Возвращаясь к истокам

      — Чтобы объяснить все случившееся, мне придётся начать с самого моего детства, — заговорила леди Алессандра, — эта история длится уже почти тридцать лет. И вот, наконец, она близится к финалу. Я уже говорила тебе, что у меня был старший брат, Эмилио. Мы с ним всегда были очень близки. Ни у него, ни у меня почти не было друзей, и мы проводили вместе все время. У меня не было в жизни человека ближе, чем Эмилио. Сначала мы просто играли вместе. Мне минуло пять, десять, тринадцать лет… Я едва достигла возраста Джульетты, когда поняла, что Эмилио мне… Больше, чем брат. Больше, чем друг. То же самое чувствовал и он. Однажды он признался мне… И, поверь, это был лучший день в моей жизни. Мы стали слишком близки. Непозволительно. Запретная любовь… А кто посмел её запрещать? Чьё окаменевшее сердце выдумало закон, по которому брату и сестре нельзя любить друг друга? Разве же мы были виноваты, что связаны кровными узами? Мы не обращали внимания на закон. Ночи, которые я и Эмилио проводили вместе, говорили нам, что он неверен. И мы верили этим ночам.       Эмилио взрослел, и, чтобы сохранить в тайне наш с ним роман, был вынужден найти себе жену. О, как же я ревновала, когда у него появилась ещё одна леди Родетти! Но я смирилась. Во-первых, он делал все возможное, чтобы не раскрыть нашу с ним маленькую тайну. Во-вторых, та, вторая леди Родетти, никогда не любила его. Она вышла за моего брата только из-за нашей известной фамилии. Она спала, казалось, со всеми подряд, кроме собственного мужа. Эмилио старательно изображал ревность, но на деле был только рад. Измены жены освобождали его ночи для свиданий со мной. При том, что мы тогда жили в замке Родетти, это было очень удобно.       Шли годы, у Эмилио родился сын. Несмотря на постоянные измены леди Родетти, я уверена, что Тибальт — сын именно Эмилио. Он очень похож на своего отца. Почти мистически. Иногда в глазах Тибальта я будто бы вижу душу моего брата. И тогда мне кажется, что мой возлюбленный все ещё рядом…       Наше положение в то время было шатким. Когда умер отец, я осталась совсем одна. Род наш был известен, но богаче мы от этого не становились. Нужно было что-то делать, чтобы не разориться. И в это время за меня посватался Маттео Капулетти. Он тогда был красивее, нежели тебе довелось видеть. Он обладал достаточным состоянием, чтобы обеспечить семью, а его род был вторым по знатности в Вероне. После рода Родетти, разумеется. Его тщеславие заставило его искать невесту из знатной семьи, и он посватался за меня. Мы с Эмилио были на грани бедности, хоть и виду посторонним не подавали. И я согласилась на предложение. Вскоре я уже гордо именовала себя леди Капулетти. Мне пришлось покинуть родной фамильный замок и переехать в дом мужа. Бедный мой брат, он очень тяжело перенёс этот брак по расчёту и нашу разлуку. Не могу представить, насколько больно ему было видеть меня в объятиях молодого графа Капулетти. Однако судьба, казалось, благоволила нам в то время. Маттео оказался столь же верным мужем, как леди Родетти была верной женой. Я почти не видела его рядом с собой. С кем он коротал ночи — меня мало беспокоило.       По его желанию у нас были раздельные комнаты. Когда он хотел провести время вместе — что случалось нечасто — он просто звал меня к себе. В остальное же время я распоряжалась собой сама в полном одиночестве. То есть, Маттео думал, что я в одиночестве. Как ты, наверное, заметила, под окнами замка Капулетти, который я отныне обречена была называть своим домом, очень удачно расположились лианы дикого винограда. А мой муж очень удачно отвёл мне комнату в той части замка, окна которой выходили на сад и были скрыты от посторонних взоров за деревьями. Увидеть окно моей комнаты мог только человек, вышедший прогуляться по саду. А кому придёт в голову гулять там ночью?       Это развязало руки нам с Эмилио. Мой брат, когда его жена в очередной раз не являлась к ночи домой с какого-нибудь бала, навещал меня. По лианам винограда он научился взбираться практически бесшумно. Упал пару раз, но ведь это дело практики. Вскоре он начал взбираться в мою комнату по стене с грацией дикой кошки. Кстати, в облике Тибальта тоже есть что-то от кошки, ты замечала?       Тогда мне казалось, что нашу с Эмилио любовь не могут разрушить никакие трудности. Как же я жестоко ошибалась…       Где-то через полгода после замужества я забеременела. Чей был ребенок — Маттео или Эмилио — я не знала. Но о беременности я сообщила и мужу, и брату. Оба были безмерно рады. Какое-то время. Однажды днём ко мне в комнату ворвался Маттео. Он так никогда раньше не делал. Моя комната всегда была для него закрытым для посещения местом в замке. А тут он просто ворвался ко мне, даже не постучавшись. Я, кажется, вышивала что-то и больно укололась иглой от неожиданности. На пальце у меня до сих пор виднеется маленький шрам. Мой муж был просто разъярен. Я спросила: «Что случилось?» — пытаясь сохранить спокойствие. Ответом мне была полная ярости речь. Оказалось, один из его слуг, какой-то молодой парень, гулял ночью по саду со своей девушкой. И заметил, как в моё окно кто-то залезал по лианам винограда. Он несколько ночей приходил в сад и следил за моим окном, пока не выяснил, что меня навещает мой собственный брат. Тогда слуга рассказал все Маттео. Муж, разумеется, сразу догадался, в чем дело. Его вывела из себя не моя измена. На супружескую верность ему было глубоко наплевать. Но его беспокоила репутация семьи. Он знал, что я беременна. А от кого? Маттео тогда произнёс слова, которые навсегда отпечатались в моей памяти. Мне до сих пор страшно их вспоминать. Он больно схватил меня за руку и прошипел на ухо: «Если твой ребёнок будет похож не на меня, а на твоего проклятого брата — я прикончу и тебя, и твоего ребёнка. Брату твоему скажу, что ты скончалась при родах. Ты не посмеешь разрушить репутацию моей семьи. Вокруг рода Капулетти никогда не поползут грязные сплетни об инцесте. Если ты подвергнешь меня позору — я смою его твоей кровью».       Я онемела от страха и не могла произнести ни слова. Он что-то ещё кричал, но я не понимала. Тогда он ударил меня. В тот день меня впервые ударил мужчина. Алого следа ладони на моей щеке мужу показалось недостаточно. Он повалил меня на пол. Я изо всех сил пыталась закрыть живот от ударов его тяжелого сапога. Это было ужасно. Болело все тело, а он все продолжал наносить удары. Потом, кажется, я отключилась. Я не помню, как он ушёл. Но когда я очнулась, Маттео в комнате уже не было. А дверь была заперта снаружи на ключ. Кое-как стерев с лица кровь, я по лианам спустилась вниз и побежала к замку Родетти. Когда Эмилио увидел меня, окровавленную, в изодранном платье, рухнувшую почти без сознания ему на руки — он поклялся отомстить тому, кто сотворил это со мной. Я поняла, что идти к брату за защитой — плохая идея, но было уже слишком поздно. Если бы я тогда промолчала — может быть, Эмилио был бы жив до сих пор. Я уговаривала брата ничего не предпринимать, но он был непреклонен.       В замок Капулетти мы вернулись вдвоём. Когда нам навстречу вышел Маттео, а Эмилио вдруг набросился на него, я просто сбежала в свою комнату, заперлась изнутри и разрыдалась. Мне было безумно страшно от того, что моему брату угрожает опасность. Маттео в гневе был страшен. Из коридора, где они дрались, доносились яростные крики и грохот поломанной мебели. Потом все стихло. Я испугалась за Эмилио и выскочила из комнаты к ним. Мой брат был в порядке. На полу без сознания лежал Маттео. Я проверила, жив ли мой муж. Не знаю, обрадовалась я больше или расстроилась, когда поняла, что его сердце все ещё бьётся. Эмилио предложил мне укрыться в замке Родетти, но я отказалась. Как же я тогда сглупила… Мне казалось почему-то, что все ещё можно исправить.       Я отправила брата домой, а сама постаралась привести мужа в чувство. Мне было тогда безумно страшно, что он умрёт. Не за мужа. Я боялась, что Эмилио могут казнить за убийство. В общем-то, мои опасения были недалеки от истины, только казнь в итоге произошла при других обстоятельствах.       Маттео пришёл в себя, и я снова сбежала от него в свою комнату. Я ожидала, что он побежит за мной, будет стучать в дверь, ворвётся, снова изобьет… Но он ничего не сделал. Я слышала, как он прошёл куда-то вглубь замка, в сторону комнат для слуг. И больше я ничего не расслышала, сколько бы ни пыталась. Усталость, боль, страх за ребёнка и Эмилио взяли верх, и я то ли уснула, то ли потеряла сознание. Я не знаю, сколько я пробыла в забытьи. Думаю, весь оставшийся день и ночь, потому что пришла в себя я только на следующее утро. Меня привёл в сознание стук в дверь. Не агрессивный и напористый, а скорее робкий. Я поняла, что это точно не Маттео, и отперла замок. Ко мне бросилась в объятия едва не рыдающая служанка, которая была самой преданной мне девушкой из прислуги, пока я жила в замке Родетти. Сквозь слезы она сообщила мне ужасную весть. Мой брат арестован и, скорее всего, будет казнён за убийство жены и её любовника, которых он застал в постели.       Едва до меня дошёл смысл её слов, меня охватило какое-то помешательство. Я билась в истерике, а служанка успокаивала меня, пока я не погнала её назад, попросив оставить меня в одиночестве. Я не могла поверить, не могла понять, что произошло. Эмилио не мог убить жену и её любовника из ревности, ведь он не ревновал. У него была я, и ревновал он только к графу Капулетти.       Едва я пришла в себя, внизу хлопнула входная дверь. Я вышла и встретилась взглядом с Маттео. Не знаю, как, но в это мгновение я поняла все. Он смотрел так спокойно, так высокомерно и властно… Он не произнёс ни слова, но мне хватило его взгляда, чтобы понять: все, произошедшее с Эмилио и его семьёй — дело рук моего мужа. Я просто развернулась и ушла назад в свою комнату. Снова заперлась и не выходила оттуда больше в этот день. Я не замечала голода, не обращала внимания на боль от побоев. Кажется, я уже даже не плакала. Отчаяние и ненависть к мужу заполнили всю мою душу.       На следующий день я вышла из комнаты только затем, чтобы попробовать ещё раз увидеть несчастного Эмилио. Следы побоев были надёжно скрыты длинными рукавами платья и распущенными волосами. Я пришла к герцогу Витторио, упала ему в ноги, но… Он мне не позволил. Он просто не пустил меня к брату. Я не знаю, почему. В тот момент мне вдруг стало ясно, что все кончено. Следующие дни я помню, как в тумане. Иногда я выходила из комнаты, порой встречалась с Маттео. Я больше не боялась его, меня не страшили побои. Мне ничего уже было не страшно… Внутри как будто что-то оборвалось, умерло навсегда, застыло и превратилось в камень. Может быть, это было моё сердце.       Муж не обращал на меня внимания. Он ничего мне не сказал. Вообще ни слова. Но и не ударил больше. Кажется, он понял, что я прочла в его взгляде признание в убийстве в тот день.       А потом была казнь… Эмилио взглянул на меня в последний раз, и в его взгляде было столько любви… А потом на его шею опустился меч. Голову его отрубил палач, но я знаю одно: кровь Эмилио — на руках моего мужа.       Что случилось дальше — ты знаешь. Я приняла в дом маленького Тибальта. Я смотрела на него, а видела перед собой Эмилио. Но я знала, что то же самое видит и мой муж. И я понимала, что он возненавидел мальчика. Поэтому я старалась как можно больше отдалить его от себя. Господи, как я хотела подбежать к нему, обнять и утешить, когда на площади он вдруг застыл, не в силах отвести взгляда от безжизненного тела своего отца, а по щекам его заструились беззвучные слезы. Но я знала, что за мою слабость мальчик поплатился бы побоями от Маттео. И я оставила его переживать потерю в одиночестве.       Я сделала это, чтобы защитить Тибальта от своего мужа… Но до сих пор я ненавижу себя за этот поступок. Я бросила его… И в моих попытках отдалить от себя Тибальта я вижу предательство. Я предала его. Предала и Эмилио. Но что мне оставалось делать? Сначала я хотела бежать. Взять с собой Тибальта и убежать. Куда-нибудь, все равно, куда. Но что может одинокая беременная женщина с пятилетним ребёнком на руках? Мы бы просто погибли. И я приняла решение остаться.       Первое время я ещё надеялась, что боль потери смягчит рождение ребёнка. Я одновременно боялась и надеялась, что мой ребёнок будет от Эмилио. Он стал бы той частичкой, которая смогла бы навсегда связать меня и моего погибшего возлюбленного вместе. Но когда у меня родилась Джульетта, все мои надежды разбились. В её лице слишком ярко проявлялись ненавистные мне черты. Глаза Маттео, эти глаза убийцы смотрели на меня с невинного детского личика. Я отдала дочь кормилице и отдалилась от неё. Я ненавидела Маттео, ненавидела Джульетту. Только позже я начала испытывать к ней чувство, похожее на материнскую любовь. Мне потребовалось несколько лет, чтобы научиться не замечать, как её невинные глаза до боли похожи на глаза убийцы моего брата.       Время шло, а Маттео так ничего мне и не рассказал. Тибальт пытался что-то расспрашивать об отце, но я никогда ничего ему не рассказывала. Я просто не могла. В нашем доме с тех пор никогда не звучало имя Эмилио. До сегодняшнего дня. Теперь мне нужно объяснить, что произошло сегодня…       За обедом мы собрались вместе. Я, Маттео и Тибальт. Муж сильно выпил перед обедом. Он в последнее время часто так делал. Видимо совесть временами все же мучила его. Он начал вдруг обвинять Джульетту. Маттео был в ярости на нее с тех пор, как узнал о венчании с Ромео Монтекки. Назвал её предательницей и сказал, что ей не рады больше в нашем доме. А потом приказал мне и Тибальту, если Джульетта явится домой, прогнать её.       Тут Тибальт не выдержал. Я всегда замечала его чувство к моей дочери и с опасением наблюдала за этим. Боялась, что Маттео заметит. Когда у моего племянника появилась ты, я почти успокоилась на его счёт. Но я ошибалась. Тибальт вдруг подорвался с места и выпалил, что не допустит таких слов по отношению к кузине. Он сказал, что всегда любил её, но не смел надеяться на взаимность. Тем не менее, он желает Джульетте найти истинную любовь. И если Джульетта выбрала Ромео — он поддержит её и защитит, если понадобится, даже от её отца.       Тибальт просто вспылил, а мой муж из всей его тирады услышал только одну фразу: о любви к Джульетте. Тогда Маттео пришёл в ярость. Я не видела его таким все тринадцать лет со времени казни Эмилио. «Все вы, Родетти, одинаковы. Проклятая семья! Вы никогда не дадите мне покоя. Что ты, что твой отец. Вы мне всю жизнь не даёте покоя!» — прошипел он. Тибальт, естественно, ничего не понял. Я попыталась успокоить мужа, но он вдруг оттолкнул меня так сильно, что я упала и ударилась головой о ножку стола. Тибальт размахнулся и ударил Маттео.       «Не смей трогать её! — закричал он, — Что ты сказал о Родетти? Что ты имеешь против моего отца?» Слова об отце всегда сильно ранили его, и презрение, с которым произнёс фамилию Родетти Маттео, и то, как он вдруг грубо обошёлся со мной — все это окончательно вывело Тибальта из себя. Мой муж же в ответ только нагло усмехнулся.       «А что ты мне сделаешь? — спросил он, — Ты живёшь в этом доме только по моей милости. Не приюти я тебя, ты бы уже подох где-нибудь, как бездомный щенок. Что ты мне сделаешь, если я скажу, что твоего отца казнили только благодаря мне?»       Тибальт вдруг впал в какой-то шок. Он замотал головой, словно бы не мог поверить в сказанное, и отступил назад. Маттео, довольный произведённым эффектом, решил пойти дальше и рассказать, что произошло в тот день тринадцать лет назад, когда Эмилио арестовали за убийство. Только сегодня я узнала, что сотворил мой муж. Тибальт замер и на всем протяжении рассказа Маттео даже не шевельнулся. Я подумала тогда, что он с самых первых слов моего мужа решил убить его. Только ему нужно было знать правду, и он выжидал. Маттео же упивался своим признанием и все хохотал в лицо Тибальту. «И что ты мне сделаешь?» — все повторял он. Вот что рассказал мой муж.       В тот день после ссоры с Эмилио он начал думать, как избавиться от моего брата. Просто убить врага на дуэли — значило подставить себя либо под клинок Родетти, либо под меч палача. И тогда мой муж придумал изощренный план. В тот момент, когда я из комнаты услышала, что он пошёл к комнатам для слуг, он уже знал, что ему нужно делать. Он искал своего самого преданного слугу — того самого паренька, что заметил ночью Эмилио в саду. Затем он послал этого слугу в дом Родетти, чтобы тот подсыпал в вино яд. Этот яд не был смертелен, но он обладал свойством сильно усыплять человека на долгое время. Это средство муж купил когда-то у торговца снадобьями.       Через несколько часов слуга вернулся и сообщил Маттео, что все исполнено, и в доме Родетти нет никого, кто за обедом не выпил бы отравленного вина. Весь замок Родетти погрузился в глубокий сон. Тогда мой муж сам проник туда, захватив с собой того же слугу. Сначала они нашли Эмилио и вытащили его кинжал из ножен на его поясе. Затем забрали из-за стола находящуюся без сознания леди Родетти, отнесли в её покои, раздели и уложили в постель. Маттео взял кинжал моего брата и этим клинком заколол насмерть спящую женщину. После этого они вместе со слугой перенесли в её покои Эмилио и обмазали его руки и одежду в её крови. Слуга думал, что его взяли только в помощь. Как же он жестоко ошибался. Он был только лишним свидетелем. Пока юноша был занят нанесением крови леди Родетти на ладони Эмилио, Маттео неожиданно вонзил кинжал и в него, одним ударом остановив бой его сердца. Тело слуги он тоже раздел и уложил рядом с телом жены Эмилио в постель. После этого Маттео вложил моему все ещё спящему брату в руку окровавленный кинжал. Теперь все выглядело так, будто Эмилио зарезал свою жену, изменившую ему со слугой, и самого слугу.       Довольный успехом своего замысла, Маттео покинул замок Родетти и направился к герцогу веронскому. Для Витторио у него была заготовлена своя легенда. Маттео рассказал герцогу, что направлялся навестить Родетти, но услышал из окна комнаты леди Родетти крики о помощи. Он решил не соваться в замок самому, а сходить за помощью.       Герцог отправил стражников в замок Родетти, которые, разумеется, через час привели в замок Витторио арестованного Эмилио. У моего брата не оставалось с этой минуты ни шанса на спасение. Все говорило против него. Его одежда, его руки и его кинжал были в крови убитых. Эмилио сразу же, не слушая объяснений, бросили в темницу. А на следующий день мой муж снова тайно пробрался к замку Родетти, на этот раз для того, чтобы сжечь его дотла и похоронить под обломками бочки с отравленным вином.       На этом Маттео закончил свой рассказ и снова рассмеялся. «Знаешь, — обратился он к Тибальту, — я готов отдать что угодно, чтобы ещё раз увидеть глаза твоего отца за секунду до того, как на его шею опустился меч палача. Это было моё торжество, моя безоговорочная победа!»       Я с ужасом наблюдала за спокойным, неподвижным, как маска, лицом Тибальта. В это мгновение он схватил вдруг со стола нож для мяса и вонзил его в горло моего мужа. Маттео мгновенно переменился в лице, а ухмылка сползла с его губ, когда из горла брызнула струйка алой крови. Он безжизненно рухнул на пол и затих. Тибальт аккуратно положил нож на место и вышел из комнаты, даже не взглянув на меня. Я попыталась последовать за ним, но, кажется, упала в обморок.       Следующее, что я помню — как я лежу в кресле в другой комнате, а одна из моих служанок сообщает мне, что Тибальт сам пришёл к герцогу Эскалу и признался в убийстве моего мужа. Я бросилась искать тебя. По пути встретила Меркуцио и он послал меня по дороге в Мантую, а сам побежал к монастырю, понадеявшись, что ты можешь быть там. Остальное ты знаешь.

* * *

      Леди Капулетти умолкла, жестом указав на графин, стоящий на столе. Росс поняла все без слов и протянула побледневшей и едва не теряющей сознание женщине бокал вина.       — Леди Алессандра… Мне очень жаль… Вы не заслуживаете такой участи… Но послушайте, ваш рассказ может теперь спасти Тибальту жизнь. Ведь его убийство — это не преступление, а всего лишь правосудие. Справедливая кара, которая, увы, настигла вашего мужа слишком поздно. Вы в силах идти? За окном начинает светать, мы должны успеть прибыть в замок Эскала до казни. Если вы позволите, я сама расскажу все Эскалу. Вы только подтвердите мои слова. Обещаю вам, мы спасём вашего племянника. Эта история вернёт ему право на жизнь.       Леди Капулетти коротко кивнула и протянула Росанне дрожащую руку. Девушка помогла ей встать, и они вместе направились в замок Скаллигеров.