Цель архимага

      Натыканные где ни попадя шатры волшебников загораживали коцебу, так что когда уставший за день Креол почувствовал запах гари, он не сразу понял, что именно горит. Решил, что ветром откуда-то принесло или, может, как раз из шатра какого-нибудь воняет.       Но с каждым шагом к дому запах становился всё явственней, пока маг наконец не додумался оглядеться вокруг. Оттолкнувшись от земли, взлетел... и сразу же увидел горящий коцебу.       Коцебу горел живенько так, бодро. Вокруг суетилась взъерошенная ученица (Креол по привычке называл её так, хотя по факту давно уже ничему не учил), пытаясь залить пожар водяными чарами. Получалось у неё плохо.       Креол вскинул посох и скороговоркой выкрикнул какую-то абракадабру. Перевёрнутое заклятие Испепеления сработало мгновенно: огонь жутко зашипел и погас.       – Так, – злобно изрёк он, приземляясь. – Я пришёл сюда тушить пожары и пытать людей. И как видишь, пожар я уже потушил. Ты дом подожгла?       – Нет! – взвизгнула Фарлей. Причёска её до сих пор дымилась, и опалённые волосы, кажется, стали раза в два короче. – Сюда эти, красные пришли!.. Я спрашиваю, чего им надо – а он сразу как шарахнет! Я чудом отскочить успела!       – Не ори, – недовольно ответил Креол, ковыряясь в ухе. – Не убили же?.. Тогда нечего жаловаться. Кто пришли?       – Ифриты, – вспомнила она слово. – Ифриты пришли. Двое!       – Двое ифритов, – задумчиво повторил маг, рассматривая аурные следы. – И что им было нужно?..       Фарлей только пожала плечами, но Креол и не ждал её ответа. Брови его сдвинулись к переносице.       – А где Хубаксис?..       – Да на чердаке вроде... был, – закончила Фарлей, глядя на обгорелый остов чердака. Из окна со звоном вывалилось чудом уцелевшее стекло.       Креол на миг закрыл глаза, сдавленно ругнулся, дёрнулся, порываясь взлететь... и махнул рукой.       – Не успел, – раздражённо сказал он. – Поймали его.       – Кто?       – Ифриты, кто ещё. Они за ним приходили... а он, видишь, сбежать попытался, идиот. Ко мне лететь надо было, а не в облаках прятаться.       – А-а, – осторожно кивнула Фарлей. – И что теперь?       – Теперь, теперь... не знаю, что теперь! – озлился Креол. – Они его, похоже, в Каф утащили, а из другого мира магическая связь не действует!       Хубаксис был очень формальным, но всё же фамиллиаром шумерского мага. Связь между ними всегда была довольно слаба... а теперь, когда Хубаксис вырос, стал взрослым джинном, она ослабела ещё больше.       – Зачем в Каф? – тупо переспросила Фарлей.       – Судить и казнить. Ишь, Великий Хан озаботился всё-таки...       Чердак исчез почти полностью, половина второго этажа обвалилась, а первый остался-таки относительно цел. В принципе, повреждения были не так уж велики. Неведомый ифрит, видимо, ударил вполсилы, отмахиваясь от надоедливой человечки.       Но восстанавливаться всё это будет недели три.       – Непонятно только, почему они так с этим тянули, – пробурчал Креол. – Медленно что-то у них правосудие работает – проснулся он когда ещё. Три года прошло.       – Но они же об этом не знали.       – А сейчас почему узнали? – недовольно глянул на неё маг.       – М-м, – задумалась Фарлей. – Может быть, в Маскирующих чарах дело? Хогвартс и Дурмстранг защищены от наблюдения, а здесь ничего такого ещё не устанавливали...       – На Каабаре мы провели месяц... и на Рари тоже... да, в принципе, не так много, – Креол тоже призадумался. – А на Плонет я раба не брал. Да, очень может быть...       Девушка встряхнула волосы и скосила глаза, пытаясь определить, сколько осталось от её причёски. Увиденное не обнадёживало.       – Конец Хубаксису, – грустно подытожила она. Необходимо было купить зелье для роста волос... а потом сходить к парикмахеру. Иначе привести в порядок эти полусожжённые космы не было никакой возможности.       Креол тоже напряжённо о чём-то думал.       – Конец, – медленно кивнул он. – Если только я не спасу его. А я собираюсь это сделать... да, это будет нелишним.       – С каких это пор Хубаксис стал нелишним? – пробормотала Фарлей. Пользы от этого джинна было... ну, немного. В основном он бездельничал, курил гашиш и развлекался по-всякому. Полезное что-то делал нехотя и то из-под палки.       – Не он, а выкуп с Великого Хана. Так, решено! – голос Креола обрёл повелительное наклонение. – Слушай меня, ученица. Объявишь демонологам, что на ближайшую неделю у них будет перерыв в занятиях. Остальным тоже скажешь, кому надо, что меня нет. Я отправляюсь в Каф!       – Прямо сейчас?       – Нет, прямо сейчас я высплюсь. Устал за сегодня. А потом в Каф.       – А дом?       – А что дом? – не понял Креол. – Восстановится со временем. Зачем, по-твоему, раб его Репродукционным Лаком мазал?       Да, то ещё на Каабаре было. Хубаксис мазал его этим лаком недели две, перемазал себя, весь дом и всех, кто был достаточно неосторожен. Коцебу, пропитанный таким лаком, мог сам восстанавливать себя... но совсем не мгновенно.       – Со временем восстановится. А сейчас в нём как жить?       – Маги не обращают внимания на подобные мелочи жизни, – наставительно произнёс Креол, поднимаясь по ступенькам. – Кровать цела – уже достаточно.       – Не обращают внимания... – кисло сказала Фарлей, уже знавшая, что скрывается за подобными словами. – Вы его совсем никак починить не можете? Ну может не полностью, хотя бы...       – Не могу! – отрезал Креол. – Я не строитель и не бытовой маг. И обратить время для целого дома я не сумею... или сумею?       Маг вдруг остановился, хлопнул себя по лбу.       – Точно, я же про тебя забыл! – оскалился он и встряхнул посох. – Так, ученица, можешь открыть рот и внимать чудесам великого мага!       Джемма Фарлей вежливо похлопала.       – Творите, о профессор.       В этот раз Креол ничего говорить не стал. Просто сосредоточился на посохе изо всех сил, вперился взглядом в набалдашник. Магия времени – совсем не его дисциплина, и даже с помощью архидемона придётся постараться.       Потому что это именно помощь, так прописано в договоре. За Креола Лилит ничего делать не будет.       Постояв так с полминуты, маг медленно вздел посох, и обсидиановая сфера засветилась изнутри. Вокруг затрещало, и Фарлей едва успела пригнуться, как над ней пронеслось что-то деревянное.       Дом восстанавливался. Второй этаж поднимался из пепла, над ним воздвигался чердак. Исчезали дым, копоть и мусор, буквально втягиваясь назад в стены, мелкие предметы впрыгивали на столы, а доски потолка вставали ровно.       – Ну как? – спросил гордый собой Креол.       – Замечательно, профессор, – равнодушно сказала Фарлей, глядя на незаконченную рукопись на траве. Её и все бумаги с набросками ей удалось вытащить из огня.       А вот если бы не вытащила, интересно, заклинание восстановило их?       Хотя, справедливости ради, заклинание не было замечательным. Обычное «репаро» в увеличенном варианте. Дом восстановить силы не у каждого хватит, но уж не магу уровня Креола таким гордиться.       Тот нахмурился.       – Так, пока меня не будет, ты тоже делом займись.       Девушка подняла бровь.       – Я вроде и так не бездельничаю. Каким делом?       – Полезным, – наставительно сообщил Креол, убирая посох обратно в никуда. – Вон, в Хогвартс съезди. Мне тут Альбус нужен – он знает, зачем. Ты его поторопи, а то он ещё через два месяца приедет. Заодно свои наброски ему покажи, может, посоветует что хорошее.       – Обязательно съезжу, – ответила Фарлей тоном ещё более кислым. – А вы ровно через неделю вернётесь?       – Как получится, – деловито сказал Креол. – Вопросов нет? Тогда я спать. Проснусь – сразу же отправлюсь в Каф, спасать раба...       – Вы вообще какие-то действия предпринять собираетесь? – спросил Дамблдор.       Фадж что-то неопределённо промычал.       – Послушайте, Корнелиус! Вы, я знаю, хотите быть министром. Так будьте им! Мы скоро Статут отменять будем, Конфедерация уже через полгода объявит это журналистам! А в газетах я читаю про Чемпионат по зельям и про войну в Сербии. Это как вообще?       – Ну а что я могу? – пробормотал Фадж. – На маглов у меня всё равно влияния нет, это их министр думать должен...       – Но на волшебников-то влияние есть? – довольно резко спросил Дамблдор. – Сначала объявить придётся нашему обществу, оно меньше. Маглы – потом.       Корнелиус Фадж посмотрел на него взглядом усталым и забитым.       – Может, мне уйти с поста, а? Когда я его занимал, я не думал, что при мне будут отменять Статут.       Дамблдор мизинцем поправил очки на переносице. Это было излишне, волшебные очки на самом деле не спадали – просто жест, дающий две секунды на подумать.       – Давайте начистоту, Корнелиус. Мне известно, что вы не любитель принимать ответственные решения. Но так уж сложилось, что это случилось на вашем сроке, и будущее Великобритании сейчас зависит от вас. Если будете уходить – уходите сейчас, не тяните. Времени колебаться не осталось.       Фаджа такие слова не обрадовали ничуть. Он сам перед собой это понимал, прекрасно понимал, что годится быть главой в мирное время, но не в военное. Однако слышать это от кого-то ещё...       – Тогда я ухожу, – тихо согласился он, вставая с кресла и беря котелок, – и будьте уверены, завтра вы прочтёте это во всех газетах. Долорес, вы теперь и.о. министра, до перевыборов. Вы в курсе всех моих дел.       И, сгорбившись, вышел прочь из кабинета. Сейчас Корнелиус Фадж мало напоминал представительного и импозантного политика, каким его видели избиратели. Сейчас это был просто немолодой, уставший от жизни человек.       Из угла кабинета несколько неуверенно вышла низенькая толстая женщина, на лице её было написано удивление. Долорес Амбридж, первый заместитель министра, всегда хотела сделать карьеру, и получалось у неё неплохо... но такой взлёт она видела до сих пор лишь в самых смелых своих фантазиях.       – А вы не испытываете желания уйти? – спросил её Дамблдор.       – Нет, что вы, – тонким льстивым тоном сказала она. – Как я могу оставить работу в Министерстве в такое важное для всей страны время?..       Дамблдор видел её насквозь. Это было несложно, потому что Долорес Амбридж была несложной личностью. И неприятной. Жажда власти, жестокость, ксенофобия при отсутствии значительного ума или магических талантов были очень так себе сочетанием. Вообще говоря, от Пожирателей Смерти она отличалась только тем, что стояла по другую сторону баррикад.       С другой стороны, именно это сочетание и не давало ей сбежать, как Фаджу. Кто из грамотных руководителей вообще согласится встать во главе во время таких потрясений? Людей такого масштаба в Министерстве не было, это Дамблдор знал. Крауч разве... но нет, Крауч уже давно не тот, даже если забыть про недавние события.       Ну что ж. Когда те, кто поумнее, поответственнее и получше разбирается в ситуации, боятся всё провалить, вперёд выходят такие вот личности.       Личности, у которых внутри дерьмо и которые по жизни дерьмо, но которые могут сделать то, чего не могли лучшие их. Потому что те знают, что это невозможно, бесполезно и вредно. А эти – не знают. И переворачивают мир.       – Тогда занимайтесь, – сказал он. – Объявление Конфедерации будет в августе. Подготовьте журналистов, скажите им, что надо будет писать... думаю, вы всё это лучше меня умеете. Скооперируйтесь с магловским правительством, продумайте с ними план наиболее мягкой отмены Статута.       – Конечно, Дамблдор, – Долорес Амбридж растянула рот в сладкой улыбке. – Я сделаю всё, что необходимо, будьте уверены.       По ней было видно, что ради сохранения кресла министра (а точнее, ради того, чтобы убрать из названия должности противное словечко «Acting») она сделает всё, что нужно. Всё, что сможет сделать.       И этого будет довольно. А об остальном позаботится он, Дамблдор, и другие Великие.       На улице было холодно: декабрь уверенно двигался к Рождеству, а толщина снега, где его не убирали – к трём футам. Джемма Фарлей парой жестов расчистила пятачок на склоне у озера и села прямо на землю. Потом, подумав, легла, предусмотрительно подняв повыше капюшон мантии. Замёрзнуть она не боялась, ибо Согревающим заклинанием владела отлично.       – Хочу спать, – произнесла Фарлей в никуда, глядя в серое небо над Хогвартсом. – Спать хочу, а не вот этим всем заниматься.       Креол по таким вот поручениям дёргал её нечасто, и обычно причины всё-таки имелись поважнее. Больше всего помотаться пришлось ещё в том году – иностранным демонологам сопутствовала немаленькая бумажная волокита. Но и после переезда в Сибирь тоже бывало. Всего месяц назад она ездила в Америку – забрать у Доктора Олби пробные образцы артефактов... целый чемодан пробных образцов.       Нет чтобы тихо сидеть и писать учебник. Нет. Дел у Креола было много, и когда надо было кого-то за чем-то послать, он посылал её.       А сейчас... Дамблдор был нужен в Сибирском анклаве как трансфигуратор – тут его способности не знали себе равных. Креол совместно с плонетцами вроде бы собирался что-то исследовать на тему производства адамантия техническими средствами, и без опытных трансфигураторов было никак. Но у Дамблдора, естественно, была куча других дел, и в Сибирь он не спешил.       Ну и вот. Выпроводили её очень вежливо, но всё-таки выпроводили. С самого начала было понятно, что дело именно этим и кончится.       Креол, конечно, сам виноват. Ему не скажешь, но он же сам виноват. Плохо, когда начальник дурак и дёргает подчинённого почём зря, по желанию левой пятки.       А теперь вновь тащиться до Лондона, там в Министерстве зайти в филиал Конфедерации, а оттуда уже её отправят назад. А уже вечер, между прочим. Остановиться в «Кабаньей голове» или всё-таки дотянуть до Лондона? В Лондоне с гостиницами получше, чем здесь... но как же не хочется никуда идти.       Она лениво покрутила в ладони палочку, направив её на снег, потом слегка взмахнула – и к озеру по дуге полетел небольшой снежок.       – Надоело, – пробормотала Фарлей, кидая ещё один снежок. – Нет, сколько можно-то?.. Хочу в отпуск.       – Э! – раздался недовольный голос кого-то смутно знакомого, когда она кинула третий снежок. – Кто это там кидается?       Послышался хруст снега. Рядом появился студент Хогвартса, закутанный в мантию, и с недоумением посмотрел на лежащую на земле девушку.       – Я кидаюсь, – равнодушно призналась Фарлей. – А, это ты, Гарри Поттер.       – Вам плохо? – осторожно спросил Гарри Поттер.       – Нет. То есть да, – подумав, сообщила она. – Мне лень вставать и идти, потому что мне всё надоело. Не думаю, что это означает хорошее самочувствие.       Поттер неловко потоптался вокруг.       – На земле лежать вредно, – вопросительно сказал он. – Можно себе всё отморозить.       – А можно и не отморозить, – всё так же равнодушно сообщила Фарлей. – Иди своей дорогой, студент.       – А зачем вы вообще легли на землю? – въедливо уточнил Поттер.       Девушка вздохнула: в покое её оставлять не собирались.       Может, оно и к лучшему. Идти-то всё равно надо, отсюда не аппарируешь.       – Говорят, – задумчиво сказала она в воздух, – что на Слизерин идут хитрые чистокровные волшебники, которые хотят стать великими и научиться чёрной магии. Может, такие там действительно есть, но я их не видела. В основном там какие-то идиоты учатся с большим чувством собственной важности. Обычно неоправданным.       – Самокритично, – ехидно заметил Поттер.       – А то. Мне вот, например, просто хотелось хорошо жить. Желательно за чужой счёт, потому что самой стараться лениво. Вот я там и оказалась.       – Вы же сначала старостой были, потом преподавателем у нас. Как-то не слишком...       – Не получилось вот, – с досадой ответила Фарлей, приподнимаясь на локтях. – Одни дураки кругом, проще самой сделать, чем другим объяснять, что тебе надо. А тебе чего надо?       Гарри замялся. Вообще к озеру он решил прогуляться только потому, что в замке сидеть было скучно. Но сейчас, раз уж повезло натолкнуться на мисс Фарлей, у него появилась одна мысль, однако озвучивать её вот так в лоб казалось невежливым.       – Лежишь тут, прокрастинируешь, – ворчала тем временем та, поднимаясь и отряхивая мантию, – а тут очередной дурак приходит и начинает тебя колупать, потому что делать ему нечего...       – Мне есть чего! – возмутился Гарри. – У меня тут проблема появилась...       – Правда? Ну что ж, какая досада, – скучным тоном ответила девушка и зевнула. – Как плохо быть тобой.       – Я могу вас попросить кое о чём?       – Попросить, Гарри Поттер, ты можешь. А я в Хогсмид пойду.       – А вы знаете кого-нибудь из отдела тайн?       Фарлей тяжело вздохнула и впервые с начала разговора пристально поглядела на гриффиндорца.       – А тебе зачем?       Гарри вновь задумался. Давно, на втором курсе, он слышал от кого-то (от Малфоя, что ли?), что их временный преподаватель, мисс Фарлей, собирается после Хогвартса идти в отдел тайн. Какие-то знакомства у неё вполне могли быть... но вот как её убедить помочь?       Ну как. Выложить по возможности карты на стол, как ещё. Пока шли до Хогсмида, Гарри коротко и уклончиво рассказал про Волдеморта и пророчество, которое тот хочет получить. И добавил, что ему текст этого пророчества лучше бы услышать раньше, чем Волдеморту.       Фарлей недружелюбно молчала и уныло куталась в мантию. Не дождавшись реакции, Гарри аккуратно уточнил:       – Ну так что?       – Вот на Слизерине дураки учатся гордые, – пробормотала девушка. – Если они видят какое-то дерьмо в своей жизни, они постараются в него не встревать, потому что зачем встревать в дерьмо? А вот Гриффиндор – это дураки обычные, прямолинейные. Никакого дерьма не испугаются, сразу вперёд попрут. Сидел бы ты тихо и не высовывался – но нет, зачем? Раз есть неприятности, в них надо влезть, раз есть пророчество, его надо узнать.       Однако Гарри обижаться не собирался. Во-первых, это звучало не обидно, во-вторых, вопрос был слишком важный.       – Ну так вы поможете?..       Джемма Фарлей поглядела на него кисло и исподлобья. Стараться ради этого школьника-знаменитости она не собиралась, но стараться и не надо было. В Сибирском анклаве невыразимцев полно, там буквально рукой подать. Передать просьбу в высшей степени несложно.       – Попробуем, – пожала плечами она. – У меня знакомство-то так себе. Шапочное. Ничего обещать не могу.       Больше Гарри вопросов не задавал. Кивнул, поблагодарил, попрощался и отправился назад, к замку. С этой встречей ему действительно очень-очень повезло.       – ...И онейромантия, – продолжала профессор Трелони почти обычным голосом. – По дневнику сновидений вы можете (если в том месяце тщательно его вели!), оценить свои способности в этой области волшебства.       Некоторые при этих слов слегка поникли, некоторые радостно закивали. Рон оживился – с дневником дела у него обстояли неплохо, и это вселяло надежду.       В последнее время Рон Уизли, надо сказать, сильно насел на прорицания. Причина тому была, с одной стороны, насквозь прозаическая, а с другой стороны, несколько иррациональная.       СОВ. Приближались СОВ, Стандарты Обучения Волшебству, и их кровь из носу надо было сдать. И Рон выполнял задания профессора Трелони с удвоенной силой – чтобы точно сдать прорицания... и чтобы, может быть, эти самые прорицания помогли ему с другими экзаменами.       Предвидение будущего, как ни крути, перед экзаменами штука полезная. Вот только заставить бы его работать.       Среди пятикурсников ходили упорные слухи, что у некоторых такое срабатывало. Что у кого-то выходило сдать экзамены, выучив всего один билет. Рон не то чтобы сильно в это верил, но... а вдруг?       – Не отвлекайся! – пихнула его в бок Лаванда. – Последний урок, мог бы и послушать!       Урок в этом семестре действительно был последним – Трелони подводила итоги, говорила про грядущее СОВ, напоминала о том, что на каникулах хорошо бы не бездельничать, а заниматься делом... в общем, говорила всё то, что преподаватели обычно говорят на таких уроках.       Спустя несколько минут раздался долгожданный звонок, и ученики со вздохом облегчения начали спускаться вниз. Рон придержал для Лаванды веревочную лестницу: девушка быстро соскользнула вниз и улыбнулась ему.       – Как думаешь, что будет у нас на экзамене? – тут же начала она. – Я имею в виду, профессор Трелони нам говорила, но ведь не она будет принимать его, это дело Министерства. Хрустальный шар, конечно, может быть, астрология или гадание по чаинкам... но не сны, конечно, не будем же мы спать на экзамене.       – Я думаю, уроки в Хогвартсе идут так, как сказано в департаменте образования, – устало сказал гриффиндорец. – Ничего нового на экзамене не будет.       – Да, наверное, ты прав, – прощебетала Лаванда, – но это и без того достаточно сложно, не так ли? Выучить всё это... о, кстати, ты Парвати не видел?       Рон только помотал головой. Лаванда была девушкой вопиюще несерьёзной – в том смысле, что воспринимать её всерьёз не получалось никак. Блондинистая голова её была, по мнению Рона, постоянно забита какой-то ерундой, и общаться с ней в других обстоятельствах он бы не стал.       Но обстоятельства сложились так. В школе очень многое зависит от того, с кем ты учишься, с кем сидишь за одним столом. На магловедении и прорицаниях не было ни Гарри, ни Гермионы (они в это время обычно были где-нибудь на нумерологии), и Рон сидел с кем придётся. С Лавандой Браун, например. И тут хочешь не хочешь, начнёшь общаться.       По расписанию сейчас была защита от Тёмных искусств, со Снейпом. Снейп вёл её... ну, примерно так же, как и зельеварение. На трёх прошлых курсах защита была любимым уроком Рона (у лже-Грюма, хоть он и оказался Пожирателем, с этим всё было хорошо), на первом курсе о ней хотя бы можно было не волноваться, а сейчас... сейчас всё стало печальней. Снейп объяснял плохо, требовал много и вдобавок постоянно учеников высмеивал. Все в общем-то к этому уже привыкли, но учиться проще с того не стало.       Зато с зельеварением дела неожиданно поползли вверх. Удивительное дело: у Слизнорта даже Невилл начал варить что-то пристойное.       ...Краем уха Рон вдруг услышал что-то интересное и заставил себя сосредоточиться на словах Лаванды. Та не переставала говорить, но Рон уже давно приучил себя пропускать большую часть этого мимо себя.       – Подожди-ка. Что ты только что сказала?       – Как работают пророчества, – повторила девушка. – Со всеми подробностями, тонкостями и... всем таким прочим.       Она неопределённо взмахнула рукой. Рон нахмурился.       – Погоди-ка, Лав, но нам же это рассказывали?       – Не всё, – Лаванда назидательно покачала пальцем. – Только основное, и ты бы запомнил это, если слушал повнимательнее. Сколько я тебя ещё учить буду?       – Да какая разница, – досадливо пробурчал Рон (ему не хотелось признавать, что Лаванда может в чём-то быть умнее него, и он сам это понимал, и сам же на себя за то злился). – Там же всё одно и то же. Типа предугадывание различных вариантов будущего, просчёт наиболее вероятных вариантов...       – Бывают ещё откровения свыше.       – Я помню, но они же только в мифах бывают, – не согласился Рон, кое-что на уроках всё-таки слушавший. – Где-то там когда-то там небеса сказали пророку... Это к нашим занятиям отношения не имеет.       – Смысл в том, что все обычные предсказания относятся к близкому будущему, – нехарактерным для неё серьёзным тоном сказала Лаванда. – Помнишь моего кролика на третьем курсе? Доля везения, доля удачи, конечно – без этого предсказаний и не бывает, но вообще всё сводится к характеристикам тонких тел и состоянию эфирного поля. Все эти вещи отражаются в эфемерном акашическом поле... и предсказатель читает их оттуда.       – Какие ты умные слова знаешь...       – Не всем же на уроках спать, – огрызнулась Лаванда и полезла в сумку. – Вот, глянь книжку.       Рон взвесил книжку в ладони – та оказалась тяжёленькой. «С помощью Серебряного Ключа», автор какой-то Р. Картер. Простой чёрный переплёт с орнаментом – ни портрета автора, ни красочной картинки на обложке. Простота его, впрочем, была той простотой, которая присуща неброским, но дорогим вещам. Переплёт был мягок, толст и сделан из бархата, орнамент – глубок и сложен.       – В библиотеке нашла, – пояснила девушка. Рон, честно говоря, раньше и не думал, что его однокурсница туда ходит (он сам не ходил). – Такое подробное руководство, между прочим! Хотя жаль, это всё, конечно, совсем не школьный уровень...       Гриффиндорец, полистав книгу, только согласно хмыкнул. По меньшей мере половина написанного выглядела для него тарабарской грамотой. Хотя рисунки были впечатляющи.       – Погоди-ка, Лав! Ты что, всё это поняла?!       – Я просто не сплю на уроках, – сказала она и, выдержав несколько секунд, рассмеялась. – Ой, не могу! Видел бы ты своё лицо! Нет конечно! Но кое-что понять всё-таки сумела, и... вот, гляди!       Она раскрыла книгу где-то в середине. На развороте была одна большая иллюстрация: нечто вроде неровных шипастых сфер, соприкасающихся и слегка даже протыкавших друг друга. Эти шипастые шарики (а на них вдобавок нарисовали ещё какие-то значки, условные обозначения) были в беспорядке навалены сверху донизу, и в итоге получалась какая-то мешанина, в которой было не разобраться с первого взгляда.       Да и со второго тоже. Рон поглядел на картинку секунд десять... перевёл взгляд на Лаванду, снова опустил на картинку...       – Ты думаешь, я тут что-нибудь пойму? – прямо спросил он.       – Слышал о бесконечности вселенной? – девушка захлопнула книжку. – Вселенная бесконечна, миров в ней бесконечное множество, все события когда-то с кем-то происходили... слышал, нет?!       – Слышал, слышал, – успокаивающе ответил Рон, подняв руки. – Кричать только не надо. Я тоже кое-что помню. Вон даже Сальвадора Аранью читал... в том году.       Нет, Рон Уизли не был совсем нерадивым учеником. Просто... для прорицаний это всё: теория, детали строения тонких планов – не очень-то требовалось. Чтобы предсказывать, ничего этого не нужно, и пророки былых лет и понятия не имели о том, за счёт чего именно они прорицают. Казалось бы, знания лишними не бывают... но на самом деле может получиться как с той сороконожкой – если задумаешься о том, как ходишь, разучишься ходить вообще.       А у Рона что-то всё-таки получалось. Сначала он этого не замечал, но потом, после того как начал вести дневник предсказаний, запоминать сказанное... в общем, местами его «предсказания», сделанные вроде как от балды, неожиданным образом попадали в точку. И случалось это часто – не всегда и даже не в половине случаев, но куда как чаще, чем полагалось бы для действительно случайных высказываний.       Что-то получалось, да. Но вот как улучшить результат, куда двигаться дальше... это был вопрос. Если верить мифам, предсказания были темой очень туманной даже для богов с их всемогуществом. Куда там школьникам до такой высокой планки!       По крайней мере, Рон так всегда говорил окружающим и самому себе. Увы, с Лавандой отговорка не срабатывала – она-то ведь сидела рядом с ним.       – ...Акашические поля перетекают одно в другое, понимаешь? Все миры, вся их бесконечность – связаны между собой! Вот так и делают пророчества о событиях, которые произойдут через тысячу, десятки тысяч лет, понимаешь? Потому что где-то во вселенной среди всех миров найдётся двойник нашего, в котором это событие уже произошло!       От эдакого откровения Рон даже остановился, вспомнив про то роковое пророчество, которое так волновало его друга. Что же это получается, подумал он, значит, где-то там, невероятно далеко в бесконечности миров, есть ещё один Гарри Поттер и ещё один Волдеморт, павший от его руки. И неведомый прорицатель нашего мира сумел ухватить тень тех событий, и...       То есть нет, запоздало сообразил Рон, а почему ещё один? Если миров и вправду бесконечность, то и Гарри Поттеров, и Волдемортов... и Ронов Уизли тоже может быть бесконечность! Может быть, в каком-то мире он сам был Избранным... а в каком-то – Тёмным Лордом, а ещё где-то... возможны ведь самые разные комбинации!..       Дыхание Метавселенной коснулось его, восхищая и ужасая, и Рон помотал головой, отступаясь от этих мыслей. Теперь он отчасти понимал священный ужас-восторг древних пророков, соприкасавшихся с неведомым... но не был уверен, действительно ли он готов в него окунуться.       – Нет, это, конечно, очень интересно, – сказал Рон наконец. – Правда, Лав. Но сейчас давай поторопимся, мы уже на защиту опаздываем.       ...Ложка в пустом стакане надоедливо дребезжала, вторя стуку колёс поезда. Голоса спорщиц, однако, звучали не в пример надоедливей и громче.       – Это невозможно, – сквозь зубы говорила Гермиона. – Не существует никаких доказательств...       – Но ведь доказательств несуществования тоже нет, – слегка покровительственным тоном отвечала Луна Лавгуд. – Нельзя быть таким ограниченным.       – Доказывать надо лишь существование, а не его отсутствие!       – Да?.. – удивилась Луна. – Почему это?       Волшебная лампа на столике мигнула, и Гарри в который уж раз постучал по стеклу. В лампе то ли энергия кончалась, то ли сама она выходила из строя – Гарри понятия не имел, как это всё тут работает, – но только свет в купе был очень неровный. Ослабевал и усиливался по какой-то непостоянной амплитуде.       Ну да, даже за лампой было наблюдать интереснее, чем за этим спором. Гарри не помнил, из-за чего именно они начали спорить сейчас, да это было и неважно – случалось подобное частенько, почти всегда, когда эти двое оказывались рядом.       Впрочем, он подозревал, что им доставляет удовольствие сам процесс спора. Иначе они б давно уже не общались друг с другом, и не оказались бы сегодня в одном купе.       ...Луна же, выслушав объяснение, снисходительно покивала.       – Это неправильный подход, – сообщила она. – В основе волшебства лежит вера, а не доказательства. Если ты будешь искать доказательства тому, что перевёрнутые руны составят заклинание, это заклинание никогда у тебя не сработает.       Гермиона аж закашлялась.       – Прости пожалуйста, – высоким голосом сказала она, – не хочешь же ты сказать, что армия огненных духов или эти твои кизляки тоже появятся от одной лишь веры в них?       – Я хочу сказать, что твой взгляд необычайно тебя ограничивает, – безмятежно пояснила Луна. – Гелиопаты существуют вне зависимости от твоей веры в них, но ты их не найдёшь и даже не захочешь найти, если будешь считать, что их не существует.       – Так можно сказать совершенно про всё! – фыркнула Гермиона.       – Вот именно, – серьёзно ответила Луна. – Я рада, что ты наконец-то начала понимать.       Гермиона молча посмотрела на Луну. Моргнула два раза, наклонила голову набок.       – Нет, с тобой невозможно говорить.       – Не говори, – с улыбкой согласилась та. В этот раз победа осталась за ней.       Гарри, подперев голову руками, внимательно смотрел на лампу. Было скучно.       Проехала тележка с едой; Луна вышла из купе, купила чего-то, затем отправилась бродить по поезду. Кажется, ей тоже было скучно.       Повисло молчание; от молчания стало совсем уныло. Лампа светила не ярче свечки.       – Слушай, Гермиона, – начал Гарри, переведя взгляд на неё, – я тут подумал кое-что насчёт Дамблдора...       Та хмуро взглянула на него.       – Ты, Гарри, носишься с этим заговором Дамблдора, как Луна с морщерогими кизляками. Полгода прошло. Тебе не надоело, а?       – Нет, представь себе! – завёлся Гарри, которому наступили на больную мозоль. – Мне, представь себе, важно, что произойдёт со мной!       – Ага, важно. А к Дамблдору ты так и не подошёл, – задумчиво подытожила она. – Ну хочешь, я подойду, спрошу про тебя?       – Да какой смысл!..       – А так сидеть говорить какой смысл? Не спросишь – не узнаешь.       – Слушай, Гермиона...       – Нет, это ты послушай! – решительно сказала та, всё ещё на взводе после спора с Луной. – Ты что, что-то новое можешь мне сказать? Дамблдор меня готовит к убийству Ты-Знаешь-Кого, ах, какой кошмар! Слышали уже всё, всё обсудили. Хватит лить воду в решето!       Гарри насупился и демонстративно от неё отвернулся. Протянув руку, вынул дребезжащую ложечку из стакана, затем попытался починить лампу с помощью Восстанавливающих чар. Они, ожидаемо, не сработали, и лампа самым наглым образом мигнула ещё раз.       – Давай лучше кое-что более полезное обсудим, – извиняющимся тоном произнесла Гермиона. – Помнишь, ты мне про сны рассказывал?       ...Сны ему и правда порой снились довольно странные. Началось всё это где-то с середины прошлого курса и продолжалось и посейчас. В этих снах он был Волдемортом, иногда – его змеёй, той самой, которую он тогда видел на кладбище.       Ничего важного в этих снах не было (а может, он просто не помнил), в основном всякая ерунда: были яркие эмоции, были какие-то непонятные мысли, были сумрачные люди, которых он никогда раньше не видел, и тому подобное. Было толком непонятно – это всё действительно из-за связи с Волдемортом или он просто видит сны на тему.       То есть да, Снейп на уроках окклюменции постоянно предупреждал Гарри, чтобы тот держал закрытым своё сознание... однако в его сознание как раз никто и не проникал. Гарри несложно было представить, что Волдеморт влезет в его голову, но вот наоборот... Волдеморт ведь давно не студент Хогвартса, и окклюменцией должен владеть как никто.       В общем, повод для сомнений имелся.       – ...Помню, – буркнул Гарри. – И чего?       – Ты про них рассказывал профессору Снейпу?       – Было дело, – пожал плечами Гарри. – Он ничего особого не сказал.       – То есть он правда думает, что это просто сны?..       – Да нет в них ничего такого, – с раздражением сказал он, перебивая. – Сны как сны, только про Волдеморта. Пусть даже они действительно снятся мне из-за нашей с ним связи, что я могу с ними поделать? Только заниматься окклюменцией. А я ей и так занимаюсь, и у меня, между прочим, неплохо получается! За последние полгода больше, чем за весь предыдущий!       – Ты шрам вылечить пытался?       – Чего?.. – опешил Гарри.       – Шрам, говорю, вылечить пытался? Это же несложно, простейшее лечащее заклинание.       – Это, если что, шрам от заклятия, – медленно сказал он, наклоняясь через проход. – Ты Грюма видела? Что, его шрамы тоже можно убрать «простейшим лечащим заклинанием»?       – Какого заклятия? – в тон ему ответила Гермиона, наклонившись навстречу. – Убивающего? Оно не оставляет шрамов, Гарри.       – А ещё оно не оставляет выживших. А я живой.       – Не ты один. Авада Кедавра – это не какое-то абсолютное оружие, – Гермиона порылась в сумке и извлекла пару книг. – Во-первых, оно действует не на всех... хотя ладно, об этом не будем... во-вторых, от него можно защититься.       – Поставив материальную преграду, я помню, нам в прошлом году рассказывали, – проворчал Гарри. – Или аппарировав. Или убежав.       – Я имею в виду исключительно магические способы. Профессор Креол упоминал, что он знает такие Щитовые чары. А некоторые из чудотворцев Ватикана умеют рассеивать заклинания, и самые сильные из них могут справиться и с Убивающим заклятием.       Гриффиндорец невесело засмеялся.       – А, ну раз они умеют, то и мы сможем, конечно...       Гермиона ткнула в него тоненькой книжечкой в твёрдом коричневом переплёте. На обложке была надпись: «Магия крови».       – Ух ты! – сказал Гарри, удивлённо рассматривая книжечку. – Интересными ты вещами увлекаешься...       – Вот благодаря этому, – девушка постучала пальцем по обложке, – ты в живых и остался.       Гарри помолчал. Потом нахмурился, перевёл взгляд с книжки на Гермиону и обратно:       – Не понял.       – Магия крови – это не один разделов магии, вроде трансфигурации, это способ колдовства. Основанный, как ты должен знать, на жертвоприношениях. Нам с тобой не обойтись без палочек, профессору Креолу – без длинных словесных формул; в основе техномагии лежат технические устройства, а святой магии чудотворцев – вера. А у мага крови – жертвы. Не обязательно полноценные человеческие жертвы: для слабых заклинаний достаточно, допустим, нанести лёгкую травму или обойтись животным.       – Что-то мне подсказывает, что обычно на этом не останавливаются.       – Ну да, магия крови не просто так считается чёрной, – согласилась Гермиона. – Для чего-то по-настоящему масштабного могут устраивать целые гекатомбы. Тут сказано, что Гриндельвальд... хотя они добавляют, что это непроверенная информация... но если правда хотя бы отчасти, то это просто жуть.       Она в упор посмотрела на Гарри.       – Но в сторону гекатомбы – это очень высокий уровень. На самом деле для достижения наибольшего эффекта маг крови должен наносить травмы не кому-нибудь, а самому себе. Тогда КПД будет намного больше. Понимаешь, к чему я клоню?       Гарри догадывался.       – Значит, самым мощным заклинанием... магическим действием для такого волшебника будет... самоубийство?..       – Принесение в жертву самого себя, – тихо подтвердила Гермиона. – Насколько я поняла из книги, это очень просто. Магия крови вообще несложна, но это действие самое простое из всего, даже мы с тобой можем легко овладеть им. И по сравнению с обычными чарами волшебника такое предсмертное колдовство будет сильней раза в три-четыре. И если речь идёт уже о взрослой и талантливой ведьме, то она вполне могла...       – Нет, не сходится, – тяжело произнёс Гарри. – Моя мать умерла от заклятия Волдеморта, это я точно знаю.       – Конкретная форма может варьироваться, – Гермиона снова постучала по обложке, – тут сказано, что принесение себя в жертву не равносильно немедленной смерти. Смерть может наступить чуть погодя, в том или ином виде. Её даже может вообще не быть – если волшебник принёс в жертву не свою жизнь, а, скажем, свою магию. Это тоже очень мощное действие... хотя к магии крови его отнести сложно, это что-то такое, на стыке.       Гарри молчал.       – Я это всё к чему рассказываю, – мягко закончила Гермиона. – То, что ты выжил – это не необъяснимое чудо. Твоя мать была женщиной героической и самоотверженной, и ты жив лишь благодаря её самопожертвованию. Ничего сверхъестественного здесь нет, и некоторые считают иначе только потому, что не знают всех обстоятельств.       – Ну и? – мрачным тоном спросил Гарри. По большей части он всё это и так знал, знал, что его слава – заслуга газет и политиков того времени, сделавших из него символ. И всё же неприятно было осознавать, что подвиг его матери и гекатомбы Гриндельвальда стали возможны благодаря одному и тому же магическому процессу.       – Магия твоей матери отразила Убивающее заклятие Ты-Знаешь-Кого обратно, и он умер... по крайней мере, на время. И непонятно здесь только одно: откуда у тебя взялся шрам.       – Случайно образовался, – буркнул Гарри. – Не полностью заклятие отразилось, видать.       – Ты не хуже меня знаешь, что Убивающее заклятие так не действует, – терпеливо сказала Гермиона. – Оно не уродует, не отрывает конечности и не оставляет шрамы. Оно либо убивает, либо нет, если в него вложено слишком мало энергии.       – Ну, в магии всякое бывает...       – Иными словами, ты не знаешь и предположений у тебя нет, – подытожила Гермиона, доставая палочку. – А у меня есть. Попробуем?..       – Чего?       – Убрать твой шрам. Я попробую несколько заклинаний, что-нибудь может сработать. Готов?..       – Вряд ли из этого что-то выйдет, – скептически заметил он. – Но...       – Но, – понимающе ответила Гермиона. – Не попробуешь – не узнаешь, так ведь? А вдруг получится?       Гарри согласно покивал. Ему тоже было интересно. Ну в самом деле, а вдруг?..       – Тогда давай, ложись.       Он не без опаски вытянулся на полке; Гермиона, чуть подвинув его, присела рядом.       – Мне почему-то кажется, что если мы поймём, что такое этот шрам, то мы поймём всё. Твои сны, твоя связь с Ты-Знаешь-Кем, уроки окклюменции, может, даже твой любимый заговор Дамблдора – всё это происходит по какой-то причине, и она, я думаю, скрыта здесь.       – А я думаю, в пророчестве, – сварливо заметил Гарри, ёрзая на красной обивке. Деревянное ребро неприятно впивалось в спину.       – Пророчество нам узнать пока не грозит... – Гермиона слегка наклонилась над ним, – а вот шрам исследовать можно и сейчас...       – Слушай, – неожиданно забеспокоился Гарри, глядя на её воодушевление, – может, лучше в Мунго обратиться?       Та хмыкнула и продемонстрировала ему вторую книгу, что лежала открытой на столике. Сверху на ней была золотая надпись «Больница магических болезней и травм святого Мунго»; по центру, крупно, стояло «Полный справочник по...».       Ниже буквы были меньше, позолота стёрлась, так что целиком название справочника Гарри прочитать не успел.       – Ты же не целитель.       – За стажёра, пожалуй, сойду, – рассеянно ответила Гермиона, быстро шелестя страницами. – Да где же это... Ты думаешь, у целителей каждый случай – уникальный?.. Всё уже с кем-то было, всё классифицировано, учтено и записано здесь. Стажёру может не хватить силы или умения для лечения, но уж понять проблему он более-менее должен.       – Но у меня-то случай действительно уникальный.       – Пожалуй, – Гермиона наконец-то закончила листать и посмотрела на него. – А это означает, что и в самом Мунго, скорее всего, с твоим шрамом не справятся. Для уникальных случаев нужен уникальный профессионал. Великий волшебник от медицины. Так что мы лучше начнём с чего-нибудь простого...       Она осторожно коснулась палочкой его шрама. Гарри это не понравилось – походило на то, что влезают к нему в личное. Гермиона была всё-таки слишком близко.       – Реновейт!       Проскочила пара щекочущих искр. Судя по выражению её лица, больше ничего и не произошло.       – Не работает, – ехидно сказал Гарри. Он знал это заклинание – косметическое, одно из простейших. Некоторые из студенток, что постарше, пользовались им каждое утро, против прыщей, жирной кожи и вообще. – Внезапно. Отчего бы это, а?       – Травма тонкого тела, – отсутствующе бормотала девушка, – если повреждено только физическое, вылечить относительно несложно... а вот если повреждение более глубокое... Самое тяжёлое – это расстройства разума, там вообще речь о самых тончайших слоях души...       – Гермиона, тебе слово «ирония» о чём-нибудь говорит?       – Пеллем эмендо, – нараспев произнесла она, занося палочку над головой и резко взмахивая. Эффекта по-прежнему не было. – Стигма рефусер.       Гарри чувствовал прикосновения заклинаний – они были немножко холодными и слегка... бурлящими, как газировка. Это было сложноописуемое, но не неприятное чувство.       Гермиона, не замечая того, склонилась над ним ещё ниже; лицо её, необычно сосредоточенное, было совсем рядом. Гарри мог почувствовать запах её длинных пышных волос, почти касавшихся его.       А ещё он почувствовал, что краснеет, и прикрыл глаза. К тому же так можно было не бояться магических искр.       Девушка снова и снова чертила палочкой в воздухе, листала справочник, находя отмеченные заранее места. Неудачные попытки её не смущали – наоборот, она сильно бы удивилась, получись что-то сейчас. Кисть в очередной раз пошла вниз.       – Корректус аними. Санентур спиритус.       В шраме закололо острым холодом. Гермиона явно перешла на более сильные чары: Гарри уже не понимал смысла, мог разве что узнавать отдельные слова.       Не то чтобы всё это принесло какую-то пользу.       – Ну и? – с подковыркой спросил он, открывая глаза. Гермиона, устало опустившая руки, молча помотала головой.       – А я говорил, – сказал Гарри тем тоном, каким всегда произносят эти слова.       – Зато теперь стало понятно, что твой шрам – это след от магии, глубоко затронувшей астральное тело, – ответила Гермиона. И, помолчав, мрачно сообщила: – Хотя это и так было понятно. Но у меня то ли сил не хватает, то ли обычными чарами тут ничего не сделаешь.       Она пошуршала ещё страницами и призналась:       – Здесь есть кое-что и помощнее, заклинания глубокого действия, но я боюсь их использовать. Могут быть неприятные последствия...       – Например?       – Если повезёт и всё сработает – можешь память потерять. Отчасти.       – А если не повезёт?       – То всё останется как было. Я же говорю, это мощные чары, их в серьёзных случаях применяют. Но вот как они подействуют в твоём случае...       Гермиона прикусила губу.       – Я почти уверена, что как-то они подействуют, но не могу даже представить, как именно. Можно было бы рискнуть...       – Ну нет, – не согласился Гарри. – Память я терять не хочу.       – Да, это уже не наш уровень, – девушка со стуком захлопнула справочник. – У меня и силы кончились почти. Но... обидно. Так ничего и не узнали.       – Обидно, – повторил Гарри, глядя на неё. Гермиона сейчас, разочарованная своей неудачей и взъерошенная больше обычного, была непривычно красива. Всё в ней было красиво – и этот поворот головы, и эта пышная копна волос, и чуть прикушенная губа.       Вероятно, только в его глазах, и он понимал это, и всё же глядел на неё.       Она, конечно, заметила и тоже слегка покраснела.       – Гарри, слушай... э-э?       Лампа на столике предательски мигнула последний раз и погасла совсем. Через шторку на окне и закрытую дверь не могло пробиться ни единого лучика света.       Осознание ситуации ударило по мозгам. Они были вдвоём в тёмном купе, на одной полке, близко друг к другу; выражения её лица в темноте он не видел, зато сквозь стук колёс слышал дыхание.       Ему стало жарко. В голове вдруг пронёсся вихрь воспоминаний: посиделки у камина в гостиной; контрольные работы; Святочный бал, ровно год назад; второе испытание Турнира, где ему пришлось вытаскивать Гермиону из-под ледяной озёрной воды.       ...Он не мог быть уверен, что она думает о том же самом, и всё же каким-то образом был. Гарри тихо опёрся на руки, перешёл в сидячее состояние.       Гермиона была совсем близко. Он не мог видеть даже очертаний её лица, но он знал, где она находится. Чувствовал. Она затаила дыхание – неосознанно, как и он сам, – но Гарри всё равно чувствовал.       А она чувствовала его, и он это знал. И они оба хотели одного и того же.       – Я не уверена, что это хорошая идея, – шёпотом сказала она, даже сейчас не утратившая своего вечного рацио. – Но может быть, я ошибаюсь.       Он несколько неловко обхватил её за плечи, и они подались навстречу друг другу. Губы скользнули по губам в первом робком прикосновении.       Ему казалось, что это происходит как бы не наяву. Мягкость её губ, одуряющий запах волос, ощущение бархатной кожи на подушечках пальцев и полная тьма...       Но это происходило наяву, и это было прелестно. Волшебно, можно сказать.       ...Хогвартс-экспресс продолжал мчаться к Лондону сквозь зимний предрождественский вечер.       Драко Малфой деда не особенно-то и любил, не особенно-то и общался с ним. Дед был вреден, приставуч и любил поворчать про то, как хорошо всё было в его время и как плохо сейчас.       Но дед умер, и Драко Малфой испытывал теперь некое сожаление. Он ведь даже на похоронах не был – мог бы, пожалуй, по такому случаю получить разрешение у декана, но решил остаться в Хогвартсе, не уезжать раньше времени.       Впрочем, по сравнению с остальным это была мелочь.       – Может показаться странным, что я обсуждаю такие вопросы с тобой, – сказал ему отец, – но вечно ты ребёнком не будешь. Пора и тебе принимать решения.       Люциус Малфой сидел в своём кабинете, за столом орехового дерева; Драко, выпрямившись до хруста в спине, стоял напротив. Не потому что стульев рядом не было, нет, ему самому не хотелось садиться.       Уж слишком важным был вопрос.       – Мы – Малфои, – говорил отец. – Мы были Малфоями пятьсот лет назад и, я надеюсь, останемся ими и спустя пятьсот лет. Твоя или моя жизнь имеет лишь то значение, какое она имеет для нашего рода.       – Я знаю, – ответил Драко.       – Наша семья должна жить в веках. И наши поступки должны способствовать её процветанию.       – Я знаю, – снова ответил Драко. – Я слышал это много раз.       – Конечно, – согласился отец, – ты это знаешь. Я, кажется, тоже знал это неплохо, когда стал Пожирателем Смерти. Я был тогда чуть старше тебя.       Он строго поглядел на сына.       – Как ты понимаешь, мы – в основном мой отец – не предполагали, что будем служить Тёмному Лорду всеми силами рода. Предполагалось что-то обратное.       Драко, видевшему Лорда своими глазами, подобное было представить сложно.       – Тогда он был молодым перспективным волшебником, идущим к власти. Со способностями, но без связей и некоторых знаний. Многим из подобных нам семей очень нравилось то, что он говорит; многие хотели его использовать. Надавить на Министерство с его помощью, сделать его своим ставленником. Не вздумай это сказать или вспомнить, когда он близко! Сейчас мы можем говорить открыто, ибо он в другой стране, но я бы не начал этот разговор, находись он ближе сотни миль от нас.       Драко коротко кивнул.       – Как ты понимаешь, возможности самозваного Лорда вполне соответствовали его амбициям, но мы поняли это слишком поздно и не в один момент. После Чёрного дня мы поняли, что он использует нас, но мы были уже в его руках. Тогда он стал уже волшебником мирового уровня, и ссориться с ним хотели немногие. Да, он был умён, он играл на противоречиях между старыми семьями и выбился наверх...       Драко не без злорадства подумал, что после Чёрного дня понять-то было немудрено: ещё бы, гражданская война в стране началась! Тут уж всякий поймёт, что политические интриги зашли куда-то не туда.       – Наверх, – повторил отец. – А теперь нам вновь надо выбрать сторону. Тридцать лет назад мы выбрали неудачно. Мы можем продолжить сражаться за Лорда, надеясь, что всё изменится, или перейти в другой стан.       Да, вот это-то и был самый важный вопрос.       – Нас же убьют, – высоким голосом произнёс Драко. Перед иными сокурсниками можно было бравировать встречей лицом к лицу с самим Лордом, но на самом деле он не хотел повторять таких встреч.       Драко Малфой понимал, что Тёмный Лорд может убить даже за мысли о предательстве. А тут...       – Лорд в Африке. Сейчас ему до нас нет большого дела. Он хочет, чтобы мы, все, кто не сидел в Азкабане, заново доказали ему свою преданность. Чтобы я достал пророчество, чтобы ты стал Пожирателем. Но мы можем просто сбежать от него.       – И долго придётся бегать? – спросил Драко, высоко вскидывая белобрысые брови.       – Сколько потребуется, – отрезал отец. – Ты неправильно ставишь вопрос. Надо определить, какой из двух вариантов предпочтительнее с точки зрения нашего выживания. Выживания Малфоев.       – И там, и там шанс немалый, – пробормотал он. Малфой-старший несколько времени молча смотрел на него.       – Выживание нас обоих предпочтительно, но не обязательно, – невероятно ровным голосом отчеканил он. – Для сохранения рода достаточно одного человека. Если придётся выбирать... выжить, конечно, должен ты.       Драко сжал зубы от ощущения нереальности происходящего. Такой неправильный разговор не должен был происходить никогда. Члены семьи не должны решать, кому из них жить, а кому – умереть.       Но это была реальность.       – А что выбираешь ты? – неживым голосом спросил он.       – Я не знаю, – просто ответил отец. – Если бы я знал, как будет лучше, я бы не спрашивал твоего мнения, как твой дед не спросил меня.       За окном шёл снег. Драко этот факт отчего-то показался чрезвычайно важным. Снег падал густыми хлопьями, накрывая тисовый кустарник и отключённый на зиму фонтан.       Затем в голове мелькнула мысль о Гарри Поттере.       – Я же не должен дать ответ сейчас? – тихо проговорил он. В горле вдруг пересохло.       – Полагаю, где-то полгода у нас есть, – бесстрастно изрёк Люциус Малфой. – Потом Лорд потребует твоей клятвы и твоего подчинения. К этому моменту выбор должен быть сделан.