Враг рода человеческого

      С появлением в крепости Акры Марии Торпе прошло много времени. Он думал, что привык уже ко всему. К тому, что в его комнату бесцеремонно вторгаются, что трогают пергаменты, любовно разложенные, у него на столе. А однажды потревожили прямо в разгар развратных утех. Но то, что английская заноза останется в его заднице тогда, когда найдёт свою любовь он не предполагал. Сибранд аккурат закончил медицинские процедуры, с хорошо зажившей спиной мальчишки, отправил того спать, и решил провести остаток дня в праздном, но отнюдь небесполезном, досуге, наслаждаясь своей женой, как дверь в комнату распахнулась, а на пороге появилась всклокоченная, словно бежала против ветра и раскрасневшаяся Мария Торпе, прерывая Магистра Тевтонского Ордена, который восседал в кресле, а на коленях его уютно расположилась Илма. — Ой! — Мария отвернулась, но из комнаты не вышла, давая знать, что её дело важнее личной жизни немца. — Господь милосердный, да будет у меня когда-нибудь спокойная жизнь? — Сибранд вздохнул и натянул рубаху, пятью минутами ранее, оказавшуюся на полу. С сожалением посмотрел на припухшие губы, которые так славно целовал минутой ранее и встретил понимающий взгляд Илмы. Она наклонилась к его уху и прошептала: — Не расстраивайся, позже ты получишь кое-что особенное. Захотелось взвыть и закусить костяшки пальцев до крови, только бы не позволить фантазии разойтись плавленой сталью по венам. — Даже если я скажу: Verschwinde von hier, ты не исчезнешь, так? Торпе обернулась, лихорадочно блестя глазами. — Нет, Сибранд, не исчезну. Вы мои друзья и мне нужна ваша помощь. Илма видела, насколько что-то выбило Марию из колеи. — Что стряслось? Говори. — Мне предложили выйти замуж. Сибранд поднял руки к небу, словно возносил хвалу Господу. — Я готовь вновь обрести веру. Неужели кто-то отважился извлечь английскую занозу из моей задницы? Торпе неожиданно покраснела и опустила глаза в пол. — Но я не знаю, что мне делать с этим. Он…я…я так мало знаю его… Илма переглянулась с Сибрандом и раздался громкий смех. — Эй, вы двое, чего смешного я только что сказала? — Мария приняла излюбленную позу руки в боки и нахмурилась. — Без обид, Торпе. Но даже звучит смешно. Тебя выдали замуж в восемнадцать лет, а кем был твой муж ты узнала только в церкви. Ты отплыла на Кипр с ассасином, которого едва знала. Спала с Робером, который плевать на тебя хотел, но получил отличный способ избавляться от тоски в дороге, а теперь ты сомневаешься? — А разве ты не сомневался? Ты ведь известный трус. Илма предупреждающе сжала его плечо, молчаливо призывая не делать глупостей. Сибранд крепко стиснул зубы, отчего на коротко стриженном виске вздулась жилка. После всех разногласий, он научился принимать Марию Торпе с её вздорным характером. Но обвинение в трусости, Илма знала это, как никто — доводило его до белого каления. Потому что Сибранд не был ни трусом, ни параноиком, ни жестоким человеком. Таким его образ рисовали те, кто не знал о нём ничего. Но Торпе знала. Знала, и намеренно, в гневе, ударила по больной точке. Глаза немца и англичанки встретились в немом противостоянии. Казалось, что воздух стал гуще, с трудом проникая в лёгкие. Хотелось накричать на Марию за глупость. Но узкая тёплая ладонь на его плече, нервно сжавшая ткань чистой льняной рубахи и память об ублюдке бьющем женщин, гасили гнев, как ливень, обрушившийся на костёр. Он заговорил и голос его звучал достаточно спокойно. — Я сомневался всегда и во всём. Взвешивал каждое своё решение. Слышал, как били колокола в Акко по Гарнье и Уильяму и тонул в сомнениях. Да. Когда мои стражники подстрелили Илму я сомневался, стоит ли сохранять ассасину жизнь. Сомневался, стоит ли поставить свою веру и жизнь на карту великого плана Робера. Я сомневался, бесчисленное число раз. Но когда я сказал, что хочу жениться, во мне не было и тени сомнений. Ты не представляешь, Торпе, как я жил и через что прошёл. Не тебе судить меня и мои поступки! Мария с вызовом посмотрела в глаза тевтонцу. — А много ли ты знаешь обо мне? — Много ли? Дочь из знатной семьи, заскучавшая в золотой клетке. Развод, позор, бегство из страны и связь с Магистром Ордена Тамплиеров, которого ты думала, что любишь. Подстава в Иерусалиме, наплевательское отношение Робера, встреча с ассасином, не забравшим твою жизнь. Что я упустил, Мария? — Сибранд устало прикрыл глаза, — я беспокоился о тебе, отправился выручать, понимая, что ты попадёшь в ловушку Бушара. Неужели ты всё ещё думаешь, что я трус? — Ты никогда не говорил со мной о своём прошлом. Это не совсем честно упрекать меня в незнании. — Так же, как нечестно упрекать меня в трусости. Это ты ещё о предложениях Абу Аль-Нуквода не знаешь, иначе список моих смертных грехов дополнился бы, — губы Хохмейстера презрительно скривились. Мария вспомнила тучного купца из Дамаска. Когда она была с Робером в Иерусалиме, то купец, приехавший к Магистру по делу, осыпал её комплиментами и назвал розой в пустыне. — Чем тебе этот тучный господин-то насолил? — девушка недоумённо хлопнула глазами. Сибранд снова скривился, словно у него разом заболели все зубы. — Насолил? Нет. Не совсем так. Впрочем, о покойных злословить не принято. Тем более, о покойных братьях по Ордену. — Извини, что обозвала тебя, Сибранд. Я снова упрекнула тебя в том, что тебе совсем не свойственно, — она вздохнула и села на скамью, стоящую у кровати, — просто мне больше не с кем поделиться своими тревогами. Хохмейстер потёр переносицу. — Это я виноват. Наверное, мне стоило согласиться забрать тебя в Акко. Мария Торпе вскочила так резко, словно скамья отрастила шипы. — Я его убью! Сию секунду, — она решительно направилась ко входу, но её схватили за рукав, —пусти, Илма! Я должна поговорить с ним. — Стой! Не делай того, о чём будешь жалеть. — Да что же это такое? Он обещал не оставлять меня, а сам хотел спихнуть меня на Сибранда! Нет уж, я пойду. Сибранд поднялся с кресла. — Мария, всё не так. Альтаир беспокоится о тебе. У него есть враги, причём это не я и Робер. Торпе сузила глаза. — Ах, подумайте только, у него враги! Я ему тоже была врагом, но не побоялся же! Неужели он думает, что всё так просто? Это всё его общение с Робером. Илма, пусти, а?       Робер IV, сеньор де Сабле, одиннадцатый Великий Магистр Ордена Тамплиеров и не думал, что по его душу идёт каратель, похуже ассасина, сидящего напротив с пергаментом в руке. Он спокойно занимался распределением провизии на будущий месяц. Ассасин тоже не выказывал никакой тревоги. Напротив, он предложил Марии Торпе стать его женой и, хоть и не получил согласия, но был почти уверен в том, что получит его. Позже, он покинет крепость ненадолго и раздобудет для Марии какой-нибудь приятный подарок. — Альтаир? — Да? — ассасин отвлёкся от раздумий и посмотрел на тамплиера. — Могу я попросить тебя кое о чём? — Думаю, что попросить ты можешь о чём угодно, но делать это или нет, я решу сам. Робер закатил глаза. — Боже правый, вас с детства учат переворачивать любые слова? Или это тебе от твоего Ментора передалось? Впрочем, мне даже нравится. Не хочешь стать тамплиером вместо него? Альтаир, до сих пор расслабленно сидящий на кресле, резко выпрямился, грозясь атаковать в любую секунду. Робер примирительно поднял руки. — Альтаир, я просто пошутил. Не стоит воспринимать это так буквально. Я знаю, что ты не станешь подчиняться никому. Мне это и не нужно. Я хотел попросить тебя, если это возможно, привести того гада, который работал вместе с Бушаром, живым. Что хотел ответить Альтаир не известно, ибо дверь в кабинет Робера распахнулась так резко, что оба: ассасин и тамплиер обнажили клинки, не сговариваясь. — Ага! Вот ты где прячешься! — Мария, чёрт возьми! — Робер вернул меч на место с громким металлическим лязгом, — с чего бы мне прятаться в своём кабинете? Палец Торпе описал красивую дугу и безошибочно ткнулся в грудь рослому тамплиеру. — А я и не о тебе, Робер. Твоё отношение ко всему происходящему мне давно известно. Значит, либо я выхожу за тебя замуж, либо прячусь у Сибранда? Так? Робер рухнул обратно в кресло, а Альтаир вскинул голову, встречаясь с ней взглядом. — И что вызывает в тебе больше гнева? Необходимость быть в Акко, или моё предложение выйти за меня замуж? — Я никогда не буду с человеком, который женится на мне только потому что ему так спокойнее! — Да с чего ты, чёрт возьми, взяла, что мне будет спокойнее? Наоборот, мне будет тревожнее стократ, знать, что ты в опасности. Но пойти против жены Ментора не отважится никто, даже самый подлый из моих братьев. Сибранд, догнавший неугомонную женщину у двери, так и замер, наблюдая за трагедией, что вот-вот грозилась развернуться у них на глазах. Робер сел в кресло, а в его кабинете сгущался в угрожающем удушье воздух. Мария замахнулась, чтобы отвесить звонкую пощёчину ассасину, а в глазах её закипали жгучие слёзы, но тот легко перехватил её атаку и прижал к себе, мягко целуя девушку в губы. Она била его по плечам, но тот только теснее прижимал её к себе, пока неугомонная девушка, наконец, не перестала сопротивляться и обняла ассасина в ответ, привычным жестом скидывая с его головы капюшон. Мужчины тактично отвернулись, стараясь не вмешиваться. Наконец, Альтаир разорвал поцелуй, мягко погладив щёку Марии. — И всё равно, ты подлец, Альтаир. Хотя целуешься божественно, — она смущённо отстранилась от ассасина, стараясь не смотреть на Робера. Альтаир же, в свою очередь, не скрытый привычным капюшоном, улыбнулся. — Просто я влюблён и хочу видеть тебя рядом до конца своих дней. Стань моей женой, Мария Торпе. Гроза развеялась и Сибранд с Робером ощутили себя лишними, несмотря на то, что один пытался предотвратить бурю, а второй находился в своём кабинете. Мария громко шмыгнула носом и прильнула к белой ассасинской робе щекой. — В присутствии двоих свидетелей, я, Мария Торпе, соглашаюсь стать твоей женой, Альтаир ибн Ла-Ахад.