***
Разговоры, конечно, разговорами, но дело все же сдвинулось с мертвой точки. Уже пару дней новоиспеченные шпионы провели в пустом клубе. Вечеринки и музыка остались жить лишь только в памяти дилеров и самой Доры, которая мучилась в ожидании непонятно чего. Шиханову даже переодически бесило то, что ее коллеги отсыпаются в мягких постелях, пока она корчится на диванах. Ну, хорошо, что не на полу, благо места в клубе было достаточно. Каждому был предоставлен диван, будь то в дилерской гостиной или в залах. Настроение у всех было неоднозначное, такое же, как и ближайшее будущее. Кто-то наслаждался прелестями жизни, а кто-то влачил жалкое существование, мучительно вздыхая от скуки. Но все же во всей этой невеселой картине были позитивные штрихи в виде заметно улучшившихся отношений между Дашей и хозяевами клуба, что не могло не радовать девушку. Она даже была готова забыть о существовании Мукки. Серафим. Как много злости, боли и отвращения в этом имени. Если бы Дора могла, она бы уже давно обрушила метеорит на его голову с окрашенными в красный волосами. Шиханова искренне старалась не быть злопамятной, но простить парня просто не могла. Кто позволил этому нахалу распускать руки на девушку, на сотрудника полиции, блять, в конце-концов! Если бы не уговор с Олегом Николаевичем, Даша бы с радостью приписала и это в список обвинений. Дора буквально игнорировала его присутствие, но проклятые красные волосы были словно везде, куда бы она не отправилась. Пусть перекрасится, заебал уже! По плану все того же Серафима, все были обязаны ждать каких-либо новостей от Музыченко, но как же медленно тянулось время. Даже на парах девушка так не скучала. Ни Алишер, наконец дорвавшийся до спиртного, ни карточные игры парней, ни нежности местных влюбленышей не могли развлечь Шиханову, уже в который раз изучившую корешки небольшой библиотеки, находившейся в клубе. Черт, даже в этом она умудрилась наткнуться на каких-то странных чуваков. Дилеры с личной библиотекой в притоне! Возможно, небеса решили сжалиться или же пошутить, потому что на третий день проживания на диване, дела заметно улучшились. Пока большая часть «жителей» клуба рубилась в картишки в общей гостиной, в комнату влетел Серафим, тут же обозначив свое присутствие хлопком двери. Все, как по команде, повернулись к Мукке. — Написал, — выпалил он. Глаза Даши заметно округлились. Неужели Сидорин умеет выражать искренние эмоции? Уж настолько парень распереживался. Его рука сжимала телефон, а сам он беспокойно оглядывал всех присутствовавших в комнате. — Написал? — Спросила девушка. Чисто из интереса, да. — «Жду сегодня у нас в клубе. Советую не игнорировать мое щедрое предложение», — зачитал дилер, скользнув глазами по Шихановой. Кажется, они обмолвились хотя бы парой слов впервые за два дня. — Высокомерное хуйло, — фыркнул изрядно подпитый Алишер, — кто козырь?! Пики, да? — Кирилл кивнул ему в ответ, — правильно! Моргенштерн кинул на стол карту, абсолютно не вникая в игру. — Нужно обкашлять пару вопросиков, — начал Тимошенко. — Например? — Подал голос Пиро. — Кто пойдет? — Спросила Катя. — Читаешь мои мысли, — парень покосился на Кищук. — Я, Андрюха и Юра, — пожал плечами Серафим, словно это даже и не обсуждалось, — и эта еще, — он кивнул в сторону Даши. — У меня имя вообще-то есть, — заметила Шиханова, — могу напомнить, если требуется. Катя заметно нахмурилась, услышав, кто пойдет к Музыченко. Все-таки девушка переживала и уже хотела сказать что-то в духе «будьте осторожны», как снова раздался веселый голос Алишера: — Какой нахуй туз? Масть какая, черти! — Да вот этот туз, блять, — не выдержал Данила, вытащив карту прямо из веера Валеева и кинув ее на стол, — только помолчи, пожалуйста. — Спасибо, друг! — Воскликнул Моргенштерн, но завидев грозный взгляд Кашина, стушевался, — прошу прощения. — Ты уверен, что стоит брать Дашу? — Спросил Юра, отпив воду из бутылки. — Я обязана пойти, — девушка ответила за Мукку, — я должна своими глазами это все увидеть. Другой вопрос, стоит ли брать еще кого-нибудь. — Ты ебанулась? — Вспыхнул красноволосый, — ты еще в форме явись, дура! Ты хоть понимаешь, что мы пойдем в логово самого влиятельного наркобарона в Питере? — Ой, нет, прости, не знала, — захлопала ресничками Дора, еще больше выводя стоявшего напротив парня. Вот она это специально, да? — Так знай, — отрезал он. Где-то на фоне опять начинал буянить Алишер, но парни быстро успокоили его, понимая опасность ситуации. — Может, стоит все-таки… — начала снова Шиханова. — Нет, — рявкнул Серафим, — все погорит из-за тебя! Юра и так тебя не знает, а тут ты приходишь вся такая красивая со своими дружками-пирожками. Только через мой труп, поняла? — Тогда я захвачу как можно больше, — девушка пожала плечами. Похоже, она любит играть с огнем. — Все, сука, ты допросилась, — Сидорин подлетел к ней и схватил за руку, потащив к своему кабинету. Веер карт раскинулся по столу. — Э, а карты куда? — Возмутился Валеев, вскинув руки, в который раз спалив друзьям свои козыри. — В рот себе засунь, — гаркнул Серафим. Говорят же, что спички детям не игрушки. Миллионы мыслей, как метеоритный дождь, проносились в голове парня, пока он тащил, кстати, не особо-то сопротивляющуюся Дашу в свой кабинет. Мукка так и не нашел ответы на нужные ему вопросы, не решил необходимые задачи. Он так и не понял, почему же ему хочется прибить Шиханову, когда она намеренно игнорирует его. Как смеет? Серафима бесило ее поведение, но вместе с этим так нравилось. Вот такие, ебать, парадоксы в жизни существуют. Конечно, обо всем подумать он не успел, уж слишком быстро ноги принесли его к двери, а затем завели в кабинет. Руки сами толкнули девушку в комнату. Дилер захлопнул дверь, обратив свой взор на гордо выпрямившуюся Дашу. Лишь только напряженный взгляд выдавал ее волнение. — Я хочу попросить тебя не творить хуйню, — процедил Серафим. — Ты? Просишь? — Я настоятельно прошу тебя не творить хуйню, — повторил он, сделав шаг к собеседнице. Шиханова инстинктивно отступила назад. Мукка усмехнулся, — пойми, мы не должны завалить сегодняшнюю миссию. От этого зависит будущее. — Твое? — фыркнула она. — Нет, умница. От этого зависит, закопают тебя где-то в ближайшем лесу или нет. — Очень смешно, — Дора закатила глаза, — может, все-таки скажешь, как себя вести, раз уж ты такой умный. — Рад, что ты заметила, — парень пропустил ее колкость мимо ушей, — начнем с того, что ты не должна вести себя подозрительно. Помни, что ты являешься частью нашей семьи, дилером, а поэтому тебя ничего не должно смущать. Веди себя расслаблено, естественно, — он вновь сделал попытку приблизиться к девушке. Даша шагнула назад. — Что еще? — Слушайся нас, вникай в разговор, тщательно думай над ответами. Любое неосторожное слово может свести в могилу, — Серафим сделал еще шаг. Девушка отступила, предательски чувствуя бедрами твердую поверхность стола. — Это все? — Наивно поинтересовалась она, вглядываясь в его глаза. Нахуя, а главное зачем? Кажется, все ее безразличие рушится, как карточный домик. Вся ее ненависть тухнет, стоит ей заглянуть в эти ебаные глаза напротив. — Самое главное, — теплые руки парня легли на тонкую талию, усаживая ее обладательницу на стол, — не болтай лишнего.playingtheangel — Dragon Ball
Сидорин опустил взгляд на губы, накрашенные прозрачным блеском, словно думая, сколько тайн и никому ненужных секретов, они могут выдать. Даша сглотнула. Сука, только не это. Она же никогда…никогда не сделает ничего лишнего. Она пообещала. Себе пообещала, что никогда не позволит ему коснуться себя. После того, что он натворил. И где твоя гордость, идиотка? Почему руки Мукки все еще лежат на твоей талии? И тебя, похоже, это полностью, блять, устраивает. Ну уж нет. Шиханова не позволит. Едва уловимый аромат терпкого мужского парфюма защекотал ноздри Доры. Мать твою за ногу. Фактически, плюнув себе в душу, Даша, прислушиваясь к хриплому дыханию, подняла глаза от футболки парня к лицу, тут же сталкиваясь с ним взглядом. Просто уйди. Убери свои грязные руки. А Серафим не уходил. Смотрел на нее, смотрел и еще раз смотрел. Не смотри. Мукка видит поблескивающие глаза напротив и, кажется, забывает, зачем вообще привел ее сюда. Даша мысленно останавливает себя, изо всех сил давит на тормоза. Помни, помни, что он сделал. Серафим придвигается ближе, сглатывая. До его носа доходит легкий фруктовый аромат блеска. Он опаляет девушку прерывистым дыханием. Шиханова плюет на все. На себя, свою гордость, просто на все. Она целует парня, больно притягивая за шею. Здесь нет места нежности. Здесь царят укусы, которые Даша оставляет на его губах. Пусть ему будет больно. Больно, как и ей. Но Сидорину похуй. Он усмехается, чувствуя как ее язык безапелляционно вторгается в его рот. Дора сдалась первая. Слабачка. Его руки без стеснения исследуют женское тело, пока сама Шиханова, не принимая возражений, терзает чужие губы. Даша запустила руку в его волосы, оттягивая. Серафим шикнул. Ее это не смутило. Зубы сами сомкнулись на его нижней губе, языка коснулась капелька терпкой жидкости. Кровь. За все, что сделал. Теплые пальцы Мукки проникли под короткую футболку, срывая ее с девушки. Вещь бесформенной тряпкой упала на пол. Парень впился в жертву взглядом. В воздухе повисло напряжение, тишина прерывалась лишь судорожными вздохами, пока Серафим смотрел. Смотрел так, словно боялся забыть эти губы, шею, аккуратные плечи и грудь, скрытую простым черным бюстгальтером. Грудь Даши была небольшой, но упругой. Она соблазнительно поднималась и опускалась в такт прерывистому дыханию. Сидорин коснулся пальцем губ Шихановой. Девушка приоткрыла их, высунув язычок, скользя им по коже. Крышу сорвало без возврата и обмена. Просто, нахуй, навсегда, кажется, когда она вобрала в себя палец, посасывая. Серафим, как проклятый, смотрел за тем как влажная от слюней кожа вновь и вновь погружается в ее теплый рот, как язычок змеей обвивается вокруг его пальца. Не желая медлить ни минуты, Даша выпустила его палец, опустившись к слегка пахнущей парфюмом шее. Она лизнула кожу. Шиханова еле сдержала стон, когда ладонь Серафима огладила ее спину, как бы случайно задев застежку бюстгальтера. Дразнится, сука. Но скоро дразниться расхотелось. Дора с вызовом выгнулась, нагло прижимаясь к дилеру. Сидорин решил не отказывать ей в удовольствии, даря еще один поцелуй. Просто потому, что ему нужно было. Сейчас. Ее губы. Парень спустил лямки мешавшего белья, стягивая его вниз. Шиханова сидела с так по-блядски раздвинутыми ногами на его столе, шумно дышала, царапая ноготками его шею. Миллиарды мурашек бегали по коже парня. Ебаный стыд. Наверное. Но Серафиму было не стыдно, когда его руки обхватили небольшую грудь. Губы соскользнули вниз, оставляя рваные поцелуи по линии челюсти. Даша откинула голову, подставляясь. В какой-то момент Шиханова вновь решила вернуться к поцелуям, а парень задался вопросом, какого хуя он не послал ее, когда был шанс. Пальцы перехватили девичий подбородок, Сидорин наклонился, впиваясь в тоненькую шейку. В голове Доры возникли мысли о засосе, но они беспощадно путались. Знай, что тут был Серафим. Помни. Пусть все будут в курсе. На коже бутонами расцвели красные пятна. Даша комкала на плечах майку дилера, чувствуя его губы каждой клеточкой своего тела. Там, где он касался, будто ударяло током, посылая электрические разряды по всему телу. Он опустился на грудную клетку, но затем приостановился, словно спрашивая разрешения. Какого, сука, хрена? Но дилер смиренно выждал пару секунд, пока Даша слегка оттянула его волосы, позволяя двигаться дальше. Его губы обхватили сосок, а ушей коснулся мягкий, плохо скрываемый стон. Забываясь, Серафим чуть сильнее сжал зубы, заставляя Шиханову еще больше выгнуться ему на встречу. Теплая ладонь парня ласкала второе полушарие, которое явно нельзя было оставить без внимания. Даша винила себя. Винила себя за то, что позволила этим губам касаться ее, ласкать. И она вовсе забыла о самом Сидорине. Джинсы болезненно сжимали его член. У него встал. У него, сука, встал от этих вздохов, прикосновений и губ. От блядской Даши. Руки перемещаются под ягодицы, еле прикрытые черной юбкой, пододвигая податливое тело ближе. Настолько, что можно было прижаться и сделать несколько грубых толчков, словно трахая. Да, он ее трахнет. Однозначно. Серафим отвлекся от небольшой упругой груди, заглядывая в глаза. Осуждение. Стыд. Злость. И при этом она его хочет. Шиханова его хотела, в этом не было сомнений. Сидорину даже не требовалось никаких проверок. Он был готов поклясться, что она уже мокрая. Ждет его в себе. Как далеко ты зайдешь? Даша уже раскрыта перед ним. Что дальше? Она трется своей промежностью о его джинсы, убивая остатки самообладания. — Тише, — рычит Серафим, — такой страж порядка, а ведешь себя как последняя шлюха. Ты же не хочешь, чтобы нас услышали? — Сжимает зубами ушко, тут же зализывая укус, словно извиняясь. Сидорину стоило бы признать, как джентельмену, что сам он глухо стонал не хуже самой обычной проститутки. Возбужденный член уже просился наружу, но руки, сопротивляясь, отбросили ладони Шихановой, намеревавшиеся расстегнуть джинсы. Сиди смирно. Мукка даже еблю превратил в чертову борьбу противоположностей. Но похуй, уже на все похуй, его ладонь спускается ниже, откидывая наверх полы юбки. Даша похабно раздвигает ноги шире, прислоняясь к парню, возбужденные соски трутся об его майку. Девушка призывно облизывает его губы. Он не будет ее целовать. Иди, мать твою, нахер, понял? Орет внутри себя Сидорин, врезаясь в ее рот, посасывая и покусывая язык. Уже похуй, ладонь касается промокшего белья. Плевать, сколько парней касались этого тела, ведь сейчас оно хочет только его, Серафима. Дора чувствует его сквозь ткань черных трусиков. Сердце предательски стучит, намереваясь вырваться из груди. Что же это за хуйня такая? Руки дилера очерчивают коленки, скользят по бедрам, возвращаясь к белью. А глаза изучают ее лицо, стараясь запомнить каждую деталь. Шиханова прикусывает губу, стараясь не шуметь, и видит Бог, если бы за стенкой не сидели друзья Серафима, она бы не сдерживалась. Но Мукка сказал. Он сказал, а она сделала. В этом было что-то неимоверно искреннее. Настолько искреннее, что черти Сидорина, танцевавшие ламбаду ненадолго скрылись, позволяя парню оставить невесомый поцелуй на ее щеке. — Серафим, — шепчет неразборчиво. Что, скажи, что ты хочешь? Ответ не требуется, руки дилера дрожат, он судорожно сглатывает, чувствуя ее ладошки на своих плечах. Соберись, тряпка. Что ты как девственник трясешься? Мукка фыркает, медленно стягивая трусики вниз, наблюдая, как ткань сползает по нежной коже. Ладони тут же возвращаются к бедрам, оставляя на коже табуны мурашек. Губы Даши цепляются за его, как за спасательный круг, затягивая в поцелуй. Серафим проводит пальцами по влажной плоти. Вся мокрая. Для тебя одного. Сейчас. От этого ощущения внутренности скручиваются в узел, сердце глухо стучит. Не сдерживаясь, он проникает внутрь одним пальцем. Девушка вдыхает от неожиданности, выгибаясь еще сильнее. Сидорин, не медля, погружает в нее второй. Парень наблюдал за тем, как его пальцы входят и выходят, пошло хлюпая от смазки. Приторные вздохи, приоткрытый рот доводили до безумия, до дрожащих коленок. Немного раздвигает пальцы, до ушей долетает вздох. Горячая, влажная, стонущая. Шиханова, блять. Сидорин еле сдерживается, чтобы не начать бормотать проклятия под нос, чувствуя отчаянную пульсацию в члене, но все недовольство улетучилось, стоило Даше начать подмахивать бедрами. Она сама насаживается на его пальцы. Руки сжимают футболку Мукки, а на лице застыла похоть. Блин, Господи, Даша. По вискам скатываются соленые капельки пота, которые она тут же ловит своими губами. Только попробуй, блять, застонать. Серафим ускоряется, а девушка уже открыто хнычет, уткнувшись носом во влажную от пота шею. Шиханову потряхивает, чувствительные стенки сжимают его пальцы, а Сидорину кажется, что он и сам может кончить, глядя на почти бьющуюся в экстазе Дашу. Скажи его имя еще раз, позови. И она зовет. Тихое и дрожащее имя парня, произнесенное сухими губами, врезается в его сознание. Уже не стереть. — Ну же, девочка, — бормочет Сидорин, чувствуя бусины пота на спине. Даша вздрагивает, зажимается, пытается уйти от накрывающей волны жара. Признайся, что это сделал он. Пара движений, Шихановой кажется, что она взрывается на миллиарды маленьких покалывающих частиц. Но Серафим и не думает останавливаться. Девушка почти стонет ему на ухо, он скоро не будет чувствовать руку. Просто, блять, плевать. Потому что она дышит так, двигается так, целует его так. Ахуенно. Сидорин добавляет третий палец, воздух словно раскален, дышать становится невыносимо. Даша уже не сжимается, а наоборот расставляет шире колени, насаживаясь на его пальцы. Ее смазка стекает по костяшкам пальцев, глаза Доры прикрыты. — Серафим, блять, — громко стонет она, когда ее накрывает вторая волна оргазма. — Черт, — бормочет он, едва сдерживаясь, чтобы не трахнуть прямо на этом несчастном столе. Шиханова опускается на деревянную поверхность, увлекая его за собой. Губы дилера смыкаются на просящем ласки соске. Дора вновь, забываясь, стонет. Он знал, что в ней есть что-то плохое. Потому что им уже было плевать, что подумают сидящие в соседней комнате.