***
— Так, парень, если ты удумал опять играть в молчанку, то с тобой уже буду разговаривать по-другому с помощью принудительной силы. Я достаточно понятно объяснил? — спросил полицейский. Он был вынужден ходить кругами по комнате допроса из-за неудобного сидения на стуле. — Я не понимаю, на что ты рассчитываешь, серьезно. Ты, верно, помощи ждешь? Так откуда, сопляк? Все ваши сообщники давно на мушке, или думаешь, твоя сестренка вытащит тебя? Соглашусь. Она-то, в отличие от своего братца, людям помогает, поддерживает нуждающихся. Но при всем моем уважении, сам догадываешься, почему я так скептически отношусь на ее счет. Ну, знаешь, ей помешают многие факторы… Взять ее ноги, к примеру. Терпение офицера Ярона было на исходе, Тобиас это четко осознавал. Он манипулирует парнем, пытается выудить всю информацию, которой владеет Дальберг, всячески выводит заключенного на конфликт, дабы потом с лихвой предъявить обвинения на двух преступников и получить повышение, — возможно даже до капитана, — прибавку к зарплате и еще один повод, чтобы не уйти с этой проклятой работы, которая отняла у мужчины бесчисленное количество нервов за столько лет. Все это, будто на самой подкорке сознания, знал Тобиас. Знал, и все равно не сдержался. — …Да как вы смеете говорить о ней?.. Как вы смеете… говорить своим поганым ртом подобные вещи про нее?! — заревел во весь голос парень. — Вы что, удумали насмехаться над ней? Да вы, блядь, даже половины не знаете из того, через что она каждый день проходит, день ото дня… А вы, ведь, даже не хотите. Вам же плевать, верно? Вам глубоко насрать на то, в каком она сейчас состоянии. Вы в жизни ее никогда не видели, и позволяете себе чесать языком о том, чего даже не знаете… Я разных людей встречал. И тех, которые на бабки разводили, и псевдоставочников, и тех, кто продавал просроченные или бракованные лекарства… Но вы — вы ничтожество, которое только поискать. Я вам который раз объяснял, мы не убивали Хало и Эсперса, вы же утверждаете обратное… Я бы рассказал все спокойно, но вы то и дело оскорбляете меня… — Он усмехнулся. — Ладно. Ладно еще меня, но мою семью? Простите, офицер, но вы перегнули палку… Хотите что-то узнать о чемодане? Он сцепил пальцы на столе и оскалил зубы. — Хер вам. Повисла напряженная тишина, и полицейский остановился. — Интересно, почему мне передали твое дело? — спросил мужчина после долгой паузы. — У меня раскалываются даже те, кто не умеет говорить. А вот какими методами — хороший вопрос. Он подошел к Тобиасу и начал закатывать рукава рубашки. По телу Дальберга мгновенно пробежала мелкая дрожь, но он даже виду не показал. Очевидно, он пожалел о сказанных ранее словах, но отступать уже было некуда. Он заперт в этой комнате, его никто не услышит. А даже если услышит — ничего не сделает. Он загнан в капкан как мелкий грызун, в ожидании, когда хищник начнет свою трапезу. — Знаешь, я ведь совсем не злой человек, просто пойми, работа у меня такая. Это все, конечно, очень мило и весело, но я попусту теряю тут время с тобой. Ты, видно, стал забывать, где находишься и в каком сейчас положении. «Это незаконно», — все, что вырвалось из Тобиаса. Он уставился на небольшую трещину в стене; его шея не могла повернуться даже на миллиметр. Все тело окаменело. — Что ж, хотел я словами договориться, но ты совсем не хочешь пойти мне на уступки… Ладно, попробуем по-другому. Ты просто не оставил мне выбора. — Офицер шумно выдохнул и сжал пальцы до белых костяшек. — Громко только не ори — предупреждаю заранее, будет больно. — Пошел на хуй. Лоуэрский отдел полиции каждый день сталкивается со схожими сюжетами. Убийство, воровство, торговля контрабандой… Сотрудники давно привыкли к крикам, визгам, завываниям задержанных. А также привыкли к стукам, грохотам в закрытых и зашторенных комнатах. Так и здесь совсем обыденно было услышать глухие удары, угрозы расправы и запугивания в комнате допроса Тобиаса. Его голова не справлялась с наносимой болью в живот, грудь, конечности. Лишь глаза все так же неотрывно смотрели на потрескавшуюся стену, которую перегораживал офицер с хладнокровным выражением лица. — Поверь мне, я этого не хотел.***
В ночном сиянии города Румпеля вновь встречали уже знакомые «Три четверки». Подхватив под руку парня без сознания, Джеймс и Рум перетащили его внутрь. — Воу, воу, — вздрогнул Базиль от прихода неожиданных гостей, — че произошло?! Да у него вся рубашка пропиталась кровью, вы хоть перевязали его? Он впопыхах ринулся за дверь с табличкой «Только для персонала» и вернулся с полупустой пластиковой коробкой медикаментов. — П-парацетамол?.. — Ты совсем кукухой поехал? — гаркнул на него Джеймс. — Какой, нахрен, парацетамол?! Ты ему еще дай аскорбинок! — Я чиню машины, а не людей! — возомнил ему в ответ Базиль. — Да что ты говоришь! Раньше тебе это не мешало сшивать конечности и пересаживать органы. Тоже мне, «не врач»… — Я… я позову кого-нибудь снизу. — Базиль, харе юлить! Посмотри на пацана, он еле дышит. Или ты хочешь, чтобы из-за тебя погиб еще один человек? — Джеймс положил руку на плечо мужчины с дредами и раздраженно потер глаза. — Слушай, я уверен, ты помнишь, как это делается… Я доставлю Рипл сюда, чтобы она разбиралась с этой вакханалией, а не я. А ты, — он указал на Рума, — в комнату его, уложи на свободное место и крепко сожми рану, пока Базиль не принесет инструменты. Он громко хлопнул входной дверью и в сотый раз выругался, что его лишили отгула. — Все будет гуд… гуд… — бубнил кассир, открывая крышку прилавка и впуская Рума. — Никто ведь еще не умирал он одного пулевого ранения, правда?.. Хотя нет, умирали… В него ведь больше не попало, правда?! Мужчина наспех завязал дреды в низкий хвост и ринулся вниз по лестнице, пойдя наперекор Джеймсу. — Тоб, ответь на милость, почему ты такой тяжелый? — спросил в пустоту Эпштейн, в надежде услышать хоть что-то. — …Пожалуйста, ответь мне. Войдя в комнату, Рум понял, почему Джеймс сказал именно «на свободное место», потому что помещение явно давно не разбирали от хлама и использовали в качестве склада: несколько обитых кожей кушеток громоздились одна на другой, сверху до кучи приваленных какими-то обломками и деталями мебели. Обстановка в другой стороне склоняла предполагать, что довольно давно здесь был хирургический кабинет: холодильник для медикаментов (не работающий), шкаф с лекарственными средствами (вероятно, испорченными), лазерный скальпель с прочими инструментами (и большим слоем пыли), а также электронный аппарат (с трещиной на дисплее). Эпштейн уложил Тобиаса спиной вверх на один-единственный целый хирургический стол, предварительно пройдя по поверхности рукавом белой рубашки, и бросил черный чемодан у стены. Он прижал двумя руками пропитанный перекисью бинт к телу Дальберга, иногда поглядывая на глаза юноши. «Пуля не прошла полностью, значит, кровотечение остановить будет легче…» — старался утешить тебя Рум, но получалось не очень. Пальцы никак не могли унять дрожь, ноги становились ватными. Не хотелось верить, что это все взаправду. Время от времени, парень прислонял ухо к Тобиасу и, удостоверившись, что тот дышит, вновь прижимал рану. Рыжие волосы постоянно норовили мельтешить перед лицом, и Рум нервно убирал выбившиеся пряди назад. Сквозь бинт начали проявляться красные разводы, оставляя следы на его руках. В комнату влетел запыхавшийся Базиль, еле держась на ногах. — Там пусто! Пусто, прикинь?! Никого, кто бы мог помочь! — завопил он. — Так помоги ему ты, мать твою! — закричал ему в ответ Рум. — Он уже как час без сознания, и со свинцовой пулей в брюхе! Он медленно отпрянул от Тобиаса и одним резким движением схватил Базиля за воротник его джемпера, пачкая ткань еще не застывшей кровью. — Что имел в виду Джеймс?! Ты умеешь оперировать?! Так вытащи эту дрянь из него!!! Что бы я ни делал, он не очухивается! Откачай его! Румпель испустил тяжелый вздох, переменившись в лице с мимолетной агрессии на мольбу. К горлу подступил ком, руки лихорадочно затряслись. — Прошу тебя. Я не хочу его терять… Пожалуйста. Базиль смотрел на него испуганными глазами, беззвучно открывая рот. Он колебался, неуверенно натягивая свой лабораторный халат и фиксируя бинокуляры на голове. «Я инженер, а не врач», — безустанно твердил себе мужчина. Он уже давно не держал в руке скальпель и не мог подумать, что когда-нибудь ему придется это делать снова. Подойдя к Тобиасу, Базиль освободил его торс от одежды, осмотрел пулевое отверстие на пояснице, и только после этого его затуманенный рассудок будто опомнился и осознал, что, черт возьми, творится. — О боги, боги, боги… Какой же я идиот! Идиот! — Мужчина схватил себя за голову, проклиная собственную трусость. До предела сжатые зубы издали глухой скрежет, и по комнате стали разноситься быстрые шаги. Включил яркую круглую лампу над столом, бегал из одной комнаты в другую, перетаскивал неиспользованные щипцы, шприцы и ножи, а также полулитровые флаконы со спиртом, которым далее протер все инструменты. Пальцы умело орудовали приспособлениями, будто инстинктивно зная, что делать далее. И Базиль даже не заметил, как собственноручно подключил Тобиаса к наркозу, удачно припасенному «на черный день». — Пока я занимаюсь твоим другом, поищи в ящиках новокаин в ампулах, — скомандовал он Румпелю, в голосе больше не было паники, лишь непоколебимая сдержанность. Инженер знал, что есть вероятность пробуждения Тобиаса во время операции. — И, прошу тебя, не заходи сюда, пока я не позову. Так и остался Рум сидеть у прилавков липового магазина, охраняя входы и выходы. Только стеречь их было без толку: сюда наведывались лишь агенты клана, обычных безденежных прохожих не интересовала точка приема металлолома, тем более глубоким вечером. Поэтому измученный Эпштейн просто положил голову на невысокую витрину, вслушиваясь, что происходит в соседней комнате. Шея болела от неудобного положения, но он не мог позволить себе отойти дальше сантиметра от двери, что отделяла его от темноволосого. Рум желал первым удостовериться, что состояние Тобиаса улучшится. Не хотелось думать ни об отступниках, ни тем более о чемодане. Даже если весь изначальный план пойдет по накатанной — катись оно пропадом, думал он. Теперь жизнь Дальберга находилась в руках мужчины-механика.***
За плотно зашторенными окнами мало что можно было разглядеть, доносились звуки очередного накрапывающего дождя. Время на заедающих часах близилось к полуночи. Кафельная кладка на полу кое-где имела пробелы, в которых старательно скапливалась грязь с улицы. Китайский бумажный фонарик, исписанный по вертикали иероглифами, висел над рядом стоящим столом с компьютером и оборудованными двумя мониторами. На крючке за пришитую петлю держалась утепленная ветровка. Найденный по указу Базиля новокаин уже аккуратно лежал на краю витрины, ожидая, когда станет таким необходимым в той спешно восстановленной операционной. Рума впервые за долгое время оставили наедине с собой, и ему оставалось только с интересом рассматривать окружающие предметы. Он и забыл, как сложно ему просто молчать и находиться в одиночестве. Но минута шла за минутой, сливаясь в двузначные числа, и будто нарочно они тянулись для парня неимоверно медленно, хотелось уже поскорее открыть эту злосчастную дверь и удостовериться, что все, наконец, в порядке, что все позади, и что Тобиас в целости и сохранности… Не готов был Рум прощаться с ним. По крайней мере, не сейчас. Дисплей часов переменял одну цифру на другую, достигнув следующего часа — благо они не были механическими и не издавали ни единого звука, иначе Эпштейн слетел бы с катушек уже окончательно. Слетала с катушек, по-видимому, и девушка, без стука вошедшая внутрь магазина. Черные высокие ботинки оставили за собой небольшой водяной шлейф. — Где тачка? — с порога спросила Рипл. — Вы куда ее дели? — Кабум! — воскликнул за ее спиной Джеймс, демонстративно расправляя руки в стороны. — Вот это был фейерверк, жаль, ты не видела! Эй, не стоит так напрягаться, а то у тебя мозг выкипит без остатка. Она неподвижно смотрела на взъерошенного Рума, будто бы не замечая насмешки глубоко любимого водителя. — Не напрягаться, — уперто повторила она. — Ты в курсе, сколько она стоит? — Ну, не из своего же кармана ты будешь платить. Поэтому, релакс. Хоть Джеймс и старался ребячески перебивать Рипл, она не желала замолкать, еще больше сокрушаясь на безответственность курьеров, которых волею судьбы занесло в ее сектор. Так еще и выяснилось, что единственная зацепка в лице сбежавшего курьера канула в бездну, вместе и со всеми попытками отыскать владельца чемодана. — Что мы имеем в итоге: вдребезги уничтоженная машина, мертвый агент и плюс еще один подстреленный… Плодотворненько, милые мои. Я начинаю все больше и больше жалеть, что вообще отпустила вас. Вам, по-хорошему, надо было сидеть и не рыпаться, а не фаер-шоу устраивать. Однако факт того, что Дальберга ранили, заставлял ее все же смягчить нрав и не переходить на повышенный тон. Единственный раз, когда она нарушила это правило — когда Румпель поведал ей о нахождении чемодана в руках того самого курьера с татуировкой на шее. — Что?! — выкрикнула Рипл, светя очками еще пуще прежнего, отчего магазин на мгновение погрузился в зеленое сияние. — Погодь, то есть вы встретили его, наставлявшего на вас пушку, и рядом с ним был черный чемодан? Вы серьезно, блин?! По ее реакции Румпель понял, что она никак не могла быть замешана в краже груза из сейфа. — Мне нужно посмотреть на него, — решительно заявила она. — Он остался в комнате с Базилем, а он попросил не заходить, пока не скажет. Рипл недовольно откинулась на спинку компьютерного стула и покрутилась вокруг себя, в то время как Джеймс уже третий раз выходил покурить. — Кошмар. До вас тут было заметно тише… Кто вы, вообще, такие? — Она обреченно наклонила голову вбок. — Мы тупо сидим без дела. Портативная база все еще у тебя? — Рум протянул ей микроустройство, после чего она остановила кресло и увлеченно почесала подбородок. — Можно попробовать вытащить запись с камер наблюдения Гирмунда. Она, не слезая со стула, подъехала к компьютеру Базиля и подключила гаджет. Девушка чувствовала, что что-то упускает в этой истории, ее накрывала некая ответственность за то, что произошло с новичками из сектора D. Как-никак, это было их первое серьезное задание, и на нем они уже успели столкнуться с отступниками — не самыми легкими противниками. Продолжая заниматься переносом файлов, Рипл заметила знакомую вещь — маски, что были надеты на охране. Она объяснила Руму, что это не простой элемент формы, а умный и спланированный ход, который, по ее словам, «усложняет идентификацию человека», что бы это ни значило. А кому это нужно — ясное дело: — Отступникам, — фыркнула девушка. — Большинство агентов так называемого другого, неофициального клана не любят светить своими мордашками. Потому что если до их верхушки нам добраться практически невозможно, то до мелких сошек — легче легкого. А когда мы разыскиваем букашек, мы их стираем. — Рипл клацнула по кнопкам панели и открыла видеоматериал с еще живым курьером их клана. — Видишь, он тоже в этой маске. Не могу утверждать, но подозреваю, он действительно работал на два фронта: сливал отступникам нашу информацию, — тем самым мутил бабки, — а нам доносил их сведения. Хорошо устроился, умник… Она перемотала запись вперед и увидела начавшуюся перепалку между несколькими людьми. — Но счастье длилось недолго, ибо его грязные делишки раскрыл кто-то из агентов, ну, тех, на фуршете, и донес старшему. Вот почему заслуженно и получил пулю в лобешник, — подытожила девушка и вновь отклонилась на спинку стула. — К сожалению, почему-то звуковые файлы не хотят проигрываются, но я думаю, что все было именно так. Только мне вот что непонятно… Почему чемодан был с самого начала с ним, и почему некоторые люди в масках стали стрелять в других агентов, у которых тоже были маски? Некоторые видеофрагменты оказались поврежденными, отчего полная картина произошедшего не могла сложиться воедино. Из девушки сыпались ругательства всякий раз, когда она открывала битый файл, разочарованно стуча по клавиатуре. Откровенно говоря, ее огорчение подкреплялось и чувством некой причастности к тому, что случилось с «Хало» и, в особенности, с «Эсперсом». Конечно, убив их на фуршете, у девушки появилось бы уйму свободного времени и гораздо меньше возни, но как-то это было неправильно, что ли. Не умеет она просто брать и плевать на людей (даже если очень хочется). И пока вовсю увлеченные Рипл, Рум исследовали каждую доступную частичку записей, а Джеймс стоял на улице и успокаивал нервы с помощью табака, послышались долгожданные звуки дергающиеся дверной ручки, после которых их взору предстал Базиль, валившийся с ног. — Новокаин, — еле слышно произнес он. Увидев лежащую пачку на прилавке, он взял ее и снова удалился из помещения, уже не закрывая за собой дверь. Взволнованный рыжий парень вскочил с места и бросился за мужчиной. — Закончил? — спросил он. — Почти. Осталось ввести этот препарат, чтобы при пробуждении он не ощутил дискомфорта… Ему пробили почку, только не переживай, я соединил ткани нановолокном, они помогут срастись поврежденным клеткам… Пульс выровнялся, скоро должен проснуться. — Хорошо, больше не отвлекаю. Спасибо тебе. Изнеможенный Базиль, завершивший трехчасовую операцию, руководствуясь исключительно собственными познаниями и силами, привычно улыбнулся и обнажил верхний ряд зубов. Процедура была не самой сложной на его памяти, но все же, после столь долгого перерыва, он вряд ли был уверен, что вспомнит, как и что делать. — Ох мать моя дорогая, я и не думал, что он реально решиться прооперировать его, — удивленно протянул Джеймс, вытирая туфли на половике. — Ты еще чаще ходи туда-сюда, чтобы вообще все события пропустить. — Слышь, я вот сейчас обижусь и вообще уеду, понятно? Водитель надул щеки, провоцируя Рипл улыбнуться первый раз за вечер. — Ладно, прости мою грешную душу! Как я могла сказать такое про тебя? Ах, нет мне прощенья! — Да не, переигрываешь чутка. — Думаешь? Джеймс кивнул, не теряя наигранной серьезности. Странно, но даже Румпелю стало лучше на душе, когда он увидел кривляния двух взрослых людей, один из которых имеет тщательно скрытых жену и детей, а другая является лучшим убийцей сектора… Странное сочетание семьянина и ассасина. Но, почему-то, приятнее их дуэта не было ничего. — Я выйду подышать ненадолго, — сказал Рум и звякнул дверным колокольчиком. Дождь еще моросил, и ночная свежесть заполонила переулки домов. Снаружи не было ни души, только Эпштейн методично шаркал подошвой по асфальту, спрятав руки в карманы. В сон совсем не тянуло, а зябкая погода лишь способствовала бодрствовать дальше. Пошебуршившись в брюках, парень нашел знакомую ему давно вещицу — маленькую, стертую по бокам от времени, шестеренку. Она пробуждала его детские воспоминания и всегда придавала сил не отчаиваться. Но здесь нет никакой магии, только простой человеческий фактор. Еще будучи в приюте, он часто играл в металлический конструктор с Тобиасом — уж очень любил это дело Дальберг, а Руму просто нравилось сидеть вместе с молчаливым мальчиком. Все свободное время они посвящали сборке механической машинки, которая с каждым днем приобретала новые детали, гайки и крепления. Так длилось довольно долго, до того момента, как Румпеля не усыновил широко известный в узких кругах мистер Эпштейн, заслуженный дипломат Дайвина. И спустя пару лет, во время разбора старых вещей, Румпель обнаружил спрятавшуюся шестеренку в закромах кармана шортов, в которые он уже не влезал. Однако пропажу он не стал возвращать. Детские действия не всегда несут за собой логических оснований, но это только на первый взгляд. Зачастую все настолько очевидно и ясно, что даже не верится в правдивость мотивов. Какой-то кусок металла значил гораздо больше, чем многие вещи в жизни Румпеля Эпштейна, как такое вообще возможно? Он жил в достатке, ни в чем себе не отказывал, успел повидать полмира за свои двадцать с небольшим, занимался с лучшими преподавателями, хоть по итогу и выбрал не самый достойный университет. У него было все, о чем только можно мечтать, а в голове сидела одна лишь мысль о несчастной шестеренке, уже тринадцатый год. Однако… Почему же сейчас он стал забывать про эту вещицу? Больше не хочется крутить ее в руках, размышлять и подолгу думать, копаться в себе и искать причины всех бед. — Его замена мне теперь ни к чему, — вслух произнес Рум и, замахнувшись, швырнул ржавую шестерню куда-то в переулок. — Хочу посмотреть в его глаза… Хочу его обнять. Легкие сжались от трепетного чувства, а по телу пробежало невесомое волнение. Он поджал губы, разворачиваясь обратно. На крыльце «Трех четверок» он заметил две фигуры, которые сидели прямо на ступеньках магазина. — И смысл было паниковать? Хорошо ведь справился, паренек завтра уже на ноги сможет встать. — Послышался звук чиркающей зажигалки. — Красава, в общем. Навыки не растерял. Джеймс похлопал по спине Базиля, после чего оба сделали глубокую затяжку табачного дыма. — Я больше не буду оперировать людей. — Ты так уже говорил, — усмехнулся водитель. — Как видишь, не сработало. Последовали новые клубни дыма. Эпштейн решил не мешать их разговору и продолжил бродить по мокрым окрестностям еще какое-то время. — Следующего раза точно не будет… Я доработаю робота и перетащу его из документационной. Джеймс только издал несогласный хмык. Он был уверен, что, в конце концов, сможет переубедить растерянного инженера — бывшего хирурга, который не раз вытаскивал агентов сектора с того света. Он и ему помог с грудной клеткой, когда та «случайным образом» оказалась под весом разбившегося автомобиля. Тем не менее, Джеймс отчасти понимал поведение молодого человека, потерявшего возлюбленную: — Она была бы недовольна твоим ответом, — сказал мужчина в бордовом пиджаке и, поправив брюки, сел в припаркованный минивэн. — В ее смерти нет твоей вины. Попомни мои слова, Базиль. До завтра. Автомобиль выехал на главную дорогу и скрылся за поворотом, унося ночную темень вслед за собой. Базиль некоторое время смотрел в сторону давно умчавшегося транспорта, докуривая сигарету. Он взглянул на часы и зашел внутрь. Светало.***
Когда вопрос с Тобиасом был решен, а его состояние больше не граничило со смертельным, оставалось последнее, с чем предстояло разобраться. — Чемодан, — скривился Румпель. — Как он оказался на фуршете? Ты уверена, что среди ваших агентов больше не найдется крысы? Герои, за исключением Базиля, переместились на этаж ниже и сделали себе импровизированный завтрак из барных закусок и пару кружек кофе. Не много, но довольно вкусно. — Как только поедим, я спрошу ключ-карту у бармена и узнаю, не брал ли ее кто-то еще. Любой заход в камеру хранения фиксируется, поэтому несостыковок возникнуть не должно. — Пару дней назад ты нас заверяла в надежности сейфа. Защита дала пробоину? Она скрестила руки и вздохнула. Рипл способна была сказать лишь «Я не знаю», вся история с грузом становилась мутнее и мутнее, было не ясно, кому и для чего потребовалось выкрадывать его и нарушать транспортировку. — Ты ведь осознаешь, что теперь вы попали по полной? — ухмыльнулась девушка. — По самые помидоры. Пока мы не поймем, что происходит, денег вам не видать. Была бы воля Рума, он бы просто рассмеялся и отказался от оплаты. Но его держала в руках финансовая проблема Дальберга, поэтому он смиренно внимал словам собеседницы. Опустошив тарелки, ребята подошли к барной стойке, и Рипл любезно попросила доступ к хранилищу. — Еда, вообще-то, не бесплатная, — гневно возразил бармен. Рипл шлепнула двадцать баксов на стол, протягивая руку для ключа. Она перевернула полупрозрачную карточку и просмотрела взаимодействия с ней. Последние операции происходили ровно в тот день, когда они собственноручно закладывали черный саквояж в сейф. — Ничего не понимаю… — тихо сказала она. Девушка прибавила шаг. Румпель, вцепившись в чемодан, не отставал от нее. Дверь плавно отъехала в сторону, впуская на место происшествия. Эпштейн использовал микроустройство на белую ячейку. Замок щелкнул. Отсек со скрипом открылся, обнажая аккуратно поставленный кейс. Кисть парня дрогнула и выронила его точную копию. Два черных пятна в яркой комнате врезались в глаза. — …Занятно.