***
– Куросаки... – Нет, послушай теперь ты меня. Он рывком встает. Поправляет меч. – Может, в прошлом мы были врагами. Но наш бой окончен. Сейчас мы будем сражаться плечом к плечу. Ты можешь ненавидеть меня и дальше. Расстояние между ними плавно сокращается. Шаг, шаг. Внутри Гриммджо что-то истерически ржёт: его, твою мать... приручают?! – Но не требуй не доверять тебе. К нему тянется открытая ладонь. Пантера улыбается, как редко, как, наверное, только с Халлибел. Всё-таки он... особенный, этот шинигами. Гриммджо не Ннойтора. Он знает после боя и другой исход. Когда побежденный признаёт тебя главным, подчиняется твоей силе, признаёт твою власть... его необязательно убивать.***
– Стоп. Он делает ограждающий жест рукой. – Я кого-то чую. Рейацу знакомая, но... Пригнись!! Что-то длинное и массивное, едва не снеся им головы, со свистом врезалось в стену. ...Когда пыль рассеялась, они разглядели, как из нее выдирается, зацепившись зазубринами, шипастое щупальце. Трещина в стене забурлила пурпурной слизью. – Это не Заэль, это... – Аивирн, – потрясенно выговорил Гриммджо.***
От того, что было тридцать третьей, осталось лишь верхняя половина тела. Привстав на задней массивной части, над ними возвышалось продолговатое туловище из множества сегментов. Перещелкивание конечностей, казалось, царапает слух по-живому. – Это не... рессурекшен, – наконец выдавил Гриммджо. Куросаки потрясенно молчал. – Эй, – Гриммджо задрал голову. – Ты же Лолли, верно? Кто сделал это с тобой? – Айзен-сама, – прогудела адъюкас. Гриммджо чертыхнулся. Айзен был в замке. Блядь. Жди сюрпризов похлеще. – Он назначил меня своим заместителем в Лас Ночес на время своего отсутствия, – продолжила Лолли. – До тех пор, пока шинигами не восстановится, вы... – Что тогда с Улькиоррой? – растерянно спросил Куросаки. – Хуй знает, – отозвался Гриммджо, – должно быть, встретит нас эхолокацией и парой лишних рогов. Ты ведь знаешь, – он посмотрел на Сколопендру в упор, – почему ты потеряла ногу? Лиловый глаз сверкнул бешенством. – Что ты себе возомнил? Стена ощеривается очередной трещиной, словно хищная пасть с кровавой пеной. – Я сохранила увечье не в память о тебе! А чтобы стать сильнее! Я мечтала служить Айзену, и даже если... – Она тяжело, загнанно задышала, но быстро оправилась. – Даже если он бросил нас, ты, жалкое создание, униженное даже его свитой, ни на шаг этим не приблизился к нему! – А я ещё спасал тебя, бесстыжая тварь, – восхищенно сказал Гриммджо. – Но с чего нам верить тебе? Разве Улькиорра сложил полномочия? – Куатро больше не будет играть никакой роли, – насмешливо заявила Лолли. – Но тогда Иноуэ... Губы Лолли изогнулись. – О ней позаботятся. За доли секунды лицо рыжего потемнело. – Ах ты... – Куросаки, стой!.. Меньше, чем нужно, чтобы моргнуть – из середины членистоногого тела в их сторону стрельнуло с сотню отростков. Второй раз за день Гриммджо думал, что это конец. Быть перемолотым в разъеденную ядом кашу, бесславно, унизительно. Если бы вдруг огромная туша перед ними, рухнув от внезапного удара откуда-то сзади, с визгом не забилась в судорогах. – Парализует на какое-то время, но на такую массу не рассчитана. Так что пошевеливайтесь. Сколько все же интересных образцов у этого недоучки. Размалеванного сине-золотого типа, похожего на фараона из дурацких книг Неллиэл, Гриммджо принял сперва за большую заводную куклу. – Маюри-сама! – вскрикнул Куросаки, выдав какую-то визжащую ноту. Было непонятно, чего в этом вскрике больше – радости или ужаса.***
<ранее. Лас Ночес> – Эй, Нелл. – Сеста Эспада, – Нелл чиркнула по нему взглядом из-под челки. – Чего тебе? – Я слышал, у тебя целебная слюна. Он отклеился от косяка, приближаясь каким-то пружинистым шагом. Наглый тон не оставлял сомнений. – Не хочешь подлечить мои раны? – Отвратительно, – Нелл рывком захлопнула книгу. – Даже Ннойтора себе такого... – Дело в нем? – искренне изумился Гриммджо. – Или же для ебли, как для драки, тебе нужна веская причина? Нелл задумалась. – В драке ты мне проиграл. Как и твой фрасьон. Гриммджо осекся, но потом вновь расплылся в ухмылочке. – Значит, я должен взять реванш. Мне важна не смерть, а победа. Нелл коротко кивнула. Отложив мечи, они схватились врукопашную. Вскоре она оказалась наверху, прижимая ему выкрученные руки. – Жаль, что не наступила сверху, – шипя от боли, вместе с усмешкой выдавил Гриммджо. Нелл замешкалась. Этого хватило. Быстро вывернувшись, Гриммджо придавил её, распластав грудью по полу. – Меня можешь не обманывать, – зашипел он в ухо бесплодно бьющейся под ним Нелл. Без меча она была не так сильна. – Я давно понял. Ты единственная, наверное, женщина-арранкар, что не тратит, а черпает рейацу от слияния. Так что ты ничего не потеряешь. Мне нужна всего лишь часть твоей целебной силы. Сделка выгодна, не находишь? – Я не животное вроде Ильфорте. – О, кто бы спорил, – ухмыльнулся Гриммджо. – Ты — это нечто. Он рывком перевернулся вместе с ней, оказавшись снизу. Нелл попыталась вскочить, но он удержал её за запястья. – И поэтому я обратился к тебе. У Нелл были слабости. Слова. Разум. Чувства. У Гриммджо почти не было чувств, и разум не был сильной его стороной. Но была интуиция хищника. – Ты делаешь, что хочешь. Ни с кем не считаясь, никого не спрашивая. Ты щадишь слабость, но можешь уничтожить одним словом. Посмотреть на Джиругу достаточно. Даже Айзен для тебя всего лишь... – Не смей продолжать, – оборвала Нелл. – Тогда начинай сама, – не моргнув, заявил Джаггердак. – А если я не хочу? Не хочу помогать тебе? – Упустишь такой шанс в копилку своей гордыне? Брось, Нелл. Мы в одной лодке. Поверь, однажды ты поймешь, что не зря помогла мне в своё время. Он давно ослабил хватку на её запястьях. – Поклянись, – Нелл тряхнула головой, – что никто не узнает. Зеленая прядь зазмеилась в пальцах, чтоб быть заведенной за ухо Нелл его рукой. – Никто, – уверил он, – никогда не знает. Коротко облизнувшись, она наклонилась к косому ожогу от серо Улькиорры на его груди.Желание. Жажда.
Чувство, свойственное всем пустым. Но лишь одна была его воплощением. Боясь, что оно станет сродни голоду Ааронильо, боясь вновь стать животным, Нелл привыкла запирать свой аспект, давая выход ему лишь на поверхности. Неллиэл не любила серьезные лица и серьёзные разговоры. Нелл любила дурачиться, пела, устраивала спарринги, разыгрывала фрасьонов. В бою ее веселость пропадала, она становилась сосредоточенной. Неллиэл не любила бои. Поначалу Айзен не трогал её лично, и кроме общего благоговения, Нелл ничего к нему не испытывала. Шинигами казался ей Богом уже за белые одежды, книги и чай. Для пустых это было признанием. Вскоре Айзен поручил ей миссии, дав напарника. Причина, скорее всего, была в характере Ннойторы – никто больше не смог бы. Сильные не согласились бы или убили его, слабых он уничтожил бы сам. Сперва Нелл восприняла это спокойно. Трэс Эспада не нуждалась во власти и силе и без труда работала в паре. Она могла бы легко разделить с ним миссию, пищу и воду, а при случае и постель – у Нелл не было предубеждений. Вскоре выяснилось, что с Ннойторой ничего нельзя было сделать легко. Весь из изгибов и перекосов, он будто воплощал дисгармонию. Их нередко сравнивали с Гриммджо, но Нелл видела разницу. Гриммджо – лидер; разрушая других, он созидает себя. Ннойтора же рушил все вместе с собой. В его усмешке, в отличие от разбойничьего хохота Шестого, крылась кислота и горечь. Их общий задор, даже толком не зародившись и в дружбу, попал под раздачу. Равнодушный к вопросу отношения полов, Джируга при виде её обращенной к Пантере улыбки зверел, чудом не выходя в релиз, – но раздуваясь от гнева так, что Ямми бы мог позавидовать. Серо – ерунда по сравнению с тем, сколько грязных слов она проглотила в свой адрес. Дошло до того, что на общих собраниях Айзен однажды попросил Нелл быть «чуть сдержаннее с дорогими друзьями». Она замкнулась, становясь собой разве что со своей фракцией. Веселью не место в чертогах смерти. Она победила в себе любую жажду и тягу – став идеальным подчиненным, идеальным солдатом. Кроме одной. Если бы им мог встретиться хоть один Пустой сильнее... Но сильнее рядом с Ннойторой была только сама Нелл. Все его отчаяние давно сосредоточилось на ней. И со временем на нем – вынужденно, против воли самой Неллиэл, но она не могла это больше отрицать – сосредоточилась ее жажда.***
...Проснувшись в катамкомбах в одиночестве, она не удивилась. Что бы Ннойтора не говорил про «должок», она всего лишь помеха, была, есть и будет. Возможно, потеряв интерес к мести Гриммджо, он просто пойдёт своей дорогой. Дорогой смерти. Она не успевает додумать мысль о том, что эта дорога в его случае будет уже закольцована. Потому что слышит его совсем рядом. – Держи, – сухо говорит Ннойтора. Кидая ей под ноги Пеше и Дондочакку.