Цель архимага

      Было ровно двенадцать по Гринвичу, когда Трой аппарировал на этот пустынный каменистый берег, находившийся в отдалении от всяких городов и сёл. Креол, нетерпеливо ходящий туда-сюда, уже был здесь; больше здесь не было никого.       Разумеется, это противоречило дуэльному кодексу, который к началу двадцатого века обзавёлся строгим регламентом. Настолько строгим, что дуэли из реального средства разрешения противоречий фактически превратились в некое красивое церемонное действо. И с каждым десятилетием желающих решать проблемы таким образом становилось всё меньше.       Хотя тут, конечно, ещё и от страны зависело. В Америке дуэли были вообще запрещены, Индии просто не были свойственны, а вот у японских волшебников они до сих пор играли большую роль. Их этому учили со школы.       Помимо самих дуэлянтов здесь должны были присутствовать, как минимум, их секунданты, и место должны были выбирать они, и... но на таком уровне правилами уже можно и нужно было пренебречь. Когда в бою сходятся чародеи такого уровня, никто другой рядом стоять не должен.       Впрочем, здешним властям было сообщено всё, что им надо было знать. В мире хватает пустынных мест (и вилла Троя была расположена отнюдь не вблизи населённых пунктов), но от случайности не застрахован никто. Здесь будет огонь и грохот на мили вокруг, и какой-нибудь заблудившийся магл может увидеть то, чего видеть не должен.       Обычные маги могут драться без разрушения ландшафта. Великий волшебник может прихлопнуть слабейшего без особых усилий. А вот с равным...       С равными обычно нет нужды драться. Трой знал, что в современном мире подобная дуэль вообще-то была случаем исключительным. Великие волшебники стояли на вершине властной пирамиды. Правили миром. Их столкновения не могли быть и не были столкновениями их одних, и назывались они не дуэлями, а войнами.       Но он, Трой, в некотором смысле особенный. Он не правит и не подчиняется. Он такой не один, но люди потому и ведут такой образ жизни, что не хотят ни с кем ссориться. Не хотят проблем.       И до этого момента Трой действительно их избегал, благоразумно не ссорясь с другими Великими волшебниками. А те не ссорились с ним.       Однако он живёт тут уже двести лет. А Креол явно ещё не отвык от шумерских порядков. Где над архимагами стоял император, нравы были куда проще и грубей, и на дуэли было разрешено убивать своих соперников.       ...Хотя даже в Шумере смертельные дуэли были довольно редки. Куда чаще проводились тренировочные и разрешительные. Последние использовались для разрешения споров и ссор и велись обычно до первого результативного удара, до первой крови. По сути современный дуэльный кодекс предусматривал только разрешительные дуэли.       Но их обоих, конечно, это удовлетворить не могло. Потерянный сын, потерянная любовь... кровь кипит, и месть должна свершиться.       Архимаги остановились шагах в десяти друг от друга и одинаково неприятно улыбнулись.       – Начинай, дядюшка, – покровительственно предложил Трой. Креол, сжав зубы, взмахнул посохом...       ...И Трой, щёлкнув пальцами, тут же отправил в него ослепительную молнию. Рассыпалась Личная Защита; но Креол, не растерявшись ни на миг, закончил движение. Из навершия посоха вырвались сразу два сгустка: коричневый, мгновенно расширившийся, и шипасто-ледяной.       – Зря, зря, – скучающе сказал Трой, аппарируя в сторону. Ни Пылевой Молот, ни Ледяная Звезда задеть его не смогли. – Сейчас сражаются по-другому...       Креол оскалился и снова взмахнул посохом. Телепортироваться Трой научился ещё в Шумере, и Креол прекрасно знал, какие заклятия против такой тактики надо применять.       Воздух вспыхнул – весь и сразу. Круговая огненная волна распространилась на сотню метров меньше чем за секунду, поглощая всё.       Трой посерьёзнел и нахмурился. Ледяной Доспех защитил его от Воздушного Пожара, но он успел как следует разглядеть ауру этой обсидиановой палки. Артефакторика не входила в число его профилирующих направлений, но он понимал, что вряд ли дядюшка просто так сковал себе новый артефакт-держатель взамен старого золотого жезла. Нет, это явно была очень сложная и очень опасная штуковина, но вот что именно за штуковина...       Креол ударил вновь. Воздушное Лезвие, Грозовая Туча, Стрела Кипящего Железа и Кислотное Копьё. Язык Пламени, Дождь Разочарования, Чёрная Смерть и Солнечный Луч. Трой увёртывался; когда не получалось увернуться – принимал заклинания на щиты. В ответ почти не бил – зачем? Пусть дядюшка выдохнется, пусть порастратит ману и заклятия в памяти, а он пока подождёт.       Только что-то этот дядюшка слишком паскудно улыбается и пока даже не думает слабеть. Видать, хорошо подготовился. Трой хмыкнул, заслоняясь Доспехом Духа от потоков Водяного Урагана, и снова щёлкнул пальцами, создавая доппелей.       Из воздуха возникали автоматчики и ифриты, элементали и тролли. Доппели окружали Креола; тот повёл ладонями, плюясь в них Разъярённым Дикобразом. Острые иголки воткнулись в них и... ничего не произошло. Загремели очереди автоматов, ифриты дохнули в сторону мага огненным дыханием, тролли, тяжело топая ножищами, бросились в атаку.       – Гляжу, чему-то ты сумел научиться, – насмешливо сказал Креол, которого ничуть не волновала вся эта мини-армия. Вокруг него тускло сверкали поля защитных заклятий, и маг стоял спокойно, подкидывая посох на ладони. – Но против меня это ничто. Кислороду – гореть!!       Вспышка Воздушного Пожара ударила вновь, сметая и испаряя почти всех доппелей. Трой вздыбил в ответ дымящийся чёрный вал. Воздушный Пожар ослабил Волну Тьмы, но не до конца; чернота врезалась в Креола и помчалась дальше.       А Креол, укрытый Доспехом Света, остался стоять где стоял. Добил уцелевших доппелей-ифритов прицельными Ледяными Стрелами, картинно отряхнул пыль с плеча и опять усмехнулся.       – Слабо, слабо. Неужели ты настолько боишься меня задеть, Трой?       – Задеть?! – прорычал Трой, и в самом деле задетый за живое. – Сейчас я тебя задену!!       И аппарировал к нему, успев вырастить из правой ладони Плеть Тьмы. Плеть Тьмы дважды обвилась вокруг Креола, прижав его руки к туловищу. В месте соприкосновения всё сверкало и вспыхивало – два первостихийных заклинания боролись друг с другом.       Доспех Света явно побеждал – Тьма таяла с каждым мигом.       – Что, никак? – ехидно оскалился Креол.       – Ну отчего же, – равнодушно ответил Трой, встряхивая левой рукой. Из неё выросло нечто невидимое, слабо блестящее на свету... и Трой тут же нанёс удар!       Всепожирающий Меч смял разом три магических Доспеха, снёс одну из Личных Защит и едва не задел посох Креола. Креол резко перестал улыбаться.       – Кхарраш! – выплюнул он. И вместе с этим словом в Троя ударил сильнейший Звуковой Резонанс!       Когда-то в Шумере он снёс этим заклинанием гору. Не то чтобы гора была высокой, не то чтобы это была вообще гора (высотой она составляла всего сто шестнадцать локтей), но это в любом случае были десятки тысяч тонн земли.       И сейчас заклятие подобной мощи ударило в одного человека. Троем как будто выстрелили из пушки – так быстро он скрылся из виду.       Но что такое расстояние для опытного телепортёра? Уже через секунду он опять оказался рядом... только для того, чтобы на него обрушился удар посоха! Обсидиановый набалдашник, враз потяжелев, ударил подобно шар-бабе – и Троя отшвырнуло во второй раз.       Не то чтобы при этом пострадало что-то, кроме его самолюбия. Так, одежда запылилась.       – Не устал? – насмешливо спросил Креол. – Подыши-ка свежим воздухом, родной!..       Задул яростный ветер, и воздух взвихрился в гигантской пыльной круговерти. Вверх поднялась туча песка и камней. Трой едва успел активировать Воздушный Доспех, как его оторвал от земли этот смерч.       Креол резко сжал пальцы, и воздух вокруг Троя почти взвыл. Даже Воздушный Доспех не защищал полностью от столь резких порывов. Трой вздохнул и аппарировал вновь.       Его охватывало беспокойство. Сами по себе все эти заклинания ничем новым не были, Креол точно так же применял их и в Шумере. Но мощь, которую он сейчас в них вкладывал... Торнадо, пара Воздушных Пожаров, чудовищный Звуковой Резонанс, Водяной Ураган, ещё всякое... Трой мог бы сам сотворить любое из этих заклинаний – но чтобы все сразу за три минуты? Дядюшке уже пора бы валяться без сил... вроде бы.       Или, допустим, нет. Можно использовать артефакты-Накопители, тогда резерв увеличится, конечно. Но даже с Накопителями растрата маны выходила уж слишком нецелесообразной, слишком бессмысленной. А Креол бил магией сильно, наотмашь, словно бы совершенно не беспокоясь о мане. И вид у него слишком беззаботный.       Почему?..       Смерч развеялся, как только Креол перестал поддерживать заклятие. Раздался хлопок, и совершенно невредимый Трой очутился на том же месте, где и стоял.       – Это не имеет смысла, – скучающе проговорил он по-шумерски. – Ничего нового ты не выучил. Можешь дальше швыряться своими чарами – мне они не страшны.       Креол цокнул языком: Трой был прав. Ему, и без того хорошему телепортёру, явно не составило большого труда овладеть современной школой боевой магии. А у самого Креола редкая неспособность к телепортации, и он овладеть современной школой даже не пытался.       Стоит признать, в этом у Троя преимущество – Трой взял всё лучшее от двух разных систем. Да и времени на подготовку у него было побольше. Останься Креол тем же, каким он был полтора года назад – и шансов он бы имел маловато.       Но он не остался. На самом деле весь этот бой его больше забавлял.       ...Трой повёл руками, опять создавая доппелей. Доппелей колдующих он создавать так и не научился, но и без этого в его копилке образов было много интересного. Например, танки и артиллерийские орудия.       Батальон «Шерманов» разом выстрелил по шумерскому магу, и всё утонуло в дыме и грохоте! Танки, совершенно как настоящие, были абсолютно одинаковы, вплоть до мельчайших царапин брони; двигатели заревели громче, и танки двинулись вперёд, оставляя гусеничные следы на земле.       Это были качественные, относительно долговечные доппели; они бы устояли и перед огнём, и перед льдом. Трой вложил в них немало сил, и надо было постараться, чтобы их уничтожить.       Но Креол, тряхнув посохом, сделал это до обидного просто. Плавильная Печь расплавила металл, и броня танков начала в буквальном смысле стекать вниз. В Шумере эти чары применяли против металлических големов и автоматов... что ж, по существу танки от автоматов отличались немногим. Какое-то время доппели ещё существовали, но потом начали истаивать, растворяться в воздухе.       Трой подавил желание выругаться. Расплавить два десятка тридцатитонных «Шерманов» меньше чем за десять секунд лично он не смог бы никак. А Креол, сделав это, стоял как ни в чём не бывало и ухмылялся. Да он пластом должен лежать после такого расхода сил!       Конечно, у самого Троя тоже кое-что есть в запасе. Парочка Душ Тьмы, например. Но Души Тьмы применять стоит только в крайнем случае – за столь вредное колдовство Конфедерация его немедля объявит в розыск.       – Ещё что-нибудь? – вежливо-издевательским тоном осведомился Креол. – Или это всё, что ты выучил за двести лет?..       – Посмотрим, – процедил Трой, выхватывая из кармана волшебную палочку. – Авада Кедавра!       Личная Защита рассыпалась невесомой радужной пылью; Креол не шелохнулся.       – Ты рассчитывал меня этим удивить, Трой? Ты всего лишь никчёмное отродье гиены, не стоящее мизинца на моей ноге.       – Авада Кедавра! – вторично воскликнул Трой. – Авада Кедавра!       Зелёные лучи раз за разом били в архимага – и бесславно рассеивались. Трой не поверил своим глазам: каждое Убивающее заклятие разрушало Личную Защиту – но Личная Защита мгновенно возникала вновь!       Как?!! Личная Защита – не то заклинание, которое можно начитать за несколько секунд или создать простым волевым усилием. Если бы такие сложные чары можно было бы создать по щелчку пальцев, то... не то что это совсем невозможно, но это уже уровень Высшего мага!       Его дядя явно не был Высшим магом. И всё же он каким-то образом это делал.       И Трой вновь, как когда-то в Шумере, ощутил себя молодым подмастерьем, поссорившимся с могучим магистром. Из рукава в ладонь скользнула Душа Тьмы: плевать на Конфедерацию, плевать на весь мир! Если дядя даст ему приблизиться к себе, будет достаточно малейшего импульса!..       Креол взмыл в небеса и повёл посохом. Трой ощутил, как местность накрывает мощным антиаппарационным заклинанием, и, почти в отчаянии, кинул в него Огненный Молот. Но тот едва ли вообще заметил эту попытку.       – Довольно играться, – громогласно изрёк Креол, усиляя голос магией, и вздел посох. – Умри!!!       Трой, с силой оттолкнувшись от земли, тоже взлетел, пытаясь ускориться как можно сильней. Укрываясь всеми заготовленными щитами, он вливал в них ману; не зная, чем ударит Креол, он надеялся, что готов ко всему.       Но он не был. Потому что Креол ударил сразу всем.       И Трою показалось, что на него рухнуло небо! Сплетение всевозможных боевых заклятий, удар дикой энергии швырнул его о землю с такой силой, что в земле образовался кратер! Все защитные заклятья просто перестали существовать, развеялись без следа... хотя и успев перед тем сохранить жизнь своего хозяина.       Да, Трой ещё был жив. У него были сломаны обе ноги и множество рёбер, не говоря уже о более мелких повреждениях; позвоночник уцелел лишь чудом. Однако он понимал, что жив он ненадолго.       – Узри мою мощь, червь!!! – торжествующе прогремел Креол, сияя пылающей фигурой в небесах. – Сегодня я положу конец нашей вражде!!!       И тут Трой наконец-то понял, в чём дело. Аура обсидианового посоха изменилась, став настолько... нет, не яркой. Тёмной. Посох был тёмен до абсолютной черноты, казался длинной дырой в пространстве, чем-то, что было намного реальнее окружающего его мира.       Артефакт-Поглотитель с заточённым в нём архидемоном, конечно же! Креол же демонолог... только откуда он взял архидемона? И как... впрочем, это сейчас неважно.       С мощью архидемона ему, Трою, не тягаться никак. Даже будь у него в памяти Кокон Абсолютной Защиты – это не помогло бы. Кокон Абсолютной Защиты укрыл бы его от любого, даже самого страшного магического удара, но от архидемона не спасёт и он.       Креол, смакуя момент, не спеша снижался к Трою. Трой слабо пошевелил пальцами – Душа Тьмы выпала при падении, но в другой руке всё ещё была зажата волшебная палочка. Значит, шанс у него всё ещё был.       – Экспеллиармус, – слабо выдохнул он, вкладывая в заклинание столько сил, сколько было возможно. Из палочки выметнулся красный луч, ударил в Креола.       И посох вышибло у него из рук.       ...В бою не так просто лишить волшебника его орудия, будь то палочка или посох. Обычный телекинез – Манящие чары – здесь почти бесполезен. Нужно намного превосходить противника в силе, чтобы выдернуть у него из рук палочку обычным «акцио» – но если ты его намного превосходишь, то уже, в общем-то, не нуждаешься в подобных трюках.       Но Обезоруживающее заклинание – дело иное. Оно было специально придумано для этой цели, его не преодолеть просто волевым усилием. И – что самое важное, Трой знал это на собственном опыте – оно не останавливается Личной Защитой.       Посох вышибло, и Креол на какие-то полсекунды растерялся. А растерявшись – утратил контроль над антиаппарационным заклинанием.       Конечно, обсидиановая палка тут же прыгнула назад, в ладонь архимага. Но Трой, стиснув зубы и вложив в яростное усилие всю оставшуюся у него магию, за эти полсекунды успел пробить барьер и телепортироваться как можно дальше отсюда.       Он исчез, и пустынный берег моря огласил бешеный рёв Креола:       – Чрево Тиамат!!!       – ...Лилит, – тихо прошелестел Носящий Жёлтую Маску. – Вероятнее всего, Лилит. С того момента, как я оказался здесь, я не чувствую её присутствия в этом мире.       – Может быть, прячется? – вкрадчиво предположил Волдеморт. – Демонов хватает и в других низших мирах.       – От смертных – конечно, – согласился Носящий Жёлтую Маску. – Но не от подобных мне. Кроме того, в Кввецоль-Иине архидемонов нет, а в Аду и Хвитачи все на учёте. Да и Креол привык работать именно с Лэнгом.       – Плохо, – прошипел Волдеморт, глядя на изуродованного Троя. – Очень плохо.       Носящий Жёлтую Маску посмотрел на него; невыразительное лицо цвета чёрного кофе не отражало ни малейших признаков беспокойства.       – Если ты сделаешь всё как надо, на твоей стороне будут тринадцать архидемонов. Беспокоиться не о чем.       – Меня всё ещё беспокоит пророчество.       – Забудь о нём, чародей. Это самое лучшее, что ты можешь сделать.       Волдеморт пристально посмотрел на демона в человеческом обличье. Он не сомневался, что тот знает о судьбе и прочих высоких материях больше него, но сомневался, что тот сейчас говорит ему правду.       Это же демоны. Демоны только обрадуются, если он поверит им и потом погибнет. С другой стороны, Носящий Жёлтую Маску должен понимать, что он подумает так, и потому мог, наоборот, дать ему правильный совет.       Цепочку эту можно продолжать до бесконечности, а потому Волдеморт решил вообще не считаться с мнением демона в этом вопросе. Он давным-давно понял, что должен узнать полный текст пророчества – и он его узнает!       Только как?       Взять штурмом Министерство или отдел тайн не получится. С выздоровевшим Троем – может быть, но Трой делать это не хотел решительно. К тому же этот вариант был плох из соображений секретности.       Трой... Волдеморт бы добил своего бывшего учителя без сожалений, но увы – лишаться такой ценной боевой единицы всё же неразумно. К тому же Носящий Жёлтую Маску был против. Прямо он этого не говорил, конечно (и Волдеморт, конечно, не спрашивал), но он был против.       Какие ещё варианты? Есть шанс, что что-то получится у Малфоя, однако гораздо скорее не получится ничего. Верны ли Малфои ему или нет – но от верности в подобных делах зависит немногое. А ждать Волдеморт больше не мог.       В своё время он думал ещё о легендарной Бузинной палочке, сильнейшей из всех – с такой можно было бы рискнуть и отправиться в Министерство одному. Трой, однако, его разочаровал, сообщив, что в своё время видел палочку в руках Гриндельвальда. Стало быть, теперь она у Дамблдора (по крайней мере, тот должен знать, где она), а Дамблдора ему не достать.       Значит, остаётся только одно. Вариант сложный и опасный, но многообещающий. Вершина искусства легилименции. Он, Волдеморт, был одним из лучших легилиментов в мире, но эта отрасль магии столь же многогранна, как и любая другая. И он не знал никого, кто бы делал что-то подобное в двадцатом веке.       Разве что тот случай с Карвеном в двадцать восьмом... хотя нет, плохой пример. Там всё было иначе.       ...В лабораториях, где проводили занятия студенты Уагаду, нашлось всё необходимое. Внутренности крокодила, соль, порошок из некоторых высушенных частей человеческого тела. Пригодились также и пучки пахучих трав, и свечи особого воска. Волдеморт поколебался перед большим, диаметром в руку, бубном, но всё же оставил его. Это было лишнее: он же не духов вызывать собрался.       Ночью он поднялся на одну из тех площадок, где обычно наблюдали за звёздным небом. Площадка на верху горы была достаточно закрыта от снега и ветров и достаточно открыта, чтобы не помешать его целям. Ритуал не обязательно было проводить на свежем воздухе, но в недрах горы сидеть тоже не стоило.       Тёмный Лорд собственноручно расставил железные треножники, разложил на них траву и подпалил её. Повесил себе на шею амулет – человеческое глазное яблоко. По углам квадрата зажёг свечи, рассыпал тонкой дорожкой соль...       Ритуал этот до него не существовал – он составил его сам ещё несколько месяцев назад на основе малоприглядных, с точки зрения европейца, практик африканского шаманизма, магии вуду и, разумеется, его родной легилименции. Ритуал служил только одной, очень конкретной цели, и для кого-нибудь другого оказался бы бесполезен.       Но для него, учитывая его связь с Гарри Поттером...       Последним элементом стала его собственная кровь: Тёмный Лорд провёл палочкой по вене на запястье, и оттуда медленно потекла тягучая тёмная жидкость. В подставленное блюдо упало всего несколько крупных капель, прежде чем рана затянулась. Над этими каплями, чуть посыпав их порошком, он произнёс два заклинания: одно совсем короткое, типовое, для установления связи; другое подлиннее.       Опустившись на колени (стоять не рекомендовалось – оставленное без контроля тело могло упасть), Тёмный Лорд прикрыл глаза и тихо замычал себе под нос одну ноту, слегка раскачиваясь при этом из стороны в сторону.       Мычать и раскачиваться было необязательно, это просто облегчало вхождение в транс. Будь Волдеморт шаманом, он всё-таки взял бы бубен; будь йогом, погрузился бы в медитацию и вывел сознание через макушку; будь магом снов и спиритом... о, спириту не понадобилось бы ничего, даже травки на треножниках! Спиритизм в начале века процветал: самые опытные, такие как Гендель, Куранес и Картер, знали тонкие миры едва ли не лучше, чем свой собственный.       Меньше чем через две минуты Волдеморт перестал качаться и замолчал. Тело его бессильно свесилось набок.       Наступала основная фаза ритуала.       ...Проникнуть в чей-то разум на таком расстоянии сложно. Очень сложно. Однако незримая связь между ним и мальчишкой Поттером должна была значительно упростить процесс. Связь, возникшая благодаря незапланированному и случайному крестражу.       Вообще с крестражами нельзя связаться просто так. Всякая связь может работать в обе стороны, а потому создавать её опасно. Волдеморт был даже не вполне уверен, что заметит разрушение какого-то из крестражей – с дневником, во всяком случае, не заметил.       Но живые существа – дело совсем иное. В них можно вложить часть своей души – но прежде того они уже обладают своей собственной. Два разных сущности взаимопроникают друг в друга, обретая дополнительные возможности. Это уже несколько иная магическая методика, и живые крестражи, собственно, называются уже не крестражами, а фамиллиарами.       Только вот людей фамиллиарами всё-таки обычно не делают. Сам Волдеморт до позапрошлого года даже не догадывался о том, что в Поттере засел кусок его души... да и сейчас бы не догадывался, если бы не Трой. Они тогда обсуждали обстоятельства его смерти и выживания мальчишки, и это предположение было высказано среди прочих, без особой серьёзности...       И оказалось верным. Но Поттера, конечно, надо убить. Выпытать всю информацию и потом убить. Жалко лишаться крестража, но что ж поделать. Что расколото, то не соединить, а крестражей хватает и так.       ...И где-то далеко, очень далеко Гарри Поттер, биясь в конвульсиях, с шумом свалился с кровати.       Этой ночью Рону Уизли довелось пережить несколько очень неприятных минут. Началось всё с того, что его разбудил внезапный истошный крик, который так же внезапно замолк. Когда он, проснувшись, в испуге отдёрнул полог кровати, то увидел, как с соседней кровати медленно скатывается на пол чьё-то тело, застывшее в неестественной позе.       Спросонья потребовалась целая секунда, чтобы сообразить, что это Гарри Поттер. Рон рванулся из-под одеяла, одновременно нащупывая где-то рядом с собой палочку, и краем глаза заметил, как с других кроватей тоже начинают подниматься головы. Ну да, разумеется, такой крик мог и мёртвого поднять...       Наклонившись к другу, Рон, впрочем, с ужасом понял, что то было только началом. Потому что кричать Гарри Поттер уже не мог. Лицо его страшно искажалось, плотно сжатые зубы скрежетали, и изо рта шла пена. Конечности конвульсивно выгибались, глаза были широко открыты, едва не вылазили из орбит, но не видели – Рон был уверен – абсолютно ничего.       – Что?.. – слабо выдохнул он. Он знал два или три заклинания для оказания первой помощи, но тут явно требовалась не первая помощь. Бежать за помощью? А Гарри точно не умрёт быстрее, чем он успеет выбежать из гостиной?       Кто-то другой, впрочем, бросился вниз с громкими криками, именно что звать на помощь. Кто-то включил наконец лампу; кто-то ещё стоял, склонившись, рядом в точно таком же ступоре.       Внимание Рона вдруг привлёк шрам на лбу Гарри. Тонкая молниеобразная линия взбухла, стала ярко-красной и начала кровоточить. Когда-то он уже такое видел...       Рон вспомнил – когда, вспомнил Снейпа и Убивающее заклятие и покрылся холодным потом.       – Гарри! – он осторожно обхватил его за плечи и потряс. – Гарри! Ты слышишь меня?! Ответь, Гарри!..       Но с того момента как у Гарри Джеймса Поттера в голове взорвалась бомба, Гарри Джеймс Поттер не слышал и не видел ничего. Его накрывала чудовищная, непредставимая боль, и это было почти единственным, что он чувствовал.       Ещё он чувствовал, что его убивали. Убивали не так чтобы очень быстро, зато качественно и неотвратимо; ворошили мозг ржавыми железными крючьями, переворачивали пласты воспоминаний, искали что-то, потом доставали – тоже без лишней спешки, но нисколько не заботясь о нём. Их источником было пульсирующее чёрное пятно, что находилось где-то внутри него самого и одновременно очень далеко.       Каким-то ничтожным уголком, куда не добрались эти крючья, Гарри Поттер понимал, что это Волдеморт атакует его разум, и что Волдеморту нужно пророчество, которое он знает. И что когда он его достанет, то без сожалений сотрёт его сознание.       Перед внутренним взором мелькали воспоминания, одно за другим. Тёмный Лорд просматривал их с бешеной скоростью, выцепляя всё самое интересное. Лица, события, места, размышления...       Но каким-то инстинктивным, рефлекторным усилием Гарри сумел на мгновение выдернуть себя из этой кошмарной карусели. Ему не под силу было перекрыть этот поток, что тесно связывал их, но он мог хотя бы сделать попытку.       И Волдеморт – он почувствовал это – слегка удивился. А потом на Гарри обрушился удар тьмы, и боль – страшная, нестерпимая боль – начала угасать. Начала рваться самая связь между душой и телом.       – Нет, – хрипел Гарри, не сознавая, во сне или наяву. – Нет! Не отдам!.. Это моё!.. Это я!!       Но всё то, что вбивал в него Снейп долгими вечерами, не могло помочь против сокрушительной силы, которая неостановимо выдавливала его в небытие. Он пытался бороться, он боролся! – но у него не получалось.       ...Рон, удерживающий Гарри, вдруг понял, что тот почти перестал вырываться. Он уже не выгибался, не катался по полу – лишь коротко, отрывисто дёргался всем телом.       – Вроде лучше стало? – осторожно произнёс Дин Томас.       И тут посреди спальни гриффиндорцев что-то громко хлопнуло, и воздушная волна чуть оттолкнула их, взъерошив волосы. В фиолетово-золотой вспышке в комнате возник Дамблдор.       То есть это не вспышка была, сообразил Рон секунду спустя, это у Директора такой халат цветастый. Дамблдору, чтобы всё понять, понадобилось ещё меньше времени. Палочка его нацелилась точно на лоб Гарри, губы что-то неслышно произнесли...       А потом Гарри Поттер чуть поднял голову и сфокусировал на нём взгляд.       – Его здесь нет, – произнёс он совершенно не своим голосом, низким и вкрадчивым. Рона пробрала дрожь. – Здесь только я.       – Ты лжёшь, – спокойно ответил Дамблдор. – И ты совершил ошибку, явившись сюда, Том. Ибо здесь Хогвартс, и я его Директор.       Не было ни вспышек, ни света, ничего; но Рон чувствовал магию, исходившую от палочки в руке Дамблдора. Тело Гарри снова выгнулось, так, как не могло выгибаться тело нормального человека... а затем обмякло.       Снизу послышался быстрый топот шагов: на лестнице показалась МакГонагалл, за ней следовало несколько настороженно-любопытных студентов.       – Что здесь... – начала она. – О, Альбус?..       – Непоправимое произойти не успело, – сказал Дамблдор, отвечая на немой вопрос всех собравшихся. – Я успел вовремя.       И, вторя его словам, Гарри сделал глубокий вдох и открыл глаза.       – В больничное крыло? – спросила МакГонагалл, бросив на него быстрый взгляд.       – Не думаю, что это необходимо, – покачал головой Дамблдор. – Тут нужно другое. Гарри, с утра – ко мне в кабинет.       – А до утра оно не повторится? – хриплым шёпотом спросил Гарри, прижав ладонь ко лбу.       – Нет, в ближайшее время оно не повторится, – спокойно изрёк Дамблдор. – Всё, расходитесь.       И сам подал пример, спустившись по лестнице. Обратно он предпочёл уйти пешком.       – Чего происходит, – вздохнул Дин Томас, забираясь обратно в постель, – уже поспать нормально не дают. Война войной, но будить-то раньше времени не надо.       – Ты не бухти там, – одёрнул его Рон. – Тут человека вон, чуть не убило только что.       – Ну не убило же? – проворчал Дин и зевнул. – Ты же живой, Гарри?.. Живой. Ну вот и всё, свет там гасите, кто включил.       Рон не без тревоги покосился на Гарри, но тот только помотал головой: кажется, и впрямь чувствовал себя вполне нормально. Даром что две минуты назад в судорогах катался по полу.       Ну ладно. Рон тоже залез обратно и поправил полог. И тут же, едва только голова коснулась подушки, заснул.       ...Гарри, стоя в кабинете Директора, смотрел на него взглядом отчасти обвиняющим и отчасти вызывающим. Директор, жестом предложивший ему сесть, оставался, как и всегда, непроницаемо-спокойным.       Гарри, подумав, сел.       – Меня радуют твои успехи в окклюменции, – любезно сообщил Дамблдор. – Ты ведь понимаешь, что если бы ты не сопротивлялся сам, я бы не успел прийти на помощь.       – В следующий раз вас может рядом не оказаться, – проворчал Гарри, пряча глаза.       – Следующий раз наступит нескоро. Волдеморт, видишь ли, сейчас находится где-то в Африке, а такое расстояние преодолеть непросто даже ему. Да и вряд ли он в ближайшее время захочет повторять такой неприятный опыт.       Гарри молчал, по-прежнему не глядя на Директора.       – Я знаю, у тебя ко мне много вопросов, – гладко произнёс тот. – Можешь задавать.       – Правда? – тихо спросил Гарри, поднимая глаза. – Профессор, вы ведь уже всё знаете. Все вопросы, которые я вам могу задать, всё, что мне не даёт покоя. Знаете, наверное, лучше меня самого.       На лице Дамблдора не промелькнуло ни тени удивления, как втайне надеялся Гарри; нет, он лишь наклонил голову.       – Наверное. Но видишь ли, чтобы получить ответ, надо сперва задать вопрос. Иначе наш разговор не имеет смысла.       – А какой смысл он должен иметь?       Сказано это было больше из ершистого чувства противоречия, и Гарри точно не имел в виду что-то глубокомысленное. Дамблдору, однако, понравилось. Он снял очки и, чуть прищурившись, посмотрел на него.       – Это хорошо, что ты задаёшь сейчас такие вопросы. Ответов у тебя нет, но само наличие таких вопросов – это уже очень хорошо. Понимаешь, почему?       Гриффиндорец угрюмо помотал головой. Дамблдор внимательно следил за ним, взвешивая свои слова. Гарри умён для своих лет, но ему было только пятнадцать, и объяснять было бессмысленно, если он не хотел понимать.       Он, по счастью, вроде как хотел. Если бы этот разговор начался с обвинений и битья приборов, ситуация была бы куда хуже.       – Поисками себя лучше заниматься в твоём возрасте. Видишь ли, когда-то я оказался в очень похожей ситуации. Но, в отличие от тебя, я был тогда намного старше, и потому для меня это оказалось большим потрясением. Я был Великим волшебником, лучшим трансфигуратором в мире, новатором... но однажды я осознал, что очень плохо понимаю, кто я и зачем я.       – Я вроде понимаю, – буркнул Гарри.       – Если бы, – вздохнул Дамблдор. – Ты не думай, многие этого не понимают и даже не задаются вопросами. В твоём-то случае поработали, так сказать, внешние обстоятельства.       – Вы, сэр.       – Не только и не в первую очередь. Ты, Гарри, Мальчик-Который-Выжил. Избранный пророчеством. От тебя ожидают многое. Волдеморт хочет убить тебя. Я готовлю тебя к встрече с ним. А ты сам причастен ко всему этому уже одним фактом своего существования. И тебе, конечно, это не может нравиться?       – А сами-то как думаете?!       – Ну да, разумеется, – кивнул волшебник, опять надевая очки. – С одной стороны, Волдеморт тебе неприятен и ты – так, в теории – не имеешь ничего против сражения с ним. С другой стороны, к этому сражению тебя усиленно подталкивает Директор Дамблдор и пророчество, и тебе это не нравится, потому что тебя тут никто не спросил. С третьей стороны, ты понимаешь, что что-то делать придётся, потому что иначе Волдеморт тебя очень быстро убьёт.       Гарри хмыкнул. Дамблдор сформулировал верно, разве что насчёт пророчества не совсем так – в него Гарри не сильно-то верил. Но в остальном всё было правильно.       – И вы хотите, чтобы я убил Волдеморта.       – Нет, хочу, чтобы ты выжил. Однако согласно пророчеству (а я, как ты понимаешь, ему верю), один из вас в любом случае должен умереть.       Гарри издал невнятный звук. На ту часть пророчества, где «один должен погибнуть от руки другого», он большого внимания не обратил. Подумаешь, фигура речи. А вот про неизвестную силу – это да, это интересно.       Но похоже, Дамблдор считал с точностью до наоборот. Вот, кстати...       – А какая у меня сила, о которой он не знает?       – Любовь, – очень серьёзно ответил старый волшебник. – Альтруизм, если хочешь.       Гарри недоверчиво усмехнулся.       – Ты, конечно, можешь возразить, что любовь – это не что-то сверхъестественное, на это способны многие. Многие – но не Волдеморт. Он не способен ни к сопереживанию, ни к сочувствию. А ты, Гарри, способен, и уже потому сильнее его.       Вспомнились вдруг непонятные слова Мэтлока в отделе тайн, и усмешка Гарри стала чуть меньше. Дамблдор мог под старость немного сбрендить, но вряд ли невыразимцы сбрендили вместе с ним.       – Вижу в твоих глазах недоверие и понимаю, что тебе всё это кажется пустыми словами, – сказал тот.       – Да не, профессор, что вы, – неубедительно заверил его Гарри.       На лице Дамблдора заиграла весёлая улыбка:       – Как говорил один мой знакомый: «Папа Римский? А сколько дивизий может выставить Папа Римский?» Тебя интересуют не высокие материи, а нечто приземлённей. Как бы силу любви перевести в более знакомые ньютоны и джоули? А, Гарри?       – Ну да, – признался тот. – Нет, я понимаю – любовь придаёт сил, высокие чувства, всё такое. Читал книжки. Сражаться во имя любви, сражаться за любовь, верить в любовь... Но любовь не сделает невозможное возможным! То есть одно дело, когда ты почти победил, и тебе осталось совсем чуть-чуть: любовь может подтолкнуть на последнее, решающее усилие. Но до Волдеморта мне не одно решающее усилие нужно, а лет пятьдесят!       – Ты победил его на кладбище, – напомнил Дамблдор.       – А сегодня ночью он победил меня! Он сильнее, опытнее и тоже знает о связи между нами! Больше мне не повезёт, как год назад! Да и про пророчество он теперь знает, вырвал у меня из головы...       – Слишком пессимистично, – заметил Дамблдор. Гарри поперхнулся: с каждой секундой ему всё больше казалось, что Дамблдор над ним подшучивает.       – Это реальность! Как я должен победить Волдеморта, если...       – Погоди-ка, – поднял руку старый волшебник. – Мы отклонились от темы. Перед обсуждением конкретных вопросов давай определимся с целью. Ты хочешь сказать своим вопросом, что всё-таки собираешься с ним сражаться? Более того: ты собираешься принять мою помощь?       – А у меня есть выбор? – невесело спросил Гарри. За последний год он о многом подумал, и многое теперь воспринимал куда спокойнее.       – Выбор есть всегда, – сказал Дамблдор, и на сей раз абсолютно серьёзно. – Я тебя ни к чему принуждать не собираюсь.       – Но Волдеморт-то собирается, – резонно сказал Гарри, – и он может меня достать даже с другого континента. Мне надо выбрать одно из двух, и выбор очевиден.       – Ты всегда можешь найти третий путь.       – Я хотел, – признался Гарри. – Думал об этом. Не получилось. Вы – лучший вариант, который у меня есть. Вряд ли ещё какой-нибудь Великий волшебник решит помочь мне просто так. Даже если я отвернусь от вас обоих и перееду куда-нибудь в Австралию... но это же меня не спасёт. Волдеморт по-прежнему постарается меня убить, вы по-прежнему постараетесь сделать так, чтобы он убился об меня. От меня тут ничего не зависит.       – Игнорирование выбора – тоже своего рода выбор, – заметил Дамблдор. – Но в одном ты ошибся: если ты не захочешь бороться с Волдемортом сам, я тебе помогать не буду. Это бессмысленно.       – А Волдеморта тогда кто победит? – опешил Гарри.       – Гарри, – Дамблдор внимательно посмотрел на него, – ты же не думаешь, что из пророчества следует, что никто, кроме тебя, его победить не может? Это совершенно неправильно.       – Но тогда... тогда зачем всё это? Зачем вы готовили меня?..       – Чтобы ты остался в живых.       Гарри прищурился. Что ж, его финальные предположения оказались неверными. Однако он об этом думал не один раз, прокручивал в голове разные варианты и теперь хорошо видел, что Дамблдор здесь что-то скрывает.       – То есть вы в состоянии победить Волдеморта, профессор? – прямо спросил он. – Вы всегда были в состоянии его победить?       – Мне не хочется об этом, – вздохнул седовласый волшебник, – но раз ты так ставишь вопрос... Да, я могу его победить, не в одночасье, конечно, но... Да, я мог это всегда.       – Тогда почему не остановили?       – У меня были на то причины.       – Почему вы сочли мою жизнь важнее жизней всех тех, кого успел убить Волдеморт?       – Это не имеет значения. Ты не те вопросы задаёшь, Гарри. Я готов ответить на те, которые касаются тебя, но не моих мотивов.       – Но ваши мотивы, сэр, очень даже касаются меня, – с ледяной вежливостью произнёс Гарри. – То, что вы – мой лучший вариант, не означает, что я с вами согласен или что вам верю. Профессор, пусть я на вашей стороне, я буду сражаться с Волдемортом, но я хочу знать, почему я вообще сражаюсь!       Дамблдор сдержал улыбку. «Я на вашей стороне», подумать только. Мальчик имел право знать подоплёку событий, однако в практическом смысле толку от этого знания было чуть, а рассказывать пришлось бы долго и тяжело. Слишком долго и слишком тяжело.       Впрочем, оставить его совсем без ответа тоже было нельзя. Дамблдор пошарил в одном из ящиков стола и извлёк пухлую записную книжку довольно обыкновенного вида. Ин-октаво, мягкая кожаная обложка с тиснёным орнаментом, кожаный же ремешок с застёжкой.       – Здесь – ответы на все твои вопросы и даже больше, – сказал он; пальцы его побарабанили по обложке. – Вся предыстория, всё, что ты хочешь знать. Я знаю нескольких людей, которые бы душу продали, чтобы заглянуть сюда одним глазком.       – Но что это?       – Мои записки. Мемуары. Прямо сейчас я их тебе не отдам, они ещё не окончены, но до конца осталось совсем немного. Когда придёт срок, ты возьмёшь эту книжку и узнаешь всё. Тебя устраивает такое обещание?       Гарри чуть помедлил. Это действительно было заманчиво – узнать всё в подробностях, все тайны Альбуса Дамблдора... но ответ хотелось получить сейчас. Хотя бы краткий, в двух словах.       Однако выражение лица Дамблдора говорило ему, что большего он сейчас не добьётся. Потом Гарри вспомнил, с чего всё началось, вспомнил всё свои рассуждения и, сообразив кое-что, опять посмурнел.       – А вы ведь и этот разговор продумали, да? – обречённо спросил он. – Вы ведь заранее подготовили эту книжку, то есть вы знали, что я буду спрашивать, и решили, как отвечать на мои вопросы...       – Ты, Гарри, так говоришь, как будто здесь требовались особые пророческие способности. Разумеется, я знал, что подобный разговор однажды случится. Разумеется, я знал, что должен буду тебе сказать.       – То есть в конечном итоге всё предрешено, – совсем грустно изрёк Гарри. – От моего решения здесь ничего не зависит.       Дамблдор, сложив руки, длинно посмотрел на него.       – Один умный человек как-то сказал, что свобода есть осознанная необходимость, – тихо проговорил он. – И в данном случае это определение подходит как нельзя лучше. От твоего решения зависит всё, прежде всего – всё для тебя самого. Разница не снаружи, разница внутри человека, в его к этому отношении. Это разница между тем, кого волокут на казнь в оковах, и тем, кто выходит на неё сам с гордо поднятой головой.       – Иными словами, – подытожил Гарри, – вы хотите, чтобы я думал так, как нужно вам, и делал то, что нужно вам, но по своей воле и от всего сердца.       – Именно! – Дамблдор просиял. – Замечательно сказано! Я очень рад, что ты это понимаешь.       – Что-то не нравится мне такое определение свободы, – пробормотал Гарри. Он, в общем, понимал, что оно всё же верное, но не особо желал с этим соглашаться. – Выходит, свобода – это осознание и принятие несвободы. Так, что ли?       – Именно, – повторил Дамблдор. – Но можем сойтись на том, что свобода – это то, что ты сам считаешь свободой. Термин слишком многозначный, чтобы углубляться сейчас в споры о дефиниции. В любом случае от нашего решения в жизни зависит не так уж и много, можешь утешаться этой мыслью, если тебе не понравилась предыдущая. Истина проста – есть то, что ты можешь сделать, и есть то, что не можешь. Из этого логично вытекает всё остальное.       – А почему вы ничего мне не говорили раньше? Почему о пророчестве я узнал от Волдеморта, а не от вас?       – Но ты же не спрашивал, – хмыкнул волшебник, пряча улыбку в бороде. – Тогда рано тебе было знать, Гарри. Ты был слишком мал для такой ответственности. Да и сейчас не слишком взрослый, но выбора нет.       – И вы считаете это нормальным? – спросил Гарри, цепко глядя на старого преподавателя. – Держать меня в неведении столько лет? Считаете манипуляции нормальным подходом к воспитанию?       – Манипуляции. – Дамблдор встрепенулся, насмешливо поднял брови и осведомился тоном лезущего в душу психолога. – Ты хочешь, чтобы я оправдывался перед тобой? Чтобы почувствовал себя виноватым?       – А хоть бы и так, – нагло сказал Гарри, ясно понимая, что дальше Волдеморта всё равно не пошлют. – Или вы сейчас будете утверждать, что всё делали правильно?       Однако Дамблдор, конечно, не намеревался обсуждать с подопечным свои действия, и совсем не потому, что действия эти по отношению к оному подопечному были и впрямь не всегда этичны. Просто юный Гарри, как личность молодая и незрелая, едва ли был в силах отличить эпизоды, где Директор, так сказать, несколько превышал полномочия, от прочих моментов, которые сейчас, постфактум, уязвляли его самолюбие.       Ну а главной причиной являлось то, что всё это тоже не имело сейчас никакого значения.       – Гарри, – мягко сказал Дамблдор, – я повторю: есть то, что ты можешь сделать, и есть то, что не можешь. Мои действия – это мои действия. Ты не можешь контролировать поступки других людей, разве только ты не их начальник, тебе лишь приходится жить в создаваемом этими поступками мире. Сейчас вопрос не в том, что делал я; в том, что будешь делать ты.       Гарри вздохнул, понимая, что Дамблдор оправдываться перед ним не будет. А хотелось. Детское, конечно, желание – увидеть, как человек признаёт свою неправоту и тем самым почувствовать себя ещё более правым. Но это даже со сверстниками не работало, что уж говорить про видевшего его насквозь Дамблдора.       Неприятно это всё-таки, когда тебя насквозь видят. Когда оказывается, что жизнь куда проще, чем тебе казалось, и сам ты тоже куда проще, чем себе представлял. Звучало это безрадостно (и не очень приятно для самолюбия), но спорить с этим было не умнее, чем с законами природы.       Зато спорить хотелось с другим.       – Так всё-таки про любовь, – осторожно начал он. – Хорошо, не сражаться с Волдемортом у меня не получится. Но каких сил, по-вашему, любовь должна мне придать, чтобы сгладить разницу между мной и Великим волшебником?       – Да никаких, – огорошил его Дамблдор. – Ты прав, любовь не является силой в обычном смысле этих слов. Она не сделает невозможное возможным. Но она поможет тебе выжить.       – А в необычном смысле?       – А в необычном... ты не имеешь к этому вообще никакого отношения. Это то самое, что изучают в отделе тайн.       – Ключ к всемогуществу, – вспомнил Гарри. – Если я их правильно понял.       – Тебе всемогущество не грозит, – сказал Дамблдор таким тоном, как будто это не было самоочевидным фактом. – Ты просто должен верить в себя и в то, что у тебя всё получится.       – Но в пророчестве сказано...       – ...О силе, которая неведома Тёмному Лорду, – напомнил он. – Не надо понимать эти слова в буквальном смысле. Любовь – это то, что поможет тебе победить Тома Реддла. Будь ты даже равен ему как маг, без любви ты бы проиграл ему.       – А-а! – возопил Гарри, схватившись за голову. – Но так я-то не равен ему как маг!..       – Какая-то ерунда тебя волнует, Гарри, – покачал головой Дамблдор. В его глазах прыгали смешинки. – Магия – дело наживное. Не переживай, этот вопрос мы как-нибудь в рабочем порядке решим. Ну, походишь на занятия, подучишь защиту от Тёмных искусств...       – А если серьёзно, профессор? – не без подозрения вопросил Гарри. – Я же никак не смогу сравниться с Волдемортом в ближайшем будущем. Нельзя взять и стать вровень с Великим волшебником за несколько лет.       – Почему ты так думаешь?       – Ну потому что знания, навыки, опыт из воздуха не возьмутся. Профессор, вы же шутите, да?       – Нет, – абсолютно серьёзно произнёс Дамблдор. – Тут, конечно, всё зависит от того, кого именно понимать под Великим волшебником... но в целом им можно стать за несколько лет. Даже за несколько дней.       Гарри думал, что Дамблдор за этот разговор больше не сможет его удивить, но у того всё же получилось.       – Да ну! – ошеломлённо выдохнул он; это настолько противоречило всему, что он знал. – И как? Ведь если по волшебству можно стать Великим волшебником, то... то... да к чему тогда вообще всё остальное?!       – Щелчка пальцев для этого мало, – тихо изрёк Дамблдор, строго глядя поверх очков, и Гарри постепенно перестал улыбаться. – Этим вопросом занимался один мой знакомый, и... вообще-то это секретная информация. Я пока не могу открыто говорить с тобой на эти темы и, если честно, вряд ли когда-нибудь смогу. Любовь, волшебная сила... ты прав, тут всё очень непросто. В свой срок ты узнаешь обо всём, но не сейчас.       – Не доверяете, – кивнул Гарри. – А вдруг ко мне в голову ещё раз залезут, да? Вы ведь знали, что Волдеморт попытается это сделать?       – Да, потому и настаивал на изучении окклюменции, – не стал отпираться старый волшебник, постукивая пальцем по книжке в кожаном переплёте. – Когда ты будешь готов, ты прочтёшь мои записки. Тут раскрыты все мои секреты. Но пока, Гарри, я скажу лишь, что тебе не о силе надо беспокоиться.       – А о чём? О любви?       – В некотором смысле. Сила – дело, так сказать, внешнее, а тебе надо разобраться с внутренним. Ты должен ясно осознавать, почему борешься с Волдемортом, ибо если ты будешь бороться с ним лишь из-за следования внешним факторам – то есть пророчеству и мне, – то выжить у тебя, прости за откровенность, шансов мало.       – А если я, значит, буду всей душой хотеть прикончить его, то шансов будет больше? – полуехидно-полусерьёзно уточнил гриффиндорец, но Дамблдор отвечал на серьёзе полном.       – Не намного. Любовь, Гарри, не почитай её за пустой звук. Тобой должно двигать желание защитить близких тебе людей, облагодетельствовать человечество или ещё что-нибудь в этом же роде. Добрые позывы, одним словом. Вот тогда – тогда шансов будет значительно больше.       – Ни разу не слышал, чтобы в волшебных поединках эмоции имели такое значение, – пробурчал Гарри, однако Дамблдор тему продолжать не стал.       – И вот ещё что. Насколько хорошо вы в последнее время общаетесь с мистером Малфоем?       – С Драко? – смешался он. – Да... так, общаемся время от времени. Не слишком... в общем, мы немного... у нас есть разногласия.       – Стоило ожидать, – согласился старый волшебник. – Не буду спрашивать о подробностях, однако же попрошу вот о чём: постарайся поговорить с ним откровенно. Предложить помощь... не свою собственную, не дёргайся ты так. От моего имени, но – неофициально. Понятно?       – Не совсем.       Дамблдор вздохнул, глядя на непонятливого студента. В делах политических тот опыта, понятно, не имел, но можно же догадаться.       – Видишь ли, не так давно я имел некий разговор с отцом юного Драко, и, как я догадываюсь, он всерьёз задумывается о том, чтобы, скажем так, сменить сторону. Понимаешь, чего я жду от тебя?       – Ага, – не вполне уверенно ответил Гарри. – Чтобы я типа помог принять им правильное решение.       Он и сам замечал последние... если не месяцы, то несколько недель точно, довольно нервное поведение Малфоя-младшего. Но тот и в начале года шибко спокойным не был; да и в конце концов приближались СОВ, хочешь не хочешь, а занервничаешь. В душу же друг другу после того памятного разговора они не лезли, отчего и общение у них выходило слегка натянутое.       А сейчас, выходит, всё-таки надо на разговор вызвать.       – Если хочешь, разумеется, – уточнил Дамблдор, и Гарри против воли улыбнулся.       Если хочешь, конечно. Хочешь – делай, хочешь – нет. Выбор при отсутствии выбора.       Но всё-таки выбор был, и сейчас он это понимал. Год назад не понял бы, и полгода назад не согласился бы с этой мыслью, но у него было время подумать и было с кем обсудить свои выводы. Сейчас он мог принять слова старого волшебника.       Выбор был. Гарри Поттер мог быть инструментом или соратником Дамблдора.       Или трупом. Этот вариант всегда оставался возможным.