Враг рода человеческого

— А ты не очень торопился! Мария ткнула Сибранда пальцем в грудь и одарила злобным взглядом. — Перестань. Я тебе не Робер. Не знаю, что он тебе позволяет, но это не даёт тебе права отдавать приказы здесь. Если бы я явился сразу после тренировки — ты первая бы скривила нос. — А ты всегда был таким женоненавистником? Или только мне выпала подобная честь? Она застыла, глядя ему за спину. — А это ещё кто? Ты боишься говорить со мной с глазу на глаз, и привёл сюда своего рыцаря? Слабо ты меня оценил. Я выстояла в бою против ассасина. Илма приметила, что правое плечо женщины опущено чуть ниже, а локоть упирается в бок, словно ей было больно. — Именно поэтому ты была ранена в правое плечо? Глаза англичанки расширились в удивлении. — Сибранд, почему твои слуги обращаются ко мне без уважения? — Я ему не слуга. И уважать тебя мне решительно не за что. — Мария. Ты явилась сюда явно не для того, чтобы обменяться любезностями. Какая цель твоего визита? Она вздохнула и язвительность сошла на нет. — Это так. Робер приказал мне, если я выживу, вернуться сюда. Моей задачей было отвлечь ассасина, пока он доберётся до Арсуфа. Отсюда, мы должны будем отплыть на Кипр. Я знала, что ты жив, потому что получила письмо. — Ассасин отправился за ним? Плечи девушки вздрогнули. — Я не знаю. Он не делился со мной своими планами, хотя и отказался нанести удар. А как спасся ты? Он обнял стоящую рядом девушку. — Меня спасла Илма. Она — бывший ассасин. — Она? Ты не хочешь сказать, что ты… Торпе выглядела растерянной. — Я поймал её на краже документов. — И не убил? Сибранд, что-то это на тебя не похоже. Ты не сошёл с ума, часом? Он рассмеялся, чем окончательно убедил в своём безумии. Интересно, чтобы Мария сказала, если бы узнала, что Сибранд любит эту девушку всем сердцем? Наверняка решила бы что он околдован. Глупая женщина. Верила в Бога, но грешила с тем, кто свою веру давно утратил. — Итак. Тебе приказано ждать его возвращения в Акре? Если он вернётся. — Да. Поэтому придётся тебе потерпеть меня какое-то время. — Я буду терпеть тебя только в одном случае — ты прекратишь донимать меня. Мария примирительно подняла ладони. — Полноте, Сибранд. Я пришла с миром. Скажи, ты узнал, кто написал письмо? Илма легко прикоснулась к его руке. — Я принесу поесть, а вы пока поговорите. — Конечно. Иди, meine kleine. Когда за девушкой закрылась дверь, Торпе сощурила глаза: — Meine kleine? — Должно быть ты думала, что я шарахаюсь от женщин, как от Проказы? Мария смотрела на него, не скрывая удивления. — А ты умеешь удивлять, друг мой. — Как я уже говорил — не припомню, когда мы успели стать друзьями? — Я удивлена, что ты так ласков с женщиной, только и всего. Обычно ты язвителен и резок. А с ней говоришь мягко. Почему? — Это она написала письмо Роберу. Хотела сообщить ему, что я жив. Она кинулась в бой с ассасином, уводя меня с линии удара. Она кормила меня, раненого с ложки и сидела у моей постели. Как ты думаешь, почему? Он и сам не знал откуда взялась эта горечь в его голосе. — Я думаю, что ты её любишь. Он посмотрел в голубые глаза Марии и увидел там… зависть? — Это так. Но мне непонятна твоя интонация, Мария. Что не так? — Робер никогда не был ласков со мной. Напротив, он груб. Не жесток. Именно груб. Поэтому я завидую. Ты жесток и груб со всеми, кроме неё. Наверняка ты делишься с ней переживаниями. А я прихожу к мнению, что ассасин был со мной мягче, чем тот человек, которому я отдала своё тело и сердце. — Я никогда не позволил бы своей женщине отдать жизнь за меня. Его поступок злит меня. Если он вернётся, я поговорю с ним. Обещаю. — Я и не думала, что ты такой. Всегда считала тебя трусом. Думаю, мне следует извиниться? — Оставь это. Мне плевать. — И всё же. Извини, Сибранд.

***

      Дневная духота не прошла даром и на Акру надвигалась тёмная грозовая туча, скрывая заходящее солнце плотной завесой. Илма надеялась, что гром грянет не раньше, чем Сибранд вернётся в крепость. Он обещал вернуться скоро. С Марией она разговаривать не хотела, англичанка оказалась не в меру болтливой, порой раздражая её больше, чем старый Гилберт своими нравоучениями; поэтому она поднялась на смотровую площадку с которой когда-то совершила Прыжок Веры, в поисках одиночества и тишины. С высоты город казался муравейником. Сновали туда-сюда портовые рабочие; нищие донимали горожан своей мольбой; курсировали строем стражники, звали покупателей торговцы. Ветер доносил запах йода с моря и обрывки разговоров лучников, стоящих чуть ниже. Словно весь мир был перед ней. Она расправила руки, чувствуя силу ветра на кончиках пальцев. — Ах, вот ты где, — донеслось до неё. Илма резко обернулась и только обещание, данное Сибранду, удержало её от прыжка. Из люка торчала голова Марии Торпе. — Что делаешь? — Как видишь — ничего. — Ты избегаешь меня. У Сибранда научилась вежливости? Воистину, скажи мне, кто твой друг. — Если я тебе так неприятна, Мария, то какого чёрта ты ищешь со мной встречи? Торпе рассмеялась, вылезая из люка полностью. — А с кем здесь ещё можно поговорить? Робера здесь нет, стражники отвечают односложно. Остались ты, да Сибранд. И как назло, вы оба избегаете меня. Хотя у нас с тобой много общего, тебе не кажется? Илма посмотрела в голубые глаза своей собеседницы. — Продолжай. Мне интересно, что общего между нами ты успела заметить? Ну, кроме того, что мы обе женщины, разумеется. Тамплиер рассмеялась. — Ты была в ордене Ассасинов, а я состою в ордене Тамплиеров. Мы — исключения из всех правил. Скажи, ты тоже притворялась мужчиной? — Да. Это так. Не знаю, как принято в месте, откуда ты родом, но здесь на Востоке, женщины больше заняты семьёй и домашним очагом. — Ты не похожа на восточную женщину, уж извини. Твоя внешность и имя больше роднят тебя с Сибрандом, чем с Востоком. Как ты оказалась среди ассасинов? — Мои родители прибыли на Святую Землю вместе с паломниками. Я родилась и выросла здесь. Мама умерла, когда я была совсем маленькой, а отца убили, когда мне было десять. Я бродяжничала по Королевству, пока не оказалась в Акре, где меня подобрал добрый человек, оказавшийся ассасином. Он многому меня научил, в том числе и латинской грамоте. Я была не лучшим ребёнком и доставляла ему хлопоты, поэтому, когда я в очередной раз подралась с мальчишками он отправил меня на обучение в Масиаф, выдав за своего племянника. Толку от меня было немного и я стала информатором. Мария слушала с интересом, затаив дыхание, жадно ловя каждое сказанное слово. — И как, много общего у нас? — Кем был твой отец? — Его звали Астор. Он был кузнецом. Пока он был жив, мы жили очень хорошо. Он ковал прекрасное оружие и доспехи и у него всегда было много заказов. Его убили сарацины, направлявшиеся в Масиаф. Не знаю, чем он им не угодил, но… Она вздохнула и замолчала: перед глазами стояла картина догорающего дома. — Да уж, досталось тебе. Ассасины поди жёсткие учителя? Илма пожала плечами. — Знаешь, это было гораздо лучше, чем голодать и бродяжить, так что жалеть особо не о чем. — К тому же Сибранда встретила… Мария плавно толкала свою собеседницу в интересное ей русло. — Так вот к чему ты это всё затеяла? Если ты ждёшь интересную историю исполненную трагичности, то я тебя разочарую. — Я сама решу. Расскажешь? Из мужчин такие истории клещами не вытянешь. — Я следила за ним. Моей работой было собирать информацию о цели. Я стащила у болтавшего с товарищем стражника письмо, и уже собиралась сбежать, как меня толкнул треклятый пьяница. Естественно, стражник обернулся и увидел меня, с хозяйским пергаментом в руках. Разумеется, он поднял тревогу. Я бежала от них на крышу, но лучник немного подпортил мои планы. Она машинально потёрла шрам на плече и продолжила: — А дальше, я неудачно приземлилась на лавку торговца и врезалась в самого Сибранда. Чёрт бы побрал эти ваши доспехи! От боли я потеряла сознание, а очнулась уже в башне, в компании двух стражников и лекаря. Они должны были держать меня, пока лекарь вынет стрелу, но я сопротивлялась, как могла. Я думала, что лучше умереть. К тому же, от стражника разило такой смесью чеснока и немытого тела, что меня едва не вывернуло. — А что было дальше? Илма усмехнулась и продолжила: — Дальше явился Сибранд и разогнал их. Сказал, что если не хочу сдохнуть, то должна перестать дёргаться. Выгнал стражников и крепко схватил за руки, пока лекарь возился со стрелой. Я потеряла сознание, когда начали прижигать рану и очнулась уже на топчане. А потом, я сделала великую глупость, попытавшись на него напасть и отнять меч, но оказалась у стены, с руками, прижатыми к стене, одетая только ниже пояса. Не передать словами, как это постыдно, когда мужчина прижимает тебя таким образом. На её бледных щеках проступил румянец. Марию осенила догадка, которую она озвучила: — И он… прямо у стены? Вот гад! Ассасин покачала головой. — Нет. Ничего такого. Только рявкнул, чтобы я не делала глупостей и ушёл. А потом пришёл, чтобы сменить бинты. Он не сделал со мной ничего плохого. А в один день погода сыграла со мной злую шутку. В детстве, когда я бродяжничала, я спряталась от дождя под деревом, а проснулась от того, что в него ударила молния, раскроив надвое. С тех пор я боюсь грозы. Илма обняла себя за плечи. — Ну, а дальше, что было? Расскажи, пожалуйста. Мне интересно знать, как ты пересилила свою неприязнь. —  Всё просто — разыгралась гроза. Мне было страшно. Дождь разошёлся не на шутку. Когда Сибранд зашёл ко мне, я готова была обнять даже вонючку — стражника, лишь бы не оставаться одной. Поэтому вцепилась в него и разревелась от страха. Он, должно быть не сразу понял в чём дело, а потом оставил меня ненадолго и вернулся с вином. Он разговаривал со мной и лежал рядом. Гладил по спине и успокаивал. Я так и уснула рядом с ним. С тех пор мы начали разговаривать. Однажды, он даже завалился ко мне пьяным и сказав какую-то ерунду, уснул. Утром он рассказал, что глашатая убили и ассасин идёт по его душу, и что он — отпускает меня. Но мне некуда идти. Я осталась с ним. Нельзя описать это словами, но его взгляд, за мгновение до нападения Альтаира был таким…таким печальным, что нужно быть бездушным человеком, чтобы не откликнуться. Вот оно как. Душу Марии повторно полоснула зависть. Значит, чувства Сибранда были взаимны. Он не насиловал её и не ломал её природу. Был с ней добр и мягок. Она задумчиво провернула грубое, как и тот, кто его подарил, кольцо на пальце. — Надо же, как причудлива судьба. У меня всё было по-другому. В восемнадцать лет меня выдали замуж. Я четыре года избегала исполнения супружеского долга, всеми правдами и неправдами. Семья моего мужа дружна с архиепископом и в итоге нас развели, но… мои родители были не рады мне. Поэтому я переоделась в мужчину и сбежала в крестовый поход. Там и познакомилась с Робером. Только о какой-либо нежности речи не шло. Он был груб со мной и просто брал то, что хотел. А пока мы были рядом, хотел он много и часто. Она невесело усмехнулась: — На его фоне, даже ассасин был со мной мягок. Хотя он явно негодовал от того факта, что вместо Робера де Сабле — встретил Марию Торпе. Вдалеке раздался первый раскат приближающегося грома и Илма напряглась. — Идём вниз. Не хочу, чтобы гроза застала меня на улице. Ей отчаянно хотелось, чтобы Сибранд вернулся и спрятал её от страха, за своей спиной. Они вернулись в пустующий кабинет Сибранда. — Расскажи мне об этом ассасине. Ты сказала, что его зовут Альтаир? Вопрос был неожиданным. — Да. Он лучший из лучших. Хоть Аль-Муалим и разжаловал его за провал в храме Соломона. Насколько я знаю, ему удалось вернуть потерянный статус. Я знаю его больше по рассказам братьев, чем лично. Кто-то говорит, что он высокомерен и глуп, кто-то восхищается им. — А что думаешь ты? — Я считаю его хорошим ассасином. И уж точно, не считаю его глупым. Странно, почему тебе это так интересно. — Я хотела поддержать беседу, — уклончиво ответила Мария, отводя взгляд, — ого, уже совсем стемнело. Пойду я, пожалуй. Только гордость не позволила Илме вцепиться в её рукав, чтобы задержать. Молнии за окном сверкали всё ярче, пробуждая в её сердце старые страхи. Мария ушла, а её защитник всё ещё не вернулся. Дверь распахнулась, когда молния расколола небо надвое, являя её спасение в мокрой одежде. От Сибранда веяло дождём и холодом, но она прижалась к нему всем телом, ища успокоения в лихорадочно стучащем сердце. Он прижал её к себе, шумно выдыхая и хрипло сказал: — Прости, meine kleine, я припозднился и оставил тебя одну. Сибранд ласково взъерошил её светлые волосы. — Ну же, дай я скину мокрую одежду, — его голос звучал устало. — Где ты был? Илма старалась отвлечь себя. — Сначала в суде, а потом в доках. Улаживал вопросы с судовладельцами. Пока я лежал в лихорадочном бреду, они завалили суд жалобами. Упрямые ублюдки. Она провела по его мокрым светлым волосам, погладила его щёку, с радостью отмечая, как он тянется за её простой лаской. Сибранд тихо вздохнул: — Как мне не хватало этого. — Чего? — Чтобы кто-то меня ждал.