Соседи

      Славик откровенно скучает. И неоткровенно тоже. Пацаны свалили диски с новой тачки в соседнем дворе пиздить по наводке Стаса, главного их тут по всему, а Славик не по этим делам. Он вообще-то за любой кипиш, но только без уголовки. Ему хватает его условного, спасибо пожалуйста. На хер. Вот и сидит тут один. Курить охота, аж шкура горит, а сиг нет. Кататься на детских качелях без курева – сплошная тоска, но сил валить за ними столько же, сколько и сигарет в кармане. Ноль. Да и вообще, по-хорошему, ему в магаз за пожрать надо сходить, но шевелиться тупо лень. Он уже почти засыпает, когда слышит резкий хлопок подъездной двери. Даже не хлопок – грохот такой, что даже удивительно, как это окна на первом этаже не выбило. Славик представляет, как бы сейчас орала баб Маня, если бы не уехала на дачу, и фыркает. Выворачивает шею, чтобы найти смертника, но никого не замечает. У подъезда, как обычно, фонарь не горит.       Мудаки. Найдёт, кто бьёт лампы, – руки повыдёргивает.       В паре шагов от него мелькает тень, шуршат камешки на детской площадке, Славик щурится и в удаляющемся силуэте, наверное, только по одной лишь походке, узнаёт Влада. Это не сложно – тот уже с месяц как прихрамывает на левую ногу, чёрт знает, куда засунул.       Влада, местного фрика, эморя, ботаника, чепушилу и педика – по мнению всей местной шпаны. И его соседа по тамбуру – по факту. И прикольного малого – если спросить у Славика уж совсем начистоту, но никто на районе этого о Владе не знает и мнения Славика на этот счёт тоже. Не, он не боится, что тоже станет изгоем из-за общения с кем-то типа Влада – слишком хорошее он место занимает в социальной лестнице района. Но. Всегда есть шуточка про «ложки нашлись, а осадочек остался». За секунду можно похерить доверие, заработанное годами, – ему двадцать два, за это время в спальных районах многое успевают: и помереть, и отсидеть, и родиться заново. Вот ты Славик, которого все уважают, в совсем уж мутные дела не заставляют лезть, а через минуту ты со свистом можешь стать никому не нужной шестёркой, и поебать на прошлые заслуги. А почему? Потому что сбратался с местным изгоем. Потому что по сути – всем насрать, что ты за человек. Тут система такая: обидел главного – обидел всех. Не угодил по формату – отстой, которого все будут пинать. Хорошо, если только словесно. Ты говно для каждого шкета, и самый мелкий пиздюк на побегушках может плюнуть тебе в спину. Даже если он не в курсе, почему.       Славик кривит лицо в злой улыбке. Он думает, что это стадное чувство хреновая штука. Никому даже не интересно, что сделал Влад. Им сказали: этот поц – лох. И все согласно пнули лоха под зад. Фигурально выражаясь. Пинать на деле Влада не пытаются. Опять-таки – пока. Везёт ему, или это соседство и негласная опека Славика срабатывает – кто его знает. А может, дело в Стасе.       Потому что Влада только Стасян может пинать. Делает он это нечасто, если так посмотреть. Зато от души. Славик один раз застал их, когда утром с подработки возвращался. Кажись, он тогда даже услышал хруст костей, от которого волосы дыбом встали, хоть и привык к махачам, но тут... Как сказать? Влад – он свой же. Уговорил (считай отвлёк, как кота мясом) Стаса на пивко, ночник-то рядом. Только и манит призывно горящей вывеской. Оглянулся тогда незаметно, удостоверился, что малый шевелится. А на следующий день встретил Влада с рожей этой его тоскливой, украшенной синяками под оба глаза, и с гипсом на руке. Чуть сдержался, чтобы не пойти и не отмудохать Стаса. Хорошо, что мозги работают, иначе была бы пизда тогда и ему, и Владу. Поговорить со Стасом сто раз пытался – один хер, какая-то придуманная обидка его до сих пор жрёт. Всё впаривает, что сестру его Влад отшил. В то, что перед тем, как отшить, обрюхатил – Славик не верит. Анекдот же. Светка его ноги раздвигала перед кем ни попадя. А у малого еще молоко на губах не обсохло, он бы и не глянул на нее. Да и будь старше – не глянул бы один хрен. Славик его слишком хорошо для этого знает.       Нахмурившись, он думает, что некоторые вещи вообще ни разу не хотелось знать – жилось бы легче. Но как тут память стереть, башка – она ж не доска школьная, где взял тряпку вонючую и протёр от мела. Разводы остаются, но в целом чистенько – можно заново начинать.       Влада он помнит совсем мелким карапузом. Красецкие переехали, когда Славику было лет шесть, его как раз к первому классу мать готовила. А пацан только начал под стол ходить, у них разница так-то небольшая. Это если с теперешнего возраста смотреть, а тогда ему казалось, что он почти как папка тому кабачку. А сестры Влада, Алеси – или Ляськи, как Славик ее называет, – еще даже в планах не было. Мать его с ними сдружилась сразу, и как-то незаметно Славика стали в няньки припрягать. Не, он всегда любил малых, они угарные, и не смотрят на тебя так, будто ты не оправдал их ожиданий. А Влад так вообще тихий всегда был, только хохотал громко так, заразительно. И на спине у него любил кататься: Славик в виде «лошадки Свавы» подвозил малого от дивана до кухни и обратно. Теперь-то всё по-другому, и Славик давно этого смеха не слышал. Ляська родилась как раз, когда мать его подбухивать начала вместе с отцом Владовым, дядь Вовой. А вскорости мать Влада стала работать в пять смен, чтобы семью вытянуть. Славик присматривал уже за обоими детьми Красецких, был им мамкой, папкой и лабрадором, когда Ляся не переставала плакать и приходилось уже ее на спине катать. Влад угарал, глядя на них, а сам больше не просил покатать – вырос. Славику было весело с ними.       А потом Славик резко стал взрослым и дохрена умным. И в банду попал. Почти сразу Стасян его взял под крыло за быстрые ноги и неболтливый язык. И как-то, ну, нянчиться с детьми уже не по статусу было. И Влад уже перестал быть ребенком, сам смог как-то заботиться о себе и сестре. В таких семьях, как у них, детство быстро заканчивается. Славик до сих пор еще иногда сидел с Лясей, когда Владу нужно было по учебе куда свалить. Мать-то их карьеру построила, квартиру где-то в центре купила, чтобы ближе к работе. Якобы. Домой приезжала как в гости, холодильник заполнит, бабла малому отстегнет, как откупится, сядет в свою тачку блестящую – и на съёбы в красивую жизнь, где нет мужа-бухашки и детей, которые стали прицепом. Дядь Вова в моменты просветления работал, где получится, приползал домой уставший. А как в запой уходил – так тоже приползал домой. Уставший.       Так что некогда ему детей воспитывать. Растут они и сами нормально.       Славик в такие периоды пьянок старается почаще заходить к ним, ну и так, прислушивается к тому, чтобы за стенкой шума не было. Вообще, дядь Вова у них не буйный, да и добряк вроде, но мало ли чё. На этот счёт Славик всегда считает лучше перебдеть, как и сам Влад.       Ну и вот, сам себе думает Славик. Чё, интересно, Влад шастает так поздно? Оставил Лясю одну, сам попёрся куда-то.       Скучно до того сильно, что Славик даже не замечает, как встает с качели и идёт следом за почти исчезнувшим за углом дома Владом. Ему интересно, куда малой чешет в такое время. А сколько там сейчас вообще, вдруг задумывается Славик, достает мобильный, на треснувшем экране половина первого, вокруг темнота хоть глаз выколи – кто-то вчера хорошо, блять, погулял, последний фонарь расхерачили, а обновлять освещение в их дворе никогда не торопятся. Надо завтра позвонить в жкх или как там их, настучать по голове, думает Славик. А то совсем распустились. Мать с ночной возвращаться будет, испугает еще кто из залётных. Свои-то у них не лезут к людям: Стасян на закон как нефиг плюёт с разбега, но местных запрещает трогать. Вон машин чё мало разуть там, если скучно, или магаз какой тихо вскрыть, если прижмёт. Но такое и не случается считай, у них дело целое, грузами занимаются. Славик всеми силами ногами упирается, чтобы не вникать, а всё равно знает, что за грузоперевозки у них.       Влад тем временем доходит до соседнего дома и скрывается под козырьком. Оттуда два варианта, и оба Славику не нравятся. Слева дверь в магаз, тот самый ночник, который частенько спасает от никотинового и всех других видов голодания. Типа, пивка перехватить и пожрать. Водку он не любит, от нее у него дичка включается, мама говорит – батю так же штырило от крепких напитков. Доштырился, что в поножовщине получил по самое насмерть. Славику не жаль, он-то и не помнит его, а мама иногда грустит, вроде как когда не пил – золотой человек был. Ага. Как же. Знает он таких золотых. Славик чешет живот, тот обиженно урчит, напоминая, что жрал он в последний раз в обед. Пару бутеров и кофе растворимый, гадкий, как вся его жизнь. А может, даже посильнее. Так вот, если малый в магаз, то чё так поздно и зачем.       Второй вариант – дежурная аптека. А значит, кто-то заболел. Или дядь Вова чё утворил, долго ли по пьяни. В общем, как ни крути варианты хреновые.       Славик доходит до дверей и заглядывает через стекло в аптеку. Вроде никого. Он решает не жать зазря звонок вызова, чтобы не бесить аптекаршу, – еще мало ли когда понадобится – и заходит в магазин. Хрен бы с ним, всё равно сиги надо купить. И на завтра может чё с собой взять, он так и не приготовил ничего, провалявшись трупом на кровати после адской смены в мастерской. В винно-водочном как всегда оживленно, тем более завтра суббота. У холодоса с мороженым топчется парочка. Ну да, думает Славик, самое время сейчас по морожку слопать. Задумывается немного, решает – а почему бы и нет. Надо будет тоже взять. Влада не видно, Славик забивает на слежку и на любопытство и берёт корзину. Зарплата была не так давно, так что можно не считать копейки на самые дешевые пельмени. Славик, сглатывая набежавшую слюну, берет батон колбасы, бросает по ходу пакет сметаны и упаковку Растишки на случай, если забежит Ляська. У холодильников щурится, выискивая те пельмени, которые любит, а живот скручивает от нерадостных спазмов.       – Блять, – морщится Славик, – злоебучий гастрит доконает, – он медленно вдыхает, прикрывает глаза, пережидая спазм. – Вот же, проснулся, сука, – шипит сквозь зубы и разворачивается к кассе. Нахер мороженое.       Он, не глядя, выкладывает то, что успел взять, на ленту и по привычке тянется за жвачкой, когда слышит, как кассирша, Клавдия Семённа, местная гроза всех нариков и забулдыг, начинает громко отчитывать кого-то.       – Опять в долг? Сколько вас тут сегодня таких уже приходило, как работать в таких условиях? Ты когда уже деньги принесешь? Я не благотворительность тебе здесь! Приходят, смотрят своими грустными глазками, а мне потом объясняйся, почему так много товара под честное слово отдаю. – Клавдия Семённа вздыхает сильно громко, видимо, для драмы момента, но судя по шороху, достаёт-таки тетрадь, в которую записывает долги. – Давай, вот. Хлеб берёшь, макароны. А без сосисок обойдешься. И так уже долг растянул, смотри! Мне скоро от директора влетит за тебя!       Славик не видит, с кем именно та разговаривает, но суть его не удивляет. Тут многие в долг покупки делают. С незнакомцами не прокатит, а вот те, кто свой, соседский, берёт в долг, отдает с процентами. Не особо зверскими, Славик знает, сам пару раз так закупался, но всё-таки. Все хотят кушать. И денег. А вот что его удивляет, так это видок этого... да кто это в таком ходит вообще. Славик окидывает взглядом чёрную фигню с хвостом странным и крылышками, как у летучей мыши или типа того, и фыркает. Комбез? Или как этот маскарад назвать? Вроде ж Хэллоуин не сегодня. Странный тип оборачивается, и Славик давится воздухом, начиная кашлять так, что слёзы выступают.       – Славик? – Влад прячет руки в карманы на пузе и краснеет, наверное, до ушей, тут к гадалке не ходи, Славик знает, как тот бураком за секунду стать может. – И ты тут... а я...       – А ты чё в пижаме? – перебивает его Славик, потому что ему действительно надо знать, малой гашеный или это он не в курсе какой-то новой моды, потому что буквально живет последние месяцы на работе.       – Это не пижама! – возмущается Влад, но глаза опускает, сверлит пол. – Это кигуруми. Беззубик. Купил Алесе Дневную фурию, белая дракониха такая, не смотрел что ли «Как приручить дракона»? – И смотрит на него, как будто Славка лошара последний, как можно не знать драконов из мультика. Хмурится, понимая, что не-а, не отдупляет Славик, о чём он, вздыхает и продолжает: – А она сказала, давай парную, будем вместе носить, там как раз скидос был... Ну и вот, выбежал в магаз. Батя пришёл весёлый, но без еды, а в холодильнике пусто, просто пиздец, – Влад закашливается. Стесняется, когда при старших маты вырываются. А тут целая Клавдия Семённа. Стесняется, когда приходится озвучивать то, что Славик и так знает. Стоит, теребит пуговицу так яростно, что кажется, еще немного и оборвет ее к чертям.       Славик залипает на его пальцах, ногти на которых покрыты чёрным лаком. Он видел всякого Влада, с крашеными ногтями, кстати, тот шлялся частенько, вызывая своим видом негодование у соседок, гревших лавочку у подъезда. Но сейчас весь его вид и вообще эта ситуация что-то коротит в уставших мозгах Славика, и он тупо – и молча – пялится. Пальцы замирают, Влад кашляет, Клавдия Семённа бормочет под нос «как же мне достали эти дети», а потом громко говорит:       – Может, вы рассчитаетесь, а потом будете болтать за жизнь? – Её голос заставляет Влада испуганно дёрнуться, а Славика вспомнить, где он.       – КлавСемённа, а посчитай всё вместе, чтобы и тебе не влетело, и мне не ждать, – говорит Славик и не отдупляет, с чего он решил заплатить и за малого. Но по сути похрен, потому что еды у того на сколько там? Рублей триста с натяжкой? А ждать, пока они разберутся, кто что берет, у Славика нет желания. – И еще мне сиги посчитай, пожалста, Винстон блок.       – Сиги, – Клавдия Семёновна вздыхает, но улыбается, Славик видит, пока достаёт ему блок Винстона. – Получите, заплатите, – говорит она уже с более благодушным настроением. Славик протягивает ей шоколадку и забирает пакеты, впихивая Владов тому в руки. Сам Влад стоит и смотрит на него, как на картину в музее.       – Ну? Так и будешь тупить или возьмешь пакет и мы свалим уже по домам на радостях?       Еще десять минут назад Славик не торопился никуда, буквально засыпая на качелях, а вот теперь организм встряхнулся и почуял жратву. Живот снова орёт раненым китом, Славик морщится и выходит на улицу, не дожидаясь, пока Влад отвиснет. Может, ему надо еще чёт там, чёрт с ним. Но уже через минуту слышит сопение сзади, а потом Влад выравнивается по левую сторону и, прихрамывая, синхронит широкий шаг Славика. Ему, правда, для этого приходится скакать рысью, так что Славик решает сжалобиться и замедляет ход. Пять минут ваще ничего не решат.       – Чё, тебя в этой пижаме…       – Это кигуруми, ну, – Влад упрямо поправляет Славика, – несложно же запомнить. – И как и всегда, находит, где его подъебать. Ну чё, разве виноват Славик, что память у него, как у этой, рыбки. Тут сказали – здесь забыл. Важное-то он помнит. Но Влад при любой возможности его этим подкалывает. Славик не злится, кстати. И не обижается. Малый это как-то по-доброму делает.       – Напишу на стикере и приклею тебе на лоб. Чтобы при встрече больше не попутать, – Славик давит лыбу, Влад сначала хмурит лоб, потом хмыкает. Медленно он чёт шутки понимает сегодня, думает Славик, но потом у него снова урчит живот, и они оба ржут на весь двор.       – Ты это, меня не съешь только, пока в лифте будем ехать, – Влад нажимает кнопку вызова, и двери сразу открываются. Правда, скрипят так, что Славик на секунду задумывается, а не пойти ли пешком.       Славик нажимает седьмой этаж и прислоняется к стенке, надеясь, что ее никто не обоссал.       – Да чё там жрать, кости одни. И сырое мясо я не люблю.       – Это хорошо.       Они едут молча, и тишина эта совсем не парит Славика. Чаще всего ему неуютно с людьми молчать. Особенно в тесных лифтах. Тут ему еще и стрёмно, хотя клаустрофобией не страдает. Просто лифт у них орёт так, что больше похож на кабинку для смертников. Надо и вправду в жкх написать. Или позвонить. Или маму попросить, потому что он не особо умеет по этим делам вежливо, как она.       В тамбуре они тихо шурудят каждый у своей двери, и Славик уже представляет, как охерительно поест скоро пельменей со сметаной и кетчупом.       – Слав? – Влад теребит ручки пакета и переминается с ноги на ногу. Крылышки пижамы, – кигуруми, поправляет себя Славик и даже не успевает удивиться тому, что запомнил, – шуршат по двери. – Спасибо за это, ну, – даже в тусклом свете лампочки, закрашенной зачем-то белой краской, Славик видит, как сильно краснеют щёки Влада. – Спасибо, что заплатил. Я отдам. На неделе мать должна скинуть денег.       – Да блин, малый. Забей, а? – Славик устало, одним взглядом затыкает Влада. – Давай вали, еду готовь, Лясе привет передавай. – Он чешет затылок и спрашивает, не глядя на малого, чтоб не смущать: – А чё, как там дядь Вова? В норме?       Они оба понимают, о чём он. Что кроется в этой «норме». Славик всё-таки поднимает глаза на Влада, тот грызёт губу так сильно, что кажется, сейчас кольцо это своё дурацкое откусит – и хана пирсингу. Может, и не стоило об этом спрашивать, но почему-то Славик хочет знать.       – Да, он… Нормально. Просто работает пока мало, недавно устроился. Ходит довольный. Но всё никак не оформит карту, поэтому денег нет.       – Это хорошо, что работает, – Славик кивает. Как-то легче что ли. Когда знает, что дядь Вова за ум берётся. Значит, на пару месяцев затишье у Красецких будет. Повезёт, так и до Нового года продержится. – Ну всё. Шевели ногами, а? Я жрать сильно хочу и заебался, сил нет.       – Ага, ладно. Спасибо! – Славик спиной ловит благодарности Влада, смотрит, как тот исчезает в темноте прихожки и закрывается на замок, и только после мягко закрывает свою дверь.       А то и вправду сожрёт малого. Вместе с этой… беззубой кигуруми. А пельмени, они вкуснее, как ни крути.