От первого фонаря

Утром исчез причетник. Начались расспросы… Его не только не было дома, Джонни Кейджа не могли найти по всему «Голден-Рейну». Старик-сторож, разделяющий дом с Джонни и обитающий в дальней комнате, очнулся ранним утром, лёжа в своей кровати, с большой шишкой на лбу и без памяти. Прибывший доктор Ермак, после осмотра головы сторожа, пришёл к выводу, что в старика был запущен тяжёлый, тупой предмет. Предположительно, чугунная кастрюля, которая валялась под кроватью. — Ну и дела-а-а, — протянул сторож, ощупывая шишку на лбу. — Череп, дед, у тебя крепкий, — заключил Ермак. — Иначе ты бы уже сыграл в гроб. — Правда? — отупело переспросил старик. — Нет, — сухо ответил тот. — Что-нибудь помнишь вообще? — поинтересовался Хамелеон-адвокат у сторожа. — Ну разумеется, нет, — ответил за старика Ермак. — У него повреждена центральная кора мозга, и последние воспоминания вышибло из его головы. — Дед, а у тебя ничего из дому не пропало? — вновь спросил Хамелеон. — Ты хоть проверял? Лицо старика вытянулось от удивления, и он, вскочив с кровати, принялся рыться в своём маленьком сундучке, стоявшем в углу комнаты. — Пропало… — тихо бормотнул он. — Что пропало? — нахмурился Хамелеон. — Все мои монеты — сто шестнадцать серебрянников — как в лету канули. Появились подозрения… Должно быть, Джонни Кейдж в этом замешан. Ведь он единственный человек, живущий в одном доме со сторожем. Бог его знает. Может, это и не он вовсе запустил кастрюлю в сторожа и обчистил его, как полагается. Люди предпочли не суетиться раньше времени. Рано или поздно он всё равно вернётся, никуда не денется, тогда всё и прояснится. В шесть часов вечера добрый викарий Рейден, стоя на пороге своего дома, любовался вершинами горных пик, окружавшими живописное озеро на закате солнца. И вдруг он заметил, что к берегу причалила лодка. Двое мужчин вышли на берег и направились прямиком через зелёный луг к его дому. Они несли какой-то предмет небольшой, но, судя по усилиям мужчин, довольно увесистый. — Взгляните-ка, сэр, — сказал один из них, опустив к ногам викария малый церковный колокол, который в громких перезвонах издаёт дискантовый звон. — Килограмм на шестьдесят потянет, не меньше, — оценил Рейден. — Вчера только слыхал, как он в церкви звонит… Подождите-ка, — вдруг встрепенулся он. — О, нет! Не может быть! Где вы его взяли? Лодочники рассказали вот что… Утром они нашли свою лодку, привязанной в километрах шести от того места, где оставили её накануне, и не никак не могли понять, как же это произошло. Едва они с помощником собрались сесть за вёсла, как вдруг обнаружили на дне, под рваным куском парусины, церковный колокол. Там же лежали ржавая кирка и лопата с широким штыком. — Удивительно! — поразился Рейден. — Надо проверить церковь! Вдруг ещё что стащили, — в смятении заявил он. — Кейдж ещё не вернулся? Знает кто-нибудь, где он? Лодочники молча пожимали плечами и мотали головами. Значит, причетник так и не объявился. — Странно, — задумчиво произнёс Рейден. — Ну и досада! Что ж, тогда откроем вход в церковь моим ключом, если, конечно, эту дверь ещё не выломали воры вместе с петлями, — хмуро проговорил он. — А колокол отнесём в притвор. Разберёмся-ка, что всё это значит. Во главе с викарием процессия отправилась в церковь. Дверь была на месте, слава Богу. Рейден открыл замок собственным ключом и вошёл в притвор. На мраморном полу лежал полураскрытый саквояж, рядом с ним — кольцо верёвки-бечёвки. Один из лодочников споткнулся об саквояж и упал наземь. Помощник, не удержав колокол в одиночку, уронил его на пол, едва не придавив себе ноги. Притвор огласил короткий звон. — Осторожнее, — сказал викарий, оглянувшись на лодочников, и приоткрыл вторую дверь, ведущую в холл церкви. Тихо войдя внутрь, Рейден осмотрелся. Тусклое сияние вечерней зари, проникавшее через стрельчатые окна, выхватывало из темноты колонны и своды, украшенные орнаментальными узорами ангельских крыльев. Здесь же стояли и старинные статуи, печально взиравшие на гаснущее пламя предзакатного неба. Вошли лодочники. Викарий встряхнул головой и закрыл дверь за ними. Тьма сгущалась. Пройдя в самый конец холла, Рейден приоткрыл узкую дверцу. За ней начиналась винтовая лестница, по которой викарий в сопровождении лодочников поднялся на первый чердак колокольни. Там было очень темно. Слабые лучи заходящего солнца проникали лишь через два маленьких окошка в толстой стене. Впереди находилась старая стремянка метров тридцати шести высотой, по которой можно было залезть непосредственно на звонницу. Викарий обратился к одному из лодочников: — Не будете ли вы так любезны подняться наверх и пересчитать колокола? — Сделаем, сэр, — откликнулся лодочник. — Кай, поднимись наверх и пересчитай колокола, будь добр. — Там должно быть… — начал говорить викарий, как вдруг… — Эй! Что это там? — воскликнул Кай, отскочив от подножия старой стремянки. — Что такое? — спросил нахмурившийся викарий и подошёл вместе с лодочником ближе. — О, Господи… — ахнул он, когда увидел то, что лежало на полу. — Боже милосердный! — пробормотал лодочник. Пальцы Рейдена коснулись холодного лица покойника. — Давайте его на свет, — ошеломлённо сказал викарий. Лодочники подтащили труп к единственной полосе дневного света на полу, который проявил бледное лицо покойника. Это был мёртвый Джонни Кейдж! — Господи, помилуй! — прошептал викарий, осмотрев его. Лоб Кейджа от виска до виска пересекала страшная глубокая рана, рот открыт в выражении ужаса, а его поблекшие глаза остекленело глядели вверх. Объявили тревогу…