***
Почему романтические планы на день рушатся в одно мгновение? Почему, когда у Тенгена и Хинацуру выходной, а Макио ни слова не говорит о мотогонках, её, честную и невинную работницу, выставляют работать в воскресенье? Это должно быть их 8 Марта, их день, полный походов по магазинам, шутливого дурачества с битвой подушками, их день с подарками, царским ужином, душещипательной тирадой от Узуя о том, как он любит своих звёздочек-королев, и сотнями поцелуев от утра до ночи! А всё, что получает маленькая Сума — наставление от Койнатсу, заведующей их точки, отработать полную рабочую смену. Нет, против молоденькой управляющей девушка ничего не имеет — разумеется, над ней стоит начальство посерьёзнее — и всё же приказ удручает настолько, что она едва сдерживает поток горючих слёз. Вот напомнить бы им про историческую ценность праздника, в конце концов! Сума — женщина, сильная и гордая — и если она хочет отдыхать с любимыми в этот день, то обязательно будет! Она!.. Она не может подвести Койнатсу. Только не её светлую улыбку и удивительную доброту ко всем участникам коллектива. Более того, заведующая уже успела дважды извиниться в переписке и пообещала организовать двойной выходной и дополнительную скидку. Да и Тенген с Хинацуру с пониманием отнеслись к изменениям в графике... Макио, правда, махала руками, плевалась желчью и обещала разнести «эту шаражкину контору», но после объявления о скидке заинтересованно замолчала и тоже смирилась. Так или иначе, рано или поздно их день настанет. Сума даже не станет обижаться, если троица пойдёт отдыхать — не терять же им свободное время впустую. Историческая ценность исторической ценностью, а продажи сами себя не поднимут. Она оставляет маленькие подарки у кровати девочек, пока те спят, живо добирается до места работы на автобусе, по прибытию берёт себя в руки, становится за кассу, дожидается первых покупателей, вооружается милейшей мягкой улыбкой и как ни в чём ни бывало произносит: — Хороший выбор! Но я бы советовала присмотреться к усовершенствованной модели этого вибратора. Эргономичная форма и пять новых функций с небольшой разницей в цене определённо этого стоят, вы так не думаете?.. Обворожительный внешний вид, талант продать клиенту любую вещь, чуткость, ответственность не зря делали Суму работником месяца и наделяли привилегиями в виде максимального дисконта и прочих плюшек. Эта скромница, стоило ей перешагнуть порог знакомого секс-шопа и нацепить именной бейдж в районе почти откровенного выреза на груди, словно оказывалась в своей стихии, выкладываясь на полную. Год назад девушка и подумать не могла, что вообще когда-либо решится так вольно захаживать в подобные заведения — смущение сжирало её целиком и полностью — а теперь она почти что знаменитость местного торгового центра, любимица толпы и невероятный магнит на высокие продажи. Неудивительно, что её поставили работать в праздник. Или же всем казалось, что дела у девушки идут чертовски хорошо. Когда Сума ввалилась через порог квартиры, даже невозмутимая Макио тревожно вздохнула: — ...Да на тебе лица нет. Девушка воплощала собой эталон патологического влияния стресса: казалось, она едва дожила до конца дня. Из неё будто высосали силы по максимуму, вышвырнули оболочку мимо мусорной урны и забыли на веки вечные. Сума закрывает глаза и падает на доверие — руки трёх заботливых «супругов», как сам себя прозвал дивный квартет, безошибочно ловят её и пытаются привести в чувство. — Как ты? Что-то со здоровьем? — Эти ублюдки приставали к тебе? — Девочки, вы облепили Суму, ей нужен покой! — Тенген подхватывает обмякшее тело и уносит в свою спальню, укладывает на кровать, открывает окно и рядом садится, за руки держит, бережно в висок целует. На кухне Макио переругивается с Хинацуру — последняя грустно заикается про воду, но отступает — а через пару минут девушки влетают к Узую и держат в руках небольшую бутылку из тёмного стекла и стопку со спиртным. — Мятная наливка, папкин рецепт. Выпей и успокоишься, — самая бойкая подходит к Суме, чтобы влить в сжатые губы — она ещё сопротивляется? — сладкую прохладную жидкость. — Откуда ты её достала? Не припомню этой бутылки. — Секрет фирмы, любимый. Должна же быть во мне загадка, — ехидно хмыкает Макио и отходит. Тело на кровати, кажется, чуть откашливается и приходит в себя. — Немного полежу... Божечки, какой же насыщенный день. Сума бормочет под нос детали того, сколько покупателей прошло через её стойку, каким забитым людьми оказался их скромный магазинчик, как много было молодых (и не только) парочек; бормотание под конец переходит в гневно-плаксивый писк о том, что ей, бедняжке, пришлось долго спорить с каким-то пацаном, которому только по паспорту дашь 18, ловить на себе недовольные взгляды каких-то зрелых женщин, и вообще, она отработала лишний час, пока все не разошлись, а ведь собиралась уйти пораньше!.. Супруги удивлённо глаза округляют. Они понимают, насколько хорошие продажи сегодня подняло их маленькое солнышко, и, чёрт возьми, если Койнатсу задержит обещания с выходными и скидкой, они втроём придут разносить её точку. У Сумы взгляд не менее удивлённый. Домашняя одёжка, в которой находятся все присутствующие, не отличается по виду от той, что она приметила на них с утра, да и сторис в Инстаграм за день почти не щёлкали. — А вы... никуда не выходили? Это же праздник... выходной... Разве вы не собирались отдохнуть на прогулке? — А зачем, когда ты занята? — Тенген пожимает плечами. — Мы неплохо поработали над моим проектом, пятый курс сам себя не закроет. Всё нужное взяли через доставку на дом. — Хинацуру ещё кабанчиком метнулась в булочную, у них доставки нет. Прихватила твои любимые рулетики. — Восстанавливайся, Сума. У тебя перегрузка от работы. Синие глаза, кажется, мгновенно мокнут, а щёки наливаются краской. — Ру... Рулетики?.. — Черничные, с сахарной пудрой. О, и в гостиной есть розы и ещё кое-что! Сама увидишь. — С 8 Марта, звёздочка! — все дружным скопом залезают на крупную кровать и обнимают почти заплаканную девушку. Вот каким она представляла этот день. Прижавшись к крепкому торсу Тенгена, Сума зарывается носом в волосы Макио, чувствует нежные пальцы Хинацуру на своих руках и понимает: как же ей повезло. Боже, как она счастлива и благодарна им за сегодняшний вечер. — Хей, я хочу посмотреть на сюрприз в гостиной! — Так чего мы ждём? Вперёд!***
Зеницу кричал. Зеницу выдавливал из своих лёгких всё, что в них было, вжавшись в угол на кровати. Крик его переходил в визг, в какие-то моменты — в ультразвук, что отражало весь внутренний ужас, бушевавший внутри. Краем глаза он замечает чёрное пятно на стене прямо рядом с головой. Медленно, как в фильме ужасов, поворачивает голову. Видит чёрное прожорливое существо. Тварь видит Зеницу. Агацума вновь кричит и слетает с кровати, натыкается на Акиру — третьекурсника, с которым он живёт — и едва не сбивает его с ног. — ЧТО ЗА ХЕРНЯ?! ПОЧЕМУ ОНИ ВЫПОЛЗЛИ ВЕЧЕРОМ?! ПОЧЕМУ ОНИ НЕ?.. Акира закатывает глаза и просит у высших сил спокойствия и выдержки, а потом с грустью следит, как таракан ехидно шевелит усиками и убегает из его зоны досягаемости куда-то за обои. Он брызгает туда дихлофосом в надежде на то, что это хоть немного повредит живучему насекомому. — Агацума! Это всего лишь паук, — вздыхает парень. — И вообще, ты либо помогай давай травить этих тварей, либо хотя бы не мешай! — Но-но-н-но как?.. — Господи, тебе заняться нечем? Иди в качалку, она ещё открыта! Или погуляй! Только, бога ради, не ори! И таким образом Зеницу, одетый в спортивный костюм, очутился шагающим по университету вечером. Он махнул рукой постовому, что зевал от недосыпа и скуки и мечтал лишь о скорой смене, проскользнул мимо кабинета Комендантского отдела, прошёл по непривычно пустым и тихим коридорам, пока наконец не вышел к небольшому тренажёрному залу. Зал по расписанию обещал быть открытым ещё как минимум полчаса, да и блондину действительно не помешало бы заняться своей физической формой — с каждым полугодием и без того нелёгкие нормативы ставили планку всё выше и выше, и если Агацума не хочет себе лишних проблем в конце семестра, то стоит потрудиться. Из-за закрытых дверей слышались голоса. Зеницу дёрнул за ручку — ничего. Щёлкнул замок, в проёме возникла бритая голова одного из преподавателей: — Офицерский день. Приходи завтра. И дверь снова закрылась изнутри. «Да у вас каждый день офицерский», — вздохнул про себя парень, но делать было нечего. Он только поборол свою лень и настроился на работу, поэтому так просто сдаваться не был намерен. Телефон Танджиро находился на быстром наборе. — Ты вроде как бегать начать хотел? Не хочешь позаниматься в парке рядом с твоим домом? — Эм… Да, давай через час, я сейчас занимаюсь с Незуко. Там вроде есть что-то типа турников, научишь меня подтягиваться? На том и порешили. К назначенному времени Зеницу проехал пару остановок на автобусе, встретился с другом и начал пробежку. Совсем скоро это переросло в их общую привычку.***
С самого утра происходит… Что-то. Хорошо, Танджиро понимал, что сегодня 22 апреля, День Рождения Иноске. Но виновник торжества спал, как убитый, хотя время близилось к часу дня, и на все попытки разбудить только ворчал и сильнее вжимался в подушку, пока Танджиро не решил от него отстать, о чём и пожалел после первого же звонка в дверь. — А Иношик дома? — спросила милейшего вида девочка с двумя хвостиками, явно ещё школьница. Она уставилась на Камадо добрейшими карими глазами, ямочки мягко играли на щедро осыпанных веснушками щеках. Молодой, хм… Человек у неё за спиной, бритый и бледный настолько, что сквозь кожу проглядывали фиолетовые вены, покрепче закутался в подобие шинели, несмотря на первое апрельское тепло, и зыркнул на Танджиро как змей на кролика. Ростом он был, кажется, с Тенгена, поэтому парень сразу почувствовал себя крохотным и нервно хохотнул. — Он спит, — коротко ответил он, и девочка покачала головой. — Жаль, — она приняла у высокого спутника какой-то пакет и передала Камадо. Довольно увесистый, но сквозь материал нельзя было рассмотреть, что находится внутри. — Не открывай его, хорошо? И сразу передай Иношику! И, не дожидаясь ответа, развернулась и поскакала в сторону лифта. Незнакомец же предпочёл ещё пару секунд посверлить Танджиро взглядом, прежде чем развернуться, взять девочку за руку и шагнуть в открытый лифт. Парень тут же отставил пакет в сторону — мало ли, что там — и закрыл дверь. В дверном проёме с кухни показалась голова взволнованного Зеницу. — Это были коллекторы? — …Нет? Не успел Камадо отойти от произошедшего, как в дверь снова позвонили. Новые гости резко вручили какую-то коробку и ушли без единого слова. После всех этих фриков гостья, чей приход ознаменовал третий звонок, казалась совершенно обычной, что вызвало у Танджиро вздох облегчения. Она была вся смуглая, чернобровая и румяная, с толстой косой и подведёнными чёрным карандашом глазами: — Привет! — девушка помахала рукой в знак приветствия, и парень заметил краску у неё под ногтями. — Ты ведь Танджиро, да? — Да, это я. Дай угадаю, к Иноске? — Правильно! — она энергично закивала. — Ты извини, что мы все так завалились и помешали вам! Иноске сказал, чтобы все поздравили его как можно раньше! — Это на него похоже, — согласился Камадо, — я передам. — Спасибо большое! — она хитро подмигнула — на секунду парню показалось, что он видит перед собой Мицури. — Ему очень с тобой повезло, удачи вам! Пока! Танджиро удивился, но ничего не понял. Похоже, у Иноске все друзья немного странные, но ему ли жаловаться?.. — ТЫ ЗАЧЕМ ЕЁ НА ПОРОГ ПУСТИЛ, МАНДЖИРО? — от голоса Хашибиры оба парня вздрогнули и резко развернулись — тот только вылез из спальни в одних пижамных штанах. — Но она же твой др- — ЭТО АНЬЯ! ОНА ДУМАЕТ, ЧТО МЫ- МЫ С ТОБОЙ- МЫ- — Что, кабан? Говори уже! — не выдержал Зеницу. — Ну, того, — он почесал затылок, голову понурил, под ноги хмуро уставился, — встречаемся, типа. Повисла тишина. — Вот это да, — хохотнул Агацума. — Так вы у нас сладкая парочка? ~ — ЗАТКНИСЬ, МОНИЦУ! — Иноске в одно мгновение отвесил другу подзатыльник, в другое — скопом схватил все принесённые подарки и закрылся в спальне. По крайней мере, Танджиро понял последние слова Аньи.***
Иноске вышел из комнаты через полчаса, довольный и в хорошем настроении, пробормотал что-то про «послушных миньонов», и парни наконец смогли нормально поздравить друга. Ещё пару часов они потратили на кучу вкусняшек, которые Танджиро и Зеницу норовили открыть чуть ли не со вчерашнего вечера. Около четырёх тридцати пришло сообщение от Тенгена. —— 22 апреля Шайн брайт лайк э даймонд джапаниз эдишн, 16:27 Хотим завалиться к вам на др к иноске, вы готовы? У нас есть ликёр и подарки Вы, 16:32 Да! Не знаю, как мы вас всех разместим, но, думаю, Иноске будет рад видеть вас всех! Шайн брайт лайк э даймонд джапаниз эдишн, 16:33 Отлично Собираемся. Ждите через час-полтора***
Зеницу благополучно сослали в магазин. Танджиро отошёл в уборную всего на пару минут, но этого времени хватило на то, чтобы Иноске бесследно исчез. Камадо осмотрел все неприметные места в их небольшой квартирке, несколько раз звонил Иноске, пока не обнаружил его телефон под подушкой, по возвращении блондина из магазина опросил его, не видел ли тот по дороге Хашибиру. Тщетно. Танджиро отзванивается Тенгену и предупреждает о ситуации, пока сам одевается и спускается на улицу. Осмотр у подъезда показал ужасное — мотоцикла Иноске нет на месте. — И куда этот ушибленный так внезапно свалил? — ругался Зеницу. — В универ? В лес, домой убежал? В бар? Да как так можно вообще!.. Единогласным решением парни разделились и поехали к местам, где Хашибира обычно зависал — их район отпадал сразу, потому что иначе мотоцикл остался бы на месте. Танджиро успел доехать и до университета Иноске, и до его любимой забегаловки рядом, на причал, где он часто рисовал, даже в Центральный парк заглянул. Кёджуро и ещё пара людей из компании, сердобольно согласившихся помочь с поиском беглеца, тоже не нашли его в заранее обговорённых точках, и вот теперь Камадо действительно начал волноваться. Когда ему отзвонился Муичиро и сказал, что в ТЦ, где они иногда тусили вместе, кабаньей башки тоже нет, парень уже был на грани паники. — Да не бойся ты, будто он впервые так, — пытался успокоить его Зеницу, с которым он встретился буквально пару минут назад. — И вообще, разводить панику — моя работа! — Но он никогда не исчезал буквально из-под носа! — возражал ему Танджиро. — Я ведь… На минуту отошёл — он сидел в одних штанах и булки жевал, возвращаюсь — ни Иноске, ни булок! Как так? — Да ничего с ним не случилось! Он же кабан, это остальным опасаться надо! Вернётся он, не накручивай себя. — Да я не- Ай! Зеницу! Зачем щипаться-то?***
Квартира встретила их полутьмой и тишиной. Танджиро и Зеницу от усталости не замечали ничего дальше собственного носа — да и при отсутствии освещения в тесном коридоре почти ничего не было видно, а до включателя Камадо не мог дотянуться из-за Агацумы — поэтому обувь он ставил на место по памяти. Парень выпрямился и размял спину. — Если он к ночи не объявится, то я- А-А-А-А-А- Агацума перешёл на ультразвук посреди предложения. Танджиро ничего не успел понять, когда тот резко развернулся и, судя по мелькнувшей тени руки, наотмашь ударил что-то прямо за спиной. Послушались знакомые басистые маты, и Камадо наконец догадался включить свет. На полу, держась рукой за шею, сидел Иноске. Блондин над ним выражал гремучую смесь ужаса и ярости. Кажется, он не ожидал от себя чего-то подобного ровно столько же, сколько не ожидал и Хашибира. — Так вот чему вас там учат! Сразись со мной, Мони- — ТУ-УПО-ОЙ КА-АБА-АН! ТЫ!!! ПОЧЕМУ ТЫ ПОДКРАДЫВАЕШЬСЯ СЗАДИ??? ТЫ МЕНЯ УБИТЬ ХОЧЕШЬ??? И ГДЕ ТЫ ШЛЯЛСЯ? МЫ ДУМАЛИ, ТЫ ПОМЕР, МЫ УЖЕ ХОТЕЛИ МОРГИ ЕХАТЬ ПРОВЕРЯТЬ, ТЫ, ДОЛБО- В общем, остаток вечера прошёл достаточно мирно. Танджиро хоть и злился на друга за его исчезновение, но у Иноске болела шея после удара Зеницу (следующие пару дней он не мог нормально поворачивать голову из-за ушибленной мышцы, и Зеницу был горд-напуган этим), поэтому пожалел его и ограничился выговором. Компания до них так и не доехала, поэтому на кухне парни сидели втроём, попивали чай и слушали рассказы Иноске о тех утренних гостях — его друзьях и однокурсниках, как оказалось.***
Кёджуро проклинал всё на свете. Десятое мая, окей? Выходной, окей? День его блядского рождения, окей? А вместо того, чтобы валяться на диване, жевать заказанную еду, смотреть с Сенджуро Великолепный Век и болеть за любимых девочек (Кёджуро всегда выбирал Хюррем, потому что она тоже рыжая, а Сенджуро остался верен Хатидже ещё с самого начала, когда она была милой невинной булочкой, поэтому иногда споров было не избежать; зато братья сходились на мнении, что Ибрагим — тот ещё мудак, и каждый его провал встречался аплодисментами и поднятыми вверх кружками с чаем или стаканчиками с газировкой), Ренгоку держит дежурную улыбку и смотрит, как две школьницы не могут определиться с заказом. Пару раз они тыкали в алкогольную карту (даже если днём бар работал как кафе, она всё ещё присутствовала), но Ренгоку, памятуя о камерах, вежливо отказывал. Сидели они так уже минут двадцать. Бармен терял терпение. Ебучая подстава с графиком. До конца смены остался час или где-то около того, и Ренгоку молился, чтобы время текло быстрее, но, как это часто бывает с ожиданием, оно тянулось, как добротная резина — медленно, с трудом. «Ничего, — успокаивает себя мужчина, — скоро всё это закончится». Вот уже пришло дежурное сообщение от Мураты — новенького бармена, который согласился отдать имениннику свою дневную смену и встать за него вечером, за что Кёджуро был действительно благодарен ему. Чтобы не тратить время, которого и так оставалось мало, он решил арендовать пару столиков в дальней части «Глицинии» — в отдалении от основной части, скрытых перегородкой, что создавало ощущение отдельного помещения. Скоро должны подтянуться друзья. Мужчина как раз заканчивал оформлять кофе клиенту, когда его окликнул знакомый голос. За баром, с улыбкой от уха до уха, сидел Танджиро. При виде его лица, отросших волос, убранных назад тонкой полоской ободка (на фотографиях из переписки этого почти не было видно, ну надо же!), и сияющих глаз настроение поднялось от отметки «едва терпимо» до «хорошо». — Привет! — Танджиро, мальчик мой! — бармен тут же повернулся к нему всем корпусом. — А ты рановато. — Я с факультативов, до дома ехать уже не было смысла, — сконфуженно улыбнулся тот. Не говорить же Кёджуро, что он хотел скорее его увидеть? — Я пока не буду тебя отвлекать, но если что, возьму сока и буду за столиком Кочо. Дальний столик получил в их компании название «столика Кочо» примерно в тот момент, когда Шинобу урвала-таки себе асоциального Томиоку, и Зеницу даже порывался сидеть там, чтобы тоже найти себе девушку. Так или иначе, это означало, что в любой момент времени Ренгоку с позиции стойки может увидеть Камадо, и он однозначно будет этим пользоваться. Кёджуро передал парню стакан сока и пару секунд наблюдал, как тот удивляется, пока его вниманием не завладели нахлынувшие с началом вечера клиенты. Несколько раз он ловил на себе взгляды Танджиро, и, стоило им встретиться, парень смущался, но не отворачивался. Чудесно. И вот, долгожданное окончание смены настало. До начала брони ещё полчаса, и Ренгоку успеет поговорить с Танджиро наедине. Игнорируя клиентов, мужчина поспешил в подсобку, по дороге поприветствовал и ещё раз поблагодарил Мурату, но дойти так и не успел — откуда ни возьмись, перед ним возник Иноске, так и пышущий ехидством. — О, Иноске! Ты- — Тихо, бровастый, — на привычное громогласное приветствие обычно не менее громогласный Хашибира зашипел и замахал небольшой коробочкой, аккуратно обёрнутой красной бумагой и розовенькой атласной ленточкой (похоже на стиль Мицури, но что подобная вещь делает у грубого и нетерпеливого Иноске?), а потом эту самую коробку сунул Ренгоку в руки. — На, с дэрэ. Открой в подсобке, когда один будешь. Это от меня, Моницу, Миюри и Каганая. И так же неожиданно Иноске оставил его, с криком: «А я первый его поздравил, Манджиро!» направился, судя по всему, к знаменитому столику. По крайней мере, нашлось объяснение приятному виду подарка. Озадаченный Кёджуро зашёл в подсобку, снял фартук и сменил рубашку. Что же там такое, раз сразу четверо его друзей объединились? Ренгоку поднёс коробочку к уху, осторожно потряс. Что-то прилегало к коробке достаточно плотно и было не особо тяжёлым. По крайней мере, Мицури не позволила бы этим троим засунуть туда какую-нибудь ловушку-прикол, которая выплеснет ему в лицо жижу или взорвётся при открытии. Мужчина осторожно развернул бумагу, открыл крышку и сразу увидел записку. «Особенный подарок для лучшего друга! Материал собирали понемногу несколько месяцев. Листай с удовольствием💖» — было выведено аккуратным почерком Канроджи со всевозможными завитушками, а внизу ещё и пририсована смущающаяся мордочка. В самой коробке лежала книжица — скетчбук, скорее — и Кёджуро поспешил открыть её. С первой страницы ему улыбался Танджиро. Ренгоку проморгался. Танджиро не исчез. — Какого хрена? Зашелестели страницы — перед глазами замелькали фотографии парня (мужчина точно заметил несколько полуобнажённых и сделанных явно без ведома Камадо снимков), грубоватых, но достаточно реалистичных рисунков Танджиро, несколько исписанных страниц: «Танджиро ненавидит индийскую кухню, но в принципе съесть может вообще всё. Я видел, как он намазывает сгущёнку на чипсы»; «Танджиро обожает «Хатико», но начинает рыдать с первых минут. В это время ему нужны объятья» и тому подобное. На последней странице маркерами играла надпись: «ЕБУЧАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ КАМАДО». Внизу подпись: «руки на стол, по крайней мере до того момента, как начнёте встречаться» почерками Иноске и Игуро. Ренгоку чувствовал, что лицо его пылает, а ладони даже немного вспотели от смущения и непонимания. Они только что- Так, ладно, это был ну очень уж толстый намёк. Кёджуро прячет постыдную книжицу на дно своего рюкзака и достаёт бутылку воды. Ему срочно надо взять себя в руки, иначе он в лучшем случае не выйдет из подсобки, в худшем — удушит паршивцев своими руками (кроме Мицури — явно видно, что она всеми своими силами сдерживала поток похабщины и незаконных фотографий всеми своими силами — хотя и она тоже хороша). Он залпом осушает почти всю бутылку, умывается в тесном туалете для сотрудников и долго смотрит на себя в зеркало: нужно успокоиться и не думать об этом подарке хотя бы сегодня. В зале его ждут друзья, ещё нужно как-то смотреть Танджиро в глаза после того, как он смотрел на его оголённую спину с фотографии чуть дольше, чем следовало. Чёрт, он как будто за ним подглядывал! «Ты взрослый мужик, возьми себя в руки», — говорит себе бармен, заставив себя наконец перестать прятаться и выйти в зал, чтобы утопить эмоции в алкоголе. Стоило ему переступить порог подсобки, как на пути возник Камадо, и к этому Ренгоку точно не был готов. — Ещё раз привет, — на румяных щёчках играют очаровательнейшие ямочки, а перед глазами мужчины до сих пор мерещится зад парня в лосинах, явно слишком для него маленьких («Танджиро проиграл в споре»). — Ребята сказали, что уже отдали свои подарки, и, похоже, я пока последний? Поэтому, эм, поздравляю, — Камадо вручил мужчине пакет. «Ребятами» оказались виновники его очередного кризиса — видимо, заслали кого не жалко и самого безбашенного (Иноске), а сами пришли к представлению. Кёджуро сжал зубы и заглянул в пакет. На дне оказалась выпечка, пахнущая имбирём и мёдом. — Я не знал, что тебе подарить, и… Мицури сказала, что можно сделать подарок своими руками… Может, это так себе подарок, но? — начал смущённо мямлить парень, а Ренгоку понял, что для его бедного здравомыслия на сегодня хватит. — Ты испёк мне печенье? — прервал его мужчина. Зеницу и Иноске на другом конце бара ехидно посмеивались, даже Обанай выглядел довольным, а Мицури всем своим видом показывала смущение и попытки извиниться. Эти грязные животные (кроме Канроджи) опорочили его милого ангела. Не дожидаясь ответа, он обнял Танджиро. — Спасибо. Танджиро вздрогнул и смутился, но неловко обнял его в ответ, а потом ретировался в сторону уборных. А печенье действительно было вкусным — мужчина попробовал одно перед тем, как отправиться в сторону хитрецов. — Вы все. Вы все будете гореть в Аду. — Мы его лучшие друзья и обязаны были его попозорить, — возразил Агацума. — Вы меня опозорили! Очень вовремя появился Тенген с девушками и спас авторов «Ебучей Энциклопедии» — они накинулись всей толпой на лучшего друга с яркими обнимашками и поздравлениями. Кёджуро вручили бутылку хорошего вина, и на нервах мужчина чуть было тут же её не открыл, но его вовремя попросили помочь перетащить столики из центра основного зала, чтобы организовать импровизированный танцпол, поэтому крови и алкоголя удалось избежать... по крайней мере, пока что. Зеницу с великим облегчением вздохнул и растёкся по спинке стула, а Камадо, стоило ему вернуться, ничего не понимал, святая душа. Постепенно компания пополнилась подошедшими друзьями (Томиока и Кочо пришли вместе, божечки), все перетекли в дальнюю часть бара за забронированные столики, и дело постепенно перешло к алкоголю.***
Доума умилённым взглядом задержался на вывеске «Глицинии» и с ностальгией вздохнул. В сумерках яркие огни на окнах и светящиеся буквы задорно подмигивали прохожим, из заведения доносилась музыка — всё оно так и манило, зазывало. Он не пожалел, что выбрал для «дружеских посиделок» именно это место. Увы, на эти самые посиделки пришёл только Аказа, и то лишь потому, что Коюки собрала подружек и мужчина не хотел им мешать. Хакуджи, кажется, место не оценил. — Стой, да это же- — Пошли, тут прекрасное вино! Блондин тащит своего друга ко входу, несмотря на сопротивление последнего, внушительного вида охранник на входе пропускает их, и они попадают внутрь. Быстрый взгляд — ни одного знакомого лица ни за барной стойкой, ни среди гостей — это успокаивает их обоих. Посетители расслаблено разговаривают, неспешно потягивают расслабительные напитки, смеются, отдыхают, кто-то уже вышел на танцпол. Дружелюбная атмосфера расслабляет и настраивает на отдых, поэтому мужчины выбирают себе места у бара и делают заказ у суетного бармена. Доума после стакана виски уже не кажется таким ебланом и рассказывает что-то про выставку, которую сейчас организовывает; Аказа может спокойно его слушать и даже иногда вставлять комментарии. В целом, вечер проходит не так уж и плохо.***
Кёджуро, как именинник и профессиональный бармен, вызвался донести напитки до стола, потому что заказанная ранее бутылка вина на всех ушла после первого тоста, но для этого её и заказывали. Танджиро, как милейший вежливый мальчик, вызвался ему помочь. Мицури напоследок подала мужчине сигнал, мол, действуй! Но Ренгоку его проигнорировал. Он взял Камадо за руку, как какой-то школьник, оправдал это толпой посетителей, и ему следовало бы стыдиться. За руку же он доводит его до бара и передаёт Мурате заказ, ждёт, одновременно с этим на правах наставника наблюдает за действиями стажёра. Танджиро втискивается рядом, и Ренгоку мысленно благодарит наплыв посетителей, потому что парень стоит очень близко. — Тут всегда так много людей в выходные? — спрашивает он, ближе клонится к мужчине. — Ага, бывает, мы- — Кёджуро! Этот голос Ренгоку узнаёт моментально, хотя и не должен. Как в замедленной съемке он поворачивается, и буквально видит в паре метров от себя Аказу — темноволосый и одет прилично, но всё ещё Аказа. Блядский свет. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — говорит Хакуджи и прикладывается к стакану. — Я здесь работаю, — напоминает Кёджуро. — Решил выпить? — Да, всё прекрасно. Замечательное место, а сколько воспоминаний… Ренгоку морщится, будто ему пощёчину отвесили. Невольный свидетель этого разговора, Танджиро, чувствует, как рядом с ним напрягся Кёджуро; как сгустилась между собеседниками атмосфера; видит, какими холодными и уничтожающими взглядами они перекинулись. Светловолосый мужчина рядом с незнакомцем замечает недоумевающего Танджиро, смеётся и разводит руками, и этот незнакомец наконец обращает внимание на Камадо. Ренгоку совершенно неожиданно пытается закрыть собой парня, приобнимает его за талию и с вызовом смотрит на мужчину — тот хмыкает. — А, точно, у тебя же праздник, — как бы между делом отмечает он. — Поздравляю. — Спасибо, — буднично отвечает Ренгоку, хватается за поднос с коктейлями как за спасательный круг, приказывает Танджиро взять второй и уходит, больше не глядя в строну странного мужчины. Едва поспевающий следом Танджиро чувствует прожигающий взгляд себе в спину. Позже Ренгоку, кажется, возвращается в норму (или мастерски делает вид) и оживлённо спорит о чём-то с Сабито и Тенгеном. Камадо хватается за этот момент и поворачивается к Мицури как к своему самому достоверному источнику информации. — На баре мы встретили странного знакомого Ренгоку, кажется, они не нравятся друг другу, — по просьбе Канроджи он коротко описывает его и с беспокойством смотрит, как девушка беспокойно прикрывает рот ладошкой. — Плохо, очень плохо, что он появился здесь сегодня, — бормочет она. — Кёджуро-сан ничего не рассказал тебе о нём? — Нет, кажется, он был против того, чтобы мы виделись. Мицури качает головой: — Наверное, так будет лучше. Наверняка он не такой уж и плохой человек, но стоит держаться от него на расстоянии, Танджиро-кун, особенно тебе. — Почему? Кто же он? — Ты нравишься Кёджуро-сану, — шепнула ему Канроджи, — просто… Отдыхай и не думай об этом, хорошо? Пообещай мне, что не будешь обращать на него внимание, сегодня же праздник! И, как ни в чём не бывало, вернулась к общению. Танджиро остался в полном смятении. Наверное, ему стоит последовать совету девушки и ни о чём таком не думать, но в голове плотно засело то, как Ренгоку пытался спрятать его от любопытного и цепкого взгляда незнакомца. В глубине души зарождалось дурное предчувствие. Он надеется, что это не обернётся ничем плохим.