Полюбить монстра

Атмосфера приближающейся ночи давно опустилась на город, во многих окнах уже не горел свет. Однако, в квартире немцев ярко горели светильники, не давая её обитателю погрузиться в мрак собственных мыслей и снов... Хотя, правильнее было бы сказать "кошмаров". Кошмаров, что следовали за фрицем по пятам, не давая спокойно спать ещё с начала Второй Мировой. Прикладывая лёд к покалеченному носу, немец расслабленно развалился на диване и читал книгу, которую знал почти наизусть, что было заметно по загнутым уголкам, потёртым страницам, но тем не менее в хорошем состоянии – такой перфекционист, как Рейх, не мог допустить халатного отношения к любым вещам, особенно к таким ценным для самого фрица. Ха!... Даже забавно, насколько бывший диктатор стал сентиментальным. Раньше он таким не был и подобные изменения ему чертовски не нравились – всё же, увидь его таким кто-нибудь на подобии Великобритании или СССР, и подпорченная репутация ему обеспечена. "И ты это говоришь после того, как подобно послушной собачке прополз в тот бар прямо навстречу кулакам Союза?" – услужливо напомнило сознание немца, так что сосредоточение на книге спустилось на "нет". Раздраженно цокнув языком, нацист отложил "Капитанскую дочку" и достал ноутбук, чтобы разобраться с некоторыми документами Германии, включив на фоне какой-нибудь фильм. Всё же, он был благодарен сыну за то, что тот принимал его помощь, и он мог хоть как-то скрасить унылые будни "пенсии". –Британская Империя всех так документами заваливает, или это только Герману так повезло? – пробормотал нацист, перелистывая страницы и вчитываясь в их содержание. Он поправил пару неточностей и полез в шкаф за проводами, чтобы подключить ноутбук к принтеру – младший немец битую неделю объяснял отцу, как работать с компьютером и подобными технологиями, чтобы он "совсем не согнулся от скуки и познакомился хоть с кем-нибудь", – как выразился брюнет, под возмущённо-насмешливое фырчание Рейха. "Как будто я сам со всем не разберусь", – мысленно усмехнулся фриц, выбирая файлы и распечатывая их. Когда всё было готово, он убрал технику и, взяв в руки стопку документов, уселся на диване, подогнув одну ногу под себя и подперев щёку рукой, опёршись локтём о спинку дивана. Мужчина тихо вздохнул и взял в левую руку ручку, морально готовясь – работать придётся долго, но для помощи сыну он был готов потратить хоть вечность, да и подобная рутина была знакома ему, как никому другому – во времена, когда нацист сидел в Рейхстаге, отдыхая от нескончаемых военных действий, многоэтажки из документов и кучи карт никогда не покидали его стол. "Всё, хватит. Иначе, работу закончу лишь к утру... Хотя, тоже неплохо", – одёрнул себя Рейх и склонился над бумагами, внешне уменьшая свой и без того маленький рост. Спустя какие-то два с лишним часа все буквы и цифры водили хоровод перед глазами фрица, изредка сливаясь в одно пятно. Веки потяжелели, и он, несмотря на все попытки взбодриться, всё же заснул, так и держа ручку между зажатыми пальцами. *...Вокруг царила полная темнота, так что разглядеть хоть что-нибудь не представлялось возможным. Однако, длилось это недолго. Расплывшимися, подобно каплям акварели, пятнами, начал появляться до боли знакомый пейзаж, так что у фрица невольно ёкнуло сердце. В этот раз Рейх очутился на знакомой поляне, находившейся недалеко от особняка Российской Империи – в детстве они с Союзом часто сбегали в этот "райский уголок" от лишних глаз прислуги и старшего братца Веймара, приезжающего вместе с Германской Империей, если они надолго задерживались на территории русских. Немец огляделся, и его губы невольно расплылись в грустной улыбке, вызванной нахлынувшими воспоминаниями. Всё же, те времена не оставили его, несмотря на все попытки отстраниться от них, отмахнуться и убрать на дальнюю полку сознания... Знаете, ту самую, что редко подвергается осмотру, часто остаётся незамеченной. Однако, подобные попытки только больше закрепляли воспоминания в голове, придавали им отчётливые очертания и не позволяли забыть, приходя в тот момент, когда немец расслаблялся. Лёгкий ветерок слабо шевелил высокую траву, пригибая её к земле, проходя сквозь зелёную молодую листву деревьев, обдувая лицо и отросшие волосы Рейха. Казалось, что это и не сон вовсе – настолько реалистичным всё выглядело, так что по коже фрица невольно пробежали мурашки. Хотелось задержаться тут подольше и забыть всё, что с ним произошло после Второй Мировой, остаться в месте, с которым связано столько приятных и чуть грустных детских воспоминаний. Из мыслей нациста вырвал звонкий, такой знакомый и родной голос юного коммуниста, которого немец сначала не заметил, хоть и стоял с ним на равных. Два ярко-зелёных глаза смотрели на него с теплотой, детской любовью и радостью – как будто перед ним сейчас стоит не угрюмый фриц с потухшим взглядом, а его давний друг – улыбчивый, весёлый и любящий болтать по вечерам у камина за чашкой чая, скомунизженного у Великобритании "на благо партии". Немец с неким упоением разглядывал знакомые черты, желая вновь пойти вслед за юнцом, поговорить о всякой ерунде, вместе посмеяться, забыв обо всём, извиниться... Поддавшись неожиданному порыву, он приблизился к Союзу и крепко обнял его, зарываясь носом в мягкие волосы друга. От такой неожиданной идиллии его отвлёк дрожащий голос юного коммуниста: –Р-рейх? Что же ты натворил? До нациста не сразу дошёл смысл сказанного, но короткого взгляда на спину друга хватило – кровавое пятно и кинжал, вошедший до рукояти, было сложно не заметить. Рейх вмиг отпустил СССР и сделал пару шагов назад, сжимая руки в кулаки до белых костяшек, пытаясь скрыть накатившую панику. –Это не я... Союз...я не хотел, – Рейх упал на колени, сжимая похолодевшую ладонь СССР и пытаясь привести его в чувство. –Пожалуйста...прости, – он прикрыл глаза, чуть ли не до слёз сжимая в пальцах собственные волосы. Это происходит не с ним. Нет. "Эта коммунистическая сволочь жива. Не может он так просто умереть... Это не в его стиле", – убеждал себя немец. Он должен проснуться. Но, как бы нацист ни старался, всё тщетно. Наконец, он открыл глаза и поднял взгляд – на месте юного коммуниста возвышался взрослый Союз и холодно смотрел на фрица. –Ты сам сделал этот выбор. Вина лежит только на тебе, – говоря это, СССР вытащил из-за спины пистолет и приставил его ко лбу Рейха, продолжавшего сидеть на коленях. –И жалкие оправдания тебе не помогут, Веник, – с презрительной усмешкой добавил он и, не мешкая, нажал на курок* –Vater, Steh auf (Отец, вставай), – голос Германии и лёгкая встряска разбудили немца, и он чуть не вскочил с дивана от неожиданности. –Was? (Что?) – сонно пробормотал фриц, разминая затёкшие плечи и пытаясь собраться с мыслями. –Что случилось, sohn (сын)? – спросил он, смотря в обеспокоенные карие глаза младшего немца. –Ты... тебе опять кошмар приснился, да? – задал риторический вопрос Герман, на что Рейх лишь проворчал что-то нечленораздельное на родном языке, так что брюнет всё отлично понял. –Да не переживай ты так, – уголки губ фрица невольно дёрнулись в лёгкой улыбке. –"Keine Sorge?Keine Sorge?!! " ("Не переживай? Не переживай?!!) Что-то я сомневаюсь, Vater (отец), что нет никаких причин волноваться, – возмущенно воскликнул Германия. –А они разве есть? – со смешком поинтересовался Рейх, усаживаясь поудобнее и взъерошив волосы, успевшие слежаться и выглядевшие так, словно он на сеновале кувыркался. Младший немец одарил отца скептическим взглядом: –Ja, – твёрдо заявил он, проходясь взглядом по его вспотевшим лбу и шее, потускневшему взгляду и мешкам под глазами. Мда, проблемы явно есть, хоть гордый нацист это и не признаёт. –Не думаю, что страны, у которых всё нормально, мечутся во сне, словно марафон пробегают, - заметил он, параллельно забиря стопки документов. Фриц в ответ на это чуть нахмурился, но ничего не сказал. –Ладно, уговаривать тебя уже бесполезно... Пошли уже спать... Не на диване же ты будешь лежать, верно? – с лёгкой улыбкой сказал Германия, вешая рабочий пиджак на спинку рядом стоящего стула. Оба немца поднялись наверх, и брюнет, несмотря на любые протесты, проводил отца до его комнаты, проконтролировав, чтобы тот лёг в кровать. Он уже собрался уходить, как его остановил тихий голос фрица: –Можешь немного тут посидеть? Герман на пару секунд впал в лёгкий ступор, но всё же присел на край кровати, смотря на отца. –С чего вдруг? – поинтересовался брюнет. В вопросе прозвучала некая доля удивления и лёгкой обиды, которую нацист даже сквозь пелену дрёмы смог различить. –Просто так, – незамысловато ответил Рейх. –Великобритания, на пару с Францией, тебя вечно заваливает работой, и поговорить как-то не получается, – добавил он, на что Герман чуть удивлённо повёл бровями. –Как вы вообще сходили? –Das ist in Ordnung (Неплохо). Решили пару вопросов... А завтра уже будет видно, – пожал плечами брюнет, обводя комнату задумчивым взглядом. –Завтра? – немец нахмурился. –Вы ведь раньше не работали am Wochenende (в выходные дни) –Ой.. Я как-то и забыл... В понедельник, – с лёгким смешком поправил себя Герман. –Кстати, пап, я хотел предложить тебе завтра прогуляться. По парку, например, – добавил он. –Не знаю... Может, я лучше дома посижу? – спросил фриц, неодобрительно хмыкая. –Мы же ненадолго... Не хочу, чтобы ты всю поездку просидел в квартире, – уверенно заявил брюнет, чуть склонив голову и ожидая ответа. –Ладно, ладно... Но только если и правда ненадолго, – отозвался Рейх, недовольно сморщив нос. Всё же, воздух русских городов давил на него, нервируя и наводя на не самые весёлые воспоминания. –Вот и отлично, – Германия улыбнулся уголком губ. Ненадолго комната погрузилась в молчание, пока младший немец не решился первым прервать её: –Пап, – начал он, тут же приковывая внимание отца. –Я хотел поблагодарить тебя за то, что Zerlegt meine Dokumente (разобрал мои документы)... Es war nicht notwendig (В этом не было необходимости). Честно, – неловко произнёс брюнет, непроизвольно рисуя какие-то узоры в воздухе, чуть поводя кончиками пальцев. Наблюдая за лёгкими движениями сына, нацист тихо хмыкнул и прикрыл глаза. –Du sagst es zum hundertsten Mal, Sohn (Ты говоришь это уже в сотый раз, сын), – с лёгкой усмешкой заметил Рейх. –Я рад, что могу хоть как-то тебе помочь, – более тихо добавил он, сильнее закутываясь в одеяло, отчего голос стал чуть приглушённее. На пару минут между отцом и сыном вновь воцарилась тишина, так что было слышно, как за окном моросящий дождь медленно превращается в ливень, глухо ударяясь о стекло и разбиваясь о прозрачную поверхность на множество капелек, отправляющихся в дальнейший полёт по ночным улицам. Раньше, возможно, немцы удивились бы, что летом пошёл дождь – неожиданно, да ещё и такой сильный, словно сейчас и не лето вовсе, а поздняя осень. Но, прожив около месяца на территории русских, они уже почти перестали удивляться, да и в некоторых городах Германии погода была не особо хорошей, изредка выдавая подобные сюрпризы. –Завтра нужно будет теплее одеться, – скорее для самого себя, пробормотал брюнет, вставая с кровати. –Ладно, спокойной ночи, пап... Надеюсь, теперь обойдётся без кошмаров, – громче добавил он и подошёл к двери, выключая свет, так что комната фрица погрузилась во тьму, которую слегка разбавляли уличные фонари, чей свет был хорошо заметен через большое окно, которое Рейх ни в какую не желал закрывать шторами. –Gute Nacht (Спокойной ночи), – пробормотал нацист, уткнувшись носом в подушку. Немного постояв в дверях, Германия пошёл в свою комнату, и вскоре их квартиру полностью накрыла пелена сна.