***
Первое, что услышал Тобиас после продолжительного бессознательного состояния — разрывающий звон в ушах. А уже после — свистящий звук, который издавал, как оказалось, он сам. Разрывающее чувство в легких заставило поднять лицо с пола и схватиться за грудную клетку. На фоне невнятно кричал офицер, но это было где-то совсем далеко, слух Тобиаса не улавливал его голос. Перед глазами стояла дымка, хотелось смахнуть ее, но рука ни в какую не поднималась. «Перелом?» — подумал было парень, но, повернув голову на игнорирующую его конечность, он заметил очертания до боли знакомой обуви на своей ладони, а подняв глаза выше, его встретило лицо гневного полицейского. — …дружочек… корчишься от боли?.. каково было тем двоим… вы убили… — все, что мог разобрать Дальберг сквозь режущий кашель. — Мы их… не убивали. Достоинство не позволяло просто так промолчать, даже в такой провальной ситуации. Произошло избиение, причем тяжелое — факты побоев были очевидными. Офицер Ярон весьма превысил свои полномочия, повел себя не так осторожно, как ему было дозволено. Он серьезно задел легкие заключенного, что и послужило для начала очередного приступа. Мужчина предпринял еще несколько попыток достучаться до парня, но все без толку. Дальберг совсем не соображал. — …не надоело?! Одно и то же…! Шериф пригрозил указательным пальцем и сказал что-то напоследок, прежде чем скрыться за железной дверью. Пытаясь как можно меньше двигаться, Тобиас согнулся к коленям и зажал рот холодными руками. Тело ломило, он готов был закричать, но кислорода не хватало на крик. Думать было невыносимо, но Дальберг старался не отключаться. — Раз, два, три… Отключится — может уже не проснуться. Конечности бились в треморе. Глаза закатывались. — Раз, два, три… Тогда уже ничего не поменять, это будет конец. Кашель резал глотку. Холодная плитка раздражала и на то ледяную кожу. — Раз, два, три… Он больше не вернется домой. Не увидит Анику. Застучали зубы. Сами кости будто онемели. — Раз, два, три… Не увидит Рума. Это сложно — держать себя в руках. Очень сложно. Сознание было готово вновь покинуть ослабшее тело. Тобиас устал, слишком устал. Эти несколько дней тянулись непозволительно долго, так же долго, как и те чудовищные часы пыток, что он испытал. Поэтому, думал он, надо поспать. Надо поспать… В комнату допроса с грохотом влетел доктор Лэйн. — Бог ты мой, зачем же так лупасить?! Он сразу кинулся к Тобиасу, чуть не споткнувшись о ножку стула. — Вам еще рано отправляться на тот свет, молодой человек! Он дал Дальбергу ингалятор — облегчить приступ, и транквилизатор — убрать панические атаки. Руки Тобиаса по прежнему тряслись. Проницательным взглядом доктор стал пилить виновника избиения, показавшегося в проходе. — Ты же знаешь, что на такое просто так не закроют глаза? — спросил тот у офицера, но это вовсе не походило на жест заботы ни о заключенном, ни о шерифе. Скорее, это был просто долг врача — помочь пострадавшему и отчитать зачинщика. Мужчина в халате суетливо открыл форточку нараспашку и размашистым почерком что-то черканул в отрывном блокноте, затем оторвал листок и протянул его полицейскому: — Дай ему это, если приступы возобновятся. В вашей аптечке оно точно найдется. Если ситуация станет совсем плачевной — звони мне. Но, думаю, через минут пятнадцать он придет в норму. Раздраженный Ярон вырвал записку и запихнул в карман брюк. — Теперь этот сопляк мне обязан выложить обо всем, что ему известно. Иначе никакое лекарство уже не поможет, — рыкнул он, потерев разбитую костяшку. — Вытрепал мне все нервы, подонок. Доктор устало вздохнул и повторно проверил состояние Дальберга. Как он и предполагал, кашель почти отступил, судороги прекратились. Тобиас стал глубже дышать. Полицейский, облокотившись на дверь, наблюдал за действиями врача. Это уже не первый раз, когда он вызывает Лэйна без предупреждения в участок. Вины он особой не чувствовал за то, что постоянно отвлекает от дел знакомого врача, заставляя приезжать за десятки километров. Дело, которое он расследует, слишком важно для его карьеры, чтобы не использовать все возможности, которые имеются в связи с его достаточно высоким положением. Сюда же шло и рукоприкладство — его он, если честно, тоже считал чуть ли не самым эффективным способом и не брезгал применять почти во всех случаях, хоть и утверждал во многих рапортах обратное. А что, все равно никто ничего не докажет. Даже если преступник начнет жаловаться — его не станут слушать. Офицер Ярон чувствовал абсолютную безнаказанность в достижении своих корыстных целей. — Благодарю за помощь, — сказал полицейский и дернул дверную ручку. — Дальше я сам. Однако Лэйн не торопился уходить. — Мне вот что интересно. — Мужчина убрал руки в карманы медицинского халата. — Что же этот юноша такого сказал, что заставило тебя выйти из себя? Я тебя давненько не видел такого раздраженного. И правда, хоть со стороны матерый офицер и выглядел достаточно грозно, он был довольно спокойным и невозмутимым человеком, на эмоции его пробить — та еще задачка. Ярон скривился в оскале и закрыл дверь. — Сказал, что это я убийца, а не он.***
Запах автомобильного салона сбивал мысли, отчего приходилось лишь безнадежно таращиться на кривую трассу сквозь стекло. Вот они, уже привычным составом — водитель, курьеры, агент-убийца, — направляются куда-то вглубь центральных высоток Лоуэра. Ночь — их территория власти. По радио заиграла музыка, которую Джеймс до боли не переносил: — Галимая попса, — шикнул он и переключил на другую волну. — Не такая уж и плохая песня, она мне даже нравится, — сказала Рипл и принялась водить руками по воздуху, как если бы она нажимала на клавиши ноутбука. Водитель с недоумением посмотрел на девушку, будто бы не поверив собственным ушам. — Так значит, тебе по душе такая музыка? Харе меня разводить! Рипл давила довольную лыбу и перебирала на виртуальном дисплее оправы документы, которые ей требовались на сегодня. — С чемоданами лучше разобраться как можно быстрее, мне сразу после надо будет на другой конец города, подбросишь? — Как я могу отказать… Хотя после того, что ты выдала — начинаю сомневаться в своем решении. Рипл пихнула в бок бурчащего друга и по-ребячески пожаловалась курьерам на излишнюю обидчивость горячо любимого водителя. «Посмотрите, какой бука нас везет, слова лишнего не скажи — сразу щеки надувает», — шутливо причитала она. Казалось, что их общение состояло целиком и полностью из несерьезных, спонтанных диалогов и крайней формы иронии. Однако это вовсе не делало их отношения какими-то легкомысленными или, возможно, беспечными. Заядлый курильщик и любительница спиртного — та еще компашка со странным сочетанием, отнюдь способная спасти даже самую тухлую ситуацию (не факт, что в лучшую сторону). Они перекрывали своей энергией любую проблему, которая встречалась у них на пути. Эти двое знали, как поднять настроение не только друг другу, но и остальным. И это, в какой-то степени, очаровывало. Глупость, однако, которая смогла хоть немного разрядить атмосферу на задних сиденьях. Ключевое слово «немного». Ведь начиная с полудня, когда девушка без предупреждения влетела в комнату к парням, ничего толком не объяснив, Тобиас и Рум ни о чем другом не могли думать, кроме того, куда же их везут на этот раз. Снова пальба? Снова трупы? Снова вещи, за которые их с легкостью кинут за решетку? Только теперь, после бессмысленного диалога пассажиров спереди, все это казалось не более чем обидной шуткой. — Скажу заранее, — обратилась Рипл к курьерам, — не верьте ни единому ее лживому слову. Причин мне доверять у вас, безусловно, мало, поэтому просто предупреждаю. Следовать моему совету или нет — уже ваше решение. Вы сами убедитесь в том, что она настоящий демон за миловидной оболочкой. Тобиас молчал, будто его это совершенно не интересовало. На деле же — он давно решил для самого себя не полагаться на пустые и необоснованные слова девушки. Не казалась она ему надежным союзником. Его уже не беспокоил тот факт, что их жизнь будет вновь на волоске от погибели. Его мысли занимало другое. Как и велела Рипл, до отъезда он отправился к Базилю на перевязку — бинты разошлись, и было необходимо закрепить их потуже на еще не до конца зажившей ране. И все то время, пока Тобиас находился в хирургическом кабинете, Рум и Рипл обсуждали что-то такое, что заставляло его чувствовать волнение. Он не мог объяснить этого, он не мог даже слышать их разговора, он просто знал, что что-то не так. И все его догадки подтвердились ровно в тот момент, когда он сел в ожидающий его автомобиль. Он увидел страх. Страх в глазах Рума. Точно такой же страх, который он наблюдал при усыновлении рыжего парня, при пожаре приюта, при инциденте двадцать третьего числа, который в считанные секунды поменял исход судьбы двоих студентов. Тобиасу даже не понадобилось других попыток, чтобы раскрыть эту панику. Как бы ни старался Эпштейн прятать, перекрывать фальшивой улыбкой, отшучиваться, отрицать свою истиную тревогу, отрицать страх чего-то, чего не ведал Дальберг, Тобиас запросто раскусил Румпеля. Однако от этого было еще дурнее: «Неужели они в сговоре?» — думал про себя парень, угрызаясь в возможных теориях. Они издевательски били Тобиаса по вискам, раздавались импульсами в грудной клетке, заставляли трясти ногой, стучать пальцем по ручке двери и неосознанно сверлить зрачками знакомого одногодку. Ну почему, почему он не мог обсудить все с Тобиасом? Почему он упорно молчит? Почему не сознается в собственном страхе, почему скрывает его даже для Дальберга? Рипл угрожала ему? Надавила на него? Дала мотивацию? Но для чего? Для чего весь этот спектакль? Почему Тобиасу не назначили тоже никакой роли, а лишь принудили покорно сидеть за кулисами?.. Что здесь вообще происходит? Хотя, уже все равно. Плевать. Плевать, что произойдет и что могло бы произойти. Плевать, что они практически стали настоящими преступниками. Плевать, что не общались тринадцать лет. Плевать, что многолетнняя блокада оставила неизгладимый шрам на сердце, который только-только стал зарастать — прямо как его пулевая рана. Плевать, что именно Тобиас корил себя за дистанцию, за упрямство, за узколобость, плевать, что, возможно, именно поэтому ему ничего и не рассказали. Он обыкновенный тупица, на которого нельзя положиться, который точно подведет. Плевать. Это совершенно не важно. Глупость. Но почему на сердце все еще паршиво, почему нестерпимо хочется выть?.. Внезапное прикосновение Румпеля вернуло Тобиаса на землю. По шее пробежали мурашки. Ладонь Эпштейна невесомо легла на его ладонь. Темноволосый парень ощутил тепло и шероховатость чужой кожи. Слегка сжавшие пальцы передавали дрожь владельца, он нервничал. Нервничал и другой. «Доверься мне», — чуть склонившись, прошептал ему Рум на ухо. Его дыхание обжигало кожу, и Тобиас вдавился в сиденье еще сильнее, вцепившись ногтями в обивку. Вроде бы, это немного успокоило взволнованную душу парня, однако на самом же деле легче не стало. Сердце заколотилось так, что стало дурно, захотелось откашляться и подышать свежим воздухом, поясница жалостно заныла, глаза не слушались, бегали по всему, что их окружало, усиленно игнорируя Румпеля. «И все это от двух его слов, которые толком ничего и не раскрыли?!» — возмущался Тобиас. Ох, он столько всего хотел было высказать этому всезнающему нарциссу, который, видимо, возомнил себя предсказателем, раз с такой непоколебимой уверенностью утверждает, что у него «все схвачено», что «все под контролем», что «все идет как по маслу»… Но, почему-то, ему действительно хотелось верить. Не в ласковой руке ли дело? И вовсе не от бархатного голоса, который стал причиной багровых ушей и шеи? Или виной всех бед стала излишняя близость, которая позволяла ощутить аромат чистой рубашки, смешанный с телом и волосами самого Эпштейна…? Не самое, далеко не самое подходящее время выбрал Тобиас, дабы покопошиться в ворохе тех самых недомолвок и мимолетных намеков, которые давно не давали покоя, а в последнее время они будто нарочно обострились еще пуще, и Румпель этому только способствовал. Почему именно сейчас, сокрушался Тобиас? Ведь если бы они все прежде обсудили, все обговорили, такой ситуации бы просто-напросто не возникло, и этим пустым и абсолютно бесполезным переживаниям не было бы и места… И он бы смог наконец сказать Руму, что… «Довериться ему», — глупо повторил про себя Дальберг, пытаясь подавить присущую вспыльчивость и настроиться на дальнейшие действия, которые, как он надеялся, будут рациональными и разумными, продуманными досконально и включали бы в себя альтернативные исходы событий. Раз уж Рипл тоже в деле, значит знает, что делать, хоть она и не нравилась Тобиасу. Но его отношение к ней сейчас совершенно не важно, для него сейчас главная задача — положиться на Румпеля и довериться, не сомневаясь в нем. В первый раз. И пока Тобиас заканчивал устраивать мысленные торги с самим собой, транспортное средство почти приближалось к неизвестному местоположению на навигаторе, которое самостоятельно вбивала Рипл. Поэтому даже для водителя было загадкой, куда ведет его собственный GPS. Но когда женский голос навигатора торжественно воскликнул «Вы прибыли на место назначения» около до боли знакомого двухэтажного здания, в голове прояснилась целостная картина происходящего. — Клубешник, — усмехнулся Джеймс и закинул очередную мятную подушечку. — Она ведь здесь сидит чуть ли не круглосуточно? — Определенно, — ответила Рипл, выходя из автомобиля и поправляя черный плащ. — Я даже не надеюсь, что она даст нам какую-то стоящую информацию. Тобиас опередил девушку и встал перед ней, загородив дорогу. — А для чего тогда мы сюда приехали? — Ну как же… Повидать старых друзей, — сказала она, посмотрев через плечо на Румпеля, и затем аккуратно обошла Дальберга и направилась к центральным дверям. — Чемоданы только не забудьте, а то без них нас даже слушать не будут. На входе их встретил охранник, который приказным тоном спросил удостоверения, на что Рипл достала электронный документ и широко улыбнулась. — У нас здесь не особо жалуют ваш сектор, уважаемая, — съязвил бритый мужчина. — А мы так, в гости, — подначила в ответ Рипл и своевольно толкнула стеклянную дверь, не дожидаясь возмущений охранника. Остальные последовали ее примеру. Они с легкостью затерялись в толпе, так как народу внутри находилось прилично. Состав блистал колоритом: синие волосы, кислотные топы, металлические вставки и различное сочетание стилей совсем никого не удивляли. Скорее, все это походило на повседневные образы здешних обывателей, которые пришли потанцевать и расслабиться после тяжелой рабочей недели (хоть большая часть людей и вовсе не имела работу). Музыка била по ушам, перепонки были готовы взорваться от оглушающего бита хардбасса и громких визгов и топота танцующих. Было сложно не потерять высокий хвост Рипл, который служил единственным ориентиром в такой давке, но девушка постоянно проверяла, не отстают ли остальные трое от нее. И наконец, миновав танцпол, они вышли к столикам, на одном из которых вальяжно сидело несколько незнакомых лиц. — Так и знала, что это была ты. Как же долго мы с тобой не виделись, Иса, — без единой эмоции поприветствовала Рипл неизвестную, засунув руку в карман плаща. Собеседница поставила на стол нетронутый бокал шампанского и без каких-либо стеснений уставила дуло пистолета на агентшу, на что та инстинктивно подняла оружие в ответ. — Как пренебрежительно ты произносишь мое имя, дорогая. Попрошу, поуважительнее, и следить за языком! — Незнакомка размахивала пистолетом в разные стороны, совсем не заботясь о том, что оружие заряжено и готово выпустить свинцовую пулю кому-нибудь в брюхо. — Как поживают твои глаза? — Примерно так же, как и твои пальцы. «Иса» негромко хихикнула и потормошила одиноко свисающий на лбу завиток светлых волос кистью с недостающими конечностями, затем что-то прошептала рядом сидящему парню. — Чемоданы привезли? Привезли, вижу. Какие молодцы, просто умницы. Такие послушные, прямо как собачки. Помашешь перед ними косточкой — и они за тобой хвостиком всю жизнь будут следовать… — Она блаженно вздохнула. — Ну что за очаровательные создания. Жаль только, что совершенно тупые. — Смотри, чтобы эта косточка не оказалась у тебя в глотке, острячка, — гаркнул Джеймс, — а то могу организовать. Странная девушка еще громче залилась смехом и отрицательно покрутила головой. — Ах, и какой из вас джентльмен после такого? Угрожать даме, да еще и при свидетелях… Милая, скажи своему громиле, чтобы он поубавил свой пыл, я не с ним разговариваю, — обратилась она к Рипл и кивнула в сторону мужчины. — Чего же как не родные? Вы присаживайтесь, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Она, не церемонясь, два раза спустила курок ствола в потолок. После того, как музыка прекратилась, а посетители в ужасе посмотрели в сторону девушки, она взглянула на них в ответ и вскрикнула. — А ну пошли все вон отсюда!!! Не видите, старшие дела решают?! Люди в панике ринулись к выходу, а Рипл лишь удивленно вскинула брови и без опаски подошла к уже одинокой отступнице. — Ого. Так ты у нас в старшие заделалась? Странно, я думала, всем заведует совершенно другой человек, а тебя и близко не подпускают к постам начальства. — Что я говорила насчет языка, дорогая? — улыбнулась Иса, вновь выставляя перед собой пистолет. — Тебя, я вижу, на повышение тоже не рассматривают. Так и таскаешься с новичками и дилетантами, ну и так, периодически, отправляют кому-нибудь выпустить кишки… А помнишь, как мы вместе выпускали кишки? Э-э-эх, — протянула девушка, — сейчас бы как в старые добрые времена, рвануть на какой-нибудь притон, разгонять торчков и трясти с них бабки за несогласованную точку сбыта… Вот это золотые годы были, не то что сейчас. — Ага, — встряла Рипл. — До того, как тебя не выперли из клана за неподчинение. И заметь, это тебе нравится резать людей, не мне. — Она стукнула чемоданами по столу, уронив бокал и вдребезги разбив его. — Вот они, как и договаривались. Ответь мне только на один вопрос. На кой тебе сдались чемоданы? Что внутри? Что за шифровальная система сбоку? — Это уже больше, чем один вопрос, — возразила недовольная Иса, переменившись в лице. — Поэтому отвечу только на первый, уж не сердись. Чемоданчики я у вас изымаю по причине… крайней необходимости. Если такой ответ тебя устроит, то теперь бы я хотела кое-что узнать. Отступница широко улыбнулась и сложила руки под подбородок. Она походила на выжидательную пуму, которая заприметила добычу и предвкушает трапезу. — Где мои люди, голубка? — замурлыкала девушка, сдерживая нарастающий оскал. — Неужто опять принялись на моих агентов посягать? Эх, эх, эх… Я-то думала, мы прекратили нашу войну… А вы вновь за старое. И говоришь, что это только я такая-сякая, лишаю человечков жизней с наслаждением. Иса встала с дивана и, цокая каблуками, вплотную приблизилась к Рипл. Объемными рукавами жакета она обвила шею девушки в электронных очках. — Ли-це-мер-ка, — почти беззвучно добавила она. Однако Рипл продолжала непоколебимо стоять на месте, направляя ружье на отступницу. Только белесые костяшки выдавали ее напряжение. Она упорно игнорировала нападки Исы, и последней это быстро наскучило, поэтому отступница распустила объятия и просто обошла Рипл, направляясь уже к другой цели. — Значит это вы, Хало и Эсперс… Совсем не узнаете меня? — Иса покачала головой и обидчиво надула губы. — Ах, вот ведь незадача… Правой рукой с отсутствующим мизинцем она аккуратно скользнула в темную спортивную сумку, что лежала поодаль от кресла, и достала зеркальную маску. Отражая прямые лучи зеленых прожекторов, аксессуар скрыл за своим материалом спокойное лицо владелицы, оставляя на виду лишь выбившийся локон. И только теперь фигура девушки стала проявлять знакомые очертания, каковые запомнились у курьеров на фуршете, при входе в особняк. Отступница медленно, будто бы растягивая удовольствие, подступала к парням, сомкнув руки перед собой. На некоторых пальцах было что-то наподобие железных наперстков. — «Ваши имена?» — с наигранным почтением, но нескрываемой насмешкой, обратилась девушка, отчего Тобиас только сильнее сжал зубы до противной зудящей в челюсти боли. Волнение как сцепившийся бешеный пес, готовый вот-вот вцепиться в горло и выпустить горячую кровь из тела, заставляло не испускать ни единого лишнего звука, как можно меньше привлекать внимание, как можно меньше двигаться, моргать, думать. Она будто залезала прямиком внутрь черепной коробки, копошилась и вытряхивала все, что ей нужно. Тобиас чувствовал это — Она все знает. — Где мои курьеры? — повторила Иса с более приказным тоном. Но ответа никто не давал. Джеймс, подобно Рипл, достал из-за пазухи курок. Напряжение нарастало. Дальберг чувствовал, как к горлу подступает кашель и тошнота. Плечом он пытался заслонить Румпеля. — Я еще раз спрашиваю, блядь, — прошипела отступница. — Где мои курьеры, ублюдки?! Тон незнакомой девушки кардинально изменился. Больше никакого снисходительного лица, только рваный оскал и обнаженные зубы. Но Тобиас продолжал стоять на месте, ровно как и остальные. — Вот поэтому тебя и выперли из клана, — вступилась Рипл. — Научись контролировать эмоции, а уже потом качай права. Я принесла тебе чемоданы, скажи хотя бы спасибо. Я не стану копать в твои грязные дела, поэтому бери и катись от сюда, да так, чтобы глаз твоих не было, как минимум, месяц. Гримаса ярости заслонила миловидное и хрупкое личико Исы, красные губы искривились от омерзения, девушка была готова что-то сказать в пылу отместки, однако неожиданно раздавшийся голос Румпеля заставил всех замолкнуть. — Да нет, она же и в самом деле права. Сами подумайте, потерять столько народу — большая трагедия… Тем более для такой группировки, как их. Она, по сравнению с кланом R, гораздо уступает по численности. Поэтому, давайте смотреть здраво на ситуацию. Вы лишились троих агентов, так? Гарсия — испанец, который должен был получить груз, это первый. А остальные… — Он сделал небольшую паузу. — Хало и Эсперс, верно? Получается, дабы уровнять стороны и завершить конфликт, мы предлагаем обмен. Чемодан за человека. Рум прекрасно держал тембр и тон под контролем, и со стороны никто бы не подумал, что внутри происходит целая буря эмоций, с которыми он мог едва совладать. Нежный голос, приятная улыбка, плавные движения заставят каждого растаять, Ису в том числе. Она была падкой на внимание со стороны противоположного (да и не только) пола, поэтому, прикрыв пунцовое лицо от смущения, она заинтересованно слушала молодого человека. Тобиас почувствовал сухость во рту. — Не забывайте, что у вас чемодана только два… И что же вы хотите предложить за третьего, милый? Эпштейн взял тонкую руку отступницы и поцеловал в холодный наперсток. — Себя.***
Темный коридор освещался по мере громкости шагов людей в смокингах. У некоторых мужчин нелепо болтались развязанные галстуки под воротниками. — Слышал, к нам груз привезли минут пятнадцать назад, — сказал один из них и плюнул на пол. — А вместе с ним и эровца, сечете? Сегодня кого-то ждет веселье и вырывание ногтей. Отступники загоготали и защелкали зажигалками, вытаскивая самокрутки. Оказавшись на улице, другой спросил: — Серьезно, его Иса привезла? Ей заняться больше нечем, как мышей ловить? — Да черт ее знает. Видимо, все еще злится на эровцев. — Третий агент выпустил сигаретный дым. — Но я вот считаю, на кой хрен вообще о них вспоминать? У нас и так уже налажены поставки с несколькими компаниями, зелень всегда в карманах. Но нет, девке не сидится на месте, все заладила разговоры по поводу этих чемоданов. Кто-нибудь в курсе, что за история с ними там? Все как один ответили отрицательно и всерьез задумались насчет кейсов. Кто-то бросил, что им поручали задания по обмену подобного груза на окраинах Лоуэра, но точных и внятных оценок ни у кого не было. Отмахивались, говоря, что и в руках их даже не держали. — Говорите, их больше, чем две штуки? — ухмыльнулся первый, затушив подошвой окурок. — Что за сбой в матрице. — Не сбой, а четко спланированный ход, — не согласился третий. — Склоняюсь к тому, что все это сделано чисто для того, чтобы владельцев чемоданов было несколько. Представьте, если все потоки превратились бы в чемоданную атаку на один фронт? Вызвало бы много подозрений. И конфликтов, соответственно. На горизонте показалась еще одна отступница, которая явно спешила. Она успела лишь бросить «Кончайте прохлаждаться», после чего суетливо скрылась в проходе. Некоторые из мужчин выругались, но послушно последовали совету девушки. Только третий агент остался стоять на улице, докуривая уже тлеющий табак. Он смотрел на темное небо и прячущуюся за облаками луну, которая напоминала ему блеклый грязный развод. Отступник вдохнул прохладный воздух и затушил сигарету, возвращаясь в штаб. Многоголосый гул доносился из-за каждой приоткрытой двери. Третий не особо торопился к остальным, размеренно вышагивая по ковровой дорожке начищенными лоферами и планируя выходные. Чего бы ему поесть завтра, думал он, остаться дома, или же съездить в центр? Так долго он ждал обещанный отдых, что совсем позабыл о незаконченном рабочем дне. Проходя мимо зеркала, он мельком заметил свое отражение и неосознанно потер глубокие рубцы у глаза. Затем, спускаясь на этаж ниже, он столкнулся со знакомым и перекинулся с ним парой слов, прежде чем зайти в нужную комнату. — Вы хотели меня видеть? — закрывая за собой дверь, спросил агент. — О, да, мой славный мальчик, — нежно произнесла Иса и сложила руки домиком. — Тебя, уверена, уже успели оповестить о прибывшем эровце. Выдавал себя за Хало, которого прихлопнули около недели назад. В своем же имени не признается, хоть я и не особо старалась что-то выведать у него. Подумала, с этим можешь помочь ты. Он слишком очаровательный, чтобы я его пытала в одиночку — не монстр же я какой! Ну, посмотри на меня, разве я похожа на монстра? — Никак нет, мэм. Иса кокетливо улыбнулась и погладила по щеке отступника. — Дилан, ну что за чудесный ты юноша… Тяжелая судьба, нелегкое детство, постоянные обследования у врачей. Говорят, ты поступил сюда задолго до моего прихода. С самого приюта, верно? Сколько тебе было тогда, десять, одиннадцать? «Мальчик, уцелевший в пожаре»… Ты ведь помнишь, кто был поджигателем? Кто лишил тебя всего, что ты имел? — Она коснулась его старых ожогов, отчего тот поморщился, но не отмахнулся. — У тебя есть прекрасная возможность отомстить за ту боль, которую тебе причинили эровцы. За все, чего ты настрадался… — Что от меня требуется? — перебил ее Дилан, на что Иса поубавила свое мурлыканье. — В общем-то, мне от тебя нужна только информация. Заболтай его, используй силу по своему усмотрению, мне не особо важно, как ты будешь с ним себя вести. Если хочешь снять стресс, можешь на нем отыграться по полной. Только личико не трогай. — Она протянула ему ключ-карту. — Буду ждать тебя здесь через полчаса. Не разочаруй меня. Иса вышла из кабинета, а Дилан стоял как вкопанный, держа в руке электронный ключ с горящими на ней цифрами. Голова затуманилась злостью и подвернувшейся возможностью узнать хоть что-нибудь о пожаре. Его не интересовали чемоданы, не интересовали деньги, насилие, власть. Была лишь единственная задача — найти виновника и отомстить. А Иса, будто бы зная, куда надавить посильнее, разожгла ярость еще сильнее, провоцируя на неконтролируемые действия. Ему словно нужен был только повод, чтобы выплеснуть скопившуюся ненависть, нужен был крайний, чтобы это не казалось чем-то далеким, чем-то, что ему просто приснилось, что произошло вне реальности. Он не должен забывать, почему он здесь. И вот, Дилан слепо двигается к запертой двери, что находилась в той же комнате. Вот, прикладывает карту, мысленно уже где-то не здесь. Вот, дверь медленно отъезжает в сторону и автоматические лампочки освещают помещение… Но задуманный план рвется на кусочки. Первое, что увидел Дилан — рыжие растрепанные волосы, которые липли на лицо эровца. А второе — и сами глаза заложника. И как только Дилан зацепился за его глаза, в ногах резко похолодело, и стало неудобно стоять. Он безмолвно повторял: «Почему?» — снова и снова, он был не в состоянии хоть что-то понять. В ответ эровец так же удивленно смотрел на появившегося отступника, начав судорожно трясти перевязанными руками за спиной и пытаясь кричать сквозь заклеенный скотч. Секунды молчания, смешанного с необъемлемым шоком, затянулись на непозволительно долгие минуты. Дилан нервно засмеялся.