Sia — Helium
И Мукка принял единственное верное решение. Ноги понесли его на кухню, где он налил воды и, выключив свет в коридоре, вернулся в темную спальню хозяйки квартиры. Вздохнув, парень поставил наполненный стакан на тумбочку и обошел кровать. Дилер опустился на мягкую поверхность, тут же пододвинувшись к девушке. Серафим обнял съежившуюся Дору, прижимая к себе. Она шмыгнула носом, пряча лицо на его груди. Сидорин прижался губами ко лбу Даши, успокаивающе поглаживая по спине. Шиханова молчала, уткнувшись носом в его черную майку. — Ты точно не хочешь есть? — Уточнил Мукка, заранее зная ответ. — Нет, — пробормотала девушка. — Не вини себя, — начал парень, — ты спасла меня точно также, как я тебя. У тебя не было выхода, ты не могла знать, что Соломона не выстрелит. А она бы меня не убила, я знаю. Просто не смогла бы. Соломона несколько лет витала в облаках, убеждая себя в том, что я что-то чувствую к ней. Но, Даш, я ничего не чувствую. Я никогда не любил, никогда не обещал ей ничего. После пары месяцев секса я бросил ее, а она уже успела вбить себе в голову, что мы вместе. Но между нами не было больше ничего, кроме общей работы. Да, мы выросли вместе у Музыченко, но это ничего не меняет, — Сидорин замолчал, — я не умею чувствовать, но я знаю, что тебе нужна помощь. Так прошу, помоги мне помочь тебе. — Серафим, я убила ее, — девушка всхлипнула. Горькие слезы полились из ее глаз, отчего майка парня мгновенно стала мокрой. Ее плечи тряслись, Шиханова плакала так громко, что казалось, что она кричит, надрывая горло. И Мукка ненавидел слезы, ведь они были проявлением слабости, но его сердце отчаянно заныло, когда Дора ревела в его руках. Он поглаживал ее по волосам, пытаясь хоть как-то успокоить. Даше казалось, что слез уже не осталось, хотя отчего-то они текли рекой. — Ты сделала то, что должна была. Поверь, я тоже убивал и не раз. Но я не убиваю специально, я спасаю себя, как и ты спасла меня. И если ты жалеешь, что… — Я не жалею, дурак! — Крикнула девушка, захлебываясь слезами. Серафим замолчал. Просто потому что нужно было. Просто потому что Дора сжимала его руками, а Сидорин пытался унять ее боль. Но возможно ли это, когда у него самого все в душе разрывается от ее слез? Мукка потерял счет времени. Казалось, что на улице была глубокая ночь, а город словно замер, потому что кроме громкого плача, постепенно переходящего на всхлипывания, не было слышно ничего. Пустота. И только он один с Дашей в руках. — Ты в моей толстовке, — сморозил какую-то хуйню парень, когда Шиханова немного успокоилась. Конечно, блять, он заметил это уже давно. Естественно, он ничего тогда не сказал, потому что его пригвоздило на месте, когда в голове просто промелькнула мысль о том, что Даша могла жалеть о том, что помогла. — Она удобная, — пролепетала она, шмыгнув носом. — Значит, оставишь себе, — почему-то Сидорин улыбнулся. Почему? — Как будто могло быть иначе, — буркнула Дора. — Язвишь, уже лучше, — Серафим отстранился, пытаясь в полумраке рассмотреть лицо девушки. — Не смотри на меня, я страшная, — дилер перевернулся на спину, рассмеявшись. Господи, Даша была такой… Дашей, — чего ты ржешь? — Да, ты та еще страшилка, — прыснул Мукка. — Пидрила, — фыркнула Шиханова, стукнув парня по плечу. — Тебе уже лучше, я смотрю, значит, я могу идти? — Только попробуй. — А если попробую? Затрахаешь меня до смерти? — Пошел ты! — Воскликнула Даша. — То есть я сплю тут? Отлично, — Серафим потянулся, наваливаясь на Дору, — наконец-то, блять, нормальная кровать. — Раздавишь, слон. — Кстати, — Сидорин приподнялся, опираясь на локоть, — а как же наш спор? Кое-кто проиграет, если я останусь тут. — Ну и ладно, — девушка пожала плечами. — Так неинтересно, — насупился дилер, — я то думал, что будет веселее. — Тогда вали отсюда нахер! — Окей, — нарочито спокойно сказал Мукка, поднимаясь с кровати. — Стоять! — Рука Шихановой схватила его за плечо, заваливая обратно. «Смирившись», Серафим вернулся на свое место, вновь обвивая Дору руками. — А лежать можно? — Серафим, блять, — возмутилась она. — Да что я опять сделал то? — Серафим, мне уже снилось, как я убила кого-то, — выпалила Даша, тут же замолчав. — Чего? — Того самого, — съязвила девушка, — во сне я видела себя со стороны. В моих руках был твой кольт, а ты весь в крови. Я тогда сразу же подумала, что в человеческой. И я передала тебе кольт. — И что было потом? — Мы, — она запнулась, — мы целовались. Ты измазал меня кровью. — Почему я был в крови? — Она лилась на тебя сверху, чьи-то женские руки размазывали ее по тебе. Ты улыбался, облизываясь. — Хуйня какая-то, — Серафим озадачился, — ясно только одно: тебе снится вещая бредятина. — Такое со мной впервые, — Шиханова мотнула головой. — Мне нужно подумать, — подытожил Сидорин. — Отлично, а теперь тихо. Парень усмехнулся, однако не проронил ни слова. Ему не давали покоя слова девушки. Ей уже снилось то, что она убьет. Быть может, это действительно предназначено судьбой? Мукка устроился удобнее, намереваясь обдумать то, что только что выпалила Дора. Но сейчас, когда его голова коснулась подушки, а бок грела теплая Даша, он понял, как сильно устал. Глаза сами стали слипаться, однако: — Ты должна мне желание, — его голос все же нарушил тишину. — Хорошо, только спи, — пробормотала выбившаяся из сил девушка. Прикосновение чужих губ к своей щеке она, конечно, не почувствовала.***
Прошло еще два дня. Целых два дня Шихановой потребовалось, чтобы более-менее прийти в себя. Чтобы вновь смотреться в зеркало, не испытывая дикого отвращения к себе. Дора убеждала себя в том, что дело в любом случае не обошлось бы без смертей, что она сделала то, что должна была. Но это никак не отменяло того факта, что она убила человека. Да, Серафим попытался ее успокоить, за что Даша, конечно, была благодарна, но этого было мало. Особенно после того, как Шиханова вспомнила о том, что ей снилось, что она убила. Кольтом Мукки. Как и случилось в реальном мире. И от этого было не менее страшно. А еще Сидорин предупреждал ее, он знал, что она однажды спасет его. Он никогда не говорит что-либо просто так. Уж это Шиханова теперь запомнит надолго, если не навсегда. С этими мыслями девушка начала новый день, параллельно думая о том, что она все же работает в полиции, а значит, ей нужно бы появиться в отделении. И именно это Даша сообщила Серафиму, занимаясь приготовлением горячих бутербродов для завтрака. — Я пойду с тобой, — твердо сказал парень, отхлебнув чай из кружки. — Зачем? — Спросила девушка, нарезая сыр. — А ты хочешь сказать, что я тебе не нужен? — Вопросом на вопрос ответил Сидорин, буравя взглядом спину Доры. Как будто она могла отказаться от его помощи. — В отделении ты не нужен, — хмыкнула Шиханова, — я уже столько раз сталкивалась с недовольством начальства, так что и в этот раз справлюсь. К тому же, тебе не стоит лишний раз там появляться. — А чем ты отличаешься от меня? Для Музыченко ты такой же дилер, как и я. — Зачем тебе это все? — Терновой тебя живьем закопает, когда узнает, что ты убила кого-то, — объяснил Мукка, ударяя девушку по больному. — Ладно, после завтрака соберемся и поедем в отделение, — вздохнула Дора, отправляя бутерброды в микроволновку. Конечно, она не устояла. Серафим нисколько не сомневался в своих силах. Впрочем, как всегда. В любом случае, как по закону Архимеда, а именно, «после сытного обеда, чтобы жиром не заплыть, нужно покурить», Мукка пропустил пару сигареток, ожидая Дашу. Когда Шиханова соизволила собраться, молодые люди вышли из квартиры и направились в отделение. Удобнее всего это было сделать на метро, поэтому Дора тут же взяла курс на питерскую подземку. Там, как и полагается, было много народу, так что им пришлось весь недолгий путь провести стоя. Серафим, охраняя, держал руку на талии Шихановой, удерживая от падения при резких торможениях. Даша изредка поглядывала на парня, пытаясь понять, что же скрывается за этим, пожалуй, заботливым жестом. Но Сидорин делал вид, что все, как и должно быть. Словно это его обязанность защищать Дашу в любой непонятной ситуации. Что ж, медаль ему в руки. Так они добрались до отделения. Появление сразу двух членов команды дилеров вызвало удивление среди сотрудников. И только Поперечный, усмехнувшись, кивнул Шихановой, провожая пришедших взглядом до кабинета Олега Николаевича. Даша, сглотнув, постучалась и, услышав привычное «войдите», прокралась в комнату. Мукка, естественно, не дожидаясь приглашения, проследовал за ней, аккуратно прикрыв дверь. Терновой, изогнув бровь, оглядел гостей. Мужчина жестом предложил им присесть и приготовился слушать, с интересом рассматривая Серафима. — Какими судьбами? — Наконец, спросил подполковник, прерывая молчание, — я думал, что вы заляжете на дно. — Так и планировалось, — ответил за Шиханову дилер. Девушка нервно теребила рукава толстовки, не решаясь поднять взгляд на начальника. — Даша, что случилось? — Терновой подался вперед, — с тобой все хорошо? — Нет, Олег Николаевич, — она запнулась, — кое-что случилось. — Хватит ходить вокруг да около, — в голосе подполковника промелькнуло напряжение. — Я вновь нарушила закон, — туманно ответила девушка, покосившись на Серафима, что не укрылось от Тернового. — Продажа это ладно, мы уже все решили. Ты же не убила кого-нибудь, так что не страшно, — бодро произнес начальник, однако, увидев, как дрогнула нижняя губа подчиненной, поник, — Даш? — Убила. Слово, прозвучавшее, как гром, среди ясного неба. Олег Николаевич обессилено откинулся в кресле. Его взгляд потух. — Кого? — Только и смог проговорить он. — Дилера, — сглотнув, ответила Дора. Серафим, наблюдавший за ней, напрягся, — она приходила к нам за деньгами. — И что? За это теперь убивать нужно? — Рыкнул Терновой. Конечно, мужчина тоже прекрасно понимал, что кто-то должен был умереть, но, — ты понимаешь, что тебе может грозить? — Мы избавились от тела, никто ее не обвинит, — в разговор вступил Серафим, зыркнув на мужчину. — Ты себя слышишь? Помолчал бы, щенок, — фыркнул Олег Николаевич, — ладно вы, падаль, убийцы, а она работает в полиции. — Я отвечу за свои действия, — пролепетала Даша, сморгнув непрошеные слезы. — Конечно, ответишь. Я подумаю, что с тобой сделать. Одной объяснительной ты не отделаешься, дорогуша. Про премию ты, само собой, можешь забыть, ясно? — Меня уволят? — Я не знаю, что теперь думать, Даша, — Терновой был разочарован. Это ясно даже младенцу. — Прошу, не увольняйте меня, — взмолилась Шиханова, — у меня не было выбора. — Не было выбора?! Выбор есть всегда, — отрезал мужчина, покачав головой, — и ты считаешь, что ты достойна носить форму, удостоверение? Как ты теперь будешь работать, скажи?! — Разочарование сменилось гневом, подполковник активно жестикулировал. — Она не виновата, — вступился Сидорин. — Помолчал бы, я говорю. — А я говорю, что Вы не имеете права увольнять невиновного человека, — возмутился Мукка. — Да что ты! Ты теперь хорошенький мальчик? Забыл, как ты убивал людей, продавал наркотики и секс услуги? — Он взмахнул руками, — добрая душа ты наша, блять! — Какой начальник станет увольнять сотрудника, который мало того, что вышел на наркоторговцев, так еще и продолжил расследование? Она сделала то, чем вы почему-то не могли заняться хер знает сколько времени. Раз ты такой ахуенный, то подумай головой, вместо того, чтобы орать на молоденькую девчушку. — Может, мне посадить тебя на весь срок? Там то ты поймешь, на кого рот раскрыл, — вспыхнул Терновой, — и пока все твои друзья будут жить припеваючи, ты будешь гнить за решеток добрый десяток лет, как минимум. — Сажай, мне похуй, терять уже нечего. Но ее не трожь. Она не виновата, повторюсь еще раз. — Она убила человека, какая разница? В любом случае, труп есть? Есть. А значит, меня ебать не должно, в чем причина. — Значит, ты хуевый начальник, что я могу сказать, — усмехнулся Серафим, который держался более, чем уверенно, разглядывая покрасневшего Олега Николаевича. — Кто ты такой, чтобы судить о том, что тебе и в помине неизвестно? — Я тот, из-за кого она убила. — То есть ты ее заставил, да? — Не заставлял я никого, — заулыбался Сидорин. — Тебе смешно? — Мне смешно от того, насколько твоя логика хромает. — В каком месте? — Во всех. — Умничать будешь в другом месте, — Терновой скривился. — Я буду умничать там, где я хочу. — Да хватит уже, блять! — Вскочила Шиханова, — сколько можно? Серафим, угомонись уже! Если я должна уволиться, я это сделаю, не нужно геройствовать! — Ты не виновата, Даш. — Виновата, — настаивал Олег Николаевич. — Да не виновата она, сколько раз повторять то? Из-за меня это все, понятно? Она убила из-за меня. К нам пришла моя отчаянная бывшая, которая собиралась грохнуть меня по приказу Музыченко. Даша была за закрытой дверью, но слышала весь наш разговор. Она подумала, что меня убьют, поэтому и выстрелила. — Зря, — хмыкнул Терновой. — Может, зря, но она сделала это, а Вы теперь хотите ее уволить? — Серафим, хватит, — Шиханова умоляюще посмотрела на него. — Я пытаюсь помочь тебе. Ты же это сделала, верно? — Да, Серафим, хватит, — съязвил Олег Николаевич. — Хватит что? Хватит помогать девушке, которая убила, чтобы я жил? Хватит вбивать тебе в голову, что ты можешь совершить ошибку? Уже никого не волновало то, что Сидорин перешел на «ты» почти с самого начала разговора. Но Дора больше не могла терпеть эту ругань, а поэтому выбежала из кабинета, хлопнув дверью. Мукка вскочил, оглядываясь. — Добился своего? — Послышался голос так сильно бесившего в тот момент мужчины. — Это ты добился, — Серафим испепелял подполковника взглядом. Подойдя к нему, парень продолжил, — ей надо аплодировать стоя за то, что она спасла мою шкуру, расследует смертельно опасное дело и терпит твой маразм. — Иди за ней, — отрезал Терновой. — Трус, — фыркнул Мукка, поворачиваясь к нему спиной. Дилер гордо прошествовал до двери. — Не смей обижать ее, — вдогонку сказал мужчина. — Что? — Сидорин обернулся. — Ты прекрасно знаешь, что она влюбилась в тебя, вот что. — Она не влюбилась в меня, — с этими словами парень открыл дверь, — и это уж точно не твоего ума дело. — Ну да, конечно, — устало проговорил подполковник, как только дилер покинул помещение, — мне срочно нужен отпуск. А мысли Мукки были далеки от отдыха: он искал глазами Шиханову. Пропажа быстро нашлась за одним из письменных столов, что, судя по идеальному порядку, принадлежал самой Даше. Девушка сидела, скрыв лицо в ладонях.INSPACE — Сухие губы feat. katanacss
— Даш, — Серафим решил оповестить девушку о своем присутствии, однако она никак не отреагировала, — ты меня слышишь? — Он опустил руку на ее плечо. — Мне не стоило брать тебя с собой, — Шиханова дернулась, откидывая ладонь Сидорина. — А что я такого сделал, не подскажешь? Я пытался защитить тебя, в этом моя вина? Ты реально хочешь потерять работу и нормальные отношения с начальником? — А то, что ты решил поссориться с ним, мне поможет, да? — Дора, не выдержав, вскочила со стула, едва не врезавшись в дилера. По ее щекам текли слезы, — зачем тебе это все? — Да потому что мне не похуй, я тебе говорил уже! — Крикнул Серафим, явно не выдерживая такого накала страстей. — Хорошо, не похуй, но ты разосрался с Терновым, это хорошо по-твоему, да? — Да не срался я ни с кем! — Напористо ответил молодой человек, — я тебе помочь хочу, блять! — Спасибо, папаша, помог. — Вот и вся твоя благодарность, истеричка? — Ах, это теперь я истеричка? Позволь напомнить тебе о том, как себя ведешь ты. — Да, я плохой, что теперь? Мне обосраться надо или что? — Продолжал возмущаться Мукка, активно жестикулируя, — мне кажется, что я уже достаточно сделал, чтобы ты меня простила. — Такое не прощают, Серафим. — Вот оно что, — Сидорин усмехнулся, — теперь не прощают. Раз ты меня ненавидишь, тогда зачем все это? Зачем, скажи? — Не знаю я! — Рявкнула Даша, — меня бесит то, что ты считаешь, что ты всегда прав. — Не знаешь, да? А я вот знаю. Ты не можешь определиться, что тебе нужно. Ты вечно сомневаешься, психуешь. Или я опять не прав? — Девушка шмыгнула носом, — я был не прав, когда не убил тебя, узнав, что ты роешься в моем кабинете? Я был не прав, когда взбесился, потому что ты сдала нас? Да, я отреагировал слишком жестко, но такой уж я ублюдок. Или, может, я был не прав, когда позволил Музыченко забрать тебя? А когда спас, утешал? Я был не прав, ответь?! — Я не сомневалась, когда стреляла в Соломону, — прошептала Даша. Серафима словно водой холодной окатило. Он опустил руки, которыми прежде размахивал. Его взгляд жадно изучал заплаканное лицо собеседницы, ее покрасневшие глаза. Мукка никогда не забудет ту уверенность, с которой Шиханова распахнула дверь его кабинета. Из его памяти не стереть ее сосредоточенное лицо. Сердце парня гулко застучало, когда он понял, что действительно проебался на этот раз. — Почему? — Прошептали его сухие губы. — Я не знаю, Серафим. Не знает. Она не знает, правда. Если бы знала, сказала. Вот и сам Мукка не в курсе. — И почему ты молчишь сейчас? — Вновь заговорила Даша, — ты так активно говорил до этого, а теперь что случилось? — Ты меня ненавидишь? — Резко спросил Мукка. Девушка замерла, не ожидав такого вопроса. А что она должна ответить? Снова «не знаю»? — Я тебя ненавижу за то, что ты меня ударил, за то, что ты вынудил меня спасти тебя, за то, что ты появился в моей жизни, за то, что я не могу просто игнорировать твое существование, — нарочито спокойно ответила Шиханова. Но по ее щекам все еще текли слезы. — Насколько сильно ты меня ненавидишь? Сидорин просто задал этот ебучий вопрос, игнорируя тот факт, что Дора сейчас умудрилась его обвинить за то, что он не делал. Ведь это она пришла к нему, сама нашла его, а теперь бесится из-за этого. Даша, даже не подумав ответить, притянула парня за шею, укусом впиваясь в его губы. Рука Мукки рефлекторно опустилась на ее талию. Он шикнул, когда ее зубы стиснули нижнюю губу, прокусывая до крови. До дрожи в коленях. Дора быстро отстранилась, наблюдая за тем, как Серафим проводит пальцами по ранке, собирая багровые капли. — Я понял. — Нет, ты нихуя не понял, — фыркнула девушка. — Тогда помоги мне понять. Язычок Даши скользнул по губам. Призыв к действию. Сидорина долго упрашивать не приходится, он наклоняется, почти невесомо целуя Шиханову. Спокойные, почти детские касания губ перестают быть невинными, когда Дора слизывает кровь, а от металлического привкуса сносит крышу. Пальцы Мукки опускаются на и без того влажную девичью щеку, слегка раскрашивая в багровый. И вновь их ссора заканчивается поцелуями. А Серафиму нравится, несмотря на лихорадочную ненависть к правилам. Мельком в голове проскакивает мысль о том, что во сне Даши они тоже целовались, измазываясь в крови, что в его кабинете уже был подобный эпизод. Ебаное сумасшествие, которое нравилось Сидорину не меньше. И пока Шиханова успела подумать о том, как же она ненавидит его сухие губы со вкусом крови, Терновой, так некстати вышедший из своей каморки, лишний раз убедился в том, что перед ним пара, которая пытается отрицать очевидное.