И не вздох печали томной, Не затейливый укор, Мне внушает ужас тёмный Твой спокойный ясный взор. Анна Ахматова
В доме Руссо непривычно тихо: не шумят Алекс с Харпер во время разговоров, безмолвны Макс и "вернувшийся" Джастин, - утро воскресенья пусто без загулявших на очередной вечеринке девушек. Естественно, это инициатива Алекс, конечно Финкл сопротивлялась с вполне разумными аргументами, но когда это разум побеждал сумасбродство? Так что подружки собрались, Руссо махнула занятым братьям в спину, после чего девицы быстро исчезли в темноте улиц. Понравилось ли это магам? Нет. Могли ли они что-то с этим сделать? Тоже нет, да и как, если хитрая сестра впервые в жизни продумала тактику отхода? Оставалось только смириться и подготовить гневную отповедь о вреде алкогольной неизвестности для нервов конкретно взятого представителя мужского пола магического вида. Когда разгорячённая танцами Харпер, являющаяся отличным другом и психологом, спрашивает у Алекс причину столь внезапного веселья, та, столь же весёлая, тупит глаза и скомкано признаётся в заранее обречённой любви к некому парню из колледжа, - молчать сил нет, но и признаться в мятежных чувствах к старшему брату девушка не способна. У рыжей предсказуемо нет слов, однако она обнимает сникшую волшебницу в молчаливой поддержке: слишком они давно знакомы, чтоб Харпер не могла отличить серьёзное от мимолётного. Оставшееся время подруги танцуют, хихикают и флиртуют с любым симпатичным объектом, под утро начиная рассуждать о неких общих чертах чего-то идеального, доброго и вечного. Хорошо что Алекс слишком пьяна - в её слова вырисовывается конкретный брюнет с определённым родством. Домой гулёны возвращаются ближе к середине дня: обе раздражённые, каждая от кого-то незнакомого, а от того ещё более смущённые - вечер явно закончился не совсем тем, чем они планировали. Харпер проще, Харпер, пусть и живёт в доме Руссо, родственницей никому из семьи не приходится, так что ни к её внешнему виду, ни к общему состоянию духа претензий не выставляют. Это Александра Маргарита должна каким-то образом проскочить мимо Джастина с засосами под рёбрами и во все плечи, майкой с чужого плеча, кажется, его звали Джон и он в городе проездом, и прочими признаками бурной ночи. Все попытки с треском разлетаются о монолитную фигуру старшего брата на диване: Финкл успевает исчезнуть с тихим писком, а вот Алекс ловят сразу же одним лишь пожеланием доброго утра да вопросом о времени. Волшебнице только и остаётся что молчать, даже когда Джастин медленно, как кот к мыши, подходит, взглядом оценивая и внешний вид, и общую потрёпанность - взгляд старшего, по неосторожности увиденный, вгоняет Алекс сначала в краску, потом дрожь. Брюнетка даже вздрагивает, когда брат, сначала мягко, сжимает предплечье девичье с явным намерением куда-то отвести. - Пойдём, тебе стоит умыться, Алекс. - его голос отдаёт усталой прохладой со скрытым раздражением, сухое тепло мозолистых пальцев непреклонно ведёт на второй этаж в ванную комнату без возможности оспорить, взбрыкнуть. Не оставляя ничего кроме подчинения. В ванной, отрезавшей саму вероятность на спасение, Джастин, всё ещё холодный, медленно стягивает футболку с тела сестры, когда нервы той всё же не выдерживают и происходит взрыв: Алекс бьёт мужчину по рукам, отшатываясь в сторону душевой и поднимая свои горькие глаза с набухающими от моральной боли слезами. В глазах напротив девушка видит ревущее громом небо, сил больше нет, потому что ей мерзко от себя и ситуации, потому что не так она планировала лишиться девственности и уж точно она не хотела испытывать к брату что-то окромя восхищения и родственных уз. Руки, вытирающие слёзы бессилия, чувства радости не добавляли, наоборот, груз лишь усиливался с каждым граммом молчаливого сочувствия, словно камень вины наливался титаном. - Хватит, Джастин, - слабая попытка оттолкнуть от себя, - Прекрати, оставь меня! Оставь меня, уйди! - сорвалась на крик Алекс, невольно со звуком толкая магией. Но Джастин сильней, магия обтекает его как карамель вафли - не причиняя вреда. После выплеска у девушки подкашиваются ноги, слёзы катятся усиленным потоком, а старший брат, предварительно не дав упасть, выходит вон из комнаты так, словно навсегда покидает жизнь.***
Мужчина влетает в комнату с хлопком двери и парой заклинаний: эмоции бьют через край, полынная ревность разъедает глаза от одного воспоминания о сочных следах чужих зубов на смуглой коже, магия плохо контролируемым смерчем бьётся о внутренности. Порывистое желание затолкать несносную девчонку в собственные кости приходится смывать разумными доводами, пытаться донести самому себе, что в двадцать один год взрывать кого-то некорректно, да и родители не поймут столь бурную реакцию на очередную выходку сестры. Сжимаемая в пальцах майка, что Джастин снял с сестры, дотлевает с вонючим дымом - символом её истинного хозяина. Успокоиться получается только с еле заметных скрипом половиц в коридоре на пути в комнату Алекс, знакомым самому Джастину едва ли не до беспамятства - сколько раз он скрипел проходя мимо. На столе, в мешанине из книг и записей, лежат начатые свитки истории магического сообщества, призванные помочь разобраться в легитимности подобных случаев. Там же, только в куче посвящённой заклятиям, дневник известного изобретателя с подробными инструкциями по созданию амулетов, украшений и прочих полезных как в быту, так и любви вещицах. Исходя из личного опыта борьбы с творимым Алекс хаосом, Джастин, просто на всякий случай, готовил несколько вариантов отхода для одного или нескольких человек. Чтобы было. На оставшийся день в планах волшебника стояли ужин, закупка продуктов, открытие на несколько часов закусочной и ночь. Последнее он ждал с куда большим нетерпением, чем до своих трёх невидимых дней, ведь сегодня ему предстояла непростая задача - защитить сестру не от себя, а от внутренних проблем в ней самой.***
Алекс спала беспокойно: снился прошлый вечер, обрывками всплывали танцы и Джон. Внезапный партнёр был осторожен, пристально смотрел своими печально-понимающими карими глазами, чёрные пружинки волос мягко щекотали её лицо, а лёгкая щетина и прохладные руки с добрым чувством приняли и первые слёзы, и глухую тоску по другому человеку. Джон сам звал её чужим именем, целовал вместо Алекс кого-то другого и тоже хотел об этом забыть - они нашли друг друга без страсти, просто выбрали отражение для минутного забытья. Однако ладони незнакомца на теле не шли ни в какое сравнение с раздражёнными прикосновениями Джастина, его низким от злости голосом; Алекс видит широкую спину брата прямо перед носом, только вот руки никак подняться для объятия не могут, ещё и голос отказал. От собственной беспомощности слёзы на глазах, но даже их она вытереть не может - это делают всё те же сухие смуглые пальцы желанного мужчины, и девушка опять летит в бездну грозовой пропасти чужих глаз.