Таблетки кораллового цвета

      Клуб опустел вскоре после отъезда Пирокинезиса. Находиться в помещении было просто невыносимо. Нервы и тяжелые мысли сплетались в один адский клубок, мешая трезво рассуждать. Единственное, к чему дилеры сумели прийти, так это к тому, что наутро соберутся вновь, если Андрей не объявится.       Это «если» было наполнено таким страхом и горьким предчувствием, что от него першило в горле. В головах все еще была робкая надежда, вера в лучшее, но с каждой секундой она гасла, позволяя опасениям взять верх.       Алишер и Катя в полной тишине добрались до квартиры Клавы, что находилась чуть ли не в двух шагах от отделения полиции, в котором и работала девушка. Высокова уже ждала их, открыв дверь тут же, стоило нажать на звонок. Блондинка обеспокоенно оглядела сожителей, одернув майку. Валеев, безусловно, обратил внимание на короткие розовые шортики, которые надела хозяйка квартиры, но не смог сказать ни слова.       Даже Алишер. — Чай? Кофе? — Спросила следователь. Моргенштерн окинул ее усталым взглядом, — виски, я поняла. — Спасибо, красотка, — вздохнула Катя, стягивая ботильоны.       Клава быстро ретировалась на кухню, обставленную по последнему слову техники, доставая из шкафчиков стаканы и бутылку виски, купленную Валеевым накануне. И все кулинарные новинки покупались вовсе не потому, что деньги пихать было некуда: она просто очень любила готовить. И, конечно, дилеры не могли нарадоваться, потому что Катя никогда к плите не подходила, пытаясь сберечь маникюр, а Алишер мог сжечь то, что в кастрюле кипит.       Кищук быстро сменила джинсы и топ на шелковый ночной комплект персикового цвета, отделанный кружевами, а затем присоединилась к Высоковой, усаживаясь за барную стойку с мраморной столешницей. Клава, вздохнув, разлила алкоголь по стаканам, покосившись на женщину. — Как все прошло? — Наконец, спросила следователь, опираясь на стойку. — Он уехал, — Катя отхлебнула из стакана, — завтра поедем забирать машину, если не вернется. Андрей сказал Серафиму тщательно проверить телефон. — Диктофон, ну конечно! — Воскликнула сотрудница полиции. — Возможно, — хмыкнула Серебро, постукивая ногтями по гладкой поверхности, — но там могут оказаться и другие полезные вещи. — К чему ты ведешь? — Мы не знаем, о чем говорил Пирокинезис, пока не проверим, — пожала плечами блондинка, — но есть надежда, что он вернется. — Ты сама-то в это веришь? — Клава нахмурилась. — Нет, — отрезала женщина, вновь глотнув виски, наполняя бокал заново. — А где Алишер? — Поинтересовалась Высокова, пододвинув к себе стакан с водой, — его алкашка ждет. — Ты не пьешь? — Катя кивнула на тару, что была в руках Клавы. — Меня заносит, поэтому стараюсь не пить, — девушка улыбнулась. — Меня тоже, — Кищук хихикнула, — но меня это не останавливает. Помогает отвлечься, знаешь ли. — Своеобразно, но имеет место быть. — Я слышала, как Алишер выходил на балкон, — Катя кивнула куда-то за спину, — иди к нему, Джульетта. — Да ну тебя, — беззлобно фыркнула следователь, принявшись рыться в одном из шкафчиков, — угощайся, все равно их есть надо.       Девушка кинула на барную стойку запечатанную коробку конфет, подаренную на какой-то из праздников коллегами. Сожители Клавы с превеликим удовольствием уничтожали ее запасы, избавляя от лишнего соблазна съесть что-нибудь вредное на ночь, а потом вкалывать на тренировках.       Блондинка оставила Катю на кухне и, минуя коридор, вошла в свою спальню. Вздохнув, Высокова аккуратно сложила вещи, валявшиеся на кровати, которую делила с ней Кищук. Моргенштерна же с самого начала было решено оставить на диване в гостиной, чтобы не приставал. Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что Клава не была сильно против.       Ее с самого начала заинтересовал дилер, у которого явно не было царя в голове. Хотя, следователь уже в шутку решила, что без царицы. Уж очень предсказуемым был Алишер: ему точно нужна была нормальная девушка. Тогда то, может, Валеев перестанет шариться, где ни попадя и с кем ни попадя, творить какую-то херню. В этом Высокова была просто уверена.       Пареньку просто не хватало поддержки и надзора, который уберегал бы от всяких глупостей. Ну кто, как не мамочка Клава может ему это обеспечить? Приготовит, постирает, уберет, сопли вытрет и сиську даст, как бы смешно это ни звучало. Поэтому, имея четкое намерение подставить хрупкое женское плечо, она отодвинула занавеску, вглядываясь в окно в поисках Моргенштерна.       И Алишер действительно был на балконе. Блондинка схватила с кресла шерстяную накидку, дабы совсем не околеть, и, шаркнув пушистыми тапочками, открыла дверцу, которая неприятно скрипнула. Валеев даже не дрогнул, изучая ночной Питер. Красивые крыши, яркие огни. Девушка подошла к дилеру, опираясь на перила. — Почему тут, а не на кухне? — Спросила она, рассматривая нахмуренное лицо парня. — Просто, — коротко ответил дилер, не удосужившись повернуться к гостье.       Следователь вздохнула, переводя взгляд на город. Раз Моргенштерн не хочет говорить, то Клава больше ничего не скажет. Девушка просто будет стоять рядом, а уж Алишер точно рано или поздно сдастся, как миленький. Было это в его характере, а если учитывать бесконечные тупые шуточки и попытки флиртовать, то сомневаться в том, что Валеев заговорит первым, вовсе не приходилось.       Сколько прошло времени, Клава не знала. Холодный ветер пронизывал до костей, пуская мурашки по оголенным ногам. Хозяйка квартиры поежилась, сильнее укутываясь в накидку. Это движение не укрылось от дилера и, как предполагала Высокова, он повернулся к ней. — Че стоишь тут и мерзнешь? — Буркнул парень, — Катя вон одна на кухне. — Ничего, посидит сама, не маленькая. — Ясно, — прыснул Алишер, — жалеть меня не надо, все в порядке. — Ага, расскажи это кому-нибудь другому. — Самая умная что-ли? Раз такая умная, почему молчишь? — А ты хочешь говорить? — Клава изогнула бровь, — Ваше Величество так холодно ответило, поэтому я решила просто постоять рядом. — Как будто это что-то даст, — хмыкнул Валеев. — Ты не один, а значит, уже должно быть легче. — Легче, — все же согласился Моргенштерн.       Девушка едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Какой же он ребенок! Зачем спорить и выпендриваться, если все равно знаешь, что не прав? — Как твоя нога? — Клава решила сменить тему. — Лучше, спасибо, — ответил парень, — хотя, когда мне туда въебали, казалось, будто ты ее снова прострелила. — А я могу, — хихикнула блондинка, — меня к оружию лучше не подпускать. — Ты же понимаешь, что работаешь в полиции? Когда-нибудь придется использовать. — Ну вот я уже разок использовала, — пожала плечами Высокова. — Жаль, что на мне. — А не надо было дергаться, — фыркнула девушка, — у тебя просто шило в заднице. — Конечно, теперь я виноват, — вымученно протянул Алишер. Клава все же закатила глаза, — ладно, я виноват, признаю. — У тебя очень тупая привычка сначала отрицать, а потом соглашаться, — высказалась блондинка. — Как у всех моих бывших, — с видом знатока сказал дилер. — Опять ты о своем, — она стукнула его по плечу. — Лишь бы меня отпиздить! — Возмутился Моргенштерн. — Я испугалась, когда узнала, что на вас с Эльдаром напали, — выпалила девушка, тут же отвернувшись, скрывая смущение. — Правда? — Да, — ответила Клава, — ты бы тоже на моем месте испугался. — Приятно слышать, — довольно отозвался Алишер, — я много раз дрался, убивал, но страшно было, как впервые. Знаешь ли, если судить по внешности, твой дружок не внушает доверия, однако я вынужден признать, что он хороший парень, когда не капризничает. — Чья бы корова мычала, — пробормотала блондинка, — дай то, дай это, помоги, убери. — Неправда! — Надулся парень. — Правда. Тебе лишь бы выпить, покурить и потрахаться, — Высокова поморщила носик. Какое слово сказала, будто на паперти подобрала. — Если бы это было так, я бы уже давно сидел на кухне, но вместо этого я тут с тобой стою, — сказал дилер, — тебе не идет мат. — А это не твое дело, — покачала головой следователь, — если хочешь, иди к Кате, она заждалась. — Может, я не хочу, — Алишер улыбнулся, разглядывая собеседницу.       В ее глазах отражались яркие огни города, ветер колыхал светлые волосы, наманикюренные пальцы сжимали колючую накидку. Валеев в который раз поймал себя на мысли, что она была безумно красивой. — Тогда не возникай, — пробормотала девушка, — я, может, тоже не хочу.       Последние слова прозвучали совсем тихо, но Моргенштерн услышал, а этого было достаточно просто для того, чтобы довольно усмехнуться в который раз за этот вечер. — Неужели? — Вкрадчиво спросил дилер, наклоняясь к Высоковой. — Представь себе, — она сглотнула.       Черт, каким бы ребенком Валеев не был, он прекрасно знал, что нужно сделать, чтобы смутить любую девушку, чтобы подчинить ее себе. И это блондинку даже завораживало. — Будешь отрицать, что я тебе нравлюсь или сдашься без боя? — Назовем это притяжением, — подумав, ответила Клава. — Все вы девушки такие, — вздохнул Моргенштерн, — тогда «притяжение» более чем взаимное. — Я заметила, — пробормотала Высокова, как бы невзначай скользнув взглядом по мужским губам. — Ну, ты долго тормозить будешь? — Усмехнулся Алишер, прекрасно понимая, куда смотрит его собеседница, — я нахера подвинулся-то? — Мудак, — фыркнула блондинка.       Уже в следующую секунду ее губы мягко коснулись чужих, исследуя. Ноги подкосились, как у маленькой девочки, а в животе запорхали пресловутые бабочки, словно она целовалась впервые. Губы дилера были теплыми и, черт возьми, такими приятными. Язык Валеева игриво слизал остатки вишневой помады, изучающе проникая в чужой рот, проводя по ровным зубам и небу. Пальцы дилера невзначай легли на девичий подбородок, притягивая как можно ближе. Хотя, куда уж ближе.       И Клава готова была поклясться перед любыми богами, она ожидала от парня совсем другого, но такая легкость ее более чем устраивала. — После этого ты должна сказать, что нам не стоит торопиться, — промурлыкал Алишер, оставив еще один короткий поцелуй на губах блондинки, тут же облизываясь. — Если я что-то хочу, я сделаю, — твердо ответила девушка, — поэтому так я говорить не буду. — Я уже обожаю тебя, — хохотнул Моргенштерн.       Идиллию прервал громкий звук. Что-то разбилось. — Кажется, нам пора вернуться, — заметила следователь. — Катюшка уже без нас отжигает, — он снова рассмеялся, пропуская хозяйку квартиры вперед.       Клава была безумно рада тому, что оказалась в теплой комнате. Снимать с себя накидку она не торопилась, поэтому тут же отправилась на поиски Серебра. Кищук все также сидела на кухне. Хотя, как сказать, сидела? Она чуть ли не лежала на барной стойке, а возле стула было море осколков. — Блять, Катя! — Воскликнула Высокова, забывая о том, что она старается не ругаться. — Ну ты даешь, — присвистнул Валеев, разглядывая полупустую бутылку виски, — когда успела? — Вы слишком долго, — медленно ответила женщина. — Че стоишь, Алишер? Помоги ей слезть и усади на диван, а то упадет еще, — блондинка кивнула на белую софу, которая стояла возле окна. — Сейчас, только не ори, — парень закинул в рот конфету и принялся исполнять приказ следователя. — Мамина ваза, черт, — вздохнула Клава, разглядывая останки фарфоровой вещицы. — Сядь с ней и не ходи тут, — Валеев направился на поиски того, чем можно было подмести пол. — В шкафу большом, в прихожей, — сказала ему вдогонку девушка, присоединяясь к погрустневшей подруге. — Прости, — пробормотала она, наблюдая за тем, как Алишер собирает осколки. — Да брось, — отмахнулась Высокова, — ты как так умудрилась, правда? Пить не умеешь? — Кирилл какой-то странный, — вместо ответа на вопросы протянула Катерина, кинув обеспокоенный взгляд на Клаву. — Ничего, разберетесь, все будет хорошо, — хозяйка квартиры понимающе погладила Серебро по волосам. — О чем болтаете, девчонки? — Моргенштерн увалился на них, придавливая к дивану. — Алишер! — Крикнула Высокова.       Кищук дернула ногами, вынуждая дилера съехать на пол. — Долбаеб, — буркнула Катя, провоцируя громкий смех парня.

***

      С наступлением утра все вновь собрались в клубе. В гостиной витал аромат кофе, услужливо заваренного Шихановой. После бессонной ночи чашка бодрящего напитка была как нельзя кстати. Катя устало зевала, точно также, как и Алишер, который не дал своим подругам поспать ни минуты, так и не угомонившись. Кашин пытался поддержать разговор, начатый Кириллом, чтобы хоть как-то разрядить напряженную обстановку. — Юра, как тебе живется с пацанами? — Ехидно спросил Бледный. — Никакого гейства, чистый мужской секс! — Воскликнул Перфилов, глотнув кофе. — Да ладно! Они ебутся при тебе? — Вытаращился Даня. — Я шучу. Все нормально, они даже почти не обнимаются, хотя, я сказал, что отношусь к этому абсолютно спокойно, — Ангел пожал плечами. — А ты, Серафим? — Кирилл обратился к напряженному другу. Даша поперхнулась, переводя взгляд на Сидорина. — Ответ не требуется, — прыснул Кашин. — Может, вы ебальники закроете? Я же не спрашиваю, ебетесь вы с Лизой или нет! — Рявкнул Мукка. — Остынь, пупсик, — усмехнулся Алишер. — Это некрасиво, — заметила Катя, — такое нельзя спрашивать. — Ну интересно же, — Тимошенко развел руками, отвечая, — тем более, я же не спросил, сколько раз он кончает! — Да вы заебали уже! — Продолжал протестовать Серафим. — Он сегодня не в духе, — со знанием дела сказал Юра. — Мы тоже нервничаем, — молвила Дора. — И что, блять? Это не дает никому права такое спрашивать! — Возмущался Мукка. — А раньше ты был не против, — упрекнул парня Даня. — Это все потому что речь о Даше, — Перфилов усмехнулся. — Да какая разница? Ты же знаешь, что мне все равно! — Блять, начинается, — протянул Моргенштерн. — Сколько можно-то, а? — Не выдержал Юра, — сколько, скажи? Нахуя ты такое говоришь, если всем уже давным-давно все ясно? — Да что ясно-то? — Фыркнул Мукка. — Ясно, что ты врешь самому себе, — пробормотала Шиханова, в упор смотря на дилера. — Не обольщайся, — Серафим подался вперед, — я не знаю, что ты себе там напридумывала, но мне похуй.       Перфилов едва сдержался, чтобы не втащить другу прямо в ту же секунду. Почему этому остолопу нужно все разъяснять? Ангел перевел взгляд на Дашу, и его поразила какая-то безмятежная и снисходительная улыбка, появившаяся на ее лице. Девушка спокойно отпила кофе. Казалось, что ее вовсе не волнует происходящее, но Юра знал, что это вовсе не так, что в душе она готова рвать и метать, придушить Сидорина, который нахально впитывал ее движения. — Хорошо, — ответила Дора. Лицо Серафима вытянулось. — Чего хорошего? — Спросил он. — Хорошо, что тебе все равно. Хорошо, что ты просто так спишь со мной, целуешь, обнимаешь, что мы живем, как какие-то женатики. Хорошо, Серафим, что мы чуть-ли не ебемся, а тебе, конечно же, все равно! — Под конец Даша сорвалась на крик, говоря очевидные для всех вещи, — а еще знаешь, что ахуенно? Что мне тоже так похуй, прямо, как тебе! Мы в этом похожи, тебе не кажется? — Девушка вскочила, всплеснув руками.       Кажется, Мукка действительно зашел в опасную зону, задав такой вопрос. Он задел ее за живое, в этом сомнений не было. Юра рассмеялся. — И хули тут смешного? — Сидорин обратился к другу, — вот девочка как убивается, а ты ржешь сидишь! — Ты такое ссыкло, Серафим, я в ахуе, — продолжал смеяться Перфилов. — Подойди и повтори это, — рыкнул Мукка. — Да я с радостью набью тебе ебальник, — легко ответил Ангел, — может, тогда ты что-то поймешь. И после того, что сказала Даша, ты все еще будешь говорить, что тебе похуй? — Мне плевать, — отчеканил дилер. — Прекрасно, тогда, — Юра мотнул головой, поднимаясь с дивана, отставив кружку на столик. Перфилов двинулся к Шихановой в сопровождении заинтересованных взглядов не участвующих в разговоре дилеров, — если уж тебе все равно, — Ангел приблизился к ничего не понимающей девушке, — я спокойно могу сделать вот так.       Все, что успела заметить Дора — глаза парня, в которых читались бесконечные извинения, после чего ее затянули в настойчивый и безапелляционный поцелуй. Даша не успела отойти от шока, чувствуя, как губы Юры атакуют ее, а руки держат тонкую талию, не позволяя отстраниться.       Дилеры с круглыми, как блюдца, глазами наблюдали за происходящим ровно до тех пор, пока Серафим в ярости не вскочил с кресла, рывком добираясь до пары, отталкивая Перфилова от девушки. — Ты ахуел? — Сидорин пихнул парня, вставая между ним и Дашей. — Так тебе же похуй, че ты теперь тут руками машешь? — Юра отмахнулся, пытаясь достучаться до друга. — А какого ты к ней лезешь, а? — Я должен у тебя разрешение спрашивать? Тебе же плевать, Серафим! — Ангел выплюнул последние слова, осадив Мукку. — Должен! — Крикнул Сидорин, — потому что она принадлежит мне. — Так с какого это хуя, если тебе все равно? — Продолжал задавать вопросы парень, размахивая руками. Дилер молчал, — нечего сказать? Пора уже перестать выебываться, ясно? А если тебе правда все равно, то сиди и молчи в тряпочку. Позволь мне показать ей, что такое нормальные отношения, а не та хуйня, которую ты создал.       Конечно, Ангел блефовал. Ничего, кроме обычной симпатии по отношению к Доре он не испытывал, но если это поможет достучаться до Мукки, то так тому и быть. Серафим занес руку, готовясь к удару, однако между парнями тут же возникла Даша, останавливая Сидорина. Крохотная, по сравнению с мужской, ладонь ухватилась за предплечье, сжимая. — Только, сука, попробуй, — прошипела девушка, — ты совсем выжил из ума. Собираешься ударить своего друга только потому, что он поцеловал меня просто из принципа, чтобы помочь тебе же, придурку?       Серафим смотрел на ее перекошенное от злости лицо, и у него появилось лишь одно желание: поклониться ей, как богине, потому что она выглядела так, что дышать становилось трудно. Впрочем, как и всегда. — Не лезь, — все, что он смог выдавить из себя. — Я буду лезть, потому что ты делаешь больно не только мне, но и себе, блять! И ты можешь начать сейчас говорить о том, что ты делал со мной то, что и со всеми, — поспешно продолжила девушка, замечая, что дилер решил что-то сказать, — да, Серафим, конечно, может, это и так, только есть одно огромное «но»: ты резко изменился после того, как понял, что я могу остаться у Музыченко, после того, как я убила. Потому что ты можешь меня потерять. — И че теперь? — Фыркнул Мукка. — То, что мы все, сука, нервничаем, как я уже сказала, и это не значит, что ты должен вести себя, как сумасшедший ублюдок. — Я и есть сумасшедший ублюдок, ты еще не поняла? — Шикнул Сидорин, испепеляя взглядом засмеявшегося Перфилова. — Поняла, но сделать с этим ничего не могу, поэтому ты либо успокаиваешься, либо я ухожу, — твердо произнесла Шиханова, надменно разглядывая закипевшего Серафима. Парень молчал, а Даша, усмехнувшись, откинула его руку и, развернулась к выходу, — я так и думала.       Дора шагала к двери, чувствуя, насколько зол дилер всеми фибрами своей души. — Стоять, — рявкнул Мукка, в два шага преодолевая расстояние между ними, останавливая девушку, схватив за руку. — Мне больно, — отчеканила Дора. Парень тут же отпустил ее, — ты такой предсказуемый. Лишний раз доказываешь нашу правоту. — Да ну в пизду все, — бросил Серафим, — я за Пирокнезисом. — Эй, а нас спросить? Может, мы тоже хотим? — Крикнул ему вдогонку Даня. — Похуй, — отрезал Сидорин, хлопнув дверью. — Вот долбоящер, — заныл Кирилл, — какой же упрямый баран. — Пора привыкнуть, — хмыкнул Юра, повернувшись к Шихановой, — прости, я должен был. — Все в порядке, — Даша кивнула, устало вздохнув. — Крепись, подруга, — сочувствующе сказала Катя.       Дора опустилась в кресло, задумавшись.

***

Wiz Khalifa feat. Charlie Puth — See You Again

      Серафим вернулся через два часа. Как только он появился на пороге гостиной, все вскочили с мест, с надеждой уставившись на дилера. Парень тускло осмотрел друзей. Ясно все было без слов. Даша, не в силах стоять, упала обратно на диван, на который недавно пересела. — Машину я пригнал, — сглотнув, начал Мукка, — в ней я нашел это, — он положил телефон Андрея на стол. — Где тело? — Отрывисто спросила Серебро. — Не было, — покачал головой парень, — но возле входа было это, — он выудил из широкого кармана куртки какую-то коробку. — Что это? — Юра кивнул на нее. — Я не знаю. Подарок, — Сидорин грустно усмехнулся, — Андрей просил меня проверить телефон, есть догадки? — Диктофон, — Катя заговорила вновь, — Клава предположила. — Хорошо, — Мукка уселся на свободное место и, открыв приложение, действительно нашел новую запись, собравшись включить ее, — длится всего двадцать минут. — Ограниченное время, — высказался Даня, — не сам же Музыченко ее выключил. — Почему нет, это вполне возможно, — покачал головой Алишер. — Так ладно, готовы? — Серафим обратился к друзьям. Все активно закивали.       Как только парень включил запись, дилеры затаили дыхание. Голоса были немного приглушенными, потому что телефон все время находился в машине, но они отчетливо услышали самого Музыченко, а также Прусикина и Кошелеву, появлению которой, конечно, были удивлены.       Мукка поймал себя на мысли, что Андрей был таким Андреем даже в этой тяжелой ситуации. Все также умничал, говорил сложные и многим непонятные фразы.       Был.       Андрей был.       Осознание этого факта ударяло под дых, колючей проволокой стягивая горло. Да, Серафим не плачет, но плакать хотелось безумно. Особенно после того, как Пирокинезис задал первый вопрос.       Ответы Юры выводили из себя, только порождая желание размозжить его череп об асфальт. Так, чтобы кровь текла рекой.       Ублюдок, блять.       Ненависть закипела в жилах, ненадолго утихнув, стоило Андрею спросить, почему Музыченко остается в городе. Сидорин мысленно чуть ли не на коленях поблагодарил друга за то, что тот все же не забыл об этой важной детали. — Так вот почему, — пробормотал Кирилл, прислушиваясь к ответу Юры. — Тихо, — шикнул Перфилов, насторожившись. — Боятся смерти только трусы, — послышался голос Андрея.       А у Серафима что-то внутри упало. Он слышал, как Даша, сидевшая рядом, тихо плакала, стараясь не мешать. И самому хотелось разодрать глотку от понимания того, что сейчас будет.       Выстрел.       Мукка зажмурился, пытаясь сморгнуть непрошеные слезы. А дальше тишина, но они продолжали слушать. До конца записи чуть меньше десяти минут.       Еще один выстрел.       Шиханова уткнулась в его плечо, рука на автомате приобняла ее. Плакала и Катя, даже Даня. Просто потому что Андрея больше нет. Он никогда не войдет в эту комнату, никогда больше не улыбнется, не поможет советом.       Никогда. — Закопайте, — вновь голос Музыченко. — Тварь, — бормотала Катя, покачиваясь. — Но мы испачкаемся, — сказала Кристина. — Предлагаешь сделать это мне? — Юра злился, это слышно даже на хуевой записи.       А потом какие-то шорохи. Судя по всему, бездыханное тело Андрея подняли с земли. — Где закапывать? — Спросил Прусикин. — Да где хочешь, — лениво ответил Юра. Дверца машины открылась, — приветики, вам приятно было послушать? Я старался. Знайте, так будет с каждым, кто стоит у меня на пути. Доброго дня, малыши, я оставил вам подарочек!       И после этого запись оборвалась. — Сукин сын, — Серафим вскочил на ноги, — ублюдок, уничтожу! — Дай сюда телефон, — голос Алишера дрогнул. Мукка передал ему девайс, — может, есть что-то еще интересное.       Красноволосый схватил коробку, присланную дилером. Парень дрожащими руками развязал бант, разорвал подарочную упаковку, снимая крышку. — Ах ты ж сука, — протянул Сидорин, — ну ты и сука.       Он медленно вытащил из коробки знакомую подвеску. — Это все? — Сглотнув, спросил Даня. — Нет, это, блять, не все, — Серафим болезненно засмеялся, — сука ты, Юра, сука, — повторял красноволосый. Парень осторожно выудил окровавленные кольца Андрея, по одному раскладывая на столе. Шиханова прикрыла рот рукой, пытаясь сдержаться из последних сил, — и даже это не все. — Что еще? — Прошелестела Даша, всхлипывая. — «С любовью, папочка», — прочитал Сидорин, — угадаете, что еще он прислал? — Нет, — пробормотал Перфилов. — Да, да, дорогой, — закивал Мукка.       На столе рядом с перстнями теперь расположились две фотографии. На одной Пирокинезис лежал на асфальте с простреленной головой, одна рука была рядом с виском. А другая была сделана через некоторое время, когда под Андреем уже образовалась небольшая лужица крови. Музыченко специально сфотографировал его лицо поближе. — Больной мудак, — пробормотал Кирилл. — Господи, какая же тварь, — снова сказала Катя. — Упаковал то все как, блять, — голос Ангела дрогнул. — Андрей, спасибо, — резко взревела Шиханова, пряча лицо в ладонях.       Словно Пирокинезис мог ее услышать. Может, и слышал, только этого они уже никогда не узнают. — Я его уничтожу, — повторился Мукка, будто заезженная пластинка, — будет гнить в земле за все, что сделал. — Мы уничтожим, — поправил его Юра. — Да, мы, — Серафим кивнул.       Теперь никто не сомневался.

So let the light guide your way, yeah Hold every memory as you go And every road you take Will always lead you home

Home

It's been a long day, without you my friend And I'll tell you all about it when I see you again We've come a long way from where we began Oh I'll tell you all about it when I see you again When I see you again