Так шли мы по снежному лесу, туда, где горел огонь

      В далёкой знойной пустыне повстречались однажды на всемирных ногомячных состязаниях дружина юнаков хорватских да отряд самураев из страны Восходящего Солнца.       Командовал пламенными задиристыми юнаками воевода Лука Прославленный, а хладнокровными самураями, что малы ростом, но бесстрашны — опытный даймё Ёсида.       Стоял над хорватской дружиной бан Златко, уже пятый год кряду. Много убелённых сединами мужей собрал он в совет.       А потаённой силой их была златовласая госпожа Колинда, что ходила перед каждой игрой по таинственному восточному городу — ворожила на удачу для героев, которых обучает её возлюбленный бан.       И настал на состязаниях тот самый день игры, когда победитель пойдёт далее бороться, а проигравший с позором отправится восвояси.       Три четверти часа и ещё три четверти часа боролись герои — равны были силы, уж постарался для своих Иван Кудрявый, но и супротивники встречно закатили один мяч. Дали строгие судьи отрядам ещё две четверти часа, чтоб определиться с победой.       Вот уже и воевода Лука, уставши, передал командирскую повязку и направился за черту отдыха, чтобы не подвести дружину. Сменил его ученик, который ещё мальчиком ходил с ним за руку. Не подавал суровый Лука виду, но страшился, что это его последнее всемирное состязание: вот-вот проиграют пламенные юнаки и придётся им несолоно хлебавши плестись домой, а ему — позор на седеющую голову и отставка.       Стоял на вратах хорватских Доминик Загребский, ученик Даниэля-Хранителя. Давненько стал его учитель отставным ветераном и смотрел теперь издалека на происходящую борьбу, взволнованно бранясь и обнимая белого кота, толстого и важного хозяина усадьбы, грозу мышей.       Считался Доминик тихим и застенчивым, хотя вырос уже из мальчика в плечистого мужа, зажил своим домом, женился на любимой Елене, что не уступала Троянской. Во всякой игре вроде бы и верят в него друзья, а исподволь сомневаются: справится ли наш мальчишка?       Вот и вышли последние мгновения бега по полю. Назначили судьи тогда череду ударов в ворота против каждого отряда, чтобы найти победителя последним средством…       Стояли юнаки, обнявшись в круге, на подкашивающихся от усталости ногах, потная да лохматая стая бесов. Совещались, как теперь ухищряться. Строго выговаривал им Марио Великий, ещё один отставной старшина, покрытый боевыми шрамами:       — Нехорошо это — до последнего края довели игру. Нехорошо! Наши хранители врат никогда не подводят, ежели дело доходит до череды ударов, и вы в ответ Доминика не подведите.       Всем сердцем рвался Марио Великий на зелёное поле, бороться плечом к плечу с ними, но путь ему был закрыт, оставалось лишь строжить молодёжь…       Взволнованно прижимали руки к груди зрители, сидящие на скамьях кругом поля, сторонники обоих отрядов: статные, горбоносые балканские девицы в клетчатых одеждах, да маленькие луноликие красавицы в нарядах диковинных зверушек.       Выдвинулся первым бить восточный герой: отразил ловкий Доминик его мяч!       Ударил затем юнак по имени Никола Везучий (был в дружине ещё Никола Невезучий, но не о нём этот сказ) — угодил мяч прямо в сетку, не справился рослый самурай-воротчик Гонда.       Вспомнил Доминик, как его учитель выстоял на русских полях в таком же испытании против викингов. Сказал себе: не посрамлю. Так и второй удар супротивника смог отразить.       Пошёл забивать Марцело, опытный да дерзкий расписной гайдук — и снова попал мяч в самурайские ворота.       Приободрились юнаки, что стояли, сцепившись руками как единое целое в ожидании, заулыбались их товарищи на скамьях, полнясь надеждой. Домагой-Свинопас кричал Доминику громче всех. Не дали сегодня Домагою поиграть, потешить себя, но был он готов поджечь океан своим горячим сердцем.       Вышел хитрый беловолосый самурай по имени Асано — и вдруг Доминик моргнуть не успел против узкоглазого колдунства, как прыгнул в одну сторону, а мяч-то полетел совсем в другую!       Прицелился теперь бить юнак Марко. Не Кралевич был этот Марко, ох, не Кралевич — легко перехватил его мяч самурайский воротчик.       Зашумели люди как море в зимний шторм. Закачались чаши весов судьбы.       Металось перепуганным кроликом сердце Доминика, пока надвигался на него сам грозный даймё Ёсида, чтобы нанести удар. И вспомнились Доминику отеческие напутствия воеводы Луки:       — Слишком уж ты ошибок боишься, впадаешь в смятение от каждой. Я и вовсе не стал бы собою, кабы боялся. Назови мне хоть одного, с кем ошибок не случается, а? Ты хранитель от бога, знай это.       Погладил герой ворота, прошептал им добрые слова...       Полетел мяч Ёсиды — и прямо в доминиковы умелые ладони, как господь их подставил.       Лишь немногие на свете могли отразить три удара за день в таком испытании. Среди них был и Даниэль-Хранитель, что сейчас плакал от радости и сморкался в кота, а кот мурчал и кротко терпел — всё понимал.       Наконец, выступил против самурайского воротчика юнак Марио Малый — и внесло мяч прямо в сетку, как рыбину на Плитвицких озёрах!       Победа пришла к сынам Хорватии. Ринулись юнаки обниматься, петь, плясать: и советники с заботливой тёткой Ивой, и бан их Златко, и верная госпожа Колинда, а в самом центре гульбы был Доминик, не чуявший от радости, на каком свете находится. Летел к нему Домагой-Свинопас с развевающейся солнечной гривой, чтобы обнять и расцеловать — больше всего на свете любил этот гайдук мужественных воротчиков, любил их статную красоту. Танцевал простой хорватский люд со своими героями, аж эхо по пустыне гуляло.       Утирали самураи слёзы рукавами, растратив всё своё хладнокровие, да и разве стыдно благородному мужу плакать после поражения в тяжкой борьбе? Махали им со скамей преданные девы-тростиночки и молили не совершать сэппуку, а искать удачи в будущих состязаниях.       А как потом сражались хорваты с неистовыми дикарями из южных лесов, да напоследок с маврами-кочевниками — это уже другая история.