***
Когда фигура переступает порог, они едва не убивают ее на месте. – Меноли Малия, – Мила Роза опускает клинок. – Что тебе здесь нужно? – Айзен... Тридцать чертвертая говорит с трудом; губы дрожат, и руки тоже, веко дергается. – Куда-то увел Лолли, он... Что-то сделал с ней... Трэс Бестиа переглядываются. – Нам сейчас не до ваших проблем, – огрызается Мила Роза. – Придурок Ямми перебил всех хороших целителей. Нам-то никто не вернул руки, мы же не любимчики типа Джаггержака... – Дура, замолчи, – шипит Сун-Сун, и Мила Роза сама прикусывает язык, но поздно. Золотистые ресницы дрогнули. Они молчат, ожидая ее реакции. – Лас Ночес так и не научил Лолли, – слышно, как Халлибел тяжело дается твердая речь. – Если ты больше не адъюкас, живущий в пустыне, а арранкар, необузданный гнев всегда ставит под удар. Даже Ямми в итоге поплатился. Замолчав, она отворачивается к окну. Меноли мнется в дверях. – Я... – Она сглатывает ком. – В свое время Лолли... всегда заступалась за меня, и я... обещала, что тоже, когда потребуется... и вот сейчас... Трэс Бестиа видят сомнения на лице госпожи. Это злит их. Какое-то ничтожество заставляет ее, еще слабую, беспокоиться. Но их страхи напрасны. Жертва – не всегда безрассудность. – Никого нельзя спасти от его выбора, – Трэс устало прикрывает глаза. – Лолли сама дала ему достаточно оснований распоряжаться собой. – Как и Вы, да?! – Ах ты... – вскакивает Апачи. Мила Роза с размаху бьет Меноли по щеке. Тиа не успевает остановить их. Сил хватает на слабый взмах. Сун-Сун и Апачи хмурятся на жест, но опускают оружие. – Я говорила только о Лолли. Но, если тебе понадобится защита, – говорит Халлибел, когда та уходит, – ты можешь прийти.***
Когда объявляется сама Лолли, Тиа уже может ходить. В глазах ее фракции на этот раз отчетливо читается страх. – Что, – та довольно цокает языком. В лиловом глазу, как вино в бокале, плещется эйфория. – Это не слабее вашего зверя, не так ли? Вам страшно, да? Владыка жаловал мне эту силу и вместе с ней – место регента. – Улькиорра?.. – отмерев, спрашивает Сун-Сун. – Он его убил? – Хуже, – усмехается Лолли. – Он сделал его ничтожеством. Слепым червем. Как я и говорила, – её улыбка ползет от уха до уха, – и он, и Ямми станут пылью, а я... – Не обольщайся, – фыркнула Апачи. – Зеро перемолол тебя в груду потрохов, валявшихся у стен замка, и если бы... – обернувшись на Халлибел, она ловит ее твердый взгляд, – Шестой тебя не притащил и не попросил опять пленницу, ты бы... – Шестой теперь тоже на очереди, – Лолли плотоядно облизала губы; розовая пена с кончика ее языка, капнув, зашипела на полу. Даже Сун-Сун поежилась. Халлибел вдруг пристально посмотрела на нее. – Если ты пришла сюда узнать, где он – мне нечем тебе помочь. Он – Сеста Эспада, и никому не отчитывается. – Даже давней любовнице? – хохотнула Лолли. – Уж не променял ли он тебя на этого рыжего шинигами-вторженца?.. Брови Халлибел изогнулись под немыслимым углом. – Сука, или ты заткнешься, – зарычала Мила Роза, – или, клянусь, ты захлебнешься собственным ядом! Я не пожалею оставшейся руки для этого! Двое других согласно кивнули. Но Халлибел не давала знак вмешиваться. – Твоя напарница, – Тиа, запрокинув голову, смерила Лолли пристальным взглядом. Та отвела глаза. – Она приходила к нам, когда Айзен был здесь. Она боялась за тебя. – Меноли... Эйфория испарилась, оставив мутный осадок. – Чепуха, – когда Лолли вновь заговорила, стало слышно, как искорежило тело адъюкаса ее голос – словно тот шел откуда-то из глубины. – Она боится не за меня. А меня. Нас теперь разделяет не один номер, и это, – она взмахнула одним из отростков, – ее пугает. Надо же... прибежала к вам, поджав хвост. Словно раньше я не... К черту, – Лолли словно отряхнулась. – Я пришла сказать вам две вещи. Первая: никто не тронет вас, если не будете нарываться. Улькиорра восстановится, но не нарушит приказ Владыки. Вам нет необходимости больше прятаться. – Что, и угрожать больше не будешь? – поддела Апачи. – Ты же вечно лезешь к тем, кто сильнее. Улькиорра так высоко задрал нос, что многие забывают, что он всего лишь Куатро. – И это второе, – Лолли проигнорировала ее, обращаясь лишь к Тиа. – Когда Айзен-сама... – Ее голос сбился. – Когда он... вернется, в Лас Ночес должен быть порядок. Ты знаешь, чем окончился бой с Готей-13. Тиа кивнула. – Тогда ты понимаешь, что формально сейчас ты... – Да, – произнесла Халлибел. – Это необходимо подвердить, – отчеканила Лолли. – Ты еще не в силе, и тебе по-прежнему нельзя высвобождать меч внутри замка. Когда будешь готова – сообщи. В дверях она замерла. – И... если Меноли придёт ещё... Я надеюсь, ты сдержишь своё обыкновение помогать тем, кто нуждается в этом. Сквозь механически сломанный голос монстра причудливо звучала печаль.***
Вскоре Меноли действительно возвращается. Новость о состоянии Улькиорры они воспринимают по-разному. – Даже ближайшего последователя... Взгляд Халлибел тускнеет. – Госпожа, это нас шанс! – глаза Апачи загорелись. – Он ослаблен, мы можем... – Нападать на слабых группой? – Тиа изогнула светлую бровь. – Этому я вас учила? – Этому мы научились сами, – обронила Мила Роза, подняв уцелевшую руку. – Чтобы защитить вас в битве даже с очень сильным врагом. Тиа прикрыла глаза. Даже сквозь маску они чувствовали ее улыбку. – Ваше рвение понятно. На вашем месте, вероятно, я бы сама не смогла сидеть сложа руки. Но я древнее вас, – голос стал холоднее. – Я видела достаточно битв. Есть вещи, которые должны идти своим ходом. Не стоит пытаться на них повлиять, – она обвела взглядом всех четверых, – вы лишь просто потратите силы. – Что нам тогда делать, по-твоему? – спросила Меноли. – Наблюдать за ходом этих вещей. И ждать, когда придёт наше время.***
– Зачем ты пришла? Орихиме вздрагивает. – Я подумала, что... – В прошлый раз ты застала меня спящим и решила, что теперь всегда сможешь незаметно подкрадываться? – Нет, вовсе нет, я... – Считаешь, мне нужна твоя жалость? Орихиме замолкает. – Я привел тебя сюда против твоей воли. Если бы не вмешательство Гриммджо, человека, которого ты ждешь, уже не было бы в живых. Улькиорра поворачивает к ней лицо. Даже лишенный глаз, он словно до сих пор пронизывает взглядом. – Почему ты все еще здесь, женщина? Причину они оба знают. И она не может ее озвучить. – Мне некуда пойти, – говорит Орихиме. И это тоже, по сути, правда. – На восстановление уходит много сил. Я не в состоянии сражаться, мне придется иногда спать. Лас Ночес остался без защиты. Следовательно, и ты. Ты беспомощна даже перед самыми ничтожными арранкарами. – Он пытается встать, но рука, на которую он опирался, словно подламывается, и он бессильно опускается на ее постели. – Мне не нужна твоя смерть. Орихиме старается, чтоб голос звучал тверже. – Я не боюсь. "Ведь главной опасностью все это время... был ты".***
– Меноли? – М? – Скажи, почему ты продолжаешь снабжать меня едой? – Я обязана тебе жизнью, – просто отвечает арранкар. – Не умирать же тебе самой так глупо, от голода. – В Лас Ночес остались слуги, кроме тебя? – осторожно спрашивает Орихиме. Та криво улыбается. – Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Есть ли лекари. – Меноли мотает головой. – Кроме двух экзекиас и нескольких фрасьонов Заэля, которые и готовят еду, я никого не вижу вообще. Все разбежались, как Айзен покинул замок. И как стало известно, что в наш мир пришли шинигами. – Разве пустые могут просто сбежать? – искренне изумляется Орихиме. Ей казалось, они быстрее умрут, чем признаются в слабости. – Все арранкары бойцы, но не все по – доброй воле, – усмехается Меноли. – Айзен обещал безопасность многим слугам, теперь же ее некому гарантировать. К тому же, все думали, что шинигами толпой придут за тобой. Орихиме часто размышляла о судьбе остальных. В то, что Рукия погибла, она не верит. В то, что они в тяжелом состоянии, верить не хочется, но это самый вероятный исход. Стоит ли она вообще того, чтобы столько существ, даже не из ее друзей, даже не из ее мира, – рисковали своими жизнями, жизнями своих близких?.. – Но даже если целителей... нет, – Орихиме возвращается к теме, стараясь отогнать грустные мысли, – ведь должны остаться препараты, снадобья... – Ты всерьез собралась его выхаживать? – хохотнула тридцать чертвертая. – Лолли права, ты ненормальная. Ей, кстати, совсем не нужно попадаться лишний раз не глаза. Хоть она и умерла, защищая тебя, ты все равно ее раздражаешь. – Меноли понизила голос. – Мы, нумерос, вынуждены многое видеть. Улькиорра думал, что скрывает все от Айзена, остальные же для него не существовали. Ты едва ли догадываешься, сколько в нем выносливости. И что он делал со своим телом, пробуя пределы регенерации. Я не представляю силу, способную его убить. Можно сказать, Айзен-сама просто нашел повод устроить ему каникулы, чтобы поурезать излишнее рвение. Какое-то время они молчат. – Нелл-тян говорила, в Лас Ночес есть библиотека, – наконец говорит Орихиме. – Это да. Айзен любитель выдумок. Но бывшая Трэс единственная, кому это пришлось по душе. – Проводи меня туда, – увидев кивок, Орихиме аккуратно добавляет: – И еще я хотела бы... спуститься в лабораторию. – Да ты в своем уме?! Трюк не прошел. Арранкар аж вскочила на ноги. – Нумерос туда отправляли в наказание! Что там может твориться сейчас, без присмотра! Да и наверняка Заэль приготовил какой-нибудь сюрприз на случай своей смерти, чтобы его, пропади они, наработки никому не достались! – Но все же, наверное, можно попробовать... – Не думай даже об этом! – Меноли стучит кулаком по столу. – Клянусь, я высвобожу меч, если узнаю, что ты решила это сделать. – Х...хорошо, – нерешительно кивает Орихиме. – Наверное, я пойду... Спасибо, Меноли. – Скажи.., – напоследок та меряет ее взглядом,– ты делаешь это, чтобы расположить его к себе? Орихиме молчит. У нее нет ответа на этот вопрос.***
– Что на этот раз? Будешь силой кормить? – Улькиорра слабо усмехается. – Это не поможет. – Я хотела промыть твои раны, – робко говорит Орихиме. – Раз ты не позволяешь мне применить... – Пытаешься заботиться, как это принято у людей? – Я не нашла бинты, – она словно не замечает его издевок,– или что-то на них похожее... и вот. Кусок ее подола с треском идет на перевязь. Обмакнув его в плошку с водой, Орихиме осторожно трет чёрные ободы глазниц. На каком-то ее движении угольная кожа отслаивается со скул, свернувшись, словно фотопленка. – Ты не сделала хуже, не кричи, – устало говорит Улькиорра. – Я регенерирую даже оторванные конечности, а это всего лишь кожа. Будь это хоть Гранд Рэй серо, я бы и не заметил. Не знаю, что за технику использовал Айзен-сама... но сил он не пожалел. – Это... Господи, это... так поступать с тем, кто... Орихиме роняет лицо в ладони. – Ты опять плачешь, женщина, – вздыхает Улькиорра, и это странная интонация. В ней почти улыбка. – Сколько в тебе воды. Как в океане. – А Вы разве когда-нибудь видели океан? – невпопад спрашивает Орихиме. – Третья читала нам когда-то о жизни на грунте, – Улькиорра молчит какое-то время, затем спрашивает: – На что он похож? – Ну... – Орихиме не замечает, как задумчиво надуваются щеки. – Там страшные чудовища, красивые рыбешки, на глубине ...темно и страшно, там лежат затонувшие корабли и там... зародилась жизнь. Когда-то давно. – Ты говоришь почти как в той книжке. – Ннаверное, – она запинается, – я не очень хорошо объясняю. – Орихиме возводит взгляд к потолку. – Я бы не очень хотела оказаться в открытом океане, потому что совсем не умею плавать... Руки трясутся, и вода льёт из накренившейся плошки на ровный пол Лас Ночес. Опомнившись, она смотрит под ноги: и так почти устроила в комнате всемирный потоп. Орихиме смаргивает капли с ресниц, заставляя себя улыбнуться. – Прости, я такая глупая часто бываю, просто... Когда она пытается возобновить свои действия, Улькиорра перехватывает ее руку, затем отворачивается сам. – Я привык, – тихо говорит он, – к твоим бессмысленными речам и поступкам. ...Ему потребовалось четыре дня, чтобы восстановиться настолько, чтобы передвигаться без усилий. На пятый он позвал ее за собой.***
– Чьи это покои? – Химе оглядывает большое, тускло освещенное помещение, похожее на уменьшенную копию тронного зала. – Мои. Она резко оборачивается. – Название "покои", как ты видишь, не совсем точное. Когда Айзен-сама был наиболее благосклонен ко мне, я попросил его создать иллюзию, которая могла бы держаться, когда он не применяет шикай. И он это сделал. Орихиме не успевает опомниться, как в стену бьет, сорвавшись его пальцев, зеленый луч. Копоть, рассеиваясь, обнажает свежую дыру. Все это – без единого звука. – Отсюда снаружи ничего не слышно. Не чувствуются перепады рейацу. Я мог здесь тренироваться, – Улькиорра оборачивается к ней, – сколько необходимо. – Ты давно здесь не был, – говорит Орихиме. – Да, – кивает Улькиорра. – Я давно достиг уровня, когда в регулярных тренировках нет смысла. – Ты хочешь восстановиться... – Орихиме понимающе кивает. Он слегка наклоняется голову в знак согласия. – Но мне... ведь... наверное, присутствовать при этом опасно. – Именно. Орихиме чувствует, как леденеют руки. – Я никогда не стремился защищать тебя. Мне было все равно, выживешь ты или погибнешь, ведь твоя судьба казалась решенной. Свет в зале резко гаснет. Она вновь чувствует себя в непроницаемой водной толще. Теперь его голос – единственное, что отделяет ее от темноты. Он окружает ее со всех сторон. Словно одновременно говорят сотни, тысячи его клонов. Она зажимает уши, подавляя желание закричать. – Но теперь... Возможно, такой стереозвук – одна из уловок этого места. – ...твоя судьба – в моих руках. Айзен сам сказал это. И я не позволю, чтобы кто-то забрал это, забрав твою жизнь. – Улькиорра... – Орихиме проклинает дрожь в своем голосе, но справиться с ней не может. Она не была готова, ни к чему из этого; она расслабилась за эти дни, потеряла бдительность. И платит за это. – Что ты хочешь сделать... – С тобой? Голос словно отдаляется. – Ничего. Каким-то шестым чувством она начинает ощущать его приближение. – Но из тебя – другое дело. ...Опомнившись, Орихиме призывает щит. Слабое сияние заклятья освещает его фигуру по ту сторону. Чтобы разбить щит, ему хватает взмаха одной руки. Вторую он не вынул из кармана. Старые привычки вернулись быстрее, чем ожидала Орихиме. Того, что он протянет ей меч, она ожидала еще менее. – Что? – Химе растерянно моргает. – Это же твой... – Мне достаточно одной руки, чтоб вырвать тебе сердце. – Она слышит те же интонации, что были в его битвах с Ичиго. – До сих пор, даже если ты не движешься, ты уязвима для меня. Я слышу твоё дыхание. Я чувствую биение твоего сердца. Твой запах. Секунда – от его движения она падает, больно ударяясь спиной. Мурсьелаго звенит о мраморный пол. К горлу подкатывает давящий спазм. – Зачем... – Она едва приподнимается на саднящих локтях. Волосы свисают, липнут к мокрым от слез горящим щекам. – Зачем, Улькиорра... – Ты все еще считаешь, что я играю с тобой. Ты в мире пустых. Если ты не начнешь думать, как мы, ты не выживешь здесь. Мы не достаем оружие ради забавы. Каждый раз, когда мы извлекаем меч, у нас лишь одна цель. Орихиме, сглотнув, встаёт на ноги. Глубоко вздыхает несколько раз. И напрягает все чувства. Ее тюремщик – не лги себе, не кто иной – прав. Она, глупая, непростительно забылась. Забыла главную правду: она в цитадели врага. Всегда ли Киока Суйгецу искажает восприятие – или только у тех, кто был склонен?.. – Увидь своего противника. Она готова была поклясться, что слышит тяжелый вздох. – Он – перед тобой. ... Следующие удары она отражает безошибочно.***
– У тебя ведь есть не только щит? – кричит ей Улькиорра, разбивая очередной заслон. – Почему ты не атакуешь? Не самого тонкого слуха Орихиме хватает, чтобы уловить, что его бахвальство было преждевременным, – и атаки его измотали. – Почему не ударила меня снова, когда я приказал тебе раздеться? – вдруг спрашивает он. Слезы в ее глазах стекленеют. – Где был твой гнев? Или у тебя совсем нет стыда, нет гордости? Ради друзей или собственной свободы ты выпрыгиваешь из платья по первому требованию?.. – Хватит!.. Темноту на миг крестом рассекает голубой росчерк. Когда он оседает на пол, прижав рукой окровавленное плечо, она зажимает рот, пожалев о вспышке. – Я не могу!.. Рыдания окончательно обрывают голос; она тяжело опускается на колени. – Твои раны... Ты... после того, как ты пострадал... – Считаешь, что зрение – это все, что нас отличает? По залу точками вновь просыпается слабое освещение. Улькиорра, шатаясь, медленно поднимается с колен. – Мне запрещено высвобождать форму в Лас Ночес, но сейчас я ослаблен, и разрушительная мощь не будет велика. Но ты сможешь увидеть, и понять, как ты заблуждаешься. ...Орихиме медленно поднимает глаза.Сквозь черно-зеленую рябь перед ней вырастает Дьявол.
– Я родился во тьме. Веками она была единственным, что я знал. – Эхо его голоса вновь бьется о стены, обволакивает, словно кокон. – Зрение не делает меня сильнее или слабее. Оно лишь помогает отделить объекты от пустоты. Хотя, в конечном итоге, это тоже бессмысленно. Когтистая черная лапа, словно нити спрессованной тьмы, протянута к ней ладонью вверх. – Поднимайся с колен. И бейся, бейся со мной, как с врагом. Только тогда, когда ты сможешь постоять за свою жизнь, — Орихиме закрывает глаза, позволяя этой тьме затечь в её сердце, — я перестану считать тебя ничтожеством.