От первого фонаря

На западе угас последний отблеск солнечного света, сумерки сменились ночной мглой. Публика давно разошлась по домам, и наступила тишина. Тело мёртвого причетника оставили покоиться в тёмном каретном сарае, ключ от которого хранился в кармане Алекса Кобры — верного конюха из паба «Длани Ночи». Часов около девяти вечера молодой конюх, покуривая трубку, стоял в одиночестве возле раскрытых дверей паба, где сидело не более десятка заядлых выпивал. В полуночном небе серебристым светом сияла яркая луна. На дальнем берегу озера, словно призраки, вставали сумрачные горы. В воздухе не слышалось ни единого дуновения ветерка. Не шелестела ни одна веточка в раскидистых кронах облетевших агатисов. Ни малейшая рябь не нарушала тёмно-синей глади озера, мерцающей, как идеально полированная сталь. На улицах не было ни единой души. Обитатели тихого городка «Голден-Рейн» ложились рано. Никто не отваживался выходить за порог, кроме завсегдатаев, собравшихся в просторном зале паба. Алекс Кобра, стоя около каретного сарая, с подозрением осматривался и подумывал, не пойти ли ему обратно в паб. Его душе было не по себе. В голову лезли мысли о мёртвом причетнике: застывшее лицо так и стояло перед глазами… В эту минуту до его ушей донёсся далёкий стук копыт по промёрзшей дороге. «Ещё один гость едет в наш городок» — инстинктивно подумал Алекс. Опытное ухо распознало, что всадник приближается по дороге из «Дарэдейла» — той самой, что, миновав широкое унылое болото, огибает южные пороги гор вдоль ущелья «Саунсайд-Скрипт» и, соединившись с «Гвилинейсской дорогой», вступает непосредственно в «Голден-Рейн» у берега озера, неподалёку от церкви «Святого Скорпиона». Топот копыт перешёл в дробный перестук — всадник пустил лошадь галопом. Алекс подивился тому, насколько далеко разносится в воздухе стук копыт. Догадка его оказалась верной. Незнакомец приближался по горной дороге со стороны болота. Всадник, похожий на тень, под покровом ночи и лунного света, мчался галопом по ровной, мощёной базальтом, дороге, огибающей берег озера. Конюху Алексу довелось недолго гадать, почему незнакомец пустил животное в столь яростный галоп, и как получилось, что он услышал топот копыт, по меньшей мере, километра за три. Мгновение спустя лошадь остановилась у дверей паба. Это был могучий чёрный жеребец из породы ирландских мустангов. Такие, как он, встречались в этих местах целые столетия назад. Столь мощный конь мог нести любые грузы весом в сто шестьдесят килограммов из конца в конец страны. Превосходный боевой жеребец. Он фыркал, бил копытом, выгибал шею, не в силах спокойно стоять на месте — так не терпелось ему поскорее тронуться в путь. Всадник легко и виртуозно соскочил наземь. Был он высок, статен и атлетически сложен. На плечах у него развевалась короткая мантия, тело облачено в тёмное пальто, голову венчала лихо заломленная шляпа, а на ногах красовались высокие фетиш-ботфорты со шпорами. — Держи поводья! — крикнул всадник Алексу. — Нет нужды прогуливать или обтирать его — этот конь никогда не потеет и не устаёт. Дай ему немного овса, да воды побольше — пусть подкрепится. — Сделаю, сэр, — кивнул Алекс. — Эй, в доме! — крикнул незнакомец, подходя к дверям паба «Длани Ночи». Голос у него был зычный, низкий и чёткий. Алексу было неуютно находиться рядом с этим незнакомцем, а потому он не стал задерживаться и повёл коня в стойло. Мустанг оглянулся на хозяина и призывно заржал. — Спокойней, старина, спешить нам пока некуда, — ответил незнакомец своему коню и зашагал в паб. Конюх отвёл жеребца в гостиничный двор. Проходя мимо ворот каретного сарая, за которыми покоился мёртвый причетник, конь фыркнул, ударил копытом и пригнул голову, словно прислушиваясь к звукам, доносящимся изнутри, а затем снова издал короткое пронзительное ржание. У Алекса мороз пробежал по коже. «Какое дело этой зверюге до лежащего в сарае мертвеца?» — подумал он в смятении. Странная скотина нравилась ему всё меньше и меньше. Тем временем, всадник зашёл в паб. — Загляну-ка я в обеденный зал, — пугающим басом заявил он буфетчику, встретившемуся ему в коридоре. Тот промолчал, настороженно посмотрев на незнакомца, а всадник ухмыльнулся и уверенно направился дальше, словно знал это заведение всю свою жизнь. Шагал он не спеша, с ленцой, однако мигом обогнал опешившего слугу впереди, который направлялся в обеденный зал с подносом. Очутился всадник в зале быстрее, чем тот слуга успел пройти полпути по коридору. Сухие дрова в камине тихо потрескивали, освещая просторный и уютный зал. Языки пламени отражались в начищенных боках горшков и кастрюль, ярко блестели высокие стопки оловянных тарелок в посудных шкафах. По стенам плясали причудливые тени длинных связок лука и огромных окороков, свисавших с потолка. И Хамелеон-адвокат, и доктор Ермак, и судья Кенши не сочли ниже своего достоинства посетить «Длани Ночи», выкурить трубочку у кухонного очага и поучаствовать в самой гуще сплетен и пересудов, разгоревшихся вокруг страшного события, случившемся с Джонни Кейджем. Рослый незнакомец вошёл без приглашения. Ему можно было дать лет сорок. На вид его можно было принять за чистокровного испанца. Из-под полей шляпы яростно сверкали чёрные глаза, глубокий рубец на губе искажал его ухмылку до хищного оскала, а его рост внушал страх. Когда незваный гость появился на пороге, судья Кенши с барменом Джаксом при горячей поддержке доктора Ермака и Хамелеон-адвоката уже в четвёртый раз строили догадки о коварных замыслах Джонни Кейджа. Незнакомец изобразил на лице подобие радушия и приподнял шляпу. — Как называется это место, джентльмены? — спросил он, подойдя к ним. — Это знаменитый город «Голден-Рейн», — ответил доктор Ермак, подняв бокал. — Паб-трактир «Длани Ночи», сэр, — торжественно произнёс бармен. — Джакс Бригс, к вашим услугам, — слегка поклонился он. Оба эти ответа прозвучали одновременно, словно доктор с барменом хором распевали старинную балладу. — «Длани Ночи», говорите? — повторил всадник, протягивая к очагу руки. — Звучит отменно. — Разумеется отменно, дорогой гость, — кивнул Хамелеон-адвокат. — Хмм! — ухмыльнулся всадник. — Значит, заманиваете к себе невинных путников? Добро пожаловать каждый, лишь бы пил побольше, верно? Ха-ха-ха! — засмеялся он. — Недурно. Свари-ка, бармен, нам чашу-другую изумительного пунша. Я угощаю. Сколько нас тут душ? Посчитай каждого и налей столько, сколько нужно. Джентльмены! Я намерен заночевать в этом заведении. Конь мой стоит в конюшне. По какому поводу собралось столько приятных лиц? Что у вас тут — праздник, али ярмарка какая? Сдаётся мне, я тут уже бывал… В прошлый раз вы выглядели куда более печальнее. Было это в воскресенье — самый тоскливый из всех праздников, — и если бы не здешний причетник — мистер Кейдж — святой человек — впору бы и совсем загоревать. Всадник глянул в ближайшее окно и, будто невзначай, заметил: — Ба! Не он ли это там стоит? Вся компания не на шутку перепугалась. Все, разинув рты, уставились в ту сторону, куда пальцем указал незнакомец… — Да нет, не он, откуда ему там взяться? — с напускной уверенностью заявил бармен Джакс, разливавший напитки. Ему ведь отнюдь не улыбалось, чтобы среди народа пошёл слух, будто в «Дланях Ночи» завелась нечистая сила. — С ним, сэр, случилось несчастье, — негромко произнёс Кенши. — Он умер. Он уже не с нами и потому быть здесь никак не может. Вся компания охотно поведала незнакомцу историю-трагедию о том, что случилось с причетником. Во всех подробностях и красках. Говорили все разом, заглушая друг друга, и никому из рассказчиков не удавалось произнести более двух фраз без того, чтобы его не перебили или не поправили. — Стало быть, он на небесах, — произнёс всадник, дослушав рассказ. — Это также верно, как и то, что вы сидите сейчас здесь. Ну и ну! Подумать только, хотел стащить церковный колокол и поплатился за это своей проломленной головой и сломанной шеей. Вот ведь как бывает! Эй, Бармен! Налей-ка выпить. Господь покарал причетника за то, что тот стянул церковный колокол, за который дёргал несколько лет! Ха-ха-ха! — Полагаю, сэр, вы прибыли сюда по «Дарэдейлсской дороге»? — поинтересовался доктор Ермак. — Именно так, — ответил незнакомец. — Унылое это место, я вам скажу, — сказал Ермак. — «Дарэдейлсское Болото» всем ветрам открытое и опасное. — Мне здесь всё нравится! — заявил всадник. — И болото — гнилое и чёрное, как могила. И эта зазубренная стена, что вы называете дорогой — белая под луной, точно мелом вымазанная. И ущелье «Саунсайд-Скрипт» — тёмное, как угольная яма. И этот паб, и пылающий очаг, и вы, добрые люди, и этот славный пунш, и мертвец в каретном сарае. Где труп, там и стервятники. Эй, бармен! Налей-ка нам крепкого нектара. Пейте, джентльмены, всё пейте. Заварите ещё чашу. До чего божественно пахнет алкоголь! Надеюсь, джентльмены, вам нравится пунш: весь пропитан специями. Пейте, друзья! Бармен, наливай! А вы пейте, пейте! Плачу за всех! Порывшись в кармане, гость достал три платиновые гинеи и сунул их в ладонь Джакса. — Пусть пунш льётся рекой! — торжествующе крикнул незнакомец. — Я старинный друг этого дома. Частенько сюда заглядывал. Я тебя, Джакс, хорошо знаю, хоть ты меня и не узнаёшь. — У вас передо мной фора, сэр, — произнёс Джакс, внимательно вглядываясь в тёмное зловещее лицо всадника. Бармен готов был поклясться, что в жизни не встречал никого похожего на странного гостя. Но в кармане приятно позвякивали полновесные ценные гинеи. — Надеюсь, сэр, вам тут понравится, — сказал Джакс, улыбнувшись. — Есть для меня комната? — спросил незнакомец. — Да, сэр, кедровая спальня, — ответил тот. — Знаю её. Вполне уютная каморка. Мне больше пунша не надо. Позже. Ночной гость замолчал и уселся на удобный стул у камина. Сложив руки на груди, он стал чего-то ждать.