Враг рода человеческого

      Дорога на Арсуф, и без того отвратительная была подмыта участившимися дождями, а к вечеру спустился туман. С одной стороны это было подспорьем: сарацины, караулившие подступы к крепости не могли разглядеть путника, а с другой почти непреодолимым препятствием. Альтаир чувствовал, что должен остановиться, но время поджимало и заставляло мчать вперёд во весь опор. В конечном итоге это сыграло с ним злую шутку: лошадь попала ногой в яму и всхрапнув, завалилась на бок, сбрасывая всадника; только тренированное тело спасло ассасина от тяжёлых травм. Произведённый шум разумеется не остался незамеченным: послышались голоса сарацинов. Пришлось бежать. Когда голоса остались далеко позади Альтаир сбавил темп: дорога делала крутой поворот, не хватало ещё самому попасть в овраг и свернуть себе шею. Хотелось пить, но он прогнал эту мысль прочь, успокаивая дыхание. Видимо здесь был лагерь крестоносцев, но палатки безмолвствовали, а костёр давно прогорел, оставив после себя только головёшки. Ассасин крался: лишнее внимание ему было ни к чему. На проходе, привалившись к камню и уронив голову на грудь сидел часовой; Альтаир сжал пальцы, приводя в боевую готовность скрытый клинок, но когда он подошёл ближе то понял, что это было лишним — рыцарь был мёртв. Голова держалась только на лоскутке оставшихся сухожилий, превратив белые одежды в грязно-бурые. — Да что за чёрт здесь происходит? — пробормотал он. В голове мелькнула шальная мысль и он заглянул в палатку, подтверждая свои догадки: лагерь состоял из мертвецов. Видимо, атаковавшие их лагерь решили стащить туда тела. Разумеется, мёртвые тамплиеры не чинили препятствий и не доставляли неудобств, но что-то неправильное было в происходящем. Времени на раздумья не было, поэтому он поспешил покинуть мёртвый лагерь. Откуда-то снизу донеслась ругань: два сарацина о чём-то спорили, а у их ног лежало тело в белых одеждах. Альтаир хотел уже отойти от края и продолжить путь, когда один из сарацинов поднял голову. Рисковать не стоило: он легко отправил в полёт метательные ножи, прекращая их спор. Бережно обтерев ножи об одежды мертвецов он вернул их в наплечные ножны. Труп, в одежде с ненавистным тамплиерским крестом, глухо простонал, привлекая внимание ассасина. Подавив в себе желание оставить тамплиера умирать, Альтаир приблизился к нему. Что-то знакомое было в этом рыцаре. Он стянул шлем с раненного и едва подавил удивлённый вздох. Перед ним лежал никто иной, как сам Великий Магистр Ордена Тамплиеров Робер де Сабле. — Ты? Вопрос сорвался с губ прежде, чем он успел подумать. Тамплиер молчал и смотрел на ассасина. Тамплиер хрипло отозвался в ответ: — Знаешь, я тоже думал, что перед смертью увижу что-то более приятное. Робер глухо рассмеялся, но быстро прекратил, закашлявшись. — Итак, мы встретились. Извини, драться я сейчас не в состоянии. Подозреваю, что парочка моих рёбер приказала долго жить. Так что, можешь меня добить. Ты ведь за этим пришёл? Голос тамплиера звучал устало. — Твоим планам конец. Впрочем, как и тебе. Робер легко улыбнулся. Глупый мальчишка. Он не знает всей неприглядной правды. — Ты — марионетка. И ничего в этом не смыслишь. Он предал тебя, как и меня. Ассасин грубовато встряхнул поверженного, заставляя зашипеть от боли. — Говори яснее, тамплиер. Либо молчи. Робер перевёл дыхание и хрипло произнёс: — Он послал тебя убить девятерых, так? Тех, кто хранили тайну сокровища. — И что с того? — Но его нашли не девять человек, ассасин. Не девять, а десять. — Кто десятый? Он должен умереть. Скажи мне его имя. — О, ты хорошо его знаешь. Но я сомневаюсь, что ты заберёшь его жизнь с тем же рвением, что и жизни моих братьев. — Кто? — Это твой хозяин, Аль-Муалим. — Но он не тамплиер. Ага, попал. Убийца и сам не был уверен. Это слышалось в его голосе. — Ты никогда не задумывался, откуда он столько знает? Сколько нас? Где нас найти? Чего мы стремимся достичь? Задумывался ли он? Разумеется, задумывался. Но разум упорно не желал признавать, что человек, ставший для него вторым отцом может быть предателем. — Он повелитель ассасинов. Альтаир всё ещё боролся с собой, не желая признавать правду, в которой он укоренялся всё больше, с каждым новым убийством. — Да… главный лжец. А мы с тобой — пара пешек в большой игре. Когда я умру, останешься только ты. Думаешь, он даст тебе жить, зная что ты делаешь? В голосе тамплиера не было ненависти. Только какая-то неясная горечь. Он был одной ногой в могиле и лгать смысла не было. — Сокровище меня не интересует. — А его — да. Твой хозяин и я отличаемся лишь тем, что он делиться не хочет. Ирония судьбы, ассасин. Я — твой злейший враг, не желаю тебе смерти. Но убив меня, ты подпишешь смертный приговор для себя. Тамплиер устало прикрыл глаза, ожидая удара. Он выглядел смертельно уставшим. Альтаир колебался. Оставить этого человека в живых было опасно. Он мог натворить больших бед в будущем. Из-за него погиб Кадар, а Малик стал калекой. Он шёл, уверенный, что его рука не дрогнет. Но почему-то сейчас, стоя над распростёртым врагом он не чувствовал ни былой ненависти, ни желания убить. — Альтаир? Тебя ведь так зовут? — Да. Но откуда ты… — Я вспомнил твоё имя. Рашид всегда гордился тобой, говорил, что ты его лучший ученик. Почему ты медлишь? Я — твой враг и должен умереть. Всё честно. — Не совсем так я представлял себе нашу встречу, тамплиер. Что бы вы не думали об ассасинах… Робер хрипло рассмеялся. — Какой же ты мальчишка, ассасин. Какая разница честным будет бой или нет? Мы на войне, поэтому… делай то, что должен и будь, что будет. Альтаир кивнул. — Скажи, тамплиер. Ты веришь в Бога? Один из твоих друзей сказал, что с тем, что он видел — он не способен верить. А ещё он панически боялся смерти. — Бедняга Сибранд. Не думай о нём плохо. Он был хорошим воином и другом. Как и все мои братья. Мы хотим… хотели того же, чего и ты, но, по иронии судьбы — оказались по разные стороны. Что до веры… я верю в здравый смысл. Верю, что когда-нибудь он победит. — Знаешь, Сибранд сказал мне одну интересную вещь. — И какую же? — Право убить человека иногда означает право его не убивать. — Очень мудро. Но, надо полагать, ты трактовал это, как право убить. Альтаир ничего не ответил, только усмехнулся, отчего губы, расчерченные шрамом, побелели. Робер сделал неуклюжую попытку сесть, но боль в рёбрах распорядилась по-своему. — Merde! Ассасин ухмыльнулся. — А как же старое христианское изречение, о страданиях, что делают нас лучше? — Плохо ты осведомлён, мальчик. Убил бы меня и дело с концом. Какого чёрта ты тянешь? К чему эти беседы? Может подождёшь, пока я сам умру, и молитву отходную мне прочтёшь, раз так хорошо осведомлён? Тамплиер тяжело дышал. — Как ты здесь оказался? — Если ты не прилетел сюда по воздуху, то должен был заметить мой лагерь. Сарацины трусливо напали ночью. Меня там не было. Отошёл… и чёрт бы взял этот нежданный дождь. Я просто поскользнулся, ассасин. Как нелепо. Великий Магистр Ордена Тамплиеров умер, когда отошёл по нужде. Не в окружении врагов, не в бою… Мои потомки не смоют с себя позор во веки веков. Хотя одно то, что моя сумасшедшая жена, в обход всех правил дала нашему сыну имя Жоффруа, а не Робер, должно осесть в анналах истории моего рода, как нечто странное. — Как ты узнал, что в лагере нет живых? — Те два ублюдка, которых ты убил, говорили об этом… Почему-то слышать это было смешно. Сама ситуация была неправильной. Ну не может тамплиер, так запросто рассказывать о таких вещах своему заклятому врагу. — Знаешь, я не стану тебя убивать. Смерть от руки ассасина не будет звучать так смешно. Позор за позор. Меня, по твоей милости, едва не казнили и разжаловали до новичка. Так что мне пришлось трудиться, чтобы мои потомки не были осенены тенью позора. Если нам будет суждено встретиться, я согласен на честный бой, тамплиер. А сейчас… у меня есть вопросы к моему Учителю. Альтаир легко поднялся с камня, на котором сидел и двинулся в обратном направлении, оставляя раненого тамплиера на попечение судьбы. Необходимо раздобыть лошадь и гнать в Масиаф во весь опор.

***

      На подступах к Масиафу было пустынно. Не гомонили люди, не было дозорных на вышке у ворот. Даже конюх отсутствовал на своём месте. Деревня у подножия крепости словно вымерла. Что произошло? Сердце кольнуло запоздалое сожаление: может быть он зря оставил в живых тамплиера? Альтаир спешился и привязал лошадь. У колодца он приметил человека. — Что случилось? Где все? — Отправились к Хозяину… Голос мужчины был неспешным и тягучим, как мёд. — Это тамплиеры? Они вернулись? Альтаир должен знать правду. Если он ошибся, то эти люди пострадают по его вине. Перед глазами встал образ Робера де Сабле, лежащего на земле, а кулаки сжались. — Они прошли путём… Ассасин посмотрел в глаза человека, не скрытые куфией; они были похожи на глаза мертвеца. — Каким путём? О чём ты говоришь? — Путём к свету… — Ты бредишь! Либо беднягу опоили либо…ещё что-то похуже. — Есть только то, что показал Хозяин… это- истина! — Ты сошёл с ума! — Ты тоже пройдёшь путём… или умрёшь…так говорит Хозяин… Вот значит как. Надежда на то, что слова Робера окажутся ложью умирала. Тамплиер — сказал правду, тогда как человек, которого он любил, как отца продал и предал его. — Это Аль-Муалим, верно? Что он с вами сделал? — Слава Хозяину, ибо он отвёл нас к Свету! Альтаир покачал головой. Вот как, Повелитель. Устранили неугодных и решили построить новый мировой порядок. На подходе к крепости он встречал других жителей деревни: таких же медленных, словно одурманенных, они не приближались, но следовали за ним на расстоянии. Ассасин слышал, как шаркают их сандалии по песку. У входа в крепость стояла застава из фидаинов и его сердце похолодело от дурного предчувствия. Едва ли они дадут ему пройти. Убивать своих братьев ему не хотелось, но если это потребуется, то он совершит меньшее зло, во имя великого блага. Альтаир невесело усмехнулся: сейчас он размышлял в точности, как тамплиеры, которых он убил. — К оружию! — Взять его! Похоже, что выхода нет. Простите. Едва он расправился с напавшими на него, как сверху потянулись новые. Даже передохнуть не дали. Неужели ты так меня боишься, Учитель? — Он не прошёл путём…убить его! — За хозяина… Но бой закончился, не начавшись. Метательные ножи прилетели откуда-то сверху, остужая праведный пыл нападавших. — Альтаир, сюда! Этот голос был ему знаком. Неужели Малик покинул бюро? — Вовремя ты появился. — Похоже на то.  — Нужно защищаться, друг. Аль-Муалим нас предал. — Да… и своих дружков тамплиеров тоже. — Как ты узнал? — После нашей беседы, я вернулся в развалины под Храмом Соломона. Робер вёл дневник. Записывал все свои откровения. То, что я прочитал потрясло меня и открыло глаза. Ты был прав, Альтаир. Повелитель — использовал нас. Мы должны были не спасти Святую Землю, а отдать в его руки. Его нужно остановить. В голосе Аль-Саифа была боль. Его можно было понять. Альтаир чувствовал тоже самое. — Будь осторожнее, Малик. Он сделает с ними тоже, что и с остальными, если сможет. Держись от него подальше! Малик поднял взгляд. Тёмно-карие глаза встретились с янтарно-золотыми. Этот упрямец пытается отправить его восвояси? — Что ты предлагаешь? Моя рука крепко держит клинок, а люди всё ещё верны мне. Мы тебе пригодимся. Альтаир легко улыбнулся. Упрямый Малик не желал уходить. — Тогда отвлекайте рабов. Нападите на крепость с тыла. Если они отвлекутся на вас, я нападу на Аль-Муалима. Наконец, Аль-Саиф склонил голову: — Я сделаю это, Даи. В голосе не было насмешки или издевки. Он действительно уважал приказ, отданный им. — Эти люди подчиняются чужой воле. Не убивай их без нужды. — Аль-Муалим отринул кредо, но это не означает, что мы поступим также. Я постараюсь. — Отлично. Мира и покоя, друг. — Твоё присутствие принесёт мне и то, и другое. Малик и верные ему ассасины, среди которых были и информаторы приложили руки к своим сердцам, в знак почтения и поспешили исполнить его приказ. Во дворе крепости не были слышны звуки тренировочных боёв, которые обычно сопровождали цепкие замечания Рауфа. Мужчины и женщины. Дети. Старики. Все сопровождали вернувшегося домой Альтаира взглядом. В самой крепости было пусто. Пустовало и рабочее место Повелителя. Лишь призывно были открыты решётки, за которыми был красивый сад, с видом на горы. Это ловушка. Но он войдёт в неё добровольно. Другого выхода не существовало. Стоило ему сделать шаг и решётка опустилась, отрезая путь назад. Он шагнул глубже в сад к фонтану и ощутил, что неизвестная ему сила удерживает его на месте. — Что это? — О, ученик вернулся! В голосе Учителя была…насмешка? Альтаир почувствовал, как его тело приподнялось над землёй и развернулось, словно он пушинка, подхваченная ветром, а не взрослый мужчина. — Я никогда не убегал! — И никогда не слушал! Альтаир зло посмотрел на Повелителя: — И поэтому я — жив. — Что мне с тобой сделать? В этом момент Альтаир ненавидел его, по-настоящему. Всё было ложью. От начала до конца. — Отпустить! — О, Альтаир. В твоём голосе ненависть? Отпустить тебя? Это было бы неразумно. Старик любовно сжимал в руках этот треклятый кусок серебра, из-за которого всё началось. — Зачем тебе это? — Я нашёл доказательство! — Доказательство чего? Аль-Муалим поднял артефакт повыше и произнёс: — Что ничто не истинно, и всё позволено! Сюда, уничтожить предателя! Избавить от него мир! К ассасину, обнажив клинки приближались девять человек. Девять его жертв. Он догадался, что это иллюзия. Ведь Аль-Муалим не знал, что его ученик оставил в живых, двоих из них, не знал он и о женщине на иерусалимском кладбище. Альтаир почувствовал, что к нему вернулась способность двигаться. Обнажив клинок, он шагнул навстречу своим бывшим врагам. Однако, рука едва не дрогнула, когда он нанёс удар Сибранду. Что, если он ошибается? Что если Аль-Муалим знает обо всём? Но ему пришлось убить их всех. Иллюзия развеялась. Перед ним лежали тела Братьев-ассасинов. Ярость вернулась с новой силой. Так вот зачем во дворе столько невиновных! Они будут служить макетом для иллюзий, созданных Аль-Муалимом. — Сразись со мной! Или боишься? — Я сражался с тысячами людей и каждый из них был сильнее тебя! И все они мертвы. От моей руки. Я — не боюсь. Старик стоял совсем близко, спустившись с балкона. Альтаир смотрел на него и понимал, почему он провалил задание в Храме Соломона. Аль-Муалим буквально сочился самодовольством и высокомерием, от которого Альтаира исцелил тяжкий путь от новичка до Мастера. От которого его излечил тот, кто сейчас был болен тем же, опьянев от власти. Он ухмыльнулся, глядя в единственный глаз учителя и уронил негромкое: — Докажи. Рашид рассмеялся и Яблоко блеснуло в его руках. Сначала Альтаир решил, что с ним что-то не так. Но нет. Перед ним стояло девять одинаковых Аль-Муалимов. — Чего я могу бояться, мальчик? Смотри, каким могуществом я управляю! Все девять копий произнесли это зловещим хором. Альтаир вновь обнажил клинок. Разумеется, копии дрались так же хорошо, как и сам Повелитель. Справиться с ними было сложнее, чем с фальшивыми тамплиерами. Наконец, копии исчезли и он обнаружил, что всё ещё стоит скованный волшебной безделушкой Учителя. — У тебя есть последние слова? В голосе учителя была грусть. — Ты солгал мне! Ты назвал злом цель Робера, хотя у тебя была точно такая же! Учитель кивнул. — Я никогда не любил делиться… — Ты не победишь. Другие найдут силы восстать против тебя. — И поэтому, пока у людей сохраняется свобода воли — мира не будет. — Я убил человека, который так говорил. — Смело! Но это лишь слова. — Тогда отпусти меня и я перейду от слов — к делу! Аль-Муалим рассмеялся. — Скажи мне, Повелитель. Почему ты не подчинил меня, как других ассасинов? Почему сохранил разум? — Кто ты, и что ты делаешь слишком сильно связано. Лишить тебя одного, значит — лишить и другого. А тамплиеры должны были умереть. Но ты прав… я пытался. Тогда, когда показал тебе сокровище. Но ты не такой, как другие. Ты видишь сквозь иллюзии. — Иллюзии? В голосе Повелителя сквозило плохо скрытое разочарование: — Это всё, на что способно сокровище крестоносцев. Частица Эдема. Слово Бога. Из-за этих иллюзий произошли все известные войны. Воды моря не расступались, а вода не превращалась в вино. — Твой план тоже — всего лишь иллюзия. Заставить людей силой идти за тобой. — Чем она хуже фантомов за которыми идут сарацины и крестоносцы? Кровожадных богов, что покинули этот мир. Люди убивают друг друга с их именами на устах. Я просто даю им одну иллюзию вместо другой. Ту, что не требует столько крови. Альтаир вспомнил тела ассасинов, изображавших тамплиеров. — Они сами выбрали себе фантомов. — Вот как? Ты не слышал об обращении еретиков? — Это неправильно. — Вижу, логика тебя подвела. Ты обратился к эмоциям. Я разочарован. Он тоже был разочарован. Поставить на карту сотни жизней, в погоне за призрачной идеей. Стать дважды предателем. Ради чего? Ради куска серебра, дарующего иллюзию могущества? — И что же нам делать? — Ты за мной не пойдёшь, а мне тебя не заставить. — А ты не оставишь свой жестокий план. — Похоже, мы в тупике. — Нет. В конце пути. — Я буду скучать, Альтаир. Ты был лучшим учеником. Альтаир скрестил клинки с бывшим Учителем. Не иллюзорный Аль-Муалим был силён и ловок, несмотря на свой почтенный возраст. Ассасин же был измотан дорогой и не мог даже в точности вспомнить, когда он в последний раз по-человечески спал. Но из этого сада живым выйдет только один. Учитель нанёс ученику подлую рану, подсекая ногу, отчего тот с криком упал. Почему-то, перед глазами встал образ Робера де Сабле, с досадой качающего головой, а из-за его плеча выглянула звонкоголосая женщина-тамплиер, с удивительно чистыми голубыми глазами. Интересно было бы встретить эту женщину вновь. Эта мысль придала Альтаиру ярости. — Вот и всё, мальчик. Не держи на меня зла. — Нет. Не всё. Он перекатился, сделав обманный манёвр и сделал идеальную подсечку. Теперь уже Повелитель лежал перед ним на земле, но он не стал медлить и обнажив скрытый клинок нанёс удар. Одновременно с ударом клинка из глаз ассасина потекли слёзы. Рука Аль-Муалима разжалась и яблоко покатилось по земле. — Но как? Ученик не может убить учителя… — Ничто не истинно…всё позволено. — Да будет так. Ты победил. Забирай свой трофей… Голос Аль-Муалима звучал устало и печально. — Ты держал в руках огонь, старик. Его нужно уничтожить. — Уничтожить то, что может остановить крестовые походы и принести мир? Никогда… — Я сделаю это… — Посмотрим… И предал я сердце моё тому, чтобы познать мудрость, и познать безумие и глупость. Узнал, что и это — томление духа, ибо во многой мудрости — многие печали… И кто умножает познания, умножает скорбь. — Уничтожь его! Уничтожь, как я и сказал! — Я…не могу. — Можешь, Альтаир. Но не станешь… Аль-Муалим, на прощание сжал руку своего ученика. Альтаир подошёл к откатившемуся в угол артефакту, который тотчас с готовностью начал светиться изнутри пока не явил его глазам светящуюся сферу с точками. — Что за… — Альтаир! У тебя получилось! Малик и его люди подбежали к раненному ассасину. — Ты как? Всё в порядке? А это ещё что такое? — Кажется, да. Не прикасайся к нему! Оно опасно. Он сурово прикрикнул на парнишку, потянувшемуся к тускло поблескивающему артефакту. Альтаир подошёл к вещи, натворившей так много бед и поднял её: тотчас перед глазами ассасина замелькали картины; там были высокие здания и непонятные механизмы. Рот открылся в немом крике, а из носа потекла кровь. А потом пришла блаженная темнота. Альтаир ибн ла-Ахад упал на землю, обессилев.