись. Шаги Драко были тихими, но все же не беззвучными, когда он подошел к постели. И когда Гермиона открыла глаза и подняла голову, он стоял рядом с ней, с улыбкой глядя на нее сверху вниз: — Чего ты так стесняешься? Того, что Тео тебя отшлепал? — его выражение лица стало задумчивым, когда он продолжил, — ты ведь не сделала ничего плохого, чтобы заслужить наказание, правда? — Нет, — фыркнула она. — Разумеется, нет. Сама мысль об этом была абсурдной и даже немного обидной. Тео рассмеялся: — Разумеется, нет. Нет, ей нужно было отвлечься. Бровь Драко снова изогнулась: — От чего? Повернув голову к Гермионе, Тео двумя пальцами приподнял ее подбородок. Его губы коснулись раковины ее уха: — Ты ведь не против поговорить об этом, правда? «Против» было совершенно неподходящим словом. Все внутри нее словно извивалось, но не от неловкости и смущения... Боги, да она и сама не могла понять, почему. Но одно Гермиона знала точно: все это заводило ее. Делать что-то — это было одно, а вот говорить об этом... Обсуждать это теперь — это было так возбуждающе и восхитительно грязно. Гермиона мотнула головой: — Нет, я в порядке. Ты можешь рассказать ему. Драко все равно нужно было рассказать об этом. Тео хищно улыбнулся: — Могу я показать ему? Показать ему? Ох... Пальцы Тео скользнули по ее входу, и внезапно она вдруг осознала, что из нее вытекает его сперма. Гермиона уронила голову ему на грудь, борясь с желанием закрыть лицо ладонями. Единственная мысль, которая удерживала ее от того, чтобы стыдливо зажмуриться, была о том, что, судя по их прошлым разговорам, Драко бы понравилось это все. — Да... — Показать мне что? — спросил Драко, и в его голосе зазвучало любопытство. Ладонь Тео скользнула по ее ягодице, спускаясь ниже по бедру. Схватив Гермиону за колено, он перетащил ее ногу через свое тело, полностью открывая ее и выставляя на обозрение. Взгляд Драко упал на ее разведенные бедра. Его глаза расширились и слегка потемнели: — Блять. Гермиона смущенно поежилась под его взглядом, и тогда Драко заговорил, его слова звучали отрывисто, когда он склонил голову набок и улыбнулся: — Так ты позволила Тео взять тебя анально и кончить внутрь? Какая грязная девочка, Грейнджер. Великий Мерлин. — Я ничего ему не позволяла. Тео рассмеялся: — Нет, ты умоляла об этом. — Я попросила, — возразила ему Гермиона. — Вежливо попросила. Улыбка Драко так никуда и не исчезла: — Это не меняет сути. Все еще грязная девчонка. — Он приподнял бровь, продолжая, — а, вообще говоря, грязные девчонки нуждаются в том, чтобы их отмыли. Сейчас было не то время, чтобы дразнить ее сексом в ванной, особенно учитывая, что ванна осталась в Уилтшире. — Не обижайся, но я не собираюсь вылезать из постели еще по меньшей мере час. Драко повел плечами: — Прекрасно. Я и не планировал тебя куда-то отсюда выпускать. Он протянул к Гермионе руки, легко укладывая ее на живот. Схватил ее за бедра, поднимая их вверх, ставя ее на колени. — О, боги, Драко, — выдохнула она, когда его язык скользнул по ее коже от влагалища выше к кольцу мышц. Лежащий у изголовья кровати Тео усмехнулся: — Честно говоря, любовь моя, это именно ты здесь заявляла, что не хочешь вылезать из постели ближайший час.