Враг рода человеческого

В дверь грубо постучали. — Господин Магистр! Вы там? Он с сожалением отстранился от мягких, чуть припухших девичьих губ и убрал свои пальцы из её отросших, за время нахождения в плену, волос. — Да, — громко отозвался он, — что произошло? — К вам пришёл человек, говорит, что по поводу вашего предложения. Сибранд распахнул дверь так резко, что едва не сшиб стоящего за дверью молодого рыцаря. — Я кажется говорил, что все вопросы решаются через суд? — Но господин. Он настойчив. К тому же он одет в богатые одежды… — И что теперь? Мальчишка испуганно жался к стене, боясь лишний раз вдохнуть. Сибранд потёр виски. — Скажи этому господину, что я приму его. Попроси сопроводить его стражников постарше. — Сюда? — В мой кабинет. Он закрыл дверь. — Илма, могу я тебя попросить об одолжении? — спросил он. — Конечно, — негромко ответила она. — Надень, пожалуйста, одну из нормальных по размеру рубашек. Я хочу, чтобы ты пошла со мной на эту встречу. Она встала с топчана и повела плечами, заставляя его старую рубаху сползти на пол с мягким шорохом. Он смотрел на неё, как завороженный. Хотелось послать чёртового господина, к не менее чёртовой матери и прижать её как в тот раз, только на этот раз не из страха за свою жизнь. Но она уже надела светло-голубую льняную рубаху и завязала шнуровку на вороте, но прежде чем выйти из комнаты, он всё же коротко поцеловал её. — Тебе нравится? — негромко спросил он. — Да, — тихо ответила она, и щёки её покраснели. — Если я не умру раньше, то я покажу тебе, что мужчины умеют творить не только ужасные вещи с женщинами, но и приятные, — он провёл ладонью по её щеке, — а ты научишь меня страшному ассасинскому трюку. А сейчас, веди себя так, словно ты пленник. Нам не нужны лишние пересуды среди стражи. Хотя в том, что они появятся у него сомнений не было. Он грубовато схватил её за локоть и повёл в ту часть башни, где обитал сам. Как только они зашли в кабинет он отпустил её. — Извини за это. Когда придёт пора отправиться на корабль ты будешь в одежде оруженосца, и никто не посмеет задавать лишних вопросов, почему ты всё время рядом. Но сейчас нам не следует нарушать легенду. На мгновение он замешкался. Стоит ли его доверие ставить на чашу весов напротив собственной жизни? Поколебавшись, он пришёл к выводу, что лучше это будет она, чем безвестный, пришедший из тени и он отогнал картину из своего кошмара прочь, протянув ей кинжал в ножнах, встречаясь с ней взглядом. — Ты вкладываешь в мои руки оружие? Не боишься? — прищурившись спросила она. — Боюсь. Но понимаю, что иного выбора у меня нет. Этот неизвестный может оказаться убийцей. И только в твоей воле будет: спасти меня, или убить. Она вынула оружие из ножен с интересом профессионала, попробовала лезвие на остроту, взвесила на ладони, и, кивнув, чему-то, известному одной ей, убрала его в ножны. Он наблюдал за девушкой с интересом. Она осмотрела комнату цепким взглядом и улыбнулась. — Скромно живёшь, Магистр Сибранд. Комната чуть богаче моей. Мне необходимо укрытие. Я спрячусь за стеллажом. И обзор хороший, и расположение удачное. Для ассасина, разумеется. Он кивнул и сел за стол. Через несколько минут в дверь раздался стук. — Войдите! — громко сказал он и бросил взгляд на стеллаж, за которым затаилась Илма. Что-что, а прятаться ассасины умели. Не знай он, что она там, не заметил бы. В комнату вошёл богато одетый господин и Сибранд едва удержался от того, чтобы выдохнуть, а также понял почему господин так долго поднимался в его кабинет. Едва ли ассасины, которых обучают с детства, могут быть такими грузными. Он был даже крупнее Абу аль-Нуквода, смерть которого вызвала в Сибранде сожаление смешанное с облегчением. От взглядов, которыми тот его одаривал всегда становилось не по себе, а от прикосновений кургузых пальцев, унизанных безвкусными перстнями и вовсе бросало в дрожь. А Уильям только прыскал в кулак и говорил тевтонцу, что тот зря так сопротивляется. Был бы посговорчивее — жил бы припеваючи. — Это вы Сибранд? Я ожидал, что Магистр Тевтонского Ордена будет несколько старше, — полные губы презрительно скривились, отчего все три подбородка господина скрыли богато украшенный воротник. — Вы пришли справиться о моём возрасте? — холодно спросил Сибранд, — если нет, то перейдём к вашему вопросу. Как бы вам не хотелось видеть человека постарше или помоложе, но Магистр здесь я, и дел у меня по горло. — По какому праву мой корабль изъяли? Я считаю, то что вы называете компенсацией — личным оскорблением. — Я настолько вас оскорбил, что вы решили лично явиться сюда? Я польщён. Однако, корабль изъяли на военные нужды. И вы, как подданный короля Ричарда, обязаны подчиниться. — Мне никто не показывал королевского указа, который велел бы мне расстаться с моим имуществом! Ты знаешь, кто я такой? Я знаком лично с регентом Акры, Уильямом Монферратом и тебе сильно непоздоровится, когда он узнает о твоём произволе. Сибранд едва не рассмеялся. Наивный толстяк. Знал ли он действительно Уильяма? — Вы действительно влиятельный человек, раз знакомы с Уильямом. Отчего же вы сразу не направились к нему? Толстяк замялся. — Я полагал, что Магистр Тевтонского Ордена выслушает меня и решит, что враг, в лице регента Акры, ему ни к чему, — надменно произнёс он, — но, по всей видимости вы хотите проблем, Сибранд. — Или быть может потому, что имя Уильям Монферрат должно было испугать меня? Или вы не знакомы с ним? — насмешливо спросил тевтонец, — но, как бы то ни было, я был знаком с Уильямом, и его имя не пугало меня при жизни, не пугает оно меня и после его смерти. — Как ты смеешь? — взвизгнул мужчина и кинулся к столу Сибранда, но замер, когда почувствовал лезвие кинжала в миллиметре от своего горла. — Уильям мёртв. Если вы действительно его знали, то эта новость вызовет у вас скорбь, как и у меня. Мы были друзьями. Однако пугать меня его именем, равно как и именем Ричарда не стоит. Если имеете возражения — обратитесь в суд. Такие вопросы решает судья. В крайнем случае, можете посетить церковь, там, говорят, всегда рады страждущим, ищущим утешения. А сейчас, будьте добры покинуть мой кабинет, если не желаете провести в темнице остаток вашей жизни, — спокойно сказал он и лезвие кинжала исчезло так же скоро, как и появилось. — Как вам будет угодно, господин, — толстяк чинно склонил голову, признавая поражение. — Стража вас проводит. Когда за ним закрылась дверь Илма вышла из-за стеллажа, куда она спряталась. — Я впечатлён. Потрясающая реакция. Но, пожалуй, ты перестаралась. — Нет. Он пытался достать нож. Но можешь быть уверен, этот слизняк не принадлежит Братству, — она протянула ему кинжал. — Значит, я действительно дорог для тебя? — Ещё один такой вопрос и я могу передумать, тамплиер. — Не сердись, — он подошёл к ней и положил руки на плечи, — я бы сделал тоже самое для тебя. Тамплиер, ассасин, какая разница? Мы хотим мира. Так ли отличаются наши цели? Рашид, наверняка поиграл бы словами, сказав, что мы хотим его навязать, тогда как его цели — прозрачнее детской слезы, но это только бессмысленная перетасовка порядка слов. Я не прошу тебя сломать свою природу и взять за истину то, что ведёт меня. Мне просто нравится говорить с тобой, находиться рядом и прикасаться к тебе. Разве нашего притяжения недостаточно, чтобы не враждовать хотя бы друг с другом? Она расслабила плечи. — Ты прав. Я испугалась, что этот жирдяй сможет навредить тебе. Но твой вопрос меня оскорбил. Ты сам сказал, что всё в моих руках. Но иногда право на убийство, — она развернулась, — это ещё и право на не убийство. — Скажи, а все ассасины следуют этому правилу? — Не могу сказать за всех, но… сомневаться в правильности своих поступков не считается плохим. Никто из ассасинов не питает ненависти к своим жертвам. Если только тот, чьё имя в этом списке не является отъявленной мразью. Скажи, Сибранд, знакомо ли тебе имя Мажд Аддин? — Да. Это имя было ему хорошо знакомо. — Этот человек был редким гадом. — Откуда ты о нём знаешь? — Джабаль отправлял меня в Иерусалим, чтобы передать послание местному начальнику бюро. Информатор подмечает всякую деталь. Говорят, он настолько опьянел от власти и безнаказанности, что устраивал публичные казни и смаковал подробности каждого совершённого проступка,  — она обхватила свои плечи. — Вот как? Я помню его другим. Тогда он занимал место писца эмира. — Ты обещал мне показать что-то, если выживешь. У Сибранда пересохло во рту. — И ты желаешь, чтобы я показал тебе это прямо сейчас? — хрипло спросил он. — Ты жив и я жива. К чему тянуть? Будущее туманно, — она пожала плечами. Он поднял её на руки и отнёс в комнату, служившую ему спальней. Усадил её на кровать. Стащил с себя сюрко и хауберк, оставаясь только в поддоспешнике. Затем сел рядом с ней и поцеловал, оглаживая её тело через ткань рубахи, чувствуя, как напрягаются под его ладонями соски, отчего девушка едва слышно вздохнула. Он спустился ниже и провёл языком по её тонкой шее, пробуя кожу на вкус и с удовольствием почувствовал, как она схватилась за его плечи, в поисках равновесия. Мысленно, он просил того, в кого не верил, чтобы он никому не понадобился. У него было немало женщин, но ни с одной из них ему не было так интересно. Любая из его женщин знала, что делать с мужчиной. Здесь же, он принимал на себя бремя учителя. Следовало быть осторожным, чтобы не навредить ей, а доставить удовольствие. Но эти усилия окупятся в стократ. Она будет только его. Даже если ему суждено умереть. Первое имя, которое сорвётся с её мягких губ будет принадлежать ему. И чего греха таить, хотелось, чтобы его имя было единственным. Его маленькая непокорная убийца. Его страх и затаённая печаль. Он не умел быть нежным и ласки его были грубы, а поцелуи требовательны. Но ей, похоже, другого и не требовалось. Дитя, скитавшееся по улицам и не имеющее дома. Она смотрела на него, как на последнюю надежду, вызывая в его душе безмерную радость вперемежку с горечью. Она была сильной, но такой слабой. Как и он сам. Она не сопротивлялась когда он потянул её рубашку вверх и не противился сам, когда она пыталась справиться с застёжками его поддоспешника, путаясь в них. С тихим смешком он расстегнул его, отбросив в сторону. Следом он отправил и её сапоги. Прикосновение её груди к его было даже приятнее, чем он себе представлял и он не сдержал шумного вздоха. Его эрекция уже причиняла боль, но торопиться было нельзя, поэтому он сполз чуть пониже и провёл языком сначала по одному её соску, а затем по другому, срывая тихие стоны с её губ. То, что он делал было определенно правильным. Он переместил руку вниз, погладив её живот и потянул завязки на её штанах, опускаясь ниже, отчего она попыталась свести ноги вместе. — Не закрывайся от меня, я не сделаю с тобой ничего плохого, — прошептал он, успокаивающе целуя её в губы. Он развязал свои штаны, освобождая свою восставшую плоть и потёрся об её бедро. — Oh, mein Gott! — сорвалось с его губ, когда он почувствовал прикосновение её руки к своему члену. — Я сделала тебе больно? — Скорее приятно, — выдохнул он, — позволь и мне сделать тоже самое. Сибранд потянул её штаны вниз, обнажая узкие бёдра и тонкие ноги. Он накрыл рукой её промежность, покрытую треугольником светлых волос и надавил на чувствительную точку пальцем, отчего она прогнулась в спине, и с её губ сорвался первый громкий стон, который он поспешил заглушить поцелуем. Он проник в неё сначала одним пальцем, затем двумя, с восторгом отмечая, что она подаётся ему навстречу. Когда он почувствовал, что она готова, то убрал пальцы и развёл её ноги пошире, примеряясь ко входу. В её глазах на миг мелькнула паника. — Шшш, meine kleine, не бойся, — ласково прошептал он и медленно вошёл, едва не задохнувшись. Она была чертовски узкой. Он сделал несколько осторожных движений, растягивая её и давая привыкнуть, после чего заглянул ей в глаза, легко поцеловал припухшие губы и укусил её за плечо, одновременно с этим разрушая последнюю преграду. Она дёрнулась в его руках, но он не дал ей отстраниться. — Всё хорошо, не бойся, — шептал он, застыв на мгновение, но его самого била дрожь, а по виску предательски скатилась капля пота, — сейчас боль пройдёт. Сибранд осторожно двинул бёдрами, молясь, чтобы его выдержки хватило. И едва не рассмеялся от облегчения, когда она, наконец, расслабилась и стала подаваться навстречу его движениям. И вот, с её губ уже срываются стоны не боли, но наслаждения и он чувствует её ногти на своей спине, ускоряя темп. От проступившего пота щиплет оставленные царапины, но это только добавляет остроты итак натянутым до предела чувствам. — Сибранд, — хрипло выдыхает она и ему становится невыносимо горячо внутри её тела, сжимающего его плоть. — Ja, du bist meine! — хрипло воскликнул он, выходя из неё и изливаясь ей на живот. Перекатившись на бок, он поцеловал её в висок и взял за руку, переплетая их пальцы. — Скажи, это то, что делает мужчина с женщиной, которую любит? Сибранд негромко рассмеялся. — Не всякий мужчина любит женщину, когда делает с ней это. Иначе на свете не было бы проституток и несчастных женщин, но ты права, когда люди небезразличны друг другу они стараются доставить удовольствие. — Значит ли это, что я небезразлична тебе? — рассмеялась она, — можешь не отвечать, но это было очень приятно. Он не знал, что ей ответить. Понятие любовь для него самого было загадкой. Но она определённо нравилась ему. — Ты нравишься мне, — признался он, — прежде, я не задумывался над этим так глубоко. Я почти всегда был один, поэтому то, что люди называют любовью мне незнакомо. Но, если я останусь жив, то ни за что не отпущу тебя от себя. Как я уже сказал, ты — моя. Ты согласилась быть моей, когда ответила на поцелуй. — А я и не хочу никуда уходить, — вздохнула она. Сибранд мягко привлёк её к себе. — Поспи немного. Тебе нужно отдохнуть, — скоро мы уплывём из этого ненавистного города, — успокаивающе прошептал он, сам желая верить в эти слова.