Aide moi

В помещении стоит удушающая тишина. Тишина не заполненная, угнетающая. Ранее приоткрытая дверь аккуратным движением бледной руки закрывается обратно, Дмитрий не без волнения, стоящий перед ней, поворачивает голову на сто восемьдесят, боковым зрением замечая силуэт. «Нельзя поворачиваться спиной к безумцу, нельзя.» Задерживая на секунду дыхание,он резво разворачивается, не издав не единого звука. Сквозь светлые кудри проходил тёплый свет, так и сочившийся из окна, также наверняка падающий на половину лица мужчины. Пред Лариным видна лишь правая боковая часть пациента – в профиль. Палата практически пуста. Неприметный стол, два стула у него, с грязно-белыми простынями в углу кровать. Мягкие стены отсутствуют, что является признаком небуйного больного, но облегчения это почему-то не приносит. Мужчина на вид ровесник, внешне не урод и вовсе не похож на психически больного, на нём белоснежная рубаха, но не смирительная, осознание чего заставляет насторожиться. У него прикрыты глаза и неровное дыхание через нос. Эмоциональность. Дмитрий сглатывает, осмотрев помещение и пациента, после чего волнительно проходит к стулу, всё ещё держась достаточно стойко для первого своего сеанса и усаживается напротив. Он нервно отрывает взгляд от загадочного больного и устремляет его в открывающийся документ. Папка переполнена бумагами разных цветов и давности, некоторые чуть порваны, или вовсе склеены, грязные в уголках, ровно половина из всех бумажек с неприемлемо непонятным и кривым почерком, который прочитать обычному смертному попросту невозможно. История данного пациента весьма интересна и запутана – это было понятно ещё по толстоте папки. Ларин пробегается по строкам взглядом, кажется, до конца отвлекаясь от обстановки вокруг. «Высокая импульсивность…», «…Низкий самоконтроль.», «эмоционально не устойчив исходя из поведения, экспериментов и проведённых тестов.» Тут взгляд психолога моментально опустел, по коже пробежался предательский холодок: «На счету 21 убийство, в которых пациент признаётся лично, но не испытывая не капли стыда или вины.» - Вы женаты? –Шепелявый голос бьёт по рассудку и холодным стенам палаты. Дмитрий, не поднимая головы, резко поднимает взгляд на визави. Тот сидит напротив уже с раскрытыми глазами, направленных лишь на оппонента. Взгляд дёрганный – это замечаешь сразу, ресницы подрагивают, и сам больной, как выяснилось из документа – Юрий, моргает рвано неравномерно. Обычно при таком поведении присутствует и тремор рук, однако у данного больного этого не наблюдается. - Нет, - Ларин откладывает документ подальше на стол, поднимая голову, стреляет взглядом. – С чего Вы решили? Понять образ мысли пациента – один из самых важных факторов, благодаря которым можно понять самого пациента. Юрий расплывается в хищной улыбке, схожей с оскалом, смотрит, не отводя взгляд, ровно в глаза, будто чего-то добиваясь, будто так всё и должно быть. Ответ на вопрос так и не был услышан. Дмитрий достаёт из кармана заурядный небольшой выполненный в светлых тонах блокнот и ручку, ею он щёлкает, понимая, что всё это время Юрий Хованский следил за каждым его действием. Словно хищник выслеживал жертву. - Что… - Дмитрий на секунду опускает взгляд. – Вы чувствуете сейчас? Самый банальный вопрос. Хованский широко открывает рот словно в замедленном действии, в последствии улыбаясь: - А как же приветствие? – Звонкий голос бьёт по ушам. – Я думал все «муравьишки» соблюдают поставленные нормы. – Он щурится. Дмитрий черкает что-то в своём блокноте, после чего резко остановившись поднимает взгляд вновь: - Что вы имеете в виду? –Уточнять – одно из самых главных правил в психологии. С лица Юрия медленно сползает ранняя улыбка. Он сглатывает, изучающим взглядом пожирая Ларина. - Так, хорошо, - Дмитрий что-то зачеркивает в маленькой книжечке. – Вернёмся все же к первому вопросу… Что, - Маленькая внушающая пауза. – Вы чувствуете сейчас? Кудрявый опускает голову и теперь несмотря на разность в росте, он видит психолога снизу-вверх, заглядывая глубоко в душу, будто пытаясь внушить что-то особенно ценное: - То, - Тень падает на глаза пациента. – Что мне нравятся картавенькие. – От услышанного Дмитрий почувствовал подступающий интерес к словам и мелкий подкрадывающийся страх. – Правда, понял я это только сейчас. Ларин переваривает только дошедшую информацию, опуская взгляд, ловя предварительно артистичную и самую злорадную улыбку, которую он только видел в жизни. - Вы обычно достаточно открыто признаётесь в своих чувствах? – Дмитрий пытается не отрывать взор от Юрия. Улыбка с лица Хованского моментально спала. Взгляд глаза в глаза. - А вы всегда так холодны к комплиментам? – Говорит шепелявый непривычно серьёзно. – Но ничего, я терпелив. – Он закусывает губу. – Или мы перейдём на Ты? - Если Вам так будет удобнее. – Ларин сдержанно смотрит, в его лице, если приглядеться можно увидеть даже намёк на улыбку. - Отлично. - Хованский улыбается неизвестно какой раз за встречу, и облизывается. – Хочешь я угадаю твоё имя? Дмитрий щурится. - Александр. – Хованский щурится в ответ, ловя взгляд. – Даниил? – Он улавливает каждую частичку эмоций в глазах напротив. – Дми-и-итрий. – Последнее слово он притягивает, на что Ларин, не удержавшись сдержанно улыбается. – Да-а… - Но всё-таки вернёмся к вашему состоянию. – Ларин пытается продолжить ещё даже не начатую терапию. – Без вашего… Твоего содействия ничего не выйдет. Он молчит. Дмитрий кашляет, отчего о стены ударяется ещё один громкий и будто бы в какой-то своей парадигме неправильный звук, вновь поднимая чуть успокоенный взор: - Как ты думаешь, что ты хочешь сейчас? Твои ощущения могут быть описаны тобою? –Дмитрий Ларин задаёт одни из самых банальных и заурядных вопросов, кои советовали. Все с чего-то начинают. Хованский поднимает руки, будто бы пытаясь что-то очертить в воздухе, что-то обрисовывая: - Знаешь, я думаю… Что не хочу всего того, что ощущаю обычно, всех этих обстоятельств, - Он показывает рукой куда-то в сторону окна. – Они мне блять не нравятся. А ещё, что я отношусь к этому достаточно мягкотело… Ведь у меня есть гораздо больше возможностей. Вот, та санитарка, - Юрий показывает пальцем в сторону двери. – Постоянно грозно смотрит на меня. Эта шлюха уверена, что я никто, сама, не осознавая свою жалость. - С чего ты взя… - Я знаю. –Сразу же перебивает пациент. – У меня есть связи, а эта шкура и имеет всего-то двоих выродков, которые даже стакана ей в старости на подадут, и она (!) – Юрий звонко переходит на крик так резко, так резво встаёт, что Ларин вздрагивает. – Ещё смеет, что-то вякать в мою сторону! Тишина. Юрий садится с каменным лицом обратно на стул. Дмитрий резко опускает дрожащие ресницы, что-то черкая чёрной ручкой в блокноте. «Он не представляет опасности, не представляет...» - Словно мантра или заклинание крутилось в голове шатена. Какое-то особо значимое слово Дмитрий подчеркивает. - Но хватит обо мне, - Данная ситуация полностью вышла из-под контроля картавого, так резко, словно она сама выскользнула из его цепких рук. – Давай, поговорим о тебе. Зрачки у Ларина бегают по статной фигуре: - Я не думаю, что… - Я. Хочу. Поговорить. О тебе. – Очерчивая и чётко произнося каждое слово, произносит Хованский до неприличия командным голосом. - Хорошо… - Дмитрий не решается сказать «нет». – Я не очень интересная фигура для обсуждений. – Он возвращает каменное лицо. - Мне тридцать два и, - Слова вихрем вертелись в голове, из-за чего составлять осмысленные предложения оказывалось непосильным трудом. – У меня нет особо интересной жизни, правда. Не понимаю, почему я смог заинтересовать тебя. – Ларин всё ещё предпринимает попытки узнать парня напротив ближе. Хованский замолк. В помещении воцарилась тишина. Дмитрий так и не дождавшись ответа начал что-то писать на белоснежной бумаге. Пять минут. Пять минут длится тишь, до неприличная густая, в которой мелькают нотки напряжения. И как только Ларин к ней привык Хованский кратко изрекает: - Я думаю, что… Этот мир не достоин тебя. Дмитрий вдруг перестал что-то записывать, зависнув лишь на секунды, после чего поднимает поражённый взгляд. Хованский лишь хихикает.