***
— Ну и чего ты так долго мнешься? Давай в темпе. — А ты можешь отойти? Очередные перекидки недовольства сопровождались журчанием воды неподалеку. На деревьях трещали цикады. — Да кому ты тут нужен? — Так отвали тогда от меня! Пристегнув последнюю лямку подтяжек, Румпель наконец-то расправился с костюмом. Его серую толстовку заменила белая рубашка и черный атласный галстук. Он также не забыл закинуть дорогую для него вещь (маленькую шестеренку) в один из карманов брюк. Парню было довольно непривычно в чужой одежде, хоть и размер не особо отличался от его. Скорее тут дело в том, что брюки прямого кроя и рубашку он надевал впервые. Эпштейн поднял глаза и увидел знакомого парня в пиджаке, в котором прошлой ночью нашли микроустройство. — Выглядит странно, — сказал Тобиас, рассматривая костюм. — По-моему неплохо, — возомнил Румпель. — Что? — Что? Откашлявшись от мокроты (или вовсе не из-за мокроты), Тобиас принялся за дело, которое они оттягивали и так слишком долго. — Сначала давай этого, — Дальберг указал пальцем на одного из мужчин. — Тяжелый, зараза, — схватив под руки тело, чуть слышно прошипел Румпель. Спустя несколько секунд в воде раздался характерный бултыхающийся звук. А затем и второй такой же. Отряхнувшись, Тобиас смотрел, как мужчины постепенно отдаляются за горизонт из-за рьяного течения воды. А Рум не смотрел. Его будто бы совсем не заботила дальнейшая судьба тех двоих — он сидел около водной глади, которая все еще была холодной от недавней ночи. Парень о чем-то думал, глубоко погрузившись в собственные терзания и переживания, из-за чего даже его глаза будто потеряли характерный серый блеск. Не то, чтобы он никогда не лицезрел неживых людей. На улицах и не такое происходит каждый день: то здесь, то там можно было случайно оказаться очевидцем очередного грабежа, либо же покушения на убийство. И, в отличие от Дальберга, сам Рум никогда не попадал в такую ситуацию. Да, это действительно странно, почему в мире, охваченном грязью и насилием, у него никогда не крали сумку или банально кошелек (если не считать электронные счета — там дела обстояли уже куда сквернее). Возможно потому, что в Лоуэре он бывал не так часто, как в Дайвине. В городе, который в край отличается от первого. В городе, где живут все сливки общества. Однако Рума гложило другое. Он чувствовал неприятную горечь от того, что именно на его руках лежит смерть двух людей. Что его, подобно другим отпетым преступникам, будут транслировать в сети. Что он будет признан врагом народа, раз дозволил себе отнять чужие жизни. — Много думать вредно, — прервал Тобиас мыслительный поток Румпеля и присел рядом с ним. Короткая фраза заставила Эпштейна выбраться из омута собственной головы, но не заставила заговорить. Они молча сидели, и только звук воды мимолетно разрушал лесную тишину. Впервые за последнее время они позволили себе отстраниться хотя бы на немного от жуткой реальности. И будто вместе с этим точно так же, на немного, отпала взаимная неприязнь. Оба понимали, что колкие слова сейчас ни к чему. — Как там Аника? — тихо спросил Рум. — М? — Настолько тихо, что Тобиас до конца не расслышал. Когда же Эпштейн повторил свой вопрос, но уже чуть громче, темноволосый парень в непривычной для себя манере спокойно ответил ему. — Она в порядке. Хочет заняться общественной деятельностью, чтобы помочь городу. Только ему уже ничем не помочь, — хмыкнул парень. — Она хотя бы пытается, в отличие от большинства. Это уже радует. Тобиас мягко улыбнулся. — Скоро бензин закончится, — вполголоса сказал он. — Ага… — Рум его не слушал. Далеко в небе щебетали птицы. — Как думаешь, у того мужика была семья? — вновь заговорил Дальберг, то надевая, то снимая с пальца чужое обручальное кольцо. — Не знаю. Я даже думать не хочу, что лишил кого-то отца. И зачем ты вообще стащил это кольцо? — Как это зачем? — удивился Тобиас. — Чтобы полностью вжиться в роль, — ухмыльнулся он, толкнув в бок Эпштейна. — Как, кстати, поживает твой папаша? Все так же ненавидит меня, как и прежде? В небе пролетела стая ворон, чье карканье эхом пронеслось сквозь листву деревьев. — Он умер. Наступила давящая тишина. Дальберг смотрел на него растерянным взглядом, на его губах застыли еще неозвученные слова. К горлу подступил ком. — Прости. — Ага. И так они сидели в тишине еще долгое время, смотря на грязное небо и высокие кроны деревьев, сложно было перевести диалог на другую тему. Но после очередной прошедшей минуты раздалась навязчивая мелодия странного устройства. На его экране высветились долгожданные цифры.***
— Хочешь сказать, вам просто с пустого места выпали эти координаты? — спросил офицер. — Как я и сказал, — подтвердил уставший Тобиас. — …Вам еще не надоело по нескольку раз задавать одни и те же вопросы? — Ты не думаешь, что как-то все удачно складывается. И трупы смогли спрятать, и… — Мы их не прятали, — перебил его Дальберг. Офицер громко рассмеялся, закинув голову наверх. После его смеха еще долго звенело в ушах. — Тебя самого не забавляет такая напористость в собственном голосе? Так искусно лгать надо еще поучиться, — вытирая слезы, он откинулся на спинку стула. — Мы отошли от темы. Я говорю, фортуна явно была к вам благосклонна. Но знаешь, я в это не особо верю. И чемодан, небось, передали? — А вот тут ваша ошибка, офицер, — улыбнулся Тобиас, обнажая зубы.***
— Не легче было поставить машину на автопилот? — бубнил Румпель. — Моя машина — мои правила, — рявкнул Тобиас. — Как скажешь, Тоб. Только давай в следующий раз улетим не в кювет, когда твоя астма снова постучится в окошко «твоей машины». — Рот закрой. И не называй меня так! «Вы прибыли на место назначения», — оттарабанил навигатор. Но пассажиры были заняты более важным делом, нежели отреагировать на сообщение. — Тормози!!! Нагретая от солнца машина остановилась в нескольких метрах от полуразрушенного деревянного дома с гнилыми досками. Он выглядел как точная копия здания Прошлого мира. — Охренеть, как тебе вообще права выдали?! — Это был, скорее, риторический вопрос. — Скажи спасибо, что я до сих пор везу твой зад! — рявкнул Тобиас, буквально из последних сил стягивая с себя пиджак и расстегивая жилетку. — Господи, как же тут жарко! — А кто виноват, что в твоей «ласточке» не работает кондиционер? — А на какой шиш мне чинить этот прекрасный кондиционер? Может, продашь свои «умные» часики из коллекции, чтобы великодушно помочь мне? Румпель будто бы и не услышал его ворчания. Он взял с заднего сиденья чемодан и медленно подошел к дому. Устройство молчало. — Следуем по плану, — сказал Тобиас. — Никаких провокаций. Мы не должны вызвать ни малейшего подозрения. Кто бы там ни был, мы просто отдаем ему чемодан. Дальше уже нас не касается. Было тихо. Даже деревья не шевелились. Рум несколько раз постучал по сухому бревну. — Сектор D прибыл, — низким тоном сказал Дальберг. Молчание. За спиной послышались шаги. — Мистер Хало и мистер Эсперс, я так понимаю, — раздался незнакомый голос. Им обладал мужчина средних лет с явным испанским акцентом. Тобиас узнал этот акцент сразу же, потому что долгое время имел точно такой же, когда был совсем ребенком. — Думаю, мне излишне представляться — я из сектора R, куда, собственно, и нужно передать чемодан. Он ведь у вас? — Да, безусловно, — подтвердил Тобиас, кивнув на Румпеля. — Замечательно. Закончим сделку? Откровенно говоря, человек в таком же черном костюме, как и у Дальберга, не внушал доверия парням. От слова совсем. — Я могу убедиться в ваших словах? Не поймите меня неправильно, но я не могу просто поверить вам на слово, — отведя руку с чемоданом от мужчины возразил Эпштейн, не теряя серьезность в голосе. — О нет, что вы, я все понимаю, — отпрянул мужчина, запуская руку в пиджак. Резким движением он направляет на Рума револьвер. — Такие доказательства вас устроят, коллега? Надеюсь, для вас больше нет сомнений в моих словах. Груз, — угрожающе требовал незнакомец. «Просто отдай ему этот ебаный чемодан!» — носилось в голове Тобиаса. Он до предела сжал кулаки, готовясь к худшему. Дрожащими руками, но все с тем же уверенным лицом, Рум протягивает чемодан испанцу. Однако он не успевает коснуться чужих рук и падает с глухим звуком на землю. За секунду до этого висок мужчины поражает металлическая пуля через разбитое окно. По гнилым доскам стекает алая кровь. — Это еще что такое?.. — бормочет себе под нос Эпштейн. — Выходите из дома с поднятыми руками, — отозвался женский голос. Полиция отследила их. Они были в этом уверены. Рум знал, что бросать тела в реку было ужасной идеей, что их запросто найдут, что их упекут за решетку. И все из-за самого глупого и неоправданного случая. Тобиас и Румпель, не повинуясь приказу, продолжали неподвижно стоять, будто притворившись, что их здесь нет. Даже остановили дыхание, чтобы издавать меньше шума. — Что за жалкие попытки спрятаться, а? Я вас прекрасно видела, всех троих. Живо, с поднятыми руками! Считать я не собираюсь. — Я первый, — шепнул на ухо Румпелю Тобиас, придерживая руку около рта из-за вновь настигшего кашля. «Если что, будут стрелять по мне», — подумал он. Парни вышли на улицу, их ослепляло яркое полуденное солнце. «Раз, два, три», — зажмурился Тобиас. Около их машины стояла девушка в цифровых очках. Но где же полиция? — Третий мертв? — спросила она. Тобиас одобрительно кивнул, восстановив дыхание. И будто после этого ее настроение переменилось. Она расслабила натянутую спину и убрала в кобуру огнестрельное оружие с оптической линзой. — Что ж, а теперь можно и поболтать, — улыбнулась она.