Цель архимага

      Из записок Альбуса Дамблдора.       Как я отыскал убежище Геллерта?.. Оглядываясь назад, я могу сказать, что ничего сложного тут не было. Конечно, все секретное уничтожили заранее, а память людей надёжно стёрли, но оставались и косвенные свидетельства.       И этих свидетельств было много. Скрыть перемещение такой массы людей и техники было физически невозможно. Я приведу лишь один небольшой пример, касающийся бюрократии: в этом мире ничто не приходит из ниоткуда и ничто не девается в никуда.       Во-первых, бухгалтерские отчёты. Это скучнейшая вещь, где и в голову не придёт копаться никому, кроме налоговых инспекторов. На судоверфь «Германия» поступило такое-то количество материалов для постройки подводных лодок. Стальные листы внешнего корпуса, дизеля и электромоторы двигательной установки, компрессоры и баллоны воздушной системы. Столько-то из поступившего было использовано, сколько-то списано как брак, сколько-то лежало на складах.       Во-вторых, списки кригсмарине, флота Германии. Там, в числе прочего, указывалось, сколько подлодок было спущено на воду, сколько уничтожено, сколько планировалось построить и строительство скольких было не закончено.       И цифры в этих документах, если сравнить их, не совпадали. Получалось, что субмарин было произведено больше, чем числилось в составе флота. Дальнейшее – дело техники: можно сверить даты и... впрочем, неважно. Это только пример. На самом деле к документам кригсмарине я смог получить доступ только в мае, после окончания войны в Европе. А тогда уже всё было ясно и требовалось уточнить лишь мелкие детали.       Таким образом, чтобы узнать местонахождение Геллерта, мне понадобилось не больше полумесяца. Вариантов у него имелось немного, а найти иголку в стоге сена не так уж сложно, особенно когда ты Великий волшебник.       И, конечно, тайны, тайны. Раз уж я заговорил о тайнах двадцатого века, обещая сорвать с них покровы, то нельзя не упомянуть об многочисленных слухах и городских легендах, которыми овеяны те года. Во многом (почти во всём) они, разумеется, врут, однако, как вы уже поняли, некое основание под ними есть.       Дуэль с Гриндельвальдом. Конечно, я наслышан обо всех сомнениях: мне не раз задавали вопросы по поводу этого. Историки пишут, что я победил Великого чёрного мага в совершенно ошеломительной дуэли, ужасающей и грандиозной – но все, кто пытаются разобраться в этом, обнаруживают весьма много загадочного. Показания свидетелей различаются, подробности разнятся, и нельзя с полной уверенностью утверждать, что свидетели являются подлинными. Все слышали, но никто не видел – странно, правда?       Однако в то же время ничего конкретного – если отстраниться от нагромождения народного мифотворчества – возразить нельзя. Ведь Гриндельвальд всё же был побеждён и сидел теперь в Нурменгарде – так не сам же он сдался, в конце концов?       Поэтому сомнения обычно отбрасывают. Полный комментарий можно получить лишь от меня и Гриндельвальда (не только, но об остальных лицах массы не осведомлены), однако к Геллерту пускают не всех, а я стараюсь отвечать уклончиво.       Что ж. Я говорил о двух причинах, из-за которых и существует тайна. Первой и главной из них был, конечно, Коллайдер. На этих страницах я не стану рассказывать, что именно он из себя представляет, замечу лишь, что Геллерту удалось создать рабочий манаформатор – а значит, последствия могли быть ужасающи.       Но мир о том и не подозревал. Мир – особенно Европа – праздновал победу над Гриндельвальдом, а я напряжённо думал, как же подобраться к бывшему другу. И после того как стало ясно, что из себя представляет последнее его убежище, которое он начал готовить ещё до войны, мне пришлось вновь обратиться к магловским правителям. В Америку. В Советский Союз.       Вновь, как в сорок третьем, надо было объединяться. Действовать следовало как можно скорее, а рисковать было нельзя, и работы у меня хватало. Я рассчитывал покончить со всем в том же сорок пятом году, но из-за трудностей политического характера всё отложилось более чем на год. Как выяснилось позже, это время Геллерта спасти не могло никак, но тогда мне пришлось немало поволноваться.       Так где же он прятался?.. Многие из вас, вероятно, уже догадались. Разумеется, это была Антарктида. На территории Новой Швабии располагалась «База 211» – она же «Новый Берлин», последний из оплотов Третьего Рейха.       ...В Антарктиде нам пришлось провести целый месяц. Тоже значительно дольше, чем я предполагал, но пришлось по многим причинам задержаться. Во-первых, конечно, ремонтируя корабли – без ремонта обратно дошла бы едва ли половина эскадры, а безвозвратные потери и так составили целых три корабля, в том числе новейший ледокол и эсминец. Во-вторых, что важнее, внезапно открылись некоторые интересные факты. К Геллерту эти факты отношение имели самое опосредованное, но именно они стали второй причиной, по которой экспедицию было решено засекретить. И в свете происходящих сейчас событий не упомянуть о них нельзя.       Я говорю, разумеется, о Хребтах Безумия. Об этом вы тоже могли уже догадаться, исходя из написанного мной ранее. Степень осведомлённости Картера спорна: он мог не знать о том, как в точности обстоят дела, а мог сознательно исказить ряд фактов. Был ли он там сам? Во всяком случае, не во плоти. В чём он оказался прав? О, во многом.       Там действительно есть заброшенный, укрытый километровым льдом город давно ушедшей из нашего мира цивилизации Старцев. Есть ходы, ведущие в глубь материка, к незамерзающим подлёдным водоёмам и огромным подземельям. Остались, в том числе, и памятники архитектуры, и некоторые уникальные образцы живых организмов.       Нет, под уникальными образцами я не имею в виду нечто разумное или сверхъестественное – просто организмы, существа вроде аномалокариса, которые не встречались зоологам ранее, а некоторые были, вероятно, созданы искусственно. Возможно ли, что там действительно сохранилось нечто такое, о чём предупреждал Картер?       Да. Вероятность есть, и немалая. Геллерт в первые месяцы посылал туда экспедиции – не очень много и не очень многочисленные, но содержащие в своём составе и маглов, и магов. Некоторые из них не обнаружили ничего особенного.       А некоторые не вернулись.       Геллерт не стал продолжать исследования древних развалин и подлёдных каверн. Он был слишком ограничен в возможностях и времени; он ожидал нападения и не мог тратить силы на бесполезные и опасные поиски. А затем туда пришли мы.       Мы тоже не стали задерживаться там надолго. Надвигалась ранняя антарктическая зима, к которой мы не готовились; кроме того, создание базы вообще в наши планы не входило. Что бы ни таилось подо льдом, я туда лезть не хотел. Я запретил все дальнейшие антарктические исследования, наложил мощные охранные заклятия и стёр память тем, кому надо было стереть, в том числе и волшебникам.       Войны Земли не должны были стать холоднее, чем они уже были. Ровно на полвека я, желая обезопасить, удержать и защитить, запечатал Хребты Безумия своей властью президента Конфедерации.       Но теперь, вне зависимости от моего желания, пришло время поднять завесу и взглянуть на тысячелетнее древнее зло.       Теперь мы все стоим на пороге очень горячей войны.

***

      Конец марта 1945 года. США, Вашингтон, Овальный кабинет Белого дома.       Когда Дамблдор зашёл, человек ждал его за массивным деревянным столом. Он был высок – во всяком случае, никак не ниже самого Дамблдора, – худощав и голубоглаз, с волосами, уже покрытыми сединой. Он не был особенно стар, но лицо его, спокойное и бесстрастное, покрывали морщины; рядом, на столе, лежали очки. Человек не встал, приветствуя гостя, и даже не сделал вид, что собирается.       – Здравствуйте, мистер президент, – сказал Альбус Дамблдор.       – Здравствуйте, мистер волшебник, – сказал Франклин Рузвельт.       Солнечные лучи падали через большие окна и застеклённые двери; кабинет купался в свете; в кабинете друг против друга сидели двое. Двоим предстояло решить судьбу мира.       И для обоих это было уже почти привычной рутиной. Они прошли сквозь тяжёлые годы войны, принимали нелёгкие решения и отвечали за тысячи, миллионы людей. Но сложно было утверждать, что оба воевали на одной стороне.       Не друзья, не партнёры – просто временные союзники, у которых на каком-то отрезке пути совпали цели.       – ...Геллерт Гриндельвальд не побеждён, – говорил Дамблдор. – Германия не побеждена, хотя советские танки уже подступают к Берлину. Она не падёт, даже когда падёт Берлин. Вы слышали про Новую Швабию?       – Антарктическая территория, на которую претендует Германия, – сухо сообщал Рузвельт. – Все подобные претензии – эфемерность. Максимум, который можно сейчас сделать в Антарктиде, – это построить базу на десяток человек.       – Гриндельвальд построил там базу на несколько тысяч человек. Не в одиночку, разумеется. «Новый Берлин» располагает подводными лодками и летательными аппаратами, превосходящими все ваши прототипы. Рейх вернётся, если не остановить его в зародыше.       – Несколько тысяч человек? – переспросил Рузвельт. – Не выглядит серьёзной угрозой.       – Вы же знаете, на что способны волшебники. Вы знаете, что в Германии тоже создавали урановое оружие. Вы должны понимать, что будет, если в руки Гриндельвальда попадёт нечто подобное. В Новой Швабии, мистер Рузвельт, зреет глобальная угроза всему человечеству!       – А ещё я знаю, что ваши спецслужбы успешно помешали их разработкам, и без того отстающим от наших. Не знаю, сколько у вашего... Гриндельвальда осталось людей и ресурсов, но уверен, что немного.       Рузвельт сделал небольшую паузу.       – Нет, мистер волшебник, я не сомневаюсь, что ваш враг может ещё доставить проблем. Но, во-первых, у меня хватает и тех, что есть; во-вторых, почему вы обратились ко мне?       – Вы сильнее. Вы лишили Англию экономического роста и уже превосходите её в военном отношении. Советы могли бы помочь, но их флот не идёт ни в какое сравнение с вашим. СССР – теллурократия, а здесь предстоят действия на море.       – Я спрашивал не об этом. Почему вы, мистер волшебник, не можете обойтись своими силами? У вас есть боевые маги, есть союзники – так зачем вам мой флот?       – Маги должны сражаться с магами. Но там десять тысяч людей, и чародеев среди них немного. Там есть танки, подводные лодки и артиллерия.       – Под Курском вы имели дело и с танками, и с артиллерией, – заметил Рузвельт. Дамблдор покачал головой: ну естественно, Джозеф Эдвард Дэвис не стал делать секретов от своего друга.       – Под Курском альянс магов и не-магов противостоял точно такому же альянсу, мистер президент. Сейчас нам вновь нужно объединиться. Это не только наша война – и, разумеется, не только ваша.       – Апеллируете к Статуту, – без выражения заключил Рузвельт. – Ясно. Я вынужден отказать.       – Почему же?       – Как я уже сказал, проблем у меня хватает. Война не окончена. Ни в Европе, ни в Тихом океане.       Он говорил медленно, с расстановкой.       – Конечно, это лишь вопрос времени. Очевидно, что всё закончится уже в ближайшие месяцы. Но на долю нашей страны, наших граждан и так выпали тяжёлые испытания. Мы не имеем ни сил, ни желания начинать новую военную операцию – ни до окончания войны, ни сразу после неё. О том, что происходит в Антарктиде, я знаю только с ваших слов, мистер волшебник. Я не собираюсь рисковать авианосцами, эсминцами и ледоколами Соединённых Штатов и отправлять тысячи людей рисковать жизнями из-за ваших опасений. Загнанные в угол дерутся яростней. Я допускаю, что в Новой Швабии нашли себе укрытие бежавшие из Германии, но мне сложно представить, что крохотная колония сможет угрожать нам, тем более – всему миру.       – Я полагал, что вы так скажете, – Дамблдор засунул руку в карман, но, помедлив, не извлёк оттуда ничего. – Что я могу сделать, чтобы переубедить вас?       – Переубедить?..       – Да, – кивнул Дамблдор. – Вы знаете, волшебство может многое, а я из лучших волшебников. Я мог бы вас вылечить.       – Вылечить?.. – тихо повторил Рузвельт, пристально глядя на своего визави. – А разве Статут не запрещает подобное?       Дамблдор нахмурился.       – Закон можно соблюсти формально, а можно по духу. Статут прежде всего нацелен на разделение и процветание наших сообществ. Если не остановить Гриндельвальда, остальное значения иметь не будет. А кроме того...       Здесь он почему-то зажмурился и несколько раз моргнул – обоими глазами сразу и по очереди. Они снова болели, и не в первый раз уже мелькнула мысль о том, что надо бы сделать нечто, облегчающее виденье аур.       – Если вам не помочь, вы очень скоро умрёте, – без обиняков заключил Дамблдор. – Ваше заболевание вкупе с постоянным ежедневным напряжением дадут о себе знать со дня на день.       Рузвельт несколько времени тяжело молчал, глядя на него ледяным взглядом. Когда он заговорил, голос его, невозможно спокойный, казался высушенным и неживым.       – Вы, кажется, думаете, – очень неторопливо изрёк он, – что не-магами управлять очень легко. Что достаточно пообещать лишь их правителю долгую и безопасную жизнь, и всё государство у вас в кармане.       – Я думаю лишь, что достойные люди не должны умирать раньше срока, – произнёс Дамблдор... и осёкся.       Потому что президент Рузвельт, не отрывая от него взгляда, медленно поднимался, опираясь руками о стол. Поднимался, стоя на ногах, которые не могли стоять.       – Может быть, такая схема работала у вас прежде. Может быть, подобным образом вы говорили со Сталиным. Но тогда вы, верно, не знаете, кто я?       Он тихо цедил слова, лицо оставалось бесстрастным, но несложно было догадаться, что за этой внешней оболочкой скрывается гнев. Взгляд синих глаз давил сверху вниз.       – Я Франклин Делано Рузвельт, президент Соединённых Штатов. Я не монарх и не диктатор: не обладаю абсолютной властью, не стою над законом и не могу творить что заблагорассудится. Я избран американским народом и служу американскому народу; подчиняюсь только ему и действую исключительно в его интересах. Так было со времён Отцов-Основателей, и так будет впредь. И я никогда не преступлю эти интересы пусть даже ради бессмертия или богатства всего мира! Никогда не приму решение, что выгодно мне и невыгодно им! Вы это поняли, мистер волшебник? А теперь выйдите вон из моего кабинета!       Альбус Дамблдор десятилетней давности, наверное, отступил бы, отвёл взгляд. Этот магл ни в чём не уступал Великому волшебнику, на него нельзя было надавить или зачаровать. Наоборот – он сам мог надавить пусть даже и на Великого волшебника.       Однако сегодняшний Альбус Дамблдор даже не вздрогнул, спокойно глядя в холодные синие глаза величайшего из демократов. За последние несколько лет ему довелось пережить и увидеть многое. Он не раз общался уже с людьми такого калибра – и Сталин, и Черчилль были Рузвельту не менее и не более чем равны; не раз на поле битвы смотрел смерти в глаза.       Вот почему за такими людьми идут, подумал он. Вот почему их обожают и проклинают десятки и сотни миллионов. Воля – способность к сознательной саморегуляции. Сильная воля позволяет контролировать свои мысли и эмоции, а сверхсильная – ещё и чужие. Это духовный аналог мускулатуры: волевые усилия лежат в основе любого воздействия на нематериальное. И та духовная сила, та непреклонная воля, которой Великий волшебник удерживает и превращает огромные объёмы магической энергии в мощнейшие заклинания, у людей иной профессии проявляется по-иному. Невероятной харизмой, даром убеждения, умением разбираться в людях и вести их за собой.       Дамблдор неторопливо достал из кармана увесистый кожаный мешочек, взвесил на ладони, но открывать пока не стал. Вслух сказал лишь:       – Я всё же пока задержусь здесь. Вам не кажется, что вы можете принести намного больше пользы своей стране, оставшись в живых?       Президент слегка наклонился вперёд. Жёсткая сила, исходившая от него, чувствовалась физически. Взгляд был столь тяжёл, что мог просверлить дырку под черепом.       Дамблдору на мгновение показалось, что этот магл в состоянии прочитать его мысли.       – Это не в вашей власти, – очень медленно отчеканил президент. – Предсмертное проклятие того индейского вождя обладает слишком большой силой. С тех пор, как я решил пойти на третий срок, я знал, что так будет. Франклин Делано Рузвельт умрёт на посту, как умерли пятеро до него. И этого не изменить ни одному волшебнику.       Дамблдор взглянул на ауру собеседника вновь и поразился тому, что не сумел разглядеть чёрные нити проклятия в первый раз. Теперь они были очевидны. Да, нужен, срочно нужен артефакт...       – О, я понял, – спокойно ответил он и безмятежно улыбнулся. Многого стоила ему эта безмятежность. – Что ж, тогда у меня остаётся только один аргумент.       И, растянув горловину кожаного мешочка невероятным образом, волшебник с усилием достал оттуда чемодан. Он не хотел прибегать к последнему козырю, но иначе было никак. Рузвельт, медленно опустившийся обратно, в кресло на колёсах, смотрел с лёгким интересом.       – Это то, чего вам недостало в Филадельфии, – отвечал Дамблдор, внимательно отслеживая реакцию, – то, за чем вы посылали свою жену. Увы, она опоздала.       Президент слегка удивился, поднял брови вверх:       – Не понимаю, о чём вы говорите.       – Разумеется, – согласился Дамблдор. Предоставь он самые неоспоримые доказательства, Франклин Рузвельт сказал бы то же самое, слегка удивившись и подняв брови вверх. Франклин Рузвельт был политиком высочайшего уровня.       – И всё же?       Президент задумчиво смотрел на тяжёлый кожаный чемодан. Дамблдор знал, о чём он думает, и волшебство здесь было ни при чём.       – Нам едва ли нужно теперь что-либо подобное. Урановый проект почти завершён.       – Да, – во второй раз согласился Дамблдор. – Разумеется, вам это не нужно.       Волшебник глядел в глаза президенту, президент глядел в глаза волшебнику. Оба прекрасно всё понимали, и слова здесь были излишни.       Альбус Дамблдор всё-таки добился своего.       Конец декабря 1946 года. Южный океан, прибрежные воды Земли Королевы Мод.       Холодная серая вода расступалась перед форштевнем новейшего авианосца типа «Эссекс». Авианосец типа «Эссекс» двигался вдоль ледяного берега на скорости не менее чем в двадцать узлов; а слева и справа от него шли два эсминца, два гидроавианосца и, чуть позади, танкера. Спереди виднелись силуэты двух ледоколов; сзади тянулась пара десантно-грузовых судов.       А бок о бок с авианосцем шёл корабль-флагман «Гора Олимп», плавучий командный пункт, оснащённый передовыми средствами связи и могущий нести внутри себя несколько сотен солдат десанта. На его борту находился командующий оперативной группой войск контр-адмирал Ричард Крузен.       Контр-адмирал должен был обеспечивать безопасность экспедиции и представлял, с чем им придётся столкнуться. Мистер Стилман, помощник президента, лично ввёл его в курс дела и сообщил, в числе прочего, что участие в операции также примут несколько десятков экстрасенсов. Мол, они должны помочь в окончательном решении нацистского вопроса.       В экстрасенсов контр-адмирал не очень-то верил, предпочитая сухие факты. Он знал, что его оперативная группа была мощным объединением. Четыре тысячи семьсот человек, полтора десятка кораблей, тридцать самолётов (в том числе летающих лодок), шесть вертолётов... но хватит ли этого на Новую Швабию? Справится ли обычная военная техника с продвинутыми, почти внеземными технологиями Чёрного ордена СС?       Новая Швабия, впрочем, действительно была понятием довольно условным. На берег здесь нельзя было высадиться так же, как в любом другом месте. Здесь берег – это отвесный высокий обрыв шельфового ледника, к которому из-за дрейфующих льдов даже не подойдёшь вплотную. Айсберги плавают в изобилии, и приближаться к ним рискованно даже для ледоколов.       Поэтому гидросамолёты уже не первый день раз за разом поднимались со своих авиаматок, ведя аэрофотосъёмку местности, залетая вглубь материка. Где-то здесь должен был оказаться... ну, может быть, не проход – какая-нибудь прогалина, расчищенная местность. Может быть, даже очень небольшая – но должна быть.       Не могло же сообщение с поверхностью у Новой Швабии быть только подводным. Но даже если и так – на такой случай в состав экспедиции была включена подлодка «Сеннет», ощупывающая берега высокочастотным подлёдным сонаром...       – Ничего? – спросил Дамблдор.       Ричард Бэрд, стоявший в рубке авианосца, опустил бинокль, в который до этого оглядывал ледяную стену. Вопрос был задан из вежливости: ничего такого, что пропустили гидросамолёты, он там найти не мог.       – Честно признаться, не так уж я и хочу что-то найти, – помедлив, ответил Бэрд. – Я боюсь, когда мы всё-таки найдём проход, нас атакуют незамедлительно.       Ричард Бэрд – тоже контр-адмирал, хоть и в отставке – являлся организатором и руководителем экспедиции как таковой. Он был известным полярным исследователем и авиатором и, разумеется, тоже знал о истинной цели операции. Вообще во всей эскадре было трудно найти человека, который не знал или не догадывался бы о чём-то таком – ну в самом деле, зачем ВМС отправлять эскадру боевых кораблей для очередного исследования Антарктики?       Но Ричард Бэрд не знал, кем является этот странный господин в сером двубортном пальто, очках-половинках и с ручным попугаем, что возглавлял группу подобных ему странных личностей. То есть он понимал, конечно, что все они имеют отношение к истинной цели операции, что участие их в экспедиции – решение самого высокого руководства.       Но откуда эти экстрасенсы взялись и какому ведомству подчинялись, Ричард Бэрд был не в курсе. Во всяком случае, не ВМС США; погоны контр-адмирала для них мало что значили.       – Скорее всего, – меланхолично подтвердил Дамблдор. – Скорее всего. Впрочем, мы постараемся свести потери к минимуму.       Ричард Бэрд дёрнул уголком рта. Он совершенно не представлял себе, как реагировать на такое заявление.       – Если вы правда экстрасенсы, – сказал он наконец, – вы должны уметь хоть что-то. Почему вы до сих пор не нашли этот чёртов проход?       – Видите ли, контр-адмирал, всё дело в том, что и среди наших противников тоже есть экстрасенсы.       – Хм! – невнятно сказал Ричард Бэрд.       ...Встреча с тем, с чем он так не хотел встречаться, произошла двумя днями позже, тридцатого декабря. Это было где-то после полудня; точнее сказать сложно, в этих широтах как раз наступал самый пик полярного дня, и светло было практически постоянно. На хронометр же контр-адмирал посмотреть не удосужился. Он был в своей каюте, когда по всему кораблю разнёсся противный повторяющийся сигнал ревуна.       Боевая тревога!!!       Контр-адмирал вскочил мгновенно, запахивая китель, и бросился к двери. По трапам ссыпались занимающие свои посты матросы, связисты, отдыхавшие после смены, пилоты, авиатехники, медики... В коридорах и отсеках авианосца, заглушая монотонный рёв, раздавался топот бегущих ног.       Выскочив на палубу, Ричард Бэрд, однако, застыл в ошеломлении. В светлом безоблачном небе Антарктики два «Маринера» вели бой с чем-то совершенно невозможным. Огромный летающий диск, представлявший из себя нечто вроде перевёрнутой тарелки, имел в диаметре не меньше ста пятидесяти футов и делал в воздухе то, что не мог делать ни один летательный аппарат. Прямо на глазах Бэрда откуда-то из середины диска ударил зелёный луч, перечёркивая напополам один из гидросамолётов. Обломки посыпались вниз.       На тёмно-серой обшивке диска ясно виднелись чёрно-белые кресты – эмблема люфтваффе.       Ричард Бэрд растерялся. Конечно, он носил звание контр-адмирала, но оно было присвоено ему специальным решением Конгресса за особые заслуги. На своём самолёте он достигал полюсов; он был смел, однако даже в годы Первой мировой служил в тылу и ни разу не принимал участия в боевых действиях. Он не был солдатом.       – Раньше они были меньше, – задумчиво сказали рядом. Ричард Бэрд резко повернулся: там стоял Дамблдор, странный островок спокойствия посреди организованного хаоса.       Ответить контр-адмирал не успел ничего; второй «Маринер», спасаясь, мчался в сторону авиаматки, но дисколёт опередил его в одно мгновение и развернулся к мишени покрупнее. Ричард Бэрд вздрогнул: ему показалось, что зелёный луч ударил с тысячефутовой дистанции прямо в него.       Ударил – и пропал, не долетев до авианосца самую малость. Контр-адмиралу почудился словно бы полупрозрачный экран, на долю секунды возникший перед лучом. Дамблдор опустил руку с зажатой в ней палочкой.       – Это только проверка, – быстро сказал он, глядя, как улетает к горизонту дисколёт. – Сейчас ударят всеми силами. Павел?       Ричард Бэрд только сейчас заметил присутствие рядом третьего; тот, прикрыв глаза, сидел прямо на палубе и слегка раскачивался из стороны в сторону. Ричард Бэрд его узнал и подумал, что раньше тот выглядел нормальным человеком.       – Шесть дисков, – пробормотал Павел, – три подлодки и по меньшей мере...       – Где Геллерт? – напряжённо оборвал его Дамблдор.       Павел не ответил. Гриндельвальд был вне его возможностей.       Гидравлические катапульты выбросили в воздух первую пару лёгких одномоторных «Биркэтов». Вторая готовилась к взлёту. Вокруг авиаматок уже кружило пятеро «Маринеров», в орудийных башнях эсминцев поднимались стволы пятидюймовых орудий.       Рядом раздался едва слышный в общем шуме хлопок: из воздуха материализовался негр. Контр-адмирал смотрел, не удивляясь – удивляться не было уже сил.       – Три подлодки? – спросил негр. – А у нас только одна.       – А ты тут зачем? – посмотрел на него поверх очков Дамблдор. Этот взгляд очень хорошо у него получался. – Действуй, Акинбаде.       Тот рассмеялся и кинулся к борту корабля. Контр-адмирал глядел ему вслед. На самом краю палубы чернокожий подпрыгнул как-то необычно высоко – и вдруг резко распух, увеличился и окрасился металлическим блеском.       – Быть не может, – пробормотал заслуженный полярный лётчик, отмеченный Медалью Почёта и кучей более мелких орденов и наград, и сдёрнул нервным жестом фуражку. – Он действительно превратился в тип двадцать один?!       Раздался громкий всплеск, фонтан воды поднялся до полётной палубы, забрызгав её. Великий метаморф погрузился в воду, приняв форму субмарины длиной в двести пятьдесят футов.       – Что происходит? – нетвёрдым голосом спросил контр-адмирал. Он не понимал решительно ничего. В критической ситуации не надо думать, надо действовать – а действовать он не мог, поскольку руководить должен был только мирным исследованием Антарктики.       Для военного руководства был другой человек, на соседнем корабле. И вот он-то как раз знал, что делать.       – Сражение добра и зла, – ответил Дамблдор, оглядывая небо через очки. – Вроде как я Мерлин, а где-то там – злой чародей Клингзор, забравший Копьё. Читали «Парцифаля»?       Ричард Бэрд не читал. Впрочем, времени говорить не осталось: вдали появились, вынырнув откуда-то из моря, шесть круглых силуэтов и за несколько секунд преодолели почти две морские мили. На эскадру обрушились залпы зелёных лучей. Даже не залпы – лучевые пушки дисколётов могли, в отличие от пороховых, вести постоянный, непрерывный огонь.       В ответ гулко грохнули пятидюймовки эсминцев и авианосца; со всех кораблей эскадры ударили десятки разнокалиберных зенитных орудий. Двадцатимиллиметровые авиапушки юрких «Биркэтов» выплёвывали каждую секунду по десять снарядов, перегружая защитные экраны «Хаунебу».       Однако те всё-таки держались. В пятидесятиметровый блин, как бы манёврен он ни был, не попасть при такой плотности огня нельзя, но конструкторы, похоже, вполне учли это.       Смесь воды с ледяным крошевом, плещущаяся за бортом, вскипала мгновенно, когда в неё попадали зелёные лучи. В воздух поднимались целые облака пара. Сейчас Ричард Бэрд сумел разглядеть уже вполне отчётливо то почти невидимое сияние, возникавшее всякий раз, когда луч попадал по авианосцу. Почти попадал.       Дамблдор стоял, подняв одну руку, в руке была тонкая длинная палочка, которой он неспешно описывал круги. Не составляло труда понять, что одно связано с другим.       – Э...       – Нет времени, – отрезал Дамблдор. – Он приближается, я чувствую. Протего тоталум!.. На полминуты хватит. Фоукс, давай!       Ярко-красный попугай (Бэрд понимал, что это, скорее всего, никакой не попугай, но в птицах он не разбирался) слетел с его плеча, Дамблдор указал в его сторону палочкой – и попугай вдруг начал расти.       – Кто приближается?.. – только и успел спросить контр-адмирал.       Колышущийся на волнах покров дрейфующего льда вздыбился, когда от ледяной стены берега откололся огромный кусок и соскользнул вниз. Против всех законов физики, кусок начал очень резво двигаться в сторону эскадры.       А на вершине этого айсберга стоял человек. Ричард Бэрд увидел маленькую фигурку даже без бинокля. Фигурка сделала какое-то движение, и Дамблдор рядом тяжело выдохнул.       ...В новые очки Великому волшебнику ясно была видна мчащаяся к кораблю сфера искажённого пространства. Сингулярность – мощнейшее оружие размерной магии; материю, попавшую туда, сминает и размётывает по четырём измерениям.       Но теперь у Дамблдора, который неважно владел размерной магией, было средство против неё. Щёлкнула крышка вытащенных из кармана золотых часов: три разноцветные металлические стрелки с щелчком же передвинулись на несколько позиций, и циферблат двенадцати кружащихся планет вдруг почти остановился.       Гиперсфера, порождённая точкой сингулярности, натолкнулась на авианосец – и, раздувшись, вдруг втянулась сама в себя и исчезла. Дамблдор мысленно утёр пот со лба: кажется, чудесный артефакт, созданный в недрах отдела тайн, работал отлично. Он был лучше старых Маховиков Времени настолько же, насколько электронные часы лучше песочных.       Гриндельвальд нехорошо оскалился и взмахнул рукой наотмашь, посылая в авианосец страшное тёмное проклятие. Дамблдор выставил вперёд обе руки, держа палочку горизонтально в обеих – и даже слегка пригнулся, когда чудовищная сила врезалась в его щит. За этим ударом чувствовалась мощь всепобеждающего Бузинного жезла. Палочки, владелец которой мог бить, не соизмеряя свои силы и не рассчитывая удар, ибо этих сил должно было хватить в любом случае.       Третью атаку Дамблдор отразил, сотворив на пути багрового луча огромную бетонную стену прямо посреди палубы, но долго ему было не продержаться. План Геллерта был очевиден, прост и безотказен – бить по нему сильнейшими заклинаниями до тех пор, пока он не упадёт, обессиленный. Никаких хитрых приёмов, никаких особых чар. Чего бояться? Со Старшей палочкой он сильнее Дамблдора, сильнее, пожалуй, сразу всех магов, приплывших сюда.       А эти «все» не вмешаются, им и прочих проблем довольно. Несколько истребителей было уже подбито; дисколётов по-прежнему оставалось шесть.       Айсберг с Гриндельвальдом опасно приблизился. «Гора Олимп» дала по нему залп из двух орудий, но Гриндельвальд это едва ли заметил. Бронебойные снаряды калибром сто двадцать семь миллиметров пробить его Щитовые чары не могли и близко.       Дамблдор прошептал несколько слов – и тут же рассекавшая воду глыба льда начала стремительно тонуть. Гриндельвальд одним лёгким движением палочки отломал от айсберга верхушку, где стоял; вторым – заставил её левитировать.       – Фоукс! – предостерегающе окликнул Дамблдор, делая шаг назад. Фоукс, успевший вымахать до размеров лошади, ждал на палубе. Дамблдор лёгким движением залез на магическую птицу.       Гриндельвальд ударил вновь: Щитовые чары лопнули над авианосцем как пузырь, на металле палубы остался глубокий чёрный след – по ней словно прошлись огненной бороной.       Но ало-золотой феникс, расправив крылья, уже мчался в поднебесье, неся на себе своего хозяина. Дамблдор поднял руки, бия целым шквалом молний.       На лице чёрного мага вновь появилась улыбка собственного превосходства.       ...В Британии считается, что анимаги и метаморфомаги никак не связаны между собой. Сходства между ними действительно не так чтобы много: первые сменяют всё тело, целиком; вторые лишь правят его черты. Разные методики освоения, разные результаты.       Но в Британии плохо разбираются и в том, и в другом. Волшебников, способных на подобные превращения, там наберётся едва ли с пару десятков. Палочка плохо подходит для этой магии, здесь нужны иные таланты.       Иное дело Африка. Чародеи Чёрного континента с палочкой не очень дружат, и потому не знают себе равных в не требующих её навыках. Никто не знает самотрансфигурацию лучше них.       А Бабаджид Акинбаде был лучшим среди африканских магов. А форма, в которой он сейчас находился – лучшей из его форм. Полтора года назад он овладел ею, но только год спустя полностью подчинил себе.       То был продукт немецких верфей, тип XXI. Лучшая подлодка в мире, настолько же превосходящая все прочие, насколько Ме-262 превосходил все истребители союзников. Самая быстроходная, самая малошумная, с самым большим запасом подводного хода – и это не говоря уже про дальность обнаружения противника и самонаводящиеся торпеды!       Однако не приходилось сомневаться, что под водой его будут ждать точно такие же подлодки.       Акинбаде стремительно уходил на глубину, заполняя водой цистерну срочного погружения. Справа до него донеслись характерные шумы – ну, разумеется, это был «Сеннет». Немцы ещё не успели подойти достаточно близко.       ...Это было, конечно, очень странное ощущение. Многие умеют перевоплощаться в животных и птиц, это относительно несложно; некоторые могут трансформироваться в насекомых или даже группу живых существ – это куда сложнее, но тоже реализуемо. В конце концов, базовые принципы там схожи – волшебник «считывает» тонкое тело, перенимает инстинкты и повадки объекта, а затем копирует его физическую форму.       Однако у неживого объекта нет никаких навыков и инстинктов. У него и тонкого тела-то нет... ну, точнее, есть, но очень примитивное. Несодержательное. Его тоже можно «считать», конечно, можно и перевоплотиться, но что толку? Разве что для маскировки – превратился в кресло или метлу, и никто ничего не заподозрит.       Иными словами, маг может превратиться в автомобиль, но ездить ему придётся учиться самому, и научиться будет не проще, чем ребёнку – научиться ходить. А уж если речь идёт о машине вроде подводной лодки, экипаж которой составляет десятки человек...       Но Бабаджид Акинбаде не просто так назывался Великим волшебником. Он нашёл способ – и был за то приглашён в Высокий Синклит.       Вражескими субмаринами управляли люди. Много людей. Они тратили время, чтобы передать сообщения и приказы друг другу; тратили время, смотря на приборные панели и дёргая за рычаги механизмов. Акинбаде не тратил – у него не было в том нужды.       Металл стал его телом, дизельные и электрические двигатели – сердцем, ногами были гребные винты и руками – торпедные аппараты. Гидрофоны заменили уши, и сонар – глаза. И было ещё многое, многое, чему не нашлось бы аналогий в человеческом теле. Он был – весь – единым существом, разумной подлодкой.       У немцев не оставалось и шанса.       Глубина составляла порядка пятидесяти метров; кингстоны главных цистерн закрылись, в цистерне быстрого погружения, наоборот, началась продувка. Можно было бы опуститься и глубже, но зачем? Лодка медленно скользила в толще воды, и импульсы её гидролокатора нащупывали противника. Дальность действия «Нибелунга» составляла до семи с половиной километров, а сверхчуткие гидрофоны могли обнаруживать шумы двигателей на расстоянии в двадцать километров.       Вот если бы ещё сверху не велось сражение, было бы совсем хорошо. Шум корабельных винтов, грохот взрывов – это всё доносилось сюда, забивало чувствительные приборы, мешало локации. Вести бой в таких условиях мог только экипаж с немалым опытом.       Или тот, кто обладал истинным зрением.       Две немецкие подлодки были впереди, заходили в атаку с двух сторон. Слева угол пятьдесят, справа – тридцать. Дистанция – примерно три с половиной мили. Шли быстро, не таясь – таиться не было большой нужды, корабли, связанные боем с дисколётами, едва ли могли сейчас угрожать подлодкам.       Но именно потому он и находился здесь. Акинбаде запустил двигатели, двигаясь наперерез немцам полным ходом. До сих пор он оставался незамеченным – но такое не услышать было нельзя.       Торпеды! От обоих! Одна, две... четыре. Четыре «Стервятника»; дальность каждого – почти шесть километров, но акустические датчики смогут сработать и навести их на цель только на последних сотнях метров.       Слишком неточно, подумал Акинбаде. Слишком далеко выпустили, слишком легко увернуться. Он оценил скорость и расстояние до каждой, перевёл носовые рули чуть вниз и уменьшил обороты левого винта. Теперь «Стервятники» точно пройдут мимо.       И, едва его достаточно развернуло вправо, он выстрелил сам. В торпедные аппараты хлынула вода, и воздух высокого давления выбросил пару длинных «сигар». На полном ходу делать это было неудобно – как будто мочишься на бегу, – но вполне терпимо.       Немец начал манёвр уклонения, резко ускоряясь вперёд. Он видел, что за подлодка перед ним и знал, какие торпеды на ней стоят. Акинбаде про себя усмехнулся – они, вероятно, решили, что американцы используют против них трофеи, захваченные в Бергене.       И ошиблись.       Торпеды повернули за километр. Несовершенные и часто ломающиеся головки самонаведения «Крапивников» и «Стервятников» не могли захватить цель на таком расстоянии... но это ведь были не настоящие «Крапивники» и «Стервятники», а лишь их квазиреальные подобия.       А квазивещество тем и хорошо, что волшебник сам определяет его свойства. Торпеды были частью формы Акинбаде, и он мог направлять их.       Всё ближе, ближе... соприкосновение! Сквозь километры воды до волшебника донёсся стон металла и грохот взрывов. С одной подлодкой было покончено.       Во всяком случае, сражаться сейчас они не могли точно.       Вторая подлодка приближалась, но была ещё достаточно далеко. Третья... а где же всё-таки третья?       Акинбаде кольнуло неприятное чувство: он вспомнил, что у Гриндельвальда тоже остались маги. Легко побеждать слабейших противников, но если сейчас торпедируют его... в живых-то он останется, конечно, но помочь уже ничем не сможет. Превращение в субмарину – это очень весомое колдовство, и два раза подряд он его не сотворит.       И тут шум в гидрофоне стал слишком громким. «Сеннет». Это однозначно был «Сеннет», американский подводный крейсер типа «Балао».       И «Сеннет» выходил в атаку на него. Дьявол!!!       Акинбаде запоздало сообразил, что для американских подводников он сам ничем не отличался от немецких субмарин. Никто же не позаботился о том, чтобы их предупредить. И теперь, когда он так неосторожно подставился!..       – Павел!.. – мысленно позвал он. Оставалось только надеяться на русского телепата. – Павел!!       – Знаю, – раздалась в разуме напряжённая мысль. – Отключи двигатели.       «Сеннет» выпустил торпеды. Он имел шесть носовых аппаратов – и, с промежутком в несколько секунд, отстрелил все три пары Mk 28. Mk 28, поставленная на вооружение уже после войны, тоже имела систему самонаведения, хотя и более примитивную, чем немецкие «Стервятники».       Акинбаде отключил двигатели. Винты остановились сразу, мгновенно – на настоящей машине такого быть не могло. Он знал, что это, скорее всего, не поможет: от всего торпедного веера это его не спасёт, кто-то да зацепит... Скорость – тридцать пять километров в час, в каждой – двести пятьдесят кило тротила... или не тротила?       Он всё-таки не очень разбирался в этом. Безусловно, некоторые аспекты Акинбаде пришлось изучить чрезвычайно подробно, иначе бы он просто не овладел этой формой, однако они относились исключительно к типу XXI. Внутреннее устройство подлодки, строение различных узлов, материал, из которого они были сделаны...       Мысли помогли отвлечься. Акинбаде слышал всё приближающиеся торпеды – две из них шли прямо на него – и очень надеялся, что Павел не ошибся. Иначе... иначе будет больно.       Однако больно не было. Торпеды почти попали – по металлу корпуса что-то чиркнуло, но взрыва не последовало.       Можно было запускать двигатели. Повернуться эти торпеды не могли, их система самонаведения такого не позволяла. Вот только зачем...       Взрыв! Совсем рядом, буквально в десятке метров от него!       Метаморфа тряхнуло так, что внутри раздался звон. На мгновение он был оглушён стоном металла и несколькими вторичными взрывами – то детонировал боезапас... но, по счастью, не его собственный. Придя в себя, Акинбаде сумел наконец заметить то, что должен был заметить ещё давным-давно.       Рядом с ним, подобравшись почти вплотную, зависла в толще воды немецкая подлодка. Теперь в корпусе её зияла здоровенная дыра, и воздух выходил из неё огромными пузырями.       Акинбаде потрясённо проверил поочерёдно свой сонар и гидрофоны – так человек закрывает и открывает глаза, пытаясь осознать то, что видит. Но проблема была явно не в них – ладно приборы, но ведь в истинном зрении он тоже не замечал этой подлодки! Истинное зрение было ещё одним его преимуществом перед немецкими моряками... должно было быть.       Ну да, запоздало сообразил метаморф. Маги Гриндельвальда. Скрывающие заклятия. Не они одни имели это преимущество.       – Извини, что подставил тебя под удар, но иначе не получалось, – сказал Павел внутри его сознания. – Если бы понял, что раскрыт, то успел бы убить тебя и, скорее всего, потопить «Сеннет».       – Ясно, – сухо ответил Акинбаде. Он не обижался – его сейчас волновало другое. Взрыв произошёл совсем близко: в корпусе образовалось несколько небольших пробоин, погнулся кормовой стабилизатор, вышли из строя некоторые узлы, потекла аккумуляторная батарея... и ещё кое-что по мелочи. Повреждения не сказать что серьёзные, но в сумме довольно заметные. Двигаться теперь будет сложнее.       Впрочем, из трёх немецких субмарин осталась только одна. Луч «Нибелунга» прошёлся по корпусу метаморфа, вызывая неприятное ощущение – как будто вдруг заныли зубы. «Сеннет» перезаряжал свои торпедные аппараты, а это значило, что взять на себя последнего немца придётся именно ему.       И на саморемонт времени не было.       ...Дамблдор шевелил губами, читая составленные им самим заклинания. Воздух на десятки метров вокруг него стремительно густел, заполнялся бесцветными непрозрачными клубами. Один из дисколётов пронёсся мимо, краем задел это странное облако... и металл его загорелся! Прочнейшая сталь техномагического аппарата запылала жёлто-зелёным пламенем и начала буквально таять в нём!       То был ядовитейший и опаснейший трифторид хлора, худшее из придуманных человечеством отравляющих веществ. Несомненно, этот газ бы нашёл применение на поле боя... если бы его было чуть легче хранить и использовать. В своё время немцы планировали использовать его при штурме линии Мажино, но в итоге обошлись без этого.       Трифторид хлора окислял и поджигал всё, что могло окислиться и гореть, и кое-что из того, что не могло. Ни камень, ни бетон не могли устоять перед ним – в трифториде хлора корродировали даже платина и золото, он поджигал асбест и воду, образовывал агрессивные летучие соединения!..       Но этим дело не ограничилось. Было и другое. Личное изобретение Дамблдора – невероятно сильная кислота, состоящая из водорода, фтора и сурьмы, лишь самую малость уступающая фламелевскому алкагесту. Из палочки били жуткие белёсые струи, могущие разъесть и отравить буквально всё, и феникс тревожно заклекотал. Небо в считаные мгновения заполонили целые тучи токсичных веществ.       Тот дисколёт был быстр и задел облако газа лишь краем, и потому уцелел. Но в корпусе образовалась дыра, сказавшаяся на скорости и манёвренности, и к нему тотчас бросились «Биркэты».       Однако сколь бы эффективным химическое оружие ни было, преодолеть чары Старшей палочки оно не могло. Бесцветные клубы и шипящие капли касались похожей на мыльный пузырь плёнки... и ничего не происходило. Под ногами Гриндельвальда кипела льдина – но сам он был надёжно защищён и абсолютно спокоен.       Дамблдор ещё надеялся, что льдина исчезнет окончательно и тот упадёт... зря. Летать сам по себе Геллерт действительно не научился – вместо этого он просто расширил Щитовые чары, закрывая ими оставшийся кусок льда.       – Ну что, Альбус? – весело хохотнул он, не спеша атаковать. – Никак?       Дамблдор попытался ещё: сгустил газ, обрушил кислотный ливень. Миазмы ядовитых соединений распространились на сотни метров вокруг, но эффекта это не принесло ни малейшего. Он попытался поджечь и заморозить, дематериализовать и превратить. Разноцветные импульсы и радужные волны одна за одной обрушивались на его противника – но сфера, заключившая в себе Гриндельвальда, стояла неодолимым заслоном.       Высшие Щитовые чары. Гриндельвальд демонстрировал идеальное владение высшими Щитовыми чарами, какое Дамблдор доселе не видел ни у кого.       Пробить их британскому волшебнику было не под силу. Он увидел это ещё под Курском и сейчас убедился полностью.       Однако атаковать Геллерт по-прежнему не собирался, и это было странно. С его стороны было бы логично вывести Дамблдора из строя как можно скорее и затем заняться прочей эскадрой. Щитовые чары помехой здесь не являлись – они пропускают всё, что хочет пропустить их создатель, изнутри или снаружи.       А вместо этого Геллерт почему-то медлил, с усмешечкой наблюдая за ним.       – Какой в этом смысл?! – крикнул Дамблдор, опуская палочку.       – Разбей барьер, – просто ответил тот. Голос его из-за сферы звучал слегка глуховато. – Если ты правда хочешь остановить меня, ты сделаешь это.       ...Высшие Щитовые чары считаются ненадёжными из-за того, что мало кто умеет нормально использовать их. Если быстро атаковать разными заклинаниями, волшебник не успеет правильно среагировать и этот сложный барьер разрушится из-за дезадаптации. Если ударить чем-нибудь достаточно мощным, барьер разрушится, не сумев поглотить весь урон.       Но Гриндельвальд контролировал своё заклинание идеально, в чём Дамблдор уже успел убедиться. И по необычайно мягкому, шёлковому блеску матового пузыря было ясно, что вложенной в него маны хватит, чтобы выдержать по меньшей мере падение метеорита.       Абсолютная защита.       Почти.       Убивающее заклятие пробило бы её. Не было магии, способной устоять перед Убивающим заклятием. Но чтобы его применить, надо было...       Дамблдор слегка даже растерялся. Ставить кого-то перед подобными моральными выборами было совершенно не в характере Геллерта... и вообще как-то глупо. Чего он хотел этим добиться?..       Впрочем, смутить Дамблдора у него в любом случае не вышло, и британский волшебник задумчиво хмыкнул, прокручивая палочку в ладони. У него было кое-что... он не был до конца уверен, но, кажется, оно могло подействовать.       Свет. По умолчанию сквозь плёнку высших Щитовых чар проходят только свет и чистый воздух. А он ведь изучал свойства света – тогда, сорок лет назад, вместе с Элджерноном. Они пытались в то время приспособить к чему-то полезному открытия тех магловских учёных... Кюри и Резерфорда, кажется. Как там проект назывался?       «Ядовитое сияние». Дамблдору внезапно стало неловко. Это ж ведь он название придумывал.       – Bring the Light to Earth's nation, – произнёс он слегка нараспев, поднимая палочку и широким жестом ввинчивая её в пространство, – using might of radiation...       Глупое название, и само заклинание тоже не очень умное. Ничего полезного ведь не получилось, и никто заканчивать проект не стал. Кто ж знал, что пригодится однажды то недоработанное колдовство...       Из палочки Дамблдора вырвался узкий пучок гамма-лучей, несущий в себе десятки килоджоулей энергии! Любой живой организм, попавший под него, умер бы почти мгновенно от острейшей лучевой болезни! Гриндельвальд, каким-то чудом (а скорее, отточенной интуицией) сумевший распознать опасность, вскрикнул от непритворного страха и аппарировал – за полмгновения до того, как высокоэнергетические фотоны пронзили сферу Щитовых чар.       Остаток льдины упал вниз. Дамблдор повёл палочкой в сторону, стремясь нащупать лучом Гриндельвальда.       Но тот исчез. И развитое «шестое чувство», когда чародей-ауролог буквально кончиками пальцев ощущает чужую магию (а Геллерт в этом зрении сиял – куда там тысячесвечевым лампам!), отчего-то не помогало.       Волшебник, дёрнув пальцами, погасил энергоёмкое заклинание. И Геллерт тут же вышагнул из воздуха, задрапированный какой-то чёрной дымкой.       Вышагнул – и полетел вниз. Из палочки Дамблдора тут же ударил яркий жёлтый луч – Геллерт отбил его почти не глядя, параллельно замедляя своё падение и намораживая у себя под ногами новую льдину.       Однако обеспокоенным он не выглядел. Скорее уж развеселившимся. Улыбка на его лице стала ещё шире.       Дамблдор напряжённо выдохнул. Ошибка Гриндельвальда была в том, что он слишком полагался на свою палочку, слишком верил в гарантированную победу. Он знал, что сильнее, и ему было довольно.       А Дамблдор провёл последние пять лет, готовясь к этим минутам. Победить в прямом бою он не мог, но у него был план.       ...Майор Йенс Штрекер зло дёрнул щекой. «Хаунебу», послушный ему, на миг завис в воздухе: люки раздвинулись, и из них выпали две ракеты. Ракеты были управляемые, с полным контролем над процессом стрельбы, и нацелены они были на эсминец Соединённых Штатов «Хендерсон».       На эсминце Соединённых Штатов «Хендерсон» имелось двадцать три зенитных орудия – весьма надёжное прикрытие, вполне могущее сбить любую, пусть даже и управляемую, ракету. Однако не меньше половины из них его усилиями уже было выведено из строя... да и вообще эсминцу порядком досталось от лучевых орудий.       Но ракеты не долетели. На самом деле они не долетели даже до середины – на полпути их развернуло... обратно к дисколёту! Йенс Штрекер заскрежетал зубами, уничтожая их прицельными выстрелами лучевой пушки.       Маги! Проклятые маги! Если б не они, шесть дисколётов давным-давно покончили бы с эскадрой! А так... эскадре, конечно, досталось, два корабля уже тонули – но ведь и дисколётов тоже стало на два меньше!       Причём тонули корабли не самые важные. Один ледокол, один гидроавианосец, серьёзные повреждения получили оба корабля снабжения – но это всё цели не главные, на них не было серьёзного магического прикрытия. Несколько защитных заклятий – и всё.       А здесь другое. Здесь волшебники... вот, ещё один! Дисколёт рядом с ним внезапно остановился и как-то неуверенно закачался, снижаясь к воде.       Контроль разума!!       – Рихтер! – заорал Штрекер в ларингофон, спрятанный в высоком воротнике плотного серебристого костюма. Он, командир эскадрильи, мог связаться с каждым «Хаунебу». – Рихтер!..       Но Рихтер, как и его напарник, ответить не мог – их тела уже не принадлежали им. Скорее всего, оба были уже мертвы. Дисколёт повернулся перпендикулярно воде... и, отключив двигатели, рухнул вниз!       Гром и молния! Да где же этот маг-менталист? Он уже вывел из строя два дисколёта, и если его не остановить!..       Майор Штрекер не знал, что русский телепат Павел Ларченко сейчас тихо сползает по переборке вниз. Он мог выжечь человеку мозги и на таком расстоянии, но это тяжело ему далось. Пусть там не стояло ментальной защиты, но дисколётами управляли лучшие из лучших пилоты люфтваффе. Пробиться сквозь барьеры их воли было необычайно сложно!       Штрекер сосредоточился. Последняя модель «Хаунебу» управлялась мысленно, кнопки и рычаги были лишь дублирующей системой. Пилот, возлежащий в глубоком кресле, следил за обзорными экранами; волшебный шлем, крепко обхватывающий голову, был напрямую связан с орудийными системами и электромагнитным двигателем. Мысленное управление было не столь просто, как казалось на первый взгляд, но он, Йенс Штрекер, справлялся с ним отлично.       В низу диска раскрылся ещё один люк, на этот раз – крупнее. Оттуда выдвинулось нечто короткое и толстое, смахивавшее на ствол «Штурмтигра». Дисколёт завис на месте (из лучевой пушки можно было стрелять без остановки и из любого положения, но ракеты такого обращения не позволяли)... а потом небеса расчертило огненной стрелой!       Это тоже была ракета, но совсем другого типа – неуправляемая сверхскоростная, с техномагической начинкой. Однако...       Корма «Хендерсона» исчезла во вспышке пламени! Надстройка перестала существовать, орудийную башню оплавило и покорёжило! Эсминец накренился... но тонуть всё же не спешил, и Йенс Штрекер выругался.       Он ведь глядел сверху. Он ясно видел, что ракета летит не по прямой, а по крутой дуге. Она должна была попасть точно в центр, на уровне воды – а вместо этого угодила куда-то сверху в корму. Меньше секунды должно было пройти от запуска снаряда до столкновения – и будь хотя бы на мгновение больше, выстрел б вообще ушёл в никуда.       Техномаг, с холодком осознал майор. Им противодействовал техномаг. Их предупреждали о менталистах, трансфигураторах и других, но про техномагов не было ни слова. Предполагалось, что ни у кого кроме Германии таких специалистов нет... но, видимо, успели появиться.       Он ещё раз шарахнул лучом по эсминцу. Зелёный энергетический поток взрезал металл палубы, снёс несколько зенитных «Эрликонов» и «Бофорсов»... и вдруг исчез.       Майор Йенс Штрекер даже не сразу понял, что произошло. Потом почувствовал.       Засбоили манаформаторы дисколёта. Маноток, питавший боевые системы, сложные артефакторные комплексы, иссяк.       И дисколёт внезапно оказался обезоружен.       Старые модели «Хаунебу» не имели манаформаторов. Они были меньше почти в два раза, меньше была их дальность действия, слабее щиты, да и в целом по характеристикам они были заметно хуже. Там ставились артефакты-Накопители – примитивные, не могущие дать много, требующие длительной перезарядки... но их бы не получилось вот так вывести из строя!       И тут майор увидел своего врага. Проклятый американский техномаг, молодой ещё парень, стоял, вскарабкавшись на рубку, и глазел прямо на «Хаунебу».       На скулах майора Штрекера вспухли желваки. Дисколёт всё висел на месте, по нему били из сорокамиллиметровых зениток и одного пятидюймового Mk 38, единственного уцелевшего. Однако щит ещё стоял, и снаряды вязли в воздухе и осыпались вниз. Рядом кружил «Маринер», взбираясь выше – и вот это было уже опасно. «Маринеры» могли нести почти две тонны бомб, и такое количество взрывчатки вполне способно было пробить щит.       Впрочем, после отказа манаформаторов отказ щита – лишь вопрос времени.       На краю зрения что-то неожиданно мелькнуло. Краем глаза Штрекер заметил рядом с дисколётом какую-то пёструю птицу, летевшую спиной вперёд, а рядом был... Гроссмейстер?       Однако времени разглядывать не было. Оружия у него больше не осталось, но двигатель по-прежнему работал, и дисколёт по-прежнему был ему послушен. И всё же...       Йенс Штрекер не мог бы это объяснить – он не был чародеем, – но он буквально чувствовал, как мысленные щупальца техномага шарят внутри его машины. Чувствовал, как они то с одной, то с другой стороны пытаются подступиться к кольцевому электродвигателю Шаубергера.       А это ведь не манаформаторы, которые можно просто... отключить. Это центральная часть, основа всего. Если ухитриться её сломать, высвободившаяся энергия моментально уничтожит дисколёт.       Йенс Штрекер знал, что он должен сделать. Он дёрнул веком, отдавая команду – и наружная плоскость диска стремительно закрутилась вокруг оси, набирая скорость.       Напарника у Штрекера, единственного из всех, не было. Новый дисколёт можно было собрать быстрее, чем обучить пилота. А пилотов оставалось немного, тем более – опытных.       – Знаешь, в чём разница между нами? – сказал майор люфтваффе, глядя на маленькую фигурку американского техномага. Едва ли тот мог его слышать, но это не имело значения. – Я попаду в Вальгаллу, а ты просто сдохнешь.       На звуковой скорости «Хаунебу», летящий под углом в семьдесят градусов, врезался прямо в рубку эсминца. Взрыв – куда там ракетам! – буквально разломил «Хендерсон» на две половины. Корабль, и без того с трудом державшийся на плаву, затонул за считаные минуты.       ...Дэвид Олби Ньюмэн, техномаг двадцати семи лет от роду, которого ещё никто не называл Доктором, всё же остался жив. Он пришёл в себя за тысячу километров от места сражения, на британской антарктической станции в Порт-Локрой.       Именно на это место были нацелены амулеты Быстрого Побега.       Воздушный удар был страшен: в Дамблдора будто врезался поезд! Размерная магия золотых часов ослабила его, но не остановила полностью – и волшебника вместе с фениксом отшвырнуло на пару сотен футов назад!       С Фоукса Дамблдор слетел; указав палочкой на себя, он сумел замедлить своё падение. На это ушло всего полсекунды – но Гриндельвальд приближался, и промедление стало роковым.       – Петрификус тоталус! – рявкнул он. В воздухе мелькнул яркий белый луч.       Нет, Дамблдор не застыл сразу на месте. Но он и не мог так сразу стряхнуть Парализующее заклинание Бузинной палочки. Ему надо было несколько секунд, несколько коротких секунд...       Гриндельвальд не дал ему этого времени. Коротким движением палочки разрезав надвое спешившего на помощь феникса, он схватил Дамблдора телекинезом.       – Ты надоел мне, – откровенно сказал Гриндельвальд, кривя губы в недоброй усмешке. – Какой раз ты пытаешься мне помешать?..       Британский волшебник мог бы справиться и с этим. Разорвать ментальную хватку, стряхнуть с себя незримые щупальца... это всё было относительно несложно. Геллерт не мог парализовать его надолго, он совсем не настолько превосходил его.       Но в бою и мгновение может стать решающим. Именно на такой случай существуют амулеты Быстрого Побега... однако Великие волшебники их уже не используют. Эти амулеты слишком действенны, слишком примитивны, и в иных ситуациях они могут принести гораздо больше проблем, чем пользы...       Бузинная палочка изрыгнула поток Адского Пламени, и звери-элементали бросились к Дамблдору! Тот не успел вырваться, не успел даже крикнуть – огонь пожрал его почти мгновенно, и невесомый пепел осыпался вниз.       Альбус Дамблдор наконец-то был мёртв.       – Хм, – удовлетворённо сказал Гриндельвальд, успокаивая Адское Пламя, и поглядел вниз. Американских кораблей там было ещё много... слишком много.       Он достал зеркальце, отдавая приказ последним дисколётам. Рисковать ими больше не требовалось: теперь, когда он разобрался с Альбусом, здесь хватит и его одного. Остальные волшебники... кто там? Дэвис, Павел, Акинбаде... нет, они ему не соперники. Магловские орудия – тем более.       Небрежным импульсом волшебник сшиб с неба один из палубных истребителей, подлетевший слишком близко. Адским Пламенем он, пожалуй, смог бы сжечь их всех, и эскадру, и самолёты... но всё же применять такие чары в Антарктике – не самая удачная идея. Безусловно, Адское Пламя не потухнет и на дне океана, но вот сколько тогда сил придётся на него потратить...       Нет, надо покончить с ними одним ударом. Надо ударить так, чтобы все раз и навсегда отказались от следующих попыток!       Гриндельвальд повернулся спиной к кораблям, распростёр руки в стороны и закричал. Закричал громко, пронзительно, изо всех сил, срывая глотку. Крик рвался из глубины, и его удивительным образом не могли заглушить ни грохот орудий, ни звуки воздушного боя.       И когда маг наконец замолчал, со стороны континента послышался громоподобный треск! То лопалась от горизонта до горизонта гигантская ледяная толща шельфа, веками стекавшая в океан. Сверху донизу в толще было несколько сотен метров, и сейчас по этим сотням метров проходил раскол, отделяющий шельфовый ледник от Антарктического щита.       Море колебалось. Многие миллиарды тонн льда стремительно скользили вниз, опускались ко дну, вытесняя колоссальную массу воды! Суперайсберг размером с остров, сотворённый одним человеком, порождал теперь суперволны.       – Я сомну ваши кораблики, – хмуро пообещал Гриндельвальд, оглядывая дело рук своих. Сейчас ему предстояло самое сложное. – Я покажу вам Мощь Океана!!!       Волны, возникающие от падения в океан чего бы то ни было, долго не держатся. Это не цунами. Но цунами безвредны в открытом океане, а долго здесь и не надо было.       Только вот военные корабли тоже не рыболовецкие катера, просто так волнам от айсберга их не потопить. Даже от такого айсберга.       Поэтому Гриндельвальд сейчас собирал эти волны в одну. Зажатые магией хозяина Бузинной палочки, волны, идущие в разных направлениях, отражались от незримых преград, накладывались друг на друга и интерферировали. Количество гребней уменьшалось с каждой секундой, но сами они поднимались всё выше. Миллионотонные куски льда, айсберги, отколовшиеся от изначального колосса, качало и переворачивало на этих волнах.       Множественные резонансы, вызываемые Геллертом Гриндельвальдом, делали своё дело. Каждая следующая волна была чудовищней прежней, и американские моряки со страхом смотрели на это буйство стихии. Они не испугались бы врага понятного, пусть и превосходящего их; дисколёты по крайней мере можно было уничтожить, подлодки – забросать глубинными бомбами... но с Мощью Океана не совладать пушками и ракетами. Корабли эскадры сейчас стремительно отходили назад... однако этого было недостаточно.       Две громадные волны слились в одну. Над Антарктикой вздыбился девятый вал.       В боевой рубке авианосца, в главном командном пункте стоял, сцепив руки за спиной, капитан Корнуэлл, командир корабля. Капитан Корнуэлл, сжав зубы, глядел на волну в триста футов высотой.       – Приготовиться к столкновению, – медленно сказал он.       – Есть приготовиться к столкновению! – продублировали команду сзади по системе связи.       Ричард Бэрд, стоявший рядом, бросил на него взгляд. Мчащаяся со скоростью экспресса волна заслонила солнце; в рубке резко потемнело.       – Капитан, у вас галстук сбился, – заметил он.       – Да? – Корнуэлл парой движений поправил форменный чёрный галстук с воротником, дёрнул головой. – Благодарю.       Волна приближалась. Корабли по сравнению с ней казались игрушечными.       ...И тут сверху, в самом поднебесье, выше гребня волны, вспыхнуло что-то ало-золотое, заходящее в атаку подобно пикирующему бомбардировщику! Феникс нёсся вниз, и на спине его в белоснежной мантии сидел Альбус Дамблдор.       Он почувствовал – в последний момент. Он успел поднять голову кверху. Но он не мог просто взять и бросить творимое заклинание невероятного масштаба, в которое были вложены все его силы.       И сверху вниз ударил мощнейший красный луч, сорвавшийся с палочки Альбуса Дамблдора! И пространственные искажения, защищавшие от снарядов, не стали ему преградой. Геллерт Гриндельвальд покачнулся, мгновенно потеряв сознание, выронил палочку – и льдина, где он стоял, полетела в море.       – Вниз! – прокричал Дамблдор, хотя знал, что кричать нет нужды. – Вниз, Фоукс!       Фоукс, сложив крылья, упал быстрее камня. Бессмертное магическое существо могло двигаться быстрее, чем то предусматривал закон тяготения. Пальцы Дамблдора мёртвой хваткой вцепились в воротник мантии Геллерта ровно за полсекунды до того, как они все разбились бы о ледяной берег.       Геллерта всё-таки чуть приложило об острую кромку, когда Дамблдор пытался его аккуратно опустить вниз. Опустил и, наконец, облегчённо вздохнул. Потом понял, что вздыхать было рано.       Гигантский девятый вал, естественно, не исчез, но замедлился и стал очень быстро терять высоту. Волны высотой в сто метров – явление очень редкое, долго в океане они не держатся...       Но на отходящую эскадру и скорости, и размера хватить было должно.       Но на кораблях эскадры были ещё волшебники.       Максимальная высота волн при двенадцатибалльном шторме – примерно пятьдесят шесть футов. Максимальная высота волн, с учётом которой ВМС США строит свои суда – семьдесят футов. Семьдесят футов – это (в среднем и очень приблизительно) двадцать одна тонна на квадратный метр. Некоторые элементы конструкции авианосцев могут выдержать даже до тридцати шести тонн.       Однако то, что сейчас надвигалось на них, несло в себе никак не менее ста тонн на метр. Энергия суперволны должна была просто смять металлические коробки, вырвать гидродинамическим ударом люки и иллюминаторы! Маги на кораблях лихорадочно шептали формулы Щитовых чар, отчаянно надеясь, что их сил хватит.       Шедший задним ходом «Гора Олимп» чуть отстал от остальной эскадры. Он шёл как бы по центру и должен был встретить волну первым. На носу флагмана стоял лучший из американских чародеев, Джозеф Эдвард Дэвис, и серебристое полотно заклинания дрожало перед ним.       – Протего хоррибилис, – нараспев читал он, прикрыв глаза. – Протего хоррибилис. Протего инфламаре. Импервиус максима. Фианто дури. Господи, спаси нас!       Волна обрушилась. Щит лопнул мгновенно. Амулет Быстрого Побега – последний шанс для волшебника – выдернул Дэвиса из-под удара за миг до него. «Гора Олимп» на три четверти скрылся под водой...       ...И спустя невыносимо долгую секунду, качаясь, тяжело всплыл. Вода стекала вниз настоящими водопадами. Мачты и антенны были сломаны, погнуты стволы орудий, сметён фальшборт – однако «Гора Олимп», имеющий полных сто сорок метров длины, устоял перед стихией.       Волна шла дальше.       За танкера и ледокол волноваться не стоило – близко к месту сражения они не подходили, волна до них дойдёт уже ослабленной. Авианосец, с его неимоверным запасом плавучести, тоже должен был уцелеть. Но вот все остальные...       Эскадру захлестнуло.       ...Бой в воздухе уже закончился. Пара дисколётов исчезла так же стремительно, как и появилась, палубные истребители и летающие лодки примеривались к своим кораблям-носителям. Альбус Дамблдор устало щёлкнул пальцами – щелчок вышел только со второй попытки, – и в воздухе раздался строенный аппарационный хлопок.       Рядом с ним появились ещё трое Альбусов Дамблдоров. С одинаковым выражением лица, одинаково одетые... они вообще выглядели абсолютно одинаково, даже в магическом зрении. У них были одинаковые палочки в руке и одинаковые очки на носу.       Посторонний человек, смотрящий на всё это, мог бы решить, что у него глюки. Но никого постороннего на этом ледяном острове не было.       Четыре Дамблдора повернулись друг к другу и шагнули вперёд – друг в друга. Фигуры втекли одна в другую, слились... и через мгновение на леднике остался стоять один Альбус Дамблдор.       Вот теперь всё было кончено. Он всё-таки сделал это.       Он победил.       Конечно, предстояло ещё много работы. Следовало окончательно выбить сторонников Геллерта из подземных укреплений, разобраться с их наследием, потом – починить корабли, потом, уже в Европе... но это будет потом.       Сейчас Дамблдор, уставший (он только теперь понял, как вымотал его этот поединок), хотел просто посидеть минутку на обжигающе холодном льду. Хотел насладиться этой короткой минуткой, почувствовать её до дна.       Ведь подумать только, всё наконец кончено! Больше не надо просыпаться по утрам с мыслями о грядущем сражении! Больше не надо войн, политики и сложных решений, где нельзя сделать правильный выбор!       И можно спокойно помечтать о мирной жизни хогвартского профессора...       – Опять в управлении ошиблись, – раздался рядом тишайший голос, который легко можно было спутать с шумом ветра. – Жаль...       Дамблдор резко обернулся, поднося руку к очкам. Здесь же никого не было, ни духов, ни уж тем более людей, он не чувствовал ничьё присутствие – так кто мог говорить?       И только в режиме максимального восприятия он сумел заметить размытые контуры смутной тени, стоящей здесь. Но и того хватило, чтобы разглядеть балахон с капюшоном... и косу в правой руке.       – У вас хорошие очки, – бесстрастно сказал сливающийся с эфирными потоками Мрачный Жнец. – Меня нечасто замечают.       – Зачем?.. – выдавил из себя Дамблдор.       – Он должен был умереть, – рукоятка косы указала на Гриндельвальда. – Или вы, что даже вероятней. Как я уже сказал, в управлении ошиблись. Извините за беспокойство.       Мрачный Жнец повернулся, собравшись уходить, а в Дамблдоре вдруг всплыли воспоминания юности. И он окликнул его, почти неожиданно для себя:       – Вы правда встречались с Певереллами?!.       Смерть тихо-тихо усмехнулся, и Дамблдор едва его расслышал.       – Я много с кем встречался, – прошептал он. – И с вами тоже ещё встречусь. До свидания.       И Смерть ушёл.       ...Гриндельвальд очнулся, когда когти феникса стукнулись в палубу слегка покорёженного волной авианосца. Кое-как сполз вниз и тут же неуклюже поднялся на ноги. Руки его были скованы за спиной, бровь рассечена, по лицу текла тонкая струйка крови, но вид он по-прежнему имел независимый и гордый.       – Как? – спросил он прежде всего с немалым изумлением. – Я же убил тебя – и это точно был ты, не иллюзия, не двойник!       Да, на Земле этого заклинания не знали. Это была иномирная, парифатская магия, и Дамблдора ей научил чародей по имени Медариэн. Заклинание Раздвоения принадлежало арсеналу мистерийского института Вакуумад, занимающегося созданием двойников-доппелей.       На Земле их создавать тоже умели, но парифатцы в этом продвинулись дальше. Раздвоение разделяло волшебника на два или несколько экземпляров, и каждый из них являлся частично реальным существом, частично магическим двойником. Волшебник пребывал во всех одновременно, мог управлять сразу всеми – а когда магия иссякала, тела вновь сливались воедино. И если одно из них погибало, волшебник оставался жив во втором.       Но рассказывать всё это Гриндельвальду Дамблдор не собирался.       – Если тебя это утешит, могу сказать, что мне было очень больно, – заметил он.       – Справился-таки, – покачал головой Гриндельвальд. – Ну что, доволен?       Он странно, по-своему, улыбался, глаза его блестели. Дамблдор молчал.       – А теперь убей меня! Убей, и покончим с этим!       – Мы покончим с этим и так, – тяжело сказал Дамблдор. Ему и вправду было жаль. – Нет, я тебя не убью. Тюремное заключение будет для тебя более суровым наказанием.       – Нет, – яростно произнёс Гриндельвальд. Улыбочка исчезла с его лица. – Нет! Убей меня, или я сделаю это сам!       – Не сделаешь, – с мрачной торжественностью произнёс Дамблдор, и в голосе его звенел мороз Антарктики. – Я не позволю тебе сделаться героем. Я президент Международной Конфедерации магов, и твоя жизнь сейчас в моих руках. Геллерт Гриндельвальд, ты проведёшь остаток своих дней на самом верху Нурменгарда, закованный в сталь и короний!       Глаза сильнейшего из волшебников метнулись за его спину: он хотел в последней отчаянной попытке спрыгнуть с палубы авианосца вниз, в ледяную кашу. Дамблдор не дал.       – Нет, – сказал он, резко взмахнув ладонью. Чёрного мага опутали верёвки, он споткнулся, упал. – Не выйдет. Ты будешь жить долго, Геллерт.       ...И когда он вёл его в карцер, под ногу вдруг что-то попалось, что-то маленькое и круглое. Дамблдор наклонился.       На мокрой и холодной палубе авианосца лежала пятнадцатидюймовая палочка с утолщениями по всей длине. Бузинная палочка, вылетевшая из руки Геллерта там, над девятым валом. Дар Смерти, что повинуется лишь сильнейшим.       – Как она здесь оказалась?.. – пробормотал Дамблдор. – Неужели вода принесла её прямо сюда?..       Гриндельвальд, не оборачиваясь, коротко усмехнулся. Дамблдор колебался. Он глядел на пугающую багрово-чёрную ауру могучего артефакта, и от той ауры становилось слегка не по себе. Эта палочка убивала, убивала часто и много. Она умела это делать.       Она любила это делать.       Но лучше её в мире не было. Собственная палочка Дамблдора была очень и очень неплоха, он владел ею с детства, достиг в обращении с ней мастерства... и большего достичь уже не мог. Здесь требовался иной, качественный скачок.       И неужели он не сможет обратить эту мощь во благо? Точно так, как мечтал когда-то?       – По крайней мере, можно попробовать, – сказал Альбус Дамблдор, делая жест рукой. И Бузинная палочка, Старшая из всех, послушно влетела в ладонь.       И он вздрогнул, когда тело пронизал словно бы электрический разряд. Он вдруг ощутил все возможности, всю силу этого артефакта, силу, теперь безоговорочно служащую ему. Что бы он ни мог со своей прошлой палочкой, с этой он мог больше.       – Не то чтобы я стремился к этому, – задумчиво изрёк Альбус Дамблдор. – Но теперь сильнейший в мире – я.       ...Кабинет был кругл, велик и пуст. На каменных стенах его висели полотнища со свастикой и орлиными гербами; по центру стоял длинный стол с несколькими креслами; за столом, против двери, было несколько шкафов, набитых всякой всячиной. Предполагалось, что этот кабинет станет новым символом власти его хозяина, торжественным и внушающим; на стенах должны были выбить барельефы, неброско украсить их золотом и платиной...       Предполагалось многое. Но теперь случиться этому было не суждено.       Голова человека, сидевшего за столом, склонилась ещё ниже, пальцы рук, вцепившихся в стол, сжались до боли. Почему всё закончилось так? Где он допустил ошибку?..       Неужели из-за Копья?.. Копьё он потерял в сорок пятом, когда американцы послали за ним какого-то своего супердиверсанта. Этот тип сумел выкрасть Копьё Судьбы из замка Вевельсбург и принёс его генералу Эйзенхауэру. Эйзенхауэр, в свою очередь... а, впрочем, какая разница.       В сорок пятом поражение в Европе было уже предрешено. Может быть, он сумел бы добиться успеха здесь, останься у него Копьё... а может быть, нет. Кто знает?       Человек, впрочем, знал, кто именно знает. Но ещё он знал, что ему ответа на этот вопрос не получить никогда.       В кабинете раздался и многократно отразился от стен Голос.       – ТЫ ПРОИГРАЛ, – сказал Голос, одним своим звучанием подавляющий волю и вызывающий дрожь в каждой клетке тела. В Голосе, что не мог принадлежать человеческой гортани, была великая тёмная сила, что пробуждала первобытные страхи и превращала любого храбреца в сжавшийся комок истерично всхлипывающей плоти.       Однако человек в светло-коричневом френче даже не шелохнулся. Он знал, кому принадлежит Голос. Он уже встречался с ним. Уже разговаривал.       – ТЫ ПРОИГРАЛ, – повторил жуткий Голос. – ПОРА ПЛАТИТЬ ПО ДОГОВОРУ.       Человек знал, что он проиграл. Он был в командном центре, наблюдал за ходом сражения и видел – так же ясно, как себя в зеркале – падение Геллерта Гриндельвальда.       Конечно, не все дисколёты были ещё уничтожены, и доставало ещё солдат и волшебников, последних из армии Гриндельвальда. Но всё это было бесполезно.       И поэтому, увидев падение сильнейшего из чародеев, человек тихо встал и вышел из командного центра. Он знал, что каждый из тех, кто был там, верен ему, что каждый будет сражаться до последнего – иначе бы все эти люди просто не оказались бы здесь, в Антарктиде, на другом краю света. Но ещё он знал, что это уже не имеет никакого значения.       Их противники тоже были не дураками. Они знали, что их ждёт, и подготовились должным образом. Геллерт, клявшийся, что он непобедим со своей дурацкой палочкой; Геллерт, в одиночку прикончивший половину Великих волшебников; Геллерт, выживший в сражении с богом зимы – пал. Чего тогда можно ожидать от остальных? У американской эскадры хватит сил уничтожить всех.       Нет, не зря Геллерт так боялся этого Альбуса Дамблдора. Не зря. Будь у них хотя бы лет пять, они бы сумели отбить атаку пусть даже всего мира. Будь в запасе ещё пять лет – и они бы сумели весь мир уничтожить. Но что ж теперь...       – Пора, – мёртвым голосом согласился человек, отрывая ладони от стола. И повернулся назад.       За его спиной была тьма. Густейший чёрный мрак, взявшийся из ниоткуда, поглотил треть кабинета, заслонил собой всё. Лучи света, испускаемые мощными электрическими лампами, были не в силах рассеять эту тёмную колышущуюся стену.       – ТЕБЯ ЖДЁТ ОГОНЬ И СКРЕЖЕТ ЗУБОВНЫЙ, – торжественно и невыразимо страшно изрёк Голос. – ТЫ ПОЧУВСТВУЕШЬ ВСЮ БОЛЬ И СТРАДАНИЯ, КОТОРЫЕ ПРИЧИНИЛ ЛЮДЯМ ЗА СВОЮ ЖИЗНЬ.       – Бояться мне уже нечего, – тихо ответил человек. – Я проиграл, и хуже этого быть не может.       Голос гулко рассмеялся; отзвуки смеха долго раскатывались по кабинету.       – НЕ МОЖЕТ? – злорадно произнёс он через смех. – СМЕРТНЫЙ, ТЫ ВЕДЬ НЕ ВИДЕЛ ЕЩЁ НИЧЕГО. ТЕБЯ ЖДЁТ ВЕЧНОСТЬ МУЧЕНИЙ В ДЕВЯТОМ КРУГЕ. ВЕЧНОСТЬ. ОНА ОЧЕНЬ ДЛИННАЯ, ЗНАЕШЬ ЛИ.       Человек вскинул голову, и в его глазах сверкнул отблеск прежней неукротимой энергии, что могла заразить целую нацию.       – Я не боюсь ни Седьмого Круга, ни Девятого! – гордо бросил он. – Всё, ради чего я жил, рухнуло. Все мои усилия стали ничем. Я прожил жизнь совершенно зря и даже более – я превратил в пыль то, что хотел построить, и разрушил всё, что ценил в своей жизни. Теперь всё кончено, и я полностью бессилен что-либо изменить. Но что после случившегося ты можешь сделать со мной? Что ещё забрать? Ответь, ты, дьявол – есть ли что-то хуже этого?       – ХУЖЕ ДЕВЯТОГО КРУГА? – Голос продолжал веселиться. – МОЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. САМОЕ ДНО, ГДЕ Я МУЧАЮ ХУДШИХ ИЗ ХУДШИХ. СЕЙЧАС Я ТЕБЯ ЗАБЕРУ, И ТЫ ТОЖЕ БУДЕШЬ ТАМ.       Человек выпрямился.       – Нет, – сказал он, и Голос снова усмехнулся:       – У ТЕБЯ НЕТ ВЫБОРА.       – Выбор есть всегда, – раздельно и ясно проговорил человек, надвинув на глаза фуражку и взяв со спинки стула свой чёрный плащ. – Не ты заберёшь меня – я сам отправляюсь к тебе, ибо сам решил так десять лет назад.       И, изрёкши это, он взмахнул плащом, набрасывая его на плечи, и твёрдо пошёл прямо в темнейшую тень.       Туда, где его ждал голодный оскал Вечности.