Враг рода человеческого

      Над Акрой занимался тусклый рассвет когда путник, наконец, достиг города. Странно, но солнце, донимавшее его в Иерусалиме словно выцвело на подходе к портовому городу, заставляя ухмыльнуться мимолётной мысли. Этот город, как нельзя лучше подходил для такого же бесцветного немца. Стражники любезно напомнили путнику, что по городу передвигаться на лошади строго запрещено, поэтому ему пришлось спешиться и оставить уставшую кобылу конюху. Контраст был во всём: пыльный, шумный и яркий Иерусалим пестрел разными лицами; там были и христианские паломники в скромных одеждах, и богатые восточные господа в пёстрых халатах, украшенных причудливой вышивкой, а с базаров доносились ароматы специй. Здесь же всё было иначе: город словно был мёртвым. Несколько раз рыцарю-тамплиеру пришлось доставать монеты из кошелька на поясе, чтобы подать нищим, льнущим к нему, словно он был не меньше, чем Христом. Вместо запаха специй доносился запах прелости и гниения. Свернув в очередной переулок рыцарь понял почему — у полуразрушенного дома лежало тело, порядком вздувшееся и изрядно объеденное собаками и воронами, заставляя его брезгливо сморщить нос. Город принадлежал крестоносцам. И вся эта нищета и смрад пришла сюда вместе с ними. В порту картинка была повеселее; по крайней мере, уже не так несло затхлостью, и слышались людские голоса. Приметив стражников, рыцарь отправился к ним. — Стой! Ты кто такой? Назовись! Рыцарь примирительно поднял руки, показывая, что не намерен драться. — Мне нужен господин Сибранд. Надеюсь, он не отбыл на Кипр? — Сними шлем, незнакомец! — А не много ли чести? Я буду разговаривать только с твоим господином. Позови его. Стражник неприязненно сощурил глаза, но подозвал рыцаря помладше и приказал известить господина о прибытии рыцаря-тамплиера. — Стражник. Можно мне где-нибудь присесть? Я проделал долгий путь и сильно устал. Тот жестом приказал следовать за ним. — Здесь вы сможете отдохнуть. Но не делайте глупостей. На крыше стоят лучники. — А вы всегда так приветливы? Я ни словом, ни делом не говорил, что мои намерения враждебны. — Суровые времена требуют суровых мер, господин рыцарь. В теньке, у небольшой каменной чаши с водой было прохладно и хорошо. Рыцарь даже решил, что здесь не так уж и плохо. Когда он уже устал ждать, то увидел приближающуюся к нему фигуру рыцаря, а за ним самого Магистра Тевтонского ордена. — Сибранд! На кой-чёрт тебе столько стражи? Мне кажется, что Папу Римского и то хуже охраняют. Разве так принято приветствовать старых друзей? Лицо немца перекосило, когда он уловил в словах тень насмешки. Его только что назвали трусом. Голос был ему хорошо знаком. — Не припомню, чтобы когда-то называл вас другом, fräulein Торпе. Мария ухмыльнулась и сняла шлем. Надо же, задела за живое. Их неприязнь была взаимна. С самой первой встречи. Сибранда бесило, что Магистр возился с ней. Или, быть может он ревновал? Но вслух она сказала только: — А вот это осталось неизменным. Как был неприятным, так и остался. — Ближе к делу, Мария. Тебя прислал Магистр? Она покачала головой. — Я была в Иерусалиме. Он отправил меня туда, а сам отправился в Арсуф. — В Арсуф? Зачем? Он хочет поучаствовать в сражении? — Имей совесть, Сибранд. Я устала с дороги. Хочу есть и спать. У меня тоже хватает вопросов. Скажи, почему письмо для Робера было написано латынью. — Какое письмо? Удивление было неподдельным. — Ну то, в котором ты сообщал о своём ранении. Торпе смотрела на него так, словно он сапятил. — Я не писал писем, Мария. Но об этом мы сможем поговорить позже. Я распоряжусь, чтобы тебе выделили комнату и накормили. Когда отдохнёшь — тебя проводят в мой кабинет. — А помыться можно? — Можно. Ханс, будь добр, проводи госпожу Торпе и сделай, как она просит. Мальчишка смотрел на немца, как на божество. Это раздражало. Хотелось унизить Магистра. — А ты не такой уж и плохой, как о тебе говорят, Сибранд. Он смерил её холодным взглядом и сказал: — Я ещё хуже. Он уже не скрывал своего раздражения. Робер многое ей позволял, но это не означало, что она может явиться сюда и командовать здесь. Он хлопнул дверью чуть сильнее, чем это требовалось, вызвав недоумение на лице Илмы. — Что-то случилось? — Случилось? Случилась англичанка, meine kleine. А в остальном всё просто прекрасно! — Да что с тобой? Какая англичанка? До Сибранда запоздало дошло, что Илма не знает Марию Торпе. Он вздохнул. — Протеже нашего Магистра. Кстати, ты ничего не хочешь мне сказать? — Ммм… Guten Morgen? Он едва не рассмеялся. — Нет. Не это. Расскажи-ка мне о письме. Тень понимания мелькнула в её глазах. — Ах, Сибранд, прости меня. Я совсем забыла. Я быда так рада что ты очнулся, что… — Что ты написала? — Я сообщила, что ты жив. Письмо предназначалось Магистру Роберу де Сабле. — Но почему латынь? — Я не говорю по-немецки и не знаю французского. Но зато хорошо знаю латынь и арабский. Ты сказал, что Робер для тебя друг, поэтому я сообщила ему, что ты выжил. Он рассмеялся. Глупое дитя. Так испуганно смотрит, словно он способен злиться на неё. — Ты даже свой прыжок переплюнула. Илма, всего святого ради, ты же терпеть не можешь тамплиеров. Зачем? — Я это сделала не ради тамплиеров, а ради тебя. Он поддался порыву и легко взъерошил её короткие волосы. Иногда ему особенно хотелось ляпнуть глупое: «я тебя люблю». Но это было бы лишним. Всё равно что озвучить: «я дышу воздухом», или: «я пью воду». — Сибранд? Ты не сердишься? Он покачал головой и перевёл тему: — Не хочешь размяться? Я давно хочу потренироваться. Негоже воину быть расхлябанным, а то так и сгину в истории за бумагами. Ты умеешь стрелять из лука? — Нет. Только метать ножи. — Вот и славно. Раз ты теперь со мной, я могу научить тебя всему чему захочу. — Правда научишь? А я могу научить тебя метать ножи и совершать Прыжок Веры. Его лицо побледнело. — Обойдёмся без прыжков. Ты обещала мне. Я вообще смутно представляю как можно выжить после такого. Она рассмеялась и менторским тоном продекларировала: — Всё просто. Тело должно быть расслаблено. Если напрячься, то разобьёшься. Ну, и правильно приземлиться тоже немаловажно. — Я всегда считал, что ассасинов дурманят чем-то. Пока сам не стал свидетелем… Как бы то ни было, я не желаю видеть это своими глазами, и, уж тем более, повторять. Она поднялась из-за стола и обняла его. — Я обещала тебе и больше не буду. К тому же меня не привлекает перспектива быть наказанной.

***

      На площадке было пустынно. Полуденная духота заставляла обитателей крепости искать прохлады в тени. Только две фигуры, без доспехов, в прилипших от пота рубахах, сражались на мечах. Та, что была поменьше была гибкой и ловко уворачивалась, а та что повыше наносила молниеносные удары. Их, казалось, абсолютно не смущала духота царящая вокруг. Они были увлечены боем. — Сдавайся! Я победил! Острие меча смотрело девушке аккурат в грудь. Но она лишь хитро прищурила зелёные глаза и рассмеялась. Сибранд не до конца понял, что она сделала. Пристально глядя ему в глаза, она ребром ладони оттолкнула клинок, уводя его в сторону и с силой ударила его под колени, заставляя упасть. — Нет. Не победил. Она склонилась над поверженным, но тот схватил её за руку и с силой дёрнул на себя, заставляя потерять равновесие и упасть. — Это было нечестно, Сибранд! — она хлопнула его по груди ладонью. — Подумать можно, в бою кто-то играет честно. Война — это грязь. Никто не играет по правилам, meine kleine. На поле боя работает принцип: или ты убьёшь, или убьют тебя. Он взъерошил мокрые от пота волосы и прежде чем встать — поцеловал её в кончик носа. Маленькая гордячка, совсем не умеет проигрывать. — Не расстраивайся. Ты очень хороша. Загоняла меня. Предлагаю умыться и перейти к стрельбе из лука. Они подошли к чаше с противно-тёплой водой, чтобы умыться. Её рубаха промокла и прилипла к груди. Интересно, смотрелся ли он так же волнующе? Его лук в её тонких руках смотрелся также органично, как бельмо в глазу, но он терпеливо поправлял её, стоя вплотную, так близко, что чувствовал жар её тела, распалённого тренировкой и духотой. — Нет, не так. Ногу вперёд, найди опору. Да, а теперь вытяни левую руку. — Так? — Да. Теперь возьми стрелу. Вот так, да. Тяни. Нет, неправильно, так ты заставишь противника умереть от смеха ещё до того как выстрелишь. — Так? — она поправила руку. — Да. Ты быстро учишься. Задержи дыхание, почувствуй, как бьётся твой пульс. И постарайся выстелить в интервале между ударами. — Это как? Он положил руку ей на грудь, отчего она зашипела, едва не отпустив натянутую тетиву. — Замолчи! Я слушаю стук. Сердце билось в клетке рёбер часто и быстро. Сибранд понял, что не он один страдает от близкого контакта. Ещё когда они дрались на мечах ему пришла мысль, что этот бой стоит перенести в иное место. — Выдохни, расслабь шею. Ты слишком напряжена. Вот так. Вдох-выдох, вдох-выдох. Задержи дыхание. Она облизнула губы. Удар, второй, третий. — Сейчас, — выдохнул он. Её пальцы разжались, отпуская стрелу в полёт. Та, с тихим дребезжанием воткнулась в столб. — Неплохо для первого раза. Он не спешил отходить от неё, продолжая держать руку на том же самом месте. — Вышло бы ещё лучше если бы ты не действовал на меня так! — И как же? — Ты сам знаешь. Когда ты рядом я не могу сосредоточиться ни на чём. А этот голос, ты специально говоришь так вкрадчиво? Он улыбнулся и поцеловал её. Илма стукнула его по груди, но он схватил её за руку и прижал её ладонь к своему паху, показывая, что её близость тоже не проходит незамеченной для него. — Ой! Голос донёсся из-за спины. Сибранд резко обернулся, встречаясь с испуганным взглядом Ханса. — Простите, господин Магистр. Я…я не хотел вам мешать. — Я уже говорил, кажется. Сначала дело, потом — разговоры. Чего тебе надо? Рыцарь едва не терял сознание. Магистр был очень зол. — Там г-госпожа тамплиер хочет видеть вас. Я никому не скажу. — Передай госпоже тамплиеру, что я приму её через час. Мне нужно привести себя в порядок, поэтому скажи, чтобы подготовили воду. — Как прикажете, господин. Он исчез так быстро, будто сквозь землю провалился. — Теперь наверняка по казармам будет гулять история о магистре-содомите. Как думаешь, может стоит его убить? Илма рассмеялась. — Я полагаю тот факт, что я обитаю в твоих покоях сам по себе способствует таким слухам. Оставь его в покое. — Чёртова англичанка, такой настрой испоганила.