Полюбить монстра

Солнечные лучи отражались в небольших лужах, что остались в качестве лёгкого напоминания о ночном дожде, освежившим русскую землю. И хоть время было ещё довольно раннее, редкие прохожие всё же мелькали тут и там – кто-то выходил на пробежку, кого-то вынуждали пойти на улицу их домашние питомцы, а кто-то... А кто-то – Советский Союз – невыспавшаяся страна в отставке, чей старший сын разбудил его ни свет ни заря, вытаскивая на долгожданную прогулку. –Вот зачем нужно было выходить в такую рань? Или, по твоему мнению, парк от нас куда-то убежит, если мы придём туда позже? – недовольный голос коммуниста разносился чуть ли не по всему парку так, что прохожие с недоумением оборачивались на них, но СССР этого словно и не замечал, продолжая ворчать подобно старому деду. –Да будет тебе, бать, – пренебрежительно хмыкнул Федерация. –Ты бы всё равно рано встал, как обычно, – уверенно добавил он, счастливо блестя глазами. Рядом с отцом Россия становился похож на маленького ребёнка, что старший часто замечал, но не торопился указывать на это – ещё заденет хрупкое самомнение холодной сверхдержавы. Этого коммунисту хотелось меньше всего – всё же, единственный из всех детей, что ещё навещает его. –С чего ты это решил? Может, в этот раз я хотел поспать до полудня? – возмущённо фыркнул СССР, хоть в его голосе уже отчётливо мелькала некая фальшь. Всё же, долго сердиться на родных он не мог – широкая коммунистическая душа не давала. –Да ладно, где ваш позитивный настрой, товарищ? Разве не вы нас в детстве поднимали с первым криком петуха и отправляли на пробежку? – говоря это, губы России невольно расплылись в лёгкой улыбке, но он быстро взял себя в руки и продолжил, –в здоровом теле здоровый дух, так что отставить возмущения. –Так, а вам, солдат, не давали права командовать. Пока эта привилегия принадлежит мне, – тихо посмеялся Союз- Ладно, пошли уж. Только кофе где-нибудь в ближайшей забегаловке выпью, и можно будет нормально погулять, – закончив, мужчина улыбнулся и потрепал сына по голове, взъерошив аккуратно причёсанные волосы. –Паааап. Ну зачем? – как-то совсем по-детски протянул Росс, пытаясь привести причёску в порядок. –Когда тебя стало волновать состояние твоей шевелюры? – с лёгкой ухмылкой спросил СССР. –Постоянно же ходил со взрывом на макаронной фабрике. –С того момента, как участились собрания Большой Восьмёрки, – пожал плечами Россия, окончательно смирившись с бардаком, что царил сейчас в пшеничных волосах. –Кого ты пытаешься наколебать, сынок? – хмыкнул коммунист, не веря его словам. –У вас собрания стали учащаться с началом твоих отношений со Штатами? Я же говорил, что пендос плохо на тебя влияет... Вот не слушаешь ты своего отца, – театрально вздохнул Союз, скрещивая руки на груди. –Я тебе уже всё объяснял, бать. Если ты просто не хочешь этого понимать, то я тут ни при чём, – продолжая сохранять спокойствие, отозвался Федерация, зная, как его отец любит порой играть Короля Драмы. –Ну конечно, обвиняй во всём своего старика, – ни на секунду не отходя от роли, пожаловался СССР, скрывая напрашивающуюся улыбку. –Я хочу уберечь тебя, а ты... – тут уж стоит отдать коммунисту должное. Не знал бы Росс о хитрости отца – обязательно поверил бы в его актёрскую игру. –Вот только не надо раздувать из мухи слона, хорошо? Мы собрались здесь не для этого, – уже чуть раздражённо выдохнул холодная сверхдержава. –Ладно, ладно. Если не хочешь – на сегодня закончим с этой темой. Но не надейся на то, что мы к этому ещё не вернёмся, юный комсомолец, – Союз поднял руки в примирительном жесте и он вместе с сыном продолжил свой путь, переговариваясь на разные темы – о годах перед распадом, с улыбками на лицах вспоминали детство бывших советских республик. За подобными разговорами время пролетело непозволительно быстро. Вся нервозность от недосыпа растворилась на фоне приятных воспоминаний и мыслей, навевая старую атмосферу из детства. Основная цель их прогулки чуть не вылетела из головы Федерации, пока он издалека не заметил знакомые силуэты, сидящие на берегу озера, скрытое кустами. Уверенно потянув отца за рукав шинели, холодная сверхдержава повёл его в сторону берега, игнорируя вопросительные взгляды коммуниста, удивлённого такими действиями сына. –Зачем нам туда? К тому же, там, похоже, уже кто-то сидит, – не желая так просто сдаваться, противился СССР. –Просто я хочу посмотреть на озеро, и всё. Пошли, – мотнул головой Россия. Союз, смирившись с упрямством сына, пошёл за ним, как тут из-за кустов буквально вынырнул Германия, чуть не врезавшись в русских. -Oh, ich bitte um Verzeihung(Ох, прошу прощения), – выпалил брюнет и только потом узнал стран, стоящих перед ним. –Hallo Russland(Привет, Россия), товарищ Союз, – кивнул немец, улыбнувшись уголками губ. –Здорово, Герман, – первым отозвался наследник коммуниста, чуть кивнув Германии в ответ. –Какая неожиданная встреча, – улыбнулся брюнет, пожимая протянутую руку Союза, а после переключил внимание на Федерацию, в чьих глазах уже мелькали весёлые огоньки. "Конечно, очень неожиданная", – мысленно посмеялся Россия, но виду не подал. Всё же, выдавать свою причастность ко всему этому не особо хотелось. Тем более, если всё пойдёт не по плану... А холодная сверхдержава был уверен, что в случае с их отцами так всё и будет. –Как поживаешь, Германия? – поинтересовался коммунист, проходя за кусты вслед за сыном. –Жаловаться вроде не на что, – губы немца тронула лёгкая улыбка. –А вы как? Всё же, столько лет прошло, – добавил он, поправив очки. –Да что мне сделается-то? – как-то по-отцовски хлопнув Германию по плечу, ответил СССР. Хоть брюнет и не был его родственником, сам Советский Союз считал его полноправным членом семьи и общался с Германом, как с одним из своих сыновей. Кто бы что ни говорил, душа коммуниста так и не утратила ту доброту даже спустя все те года и трудности, с которыми он столкнулся. В послевоенное время опека над Германией была поручена Союзу и пока старшего немца не признали исправившимся, вся забота об отпрыске нациста легла на плечи СССР. И за всё это время, что юная страна, так нуждающаяся в поддержке, провёл вместе с коммунистом, они сумели найти общий язык и даже после падения Берлинской Стен не перестали общаться. –Deine Wahrheit, Genosse Union (Ваша правда, товарищ Союз), – согласился немец, словно подтверждал очевидные вещи... Хотя, судя по истории правления коммуниста, вещей, способных выбить его из строя, довольно мало. По правде говоря, лишь один случай сумел сделать это, но теперь особого значения это не имеет – много воды утекло с того времени. –Сколько раз мне говорить, что я не понимаю вашего бурятского? – тихо хмыкнул СССР, смотря на собеседника и неспеша подходя к скамье, которая, как оказалось, уже была оккупирована. Странно, что он сразу же не заметил его. –Hermann? Wo warst du so lange? (Герман? Где ты был так долго?) –раздался чуть приглушённый голос того самого человека, что сидел на скамейке. И, хоть лица не было видно, его голос Союз распознал тут же. –Lass uns schon nach Hause gehen. Ich will nicht...(Пойдём уже домой. Я не хочу...), – встав с места, продолжил нацист, но, заметив до боли знакомый силуэт, невольно замолчал, сверля коммуниста взглядом кроваво-красных глаз, сверкающих в тени, отброшенной кустами. На пару секунд между ними повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь щебетанием птиц. –Что всё это значит, Союз? – первым подал голос немец, скрещивая руки на груди. –Зачем пришёл? – более резко спросил он, хмурясь и обнажая острые клыки. –Точно не для того, чтобы увидеться с тобой, морда нацистская. Так что сильно не обольщайся, – придерживаясь того же недружелюбного тона, что и его собеседник, отозвался коммунист. –Больно надо, sowjetischer Bastard (советский ублюдок), – зло сказал Рейх и, не желая больше говорить с бывшим лучшим другом, пошёл к Германии, уже собираясь уходить отсюда. Однако, у СССР были свои взгляды и планы на этот счёт. Его привычное спокойствие в присутствии нациста рушилось, подобно карточному домику. И дело не только в том, что воспоминания о старой дружбе оставили после себя неприятную давящую пустоту, нет... Его выводило из себя то, с каким спокойствием эта сволочь дерзила ему, даже спустя столько лет. "Почти семьдесят лет ни слуха, ни духа от тебя, и ты при встрече даже извиниться не можешь...Спустя столько времени", – зло подумал коммунист и принял для себя одно простое решение. Он не даст Рейху снова так просто уйти, снова пропасть, не перекинувшись ни словом. Сейчас русского раздирали противоречивые чувства – как и всегда, стоило только его мыслям коснуться личности его старого друга. Хоть Союз и не желал признавать это, но ему нужно было знать – неужели всё, что происходило с ними в детстве, вся их дружба, потеряло смысл? Он мог повторять сколько угодно, что теперь нацист для него пустое место, как и он для него, но на самом деле это было не так. СССР чувствовал обиду, злость...непонимание, в конце концов. И теперь он хотел получить лишь ответ, ничего больше. Ну, или же сам так думал. "А дальше пусть катится в свой Берлин, с глаз моих долой", – мысленно сплюнул коммунист и, не долго думая, ухватил Рейха за край формы. –Отпусти, – зло сверкнув глазами нацист. –Я уйду, и мы снова забудем о существовании друг друга, – прошипел экс-диктатор, не поворачиваясь к собеседнику. Тем временем Россия и Германия незаметно отошли за особенно-густые кусты, наблюдая за всем происходящим оттуда. В конце концов, это проблемы их отцов, пусть разбираются с ними наедине... Ну, почти. –Нет, – отчеканил Союз, лишь сильнее сжимая грубую ткань немецкого кителя. –Не думай, что я просто так пропущу все твои оскорбления. -Und was hast du vor? (И что ты намерен делать?) Может, молча ударишь, как вчера? Или же, товарищ СССР пойдёт дальше и заставит меня вылизывать его сапоги, в качестве извинения? – яд так и сочился из слов Рейха, стиснувшего острые клыки. Возможно, вчера он и вправду поступил неразумно, решив наконец встретиться с бывшим лучшим другом, лишний раз напомнив ему о себе... Сейчас нацист не знал, что ему делать, как разговаривать теперь с тем, перед кем он он отчасти был виноват, с кем его связывала долгая и непрерывная история... "Стоп", – мысленно одёрнул себя немец, всё ещё не желая поворачиваться к собеседнику. "С какого момента меня волнует мнение этого колхоза?" – невольно разозлившись, подумал Рейх. В конце концов, терять ему нечего. –Не в моих привычках нападать без предупреждения, – нахмурился Союз. –И если ты разговариваешь со мной, то будь добр, смотри на меня, а не куда-то в сторону, – более раздражённо добавил он. –Ну, раз его величество так желает, то я, так и быть, исполню вашу волю, – оскалившись, сказал немец. –Только вот, боюсь, с такой хваткой у меня ничего не выйдет, –всё тем же тоном продолжил нацист. –Перестань уже язвить, Рейх, – тяжело вздохнул коммунист, отпуская руку собеседника, всё же чуть сомневаясь в подобной неосторожности. Хотя, даже если немец и попробует что-то сделать, то с силой СССР это не будет представлять особой опасности. –А что мне ещё по-твоему делать? – хмыкнул нацист, разворачиваясь лицом к Союзу и, на всякий случай, одёргивая руку подальше от собеседника. –Для начала попробовать спокойно поговорить и попросить прощения, если у тебя, конечно, ещё остались хоть крупицы совести, – скрестив руки на груди, ответил коммунист, смерив немца тяжёлым взглядом единственного глаза. –Кто бы говорил, Совок, – нахмурился Рейх, так же вставая в чуть напряжённую позицию. –Это не я вчера набросился на тебя с кулаками, хотя мог, – добавил он, в ответ награждая собеседника более недовольным взглядом. Насколько бы нацист не желал поскорее забыть обо всём, что случилось за эти два дня, судьба, видимо, так и не желала оставлять его в покое. –И за что же ты мог бы побить меня, а, Веник? – напоминание об их старых прозвищах неприятно резануло по слуху Союза и он невольно поджал губы. –Может, это я напал на тебя и предал? Я мучал твою семью и народ?! – в голосе коммуниста невольно мелькнули стальные нотки, что с каждым словом становились громче. –Опять винишь во всём меня? – раздражённо выдохнул Рейх. –Sie wissen, dass Sie sich kein bisschen verändert haben... (Знаешь, ты ни капли не изменился) Вот поэтому...) – начал было возмущаться он, но СССР перебил его, зло сверкая глазом: –А ты сам то, Рейх? Продолжаешь вести себя так, будто все вокруг тебе должны, язвишь... Да с тобой разговаривать вообще невозможно! – срываясь на более громкий тон, сказал Союз. –Ну конечно, опять я во всём виноват, опять я плохой, – рыкнул нацист, сжав руки в кулаки так, что ногти больно впивались в кожу. За всё время, что Рейх пробыл с сыном, он успел услышать очень много нового о себе, о Германии и каждый раз он сдерживался. Но сейчас... Слышать обвинение от того, кто сам не лучше него, он не собирался. –А кто ещё? – скептично фыркнул СССР. –Ведёшь себя, как маленький ребёнок... –Заткнись! – не выдержав, крикнул нацист. –Не смей винить меня ни в чём, слышишь?! Ты не имеешь на это никакого права! И коль старческий маразм всё же одолел вас, Genosse Union (товарищ Союз), то я поспешу напомнить о тех запасах румынской нефти, что ты пытался отобрать у меня... Или же о нападении на Польшу позже договорённого срока... Мне продолжить?! – оскалившись, воскликнул Рейх, даже не пытаясь понизить тон собственного голоса. –Это всего лишь твои жалкие отговорки! – мотнул головой коммунист, повышая голос, вслед за собеседником. –Снова ты делаешь всё, лишь бы остаться не при делах, избавить себя от необходимости просить прощения... Но независимо от этого ты остаёшься предателем и лжецом! – сейчас их спор больше походил на взаимные оскорбления. Словно, каждый стремился ранить друг друга как можно сильнее, отомстить, задеть по живому... Но в конечном итоге, оба оставались ни с чем. Чувствуя нарастающее напряжение, Россия и Германия нервно переглянулись. Всё же, они не хотели, чтобы всё в итоге пришло к этому.