Путеводитель для студентов: как пить, отходить и сдавать сессию

      Хоть квартира Тенгена находилась недалеко от метро, парни искали её достаточно долго. Причиной тому были огороженные «элитные» высотки (видать, дорогой район), через территорию которых вечером так просто не пройти. Иноске предложил прыгать через забор, за что Зеницу сразу на него наорал, а Танджиро вздохнул и пошёл спрашивать прохожих.       В светлом чистом подъезде со стеклянной, немного потёртой, плиткой и растениями в цветастых горшках на них из-под толстых очков недовольно взглянул консьерж, но ничего не сказал. На лифте, тоже чистом, а не обоссанном и обклеенном рекламами, поднялись аж на двадцать шестой этаж («Я умру! Я точно выпаду из окна и умру! Я расшибусь в лепёшку, и мои внутренности с асфальта склюют вороны!») и сразу услышали знакомые голоса.       — ДА ТЫ ПРОСТО НЕ ПОНИМАЕШЬ, ТЫ, СЫН ДЕРЬМА, И ДВУХ МЕСЯЦЕВ НЕ ПРОТЯНЕШЬ СО СВОИМИ КЛОУНСКИМИ МЕТОДАМИ!!!       — Ахаха, Санеми, друг мой, я прекрасно показал себя на практике и... — Ренгоку обернулся на звук открывающихся дверей лифта, и его густые брови поднялись вверх, — Камадо, мальчик мой!! О, вы пришли вместе? Неразлучная троица, да?       Танджиро смущённо улыбнулся и поприветствовал старшего друга, стараясь игнорировать взгляд, который ему послал собеседник Кёджуро — яростного вида молодой человек, крепкий и высокий, и, это что, шрам у него на лице? Да, с таким не особо хочется ночью на улице встретиться. А ещё он кажется каким-то знакомым, но Танджиро не может вспомнить, где точно его видел и почему не запомнил эти шрамы.       Окно с низкими подоконниками (от одного взгляда вниз Зеницу нервно ойкнул) было приоткрыто, впускало на площадку морозный зимний ветер, что неслабо бушевал на такой высоте, но всё равно в воздухе ощущался запах сигарет и пара, на удивление сладкого и неестественно стойкого. Только сейчас Камадо заметил, что до их приезда людей на площадке было трое. Третий — невысокий мальчишка, на вид максимум лет пятнадцати, бледный, с голубыми равнодушными глазами и вейпом в руках, причиной этого тумана на площадке. Он взглянул на пришедших, выпустил очередное облачко приятного на запах пара, но взгляд его как будто проходил сквозь них и устремлялся далеко отсюда, словно ребята были предметами интерьера. Танджиро подумал, что это немного стрёмно, и этот парень, возможно, курит жижу с травой (а такая есть?). Но он казался таким маленьким, наверное, года на два младше Незуко....       Кёджуро проследил его взгляд и усмехнулся.       — Это Муичиро, ближайший сосед Тенгена. Его родители уехали на пару дней; чтобы ему не было одиноко и обидно слушать наше веселье всю ночь, Тенген пригласил и его тоже, — а потом он наклонился ближе к Танджиро, от чего у того перехватило дыхание. Камадо решил, что это из-за запаха сигарет, к которому он ещё не привык. — Не беспокойся, Муичиро лет семнадцать или около того... В общем, он просто выглядит как подросток, но в этом году заканчивает школу.       Потом Кёджуро выпрямился и как ни в чём не бывало продолжил сверкать улыбкой, а Танджиро гадал: действительно ли он так заметно пялился на незнакомого мальчишку или его спалила лишь проницательность Ренгоку? Вроде бы Муичиро не выглядел обиженным, хотя сложно было сказать, присутствует ли он здесь вообще.       — А это Санеми-сан, наш частый гость в баре! Мы вместе учились, но год назад он выпустился и теперь работает. Тем не менее, мы всё равно видимся довольно часто, так что я решил пригласить и его!       Санеми не выглядел довольным тем, сколько всякой инфы про него только что слили, но просто не успел ничего высказать, прежде чем Ренгоку продолжил:       — А это наши новые друзья! Танджиро, Зеницу и Иноске! Позаботьтесь о них, ладно? И не обижайте, — Ренгоку выразительно посмотрел на Санеми.       А Танджиро не мог думать ни о чём, кроме крепкой ладони Кёджуро на его плече. Он пожалел, что ещё не снял куртку — наверное, руки у мужчины тёплые.       — Ладненько, нечего тут мёрзнуть и дымом дышать, заходите, а я позже подойду. Тенген вас уже ждёт!       Все трое вошли в общий коридор, немного замялись: Зеницу и Иноске принялись спорить, какой им необходим номер квартиры, но двери распахнулись, и с порога, сверкая улыбкой и непреодолимым энтузиазмом, их перехватил Тенген. За пару минут с них стащили верхнюю одежду, сунули по стаканчику колы с чем-то, провели мимо всех открытых комнат и познакомили с целой кучей людей. Проводил экскурсию Узуй в привычной для себя манере: «блестяще» отпускал шуточки и громогласно смеялся.       Ребята встретились с Томиокой, тем вторым барменом-напарником Кёджуро, и познакомились со всем народом: Сабито и Макомо, друзьями Гию; сёстрами Кочо — добродушной на вид Канаэ и Шинобу, тоже милашкой, но почему-то от её улыбки внутри всё сжималось; Мицури, при виде которой вспоминаются посты с котиками из Инстаграм и милыми азиатскими девочками из аниме, её парнем, фриковатого вида Обанаем, и их «доченькой», змеёй Кабурамару, что пригрелась на плечах Игуро. И, конечно, Тенген представил троице своих чудесных девушек — Суму, Макио и Хинацуру.       Танджиро пришлось поднапрячь мозги, чтобы обилие имён и лиц сразу же не вылетело из головы: это было бы как минимум невежливо. Тем более, если не брать в расчёт Муичиро, он и его друзья были младше всех (чем только думал Узуй, приглашая соседского мальчишку?). Многие выглядели достаточно взрослыми людьми, остальные доучивались последние годы в университете, и все явно друг друга знали. Это объясняет, почему народ оживлённо болтал на известные только им темы и не обращал внимания на троицу новеньких студентов больше, чем того требовало приличие. Хотя количество слов, которое Мицури произнесла за минуту, переходило все мыслимые и немыслимые барьеры, она почти сразу же вернулась к своему парню. Макомо была настроена не менее дружелюбно, уже без крышесносной энергии Мицури, чем и подкупала, но рядом с ней всегда крутился Сабито. Может, он не вызывал такой животный ужас, как Санеми, но и не давал расслабиться одним только взглядом. Что же, парни сразу поняли, что по щелчку пальцев «своими в доску» они не станут.       Троица разделилась. Стоило Зеницу узнать, что Тенген встречается сразу с тремя красавицами, причём ни одна из них не против этого, моментально умчал выведывать у него секреты обольщения. Иноске сразу попёр на кухню в поисках пиццы. Танджиро остался один, не придумал ничего лучше, чем глотнуть нечто из своего стакана, и тут же поморщился: виски в нём было больше, чем колы. Мозги плыли от беспокойства и массы новых имён и лиц, и басы из колонок лучше ситуацию не делали. Ренгоку ещё не вернулся, а навязываться не хотелось, так что Камадо решил поискать место поспокойнее, чтобы хотя бы немного привыкнуть.       Самым спокойным местом ему казалась одна из комнат в конце коридора — музыка из колонок на кухне едва до неё доходила, да и в ней, кажется, особо никого не было. Танджиро заглянул в приоткрытую дверь, зашёл, осмотрелся: большой шкаф, стол, заваленный учебниками, тетрадями и скетчбуками, мольберт в углу, несколько фотографий и рисунков в рамках по стенам и большая кровать. Похоже, что это комната Узуя. А ещё на кровати, в модных кроссовках, валяется Муичиро и играет в приставку. Мальчишка уткнулся взглядом в плазму напротив — казалось, в этот момент для него в этом мире существовали лишь динамичные картинки.       Танджиро нахмурился. Хотя кроссовки выглядели новыми (и достаточно дорогими), они уже оставили несколько пыльных пятен на светлом покрывале. Внутренний чистюля Камадо вопил от ужаса.       — Привет? — Муичиро ничего не ответил; пальцы его летали от кнопок к кнопкам. Танджиро посмотрел на экран. Он узнавал игру. — Это ведь “Dark Souls”, да?       Муичиро что-то промычал и кивнул. Негусто, но уже намного лучше. Хоть какая-то реакция.       — Жаль, у меня не было времени серьёзно в неё поиграть в старших классах, говорят, хорошая... — вздохнул Танджиро. Было немного неловко — ни присесть, ни продолжить разговор. Муичиро кивнул — неясно, своим мыслям или реплике Камадо — и перестал яростно долбить по кнопкам, по всей видимости, завершил бой с монстром. Танджиро, решив, что здесь делать нечего, уже хотел пойти искать друзей, как услышал тихий мальчишеский голос, который мог принадлежать только Муичиро:       — Если ты на кухню, то захвати выпить.       Камадо посмотрел на паренька. Не хотелось ему брать ответственность за спаивание несовершеннолетних, хотя пустил его сюда хозяин квартиры.       — Тебе же семнадцать, да?       — А тебя так ебёт? — фыркнул Токито.       Танджиро покачал головой, озадаченный таким грубым (и, скорее всего, риторическим) вопросом.       — Немного?       — А не должно, — Муичиро зевнул и поставил игру на паузу. — Влом идти, давай так: обыграешь меня — хоть на тихий час отправляй, не обыграешь — будешь у меня на побегушках.       Танджиро согласился. Даже если он давненько не играл, не стоит забывать, что парень вырос в окружении младших братьев и сестёр. Рубиться в приставку не на жизнь, а на смерть — один из его основных навыков, необходимых для выживания ребёнка в большой семье и поддержания авторитета как старшего брата.       Благо, Красное Око мальчишка успел выбить до того, как пришёл Камадо. Чтобы настроить кооперативный режим, понадобилось от силы несколько минут. Танджиро глубоко вздохнул, морально приготовился выложиться на полную и покрепче обхватил джойстик.       А ещё через две минуты он уныло полз на кухню за стаканом виски (и красителя-колы, но её он собрался долить чуть больше втайне от Муичиро) и пиццы без овощей.       Кажется, Муичиро не заметил его небольшого манёвра, так что ничего особо страшного не произошло. Он даже предложил Танджиро снова сыграть, на этот раз без уговоров.       Когда в дверь протиснулась косматая голова Ренгоку, парень успел несколько раз подряд проиграть школьнику и по его же приказу стащить с кухни целую гавайскую пиццу.       — О нет, Танджиро, мальчик мой, я не знал, что ты кулинарный извращенец! Кто вообще её заказал?       — Ну, еда есть еда, — пожал плечами Танджиро, отправляя в рот кусок с ананасами. Кусочки фрукта были сладкими, вместе с соусом ощущались неплохо. И почему все так ненавидят гавайскую пиццу? Муичиро вон уже почти половину в одиночку сгрыз — и как только успел? — Думаю, это как макать картошку фри в молочный коктейль или мороженое.       — Молочные коктейли созданы для этого, — фыркнул Ренгоку.       — Это отстой, фу, нет, — Токито скривился — Камадо (не) заметил, как он вытер руки прямо о покрывало, и его точно (не) передёрнуло, — в стакане потом крошки картошки, и это отвратительно.       — А ты ешь пиццу с ананасами.       — А тебе нельзя на эту вечеринку, проваливай отсюда.       — Но это не твоя вечерин-       — Мы с Танджиро прекрасно проводим время, это наша тусовка.       Кёджуро выглядел так, будто Муичиро только что проклял его первенца. Танджиро даже не думал, что вечно ясное и светлое лицо Ренгоку может выдавать такие выражения. Впрочем, он почти сразу взял себя в руки и натянул улыбку от уха до уха, хотя по его глазам было видно, что он хочет запустить в наглого пацанёнка чем потяжелее.       — А если я принесу ещё пиццы?       — Нет.       — Даже этой вашей гавайской?       — Нет, вали уже отсюда, стари-       — КТО СКАЗАЛ ПИЦЦА?!       Иноске вломился в комнату с коробками пиццы, за ним — Зеницу с колой и одна из девушек Тенгена («Я принесла текилу!»), так что Кёджуро буквально внесли в комнату. Завершил это мини-шествие хозяин дома. Хашибира беспардонно втиснулся между Муичиро и Танджиро.       — Вы опоздали, наггетсы кончились — фу, вы тут ещё поссорьтесь — потому что вы медленные лузеры. Ух, это что, “Dark Souls”? Кого нагнуть? Моницу? Манджиро? Бровастый?       — Даже не смей трогать джойстик грязными руками, ты, кабан, — возмутился Тенген, но как будто Иноске его слушал? Он уже продолжил игру, поставленную на паузу Муичиро, и нещадно жал по кнопкам, грозясь к херам раздавить девайс. От ужаса Узуй запустил в него надкусанным куском пиццы. Помогло, но теперь Иноске жаждал крови.       Прошло всё именно так, как могло пройти — Тенген и Иноске закидали друг друга пиццей с пепперони (к гавайской даже никто не прикоснулся, Хашибира презрительно скорчился от её вида и столкнул коробку с кровати — Танджиро был оскорблён до глубины души) и льдом из стаканов. Всё двигалось к первому убийству коктейльными кубиками льда, но Хинацуру вовремя остановила перепалку предложением налить текилы.       Воспользовавшись моментом, Кёджуро перехватил запястье Танджиро и вытащил его из комнаты. Камадо все ещё хихикал над произошедшим — после пары стаканов виски с колой настроение у него заметно повысилось. Для Ренгоку этот смех был заразительным, нижняя половина лица, казалось, немного онемела от улыбок.       Они на полпути чуть не сшибают Обаная, Танджиро громко извиняется, пока бармен тащит его дальше по коридору, на кухню.       В конце концов Танджиро смеётся, налетает на Кёджуро и утыкается ему в грудь: Ренгоку чувствует его горячее дыхание сквозь рубашку, когда парень смеётся, и как горит его лицо.       Вот так вот.       А Муичиро может прихватить свой вейп и свалить, чтобы быть угрюмым язвительным полуподвальным монстром в чьей-нибудь жизни подальше от них с Танджиро.

***

      Ходят слухи, что в гардеробной, под несколькими слоями старой одежды, можно найти бутылки алкоголя десятилетней давности, оставленные ещё отцом Узуя. Старший Тенген был человеком военным, с суровым нравом и стальной волей-упёртостью — казалось бы, полной противоположностью Узуя. Его часто отправляли в командировки, он вынужден был менять место жительства раз в несколько лет, так что и сейчас жил в другом городе. Подвыпивший Шинадзугава, стоило ему услышать о полётах в экзотические места, смекнул, что оттуда точно были привезены бутылки местного алкоголя, что Тенген и подтвердил.       Бутылка найдена была всего одна — абхазское самодельное вино, сделанное и вручённое отцу Узуя другом из далёкой страны. Помимо неё, хозяин квартиры вышел с ещё одним ценным по мнению Зеницу лутом — старенькой гитарой.       — Ого, я на ней ещё играть учился, когда пацаном был, — с какой-то теплотой в голосе сказал Тенген, и Агацума одобрительно кивнул. Руки едва ли не потянулись к инструменту без воли владельца, но вместо этого курсант схватил стаканчик, чтобы не позориться. Он же сто лет не играл, сейчас просто на смех себя поднимет — и всё, а компания тут крутая, и девушки (тьфу ты) Тенгена настоящие красавицы, и...       Перед носом у Зеницу появляется гитара. Он видит своё мутное отражение в потёртом лаке корпуса, смотрит на него почти что в трансе, а потом переводит взгляд на Узуя, который с ехидной ухмылкой и вызовом в глазах протягивает ему эту самую гитару.       — На, — хмыкает он, — ты хвалился, что умеешь играть, а у меня сегодня на это нет настроения. К тому же, из твоих рассказов можно было подумать, что ты какая-то яркая рок-звезда, так что жги.       — Но я не-       — Тот раз, в баре, ты выпил и начал нести всякий бред, — Зеницу шокировано смотрит на Томиоку, чьё лицо все ещё равнодушное. Пусть тёмно-синие глаза чутка блестят от выпитого, но это первый раз на памяти Агацумы, когда Гию встревал в разговор по собственному желанию. Тенген же одобрительно хлопает того по спине, а бармен морщится.       Зеницу шумно сглатывает и зарывается пальцами в чуть отросшие (относительно того, что было, когда в сентябре начальник курса постриг его чуть ли не под ноль — жуткий ужас, сейчас же выбрит только затылок, что торчит из-под зимней уставной шапки) волосы и чуть тянет в моральной борьбе с самим собой. Играть хочется, очень хочется, пальцы едва ли не ноют, желая коснуться заветных струн. Но он точно облажается! Его поднимут на смех крутые ребята и красивые девчонки!! Это же кошмар наяву!!! Вот почему он не мог удержать свой пьяный язык за зубами!? Не нести всякий бред? Он же... Он...       Зеницу на плече ощутил тепло — кто-то мягкий к нему прижался. Это была Хинацуру: она обхватила его руку и большими глазами взглянула на него.       — Ну хоть немного! Поиграй нам!       — Мы не будем смеяться, ага! — поддержала её Макио: резво оказалась с другой стороны от Зеницу и окончательно перекрыла путь к отступлению. — Ты уж точно не будешь хуже Сумы, когда она пыталась...       — Макио!!! Я-я-я же просила!... Не вспоминать! — третья из девушек покраснела до кончиков ушей и едва не подскочила. Алкоголь сделал её очень эмоциональной — то есть, куда более чувствительной, чем обычно. Блондин понимал её боль и жалел, в надежде, что она отвлечёт своих подруг (или девушек? Сам чёрт ногу сломит в попытках разобраться во взаимоотношениях этой шведской семейки).       А Хинацуру будто развязало руки. Она прижимается к Зеницу сильнее, ближе, даёт ощутить мягкость груди сквозь свою тоненькую рубашку, кладёт подбородок на плечо и мастерски строит милое выражение лица, от чего парень готов верещать — его-то и обычные девушки сторонятся, а тут такая красотка...       — Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Хоть одну песенку! — просит она, милашно дует губки и сверкает нежным румянцем. Агацума пищит и двигается в сторону, потому что это слишком для него. Сегодня он точно умрёт с позором, дедушка будет разочарован, на его могильном камне напишут «Неудачник» комик сансом, поэтому он пытается сбежать и тут же попадает в цепкий захват Макио.       — Хинацуру! Он же сейчас совсем засмущается и сбежит!       Итак, попадает Зеницу в весьма компрометирующее положение — зажатый меж двух подвыпивших красавиц, чей парень сейчас сидит рядом и успокаивает свою третью девушку, будто и не против того, что те двое вот-вот залезут в штаны к его гостю. Иноске — вот стоило ему пройти мимо ради очередного стаканчика колы с виски? — скорчил максимально презрительное выражение лица и сделал вид, что его сейчас вырвет.       — Если тебя, девственник, перепихнут на столе, скажи, чтобы я больше никогда за него не садился, — только и сказал Хашибира перед уходом. Это стало последней каплей для Агацумы. Лучше пусть над ним смеются, пусть его стошнит от волнения на гитару Тенгена — всё лучше возможного изнасилования... Хотя уголовный кодекс и предусматривал это только в отношении женщин со стороны мужчин. Их двое и они старше!!!       ...Твою мать, почему он вспоминает уголовное право в этот момент? Чёртовы преподы окончательно расшатали ему крышу!       Зеницу для храбрости опрокидывает в себя стаканчик с коктейлем (девушки незаметно дают друг другу пять) и хватается за гитару. Делает глубокий вдох, и, раньше чем он сам осознает, пальцами нежно касается струн.       Скоро кухня вновь собрала всех гостей вместе. Стульев не хватило, так что многие стояли (лично Санеми уселся на стол и усадил рядом с собой смеющуюся Канаэ: опять-таки, странная парочка — это местный прикол такой или типа того?) и образовали полукруг вокруг парня с гитарой. Макио и Хинацуру отодвинулись и дали побольше свободного пространства, но все ещё сидели рядом с Зеницу и восхищённо смотрели на него. Тенген, которому не хватило места на диванчике, подсел ближе к двум своим девушкам и одобрительно кивал, а Сума расположилась на коленях парня да напевала строки знакомых песен.       В итоге почти все начали подпевать любимым песням, восхищённые пусть и не самой идеальной, но душевной игрой Зеницу, который сейчас вообще не напоминал того дёрганного мальчика, что сегодня впервые встретили гости и предпочитали игнорировать. Агацума прикрыл глаза, чуть склонил голову, и лицо его было спокойным. Умиротворённым. Он будто наколдовал себе уверенности, перевоплотился в другого человека за пару секунд и теперь очаровывал всех музыкой.       Действительно, наблюдать за увлечённым человеком одно удовольствие.       — Не думал, что твой друг действительно так хорошо играет, — шепнул Кёджуро на ухо Камадо — совсем тихо, чтобы не нарушать волшебство игры блондина и не спугнуть ту самую атмосферу, что обычно сопровождает лагерные посиделки у тёплого костра.       Танджиро кивнул: он радовался за успехи Зеницу. Парень не думал, что тот так просто согласится. Сколько Камадо помнил, особняком стояли неуверенность Агацумы и привычка принижать себя... Он надеялся, что сегодня его друг сделал шаг к избавлению от своих комплексов. Лишь бы это помогло.       Танджиро долго знал Зеницу и видел его сильным и упорным, чувствительным мальчиком, вот только сам блондин продолжал ненавидеть себя за надуманные им же комплексы, иногда специально возводил их в абсолют. Возможно, он думал, что так ему будет легче? Может, боялся чего-то или кого-то? Парень не мог сказать наверняка. Но он действительно хотел бы, чтобы Агацума жил в мире с самим собой.       (Позднее Санеми окончательно споил парня и заставил играть Сектор Газа — «вас поймает, разорвёт и съест ночной мудак, ВУРДАЛААААК», Господи помилуй, и Иноске на заднем плане трясся и бесоёбился так, будто у него приступ эпилепсии, хотя он просто танцевал, наверное? В любом случае, Танджиро уже напуган: он опрокидывает в себя ещё стакан и уходит следом за Ренгоку, чтобы больше этого не видеть).