Вечерело. Отраженное в морской глади небо отсвечивало янтарем, кое-где теряясь в розовых перьях облаков. Беспокойные крики чаек смолкли.
Доки же, укутанные подступающей ночью, продолжали суетную жизнь криков, грохота инструментов и гонки за плановыми датами.
Разобранный правый борт «Морского Конька» являл собой тяжелое зрелище.
Снятая обшивка вокруг опалённых проломов лежала сиротливой грудой обломков. Неподалеку лежал и снятый такелаж, что мог помешать работе плотников. Внутренние помещения корабля зияли темнотой, словно внутренности недоеденной падали. Наскоро сделанные в плавании заплатки из обломков сложили в стопку, у которой курил гвардеец.
— …а сейчас они уйдут на пересменку, и мне опять разъяснять врагам чё как!
В негодовании лицо Фаусто напоминало клекочущего орла. Васко рассеянно кивнул и вдруг гаркнул в сторону:
— Э, здесь не убрал!
На него оглянулся тощий юнец и сдвинул на лоб блестящие очки. Сообразив, что именно он не убрал, парнишка взбежал по выпирающим доскам и со скрипом снял ещё одну матово темнеющую доску с еле заметной полосой трещины.
— Извините, — бросил он и поспешил следом за уставшими рабочими.
Заложив руки за спину, капитан Васко сердито стучал сапогами по настилу.
Вся эскадра в паутине строительных лесов стояла вдоль одного пирса. Больше всех повезло, как ни странно, «Лентяю»: кроме замены паруса да мелких сколов с пятнами уплотняющей пасты, никаких вмешательств не требовалось. «Золотые Пески» и «Фурия» темнели подпалинами от поздно погашенного пожара, и ему только и оставалось, что скрипеть зубами на капитанскую небрежность на обоих судах.
На опустевшей пристани ремонтных доков раздались голоса, и Васко показалось, то пришла новая смена мастеровых. Не отрывая придирчивого взгляда от снятых парусов «Фурии», он бездумно ответил на приветствие.
Сухое «идёмте с нами, капитан» заставило его отвлечься.
Его окружили чёрные мундиры. Глаза на лицах, испещренных зигзагами гвардии, смотрели бесстрастно.
— Вы же видите, я занят! Сообщите адъютанту или квартирмейстеру, и я буду.
— Дело безотлагательное. Не задерживайте гвардию. Пара вопросов, и вернётесь.
Он оглянулся.
Фаусто размахивал руками, вероятно, изображая ход боя, перед парой чёрнобушлатных навтов, один из которых что-то скоро записывал.
При реквизиции он ведь приложил отчёт и судовой журнал с описанием происшествия, поэтому Васко решительно не понимал, в чём дело, и от этого рассердился.
— Вот же вы черти какие! Идёмте. Фаусто!
Квартирмейстеру не позволили присоединиться.
В сопровождении конвоя они проследовали в Адмиралтейство с гвардейского входа. Васко стало тревожно.
Вопреки обыкновению, они не дошли до отдела реквизирования.
Спускаясь по лестнице, которая всё не кончалась, они оказались в подвалах. Гулкое эхо звенело бряцанием ремней и ровным дыханием конвоя. Наконец они остановились у тронутой сыростью двери.
В кабинете с низким потолком находился стол, за котором сидела пожилая пигалица в монокле и что-то писала. Вдоль стен стояли гвардейцы и смотрели прямо перед собой. Слышался только скрип пера.
Сложив руки на груди, Васко остался стоять: садиться ему не предложили, да и было некуда.
Потянулось молчание.
— Вы арестованы, капитан, — спустя несколько дюжин утомительных минут, не поднимая головы, буднично сообщила навтка. Судя по полуразмытым татуировкам, опытный перевозчик живого товара в далёком прошлом.
— Вот как. И по какому обвинению?
Сморщенная лапка похлопала по судовому журналу с аккуратными словами «Морской Конёк».
Васко непонимающе поднял брови.
— Судовой журнал «Морского Конька» имеет в чём-то меня обвинить? Сударыня, я откровенно не понимаю сути претензии ко мне.
Навтка сняла лорнет и потерла переносицу.
— Кончайте паясничать, капитан. Экипаж «Морского Конька» в лице старшего юнги, боцмана, квартирмейстера и многих других уже дали против вас показания. Вам уже нет смысла выкручиваться. Лучше расскажите, как всё было на самом деле.
Нервная усмешка наползла на его лицо.
В голове вихрем пронеслись малейшие нюансы нарушений Кодекса, начиная от хамства пассажирке и заканчивая… заканчивая поддельными татуировками на лицах пассажиров. Внутри себя он горько вздохнул и попенял Флавии, Фаусто и Красавчику за длинный язык. Впрочем, как на в основном законопослушных членах команды, никакой вины на них и не могло быть. Они — хорошие моряки.
Они следовали приказам своего капитана.
С поднятым подбородком он в очередной раз пересказал маршрут «Морского Конька», избегая упоминания пассажиров, в упрямой надежде сохранить их присутствие на запретном острове в секрете.
Чиновница стряхнула невидимые крошки с погон и подперла лицо жилистым кулачком.
— Ваша байка безупречна, хочу отдать вам должное, капитан. Ваш чин первого ранга настолько ослепил вас, или как? Васко, Гильдия спускала с рук все ваши делишки строго до сих пор. Однако здесь вы уже перешли грань. Таких как вы, у меня на дню бывает человек по пять на три дюжины. Поэтому предлагаю вам сэкономить время нам обоим и сообщить, как же было в действительности.
Голова Васко склонилась набок.
Что она знает?
Как много она знает?
Сколько она может знать?
Может ли она знать всё?
Селин… Что рассказала ей, либо кому-то из гвардейцев Селин?
Может Константин? Он ведь и так простоват, а если напоить…
Ему стало нехорошо.
Курт — нет. Нет-нет, только не Курт. Мгновенно ориентируется и понимает любую обстановку без лишних слов. Даром что армеец.
Старые серьги чиновницы тускло мерцали истёртой позолотой. Её молчание может обойтись недорого. Если она конечно же продаётся, а продаются, как он знал, почти что все.
Всего лишь вопрос цены.
— Сударыня, по пункту один части три Морского Кодекса Гакана я не обязан свидетельствовать ни против себя, ни против своего экипажа. Вы разумная опытная дама, несомненно преданная Гильдии, как и я сам…
Пространство под ногтями навтки стало объектом её живейшего интереса. Вынув из ящика стола новое перо, она, чуть морщась, принялась чистить пальцы.
— …в связи с чем прошу, нет, настаиваю, открыто предъявить мне обвинения, ибо моё время стоит не в пример дороже ремонта моих судов.
Она снова надела лорнет и посмотрела на него уставшими глазами.
— Будь по-вашему. Капитан Васко Агилар. На вас и на всё ваше имущество, как и на экипажи линейных фрегатов шестого ранга «Морской Конёк», «Лентяй», «Золотые Пески» и «Фурия», находящиеся у вас на субподряде, налагается арест. Я зафиксировала в протоколе ваш отказ от признания, каковое бы существенно облегчило ваше наказание. Каждое сказанное вами слово будет приписано к обвинениям и использовано против вас. С нынешнего момента и до трибунала вы являетесь подсудимым по обвинениям в нарушении статей Морского и Сухопутного Кодексов Гильдии Навтов Гакана по статьям…
…невидимый удар в солнечное сплетение ошеломил его и подбросил кверху.
Парящий под потолком, он целиком видел обстановку отсыревшей каморки, видел навтку, которая монотонно зачитывала ему статьи обоих Кодексов, видел непроницаемые лица гвардейцев, видел окаменевшего себя.
Слово за словом он увязал в смолистой жиже, на поверхности которой всплывали гигантские пузыри «нападение с целью наживы», «добытые в прошлом и не реквизированные ценности, добытые насильственным путём», «допуск нечленов Гильдии на Малый Орфей», «причинение вреда судам, находящимся в собственности Гильдии», «разглашение тайн и промышленных секретов Гильдии»…
Каждая формулировка отзывалась глухой болью, что погребала его под всё новыми страшными словами.
Он видел, как тот, каменный, Васко, захохотал. Уперев руки в колени, он смеялся до слёз. Треуголка с тихим стуком ударилась о каменный пол и встала на ребро.
Навтка тем временем задумчиво смотрела на него и неслышно размешивала сахар в дешёвой обсидиановой чашке, не звякая ложкой о края.
— Уверяю, капитан Васко, мы в Гвардии смеялись ровно так же над вашей наивностью при попытках как утаить часть реквизированного, — извещения о пропаже драгоценностей первой величины мы получаем незамедлительно, — так и над попытками причинить ущерб Гильдии и её Репутации вашими идиотскими выходками, навроде содействия посторонним уявлять Малый Орфей, утаивания личности Его Высочества, Константина Адриана Урсуса Вильгельма д’Орсея со свитой, — их земли и регалии мне некогда да и неинтересно перечислять вам, — и прочего, — заметила она.
Вытирая глаза трясущимися руками, Васко рванул рубаху, предъявляя красный шрам, и повысил голос в надежде докричаться до чиновницы:
— Нападение с целью наживы?! Вы должно быть, шутите? Критические повреждения судна вынудили меня изменить маршрут! Я шёл на Тир-Фради только с грузом по накладным и с балластом! В моей эскадре четыре судна, одно из которых — грузовое. По-вашему, я полоумный нападать на пять пиратских судов?
— Вот и вы и попались, капитан. Мастерам баллистической экспертизы расскажете, как же удалось на вашем-то «Коньке» уделать аж всех «Драконов» и самого, — она умолкла, — Венсана… Вы постоянно вводите Гильдию в заблуждение! Как в честном бою можно одолеть пять военных галеонов?
— Да послушайте же! Гаканские воды неспокойны, и потому я всегда работал над модернизацией артиллерии…
-— Вы не слышите себя, да, капитан? Снова вы свидетельствуете против себя же! Зачем, как не с целью грабежа, вам усиление вооружения? Других причин быть не может.
С минуту он разглядывал чиновницу.
— То есть, что бы я не сказал, я всё равно буду во всем виноват? Верно?
Та лишь неслышно поставила чашку в блюдце.
— Сударыня! Признаю, я был самонадеян, привозя посторонних! Это моё решение! Экипаж ни в чём не виноват! Они честные люди и следовали моим, слышите, моим, приказам! Пассажирам всё равно никто не поверит! И эти господа — люди Слова и Чести, и не нарушат их!
— Угу…
— По Морскому Кодексу и сообразно заслугам перед Гильдией Навтов я имею право на аудиенцию Адмирала. Извольте предоставить!
Ответом стала циничная ухмылка. Ему стало отчего-то противно:
— Похоже, вы выбрали путь найти во всем виноватого. И отчего-то я стал вдруг неугоден. Невзирая на все мои заслуги перед Гильдией… …я всегда чтил наши Кодексы… Что же. Пусть это буду только я. Слышите?!
Навтка поцокала языком и с сочувствием вздохнула:
— Таких как вы, я чую за лигу. Не умеете лгать — просто не лгите… разве что себе?.. И кстати, с сего момента оба Кодекса больше не ваши.
Его глаза застыли в одной ослепительной точке. Шёпот на грани слышимости усилило эхо стен.
— …уведомите Кабрал…
— Как же, как же. Добрая адмирал узнает обо всём, что вы натворили, можете не сомневаться.
Он смотрел на себя, обездвиженного, и удивлялся, как может содрогаться дыханием грудь, из которой только что вырвали сердце?
— Вас уведомят о дате трибунала.
Какой-то чужой Васко кивнул.
— И капитан. Постарайтесь не покидать остров… — издевательски бросила чиновница и стукнула огромной печатью.
В сопровождении конвоя его вывели на площадь перед Адмиралтейством.
Он так и остался стоять, не понимая, ни кто он, ни откуда, ни зачем пришёл.
***
В столовой гостевого дома пахло скисшим спиртным, как в дешевой таверне.
Де Сарде поморщилась и распахнула все окна на пустующем этаже.
— Зелень, ты возвращаешься под утро! Ты что такое творишь? И что это на тебе?!
Курт упер руки в боки и наградил подопечную самым осуждающим взглядом из своего арсенала. Выглядел он тем комичнее, чем сильнее старался быть серьезнее.
— Переживаешь о моем нравственном облике? Вы с кузеном из домов терпимости не вылезаете… моралисты… — прыснула Селин, с удовольствием отмечая его растерянность. Наёмник поспешно замотал головой, — И вообще на тебе вроде бы как только ответственность, чтобы я была жива-здорова. Я, как видишь, в норме. Правда ноги устали…
— Константин и то ведет себя приличнее. По ночам хотя бы где положено ночует. Ты забыла, что ты вообще-то леди?
— О, я помню. А ты — помнишь? Может хватит называть меня «зеленью»?
— Что я Князю-то скажу? А если навты начнут трепаться? Ты же эмиссар!..
— О, не начинай пожалуйста… Ты не очень похож на няньку, — Селин плюхнулась в кресло, вытянула ноги и закрыла глаза.
Колени гудели.
Танцевать весь вечер и всю ночь, да после долгого перерыва — то ещё испытание. Но в отличие от пресных балов в Серене, навтский бал останется навсегда в её памяти.
Рука на плече у Васко, одетом в белый мундир, его смущенная улыбка, поцелуй в планетарии…
Она закусила губу и улыбнулась.
— Я тебя просто не узнаю… Мне это не нравится… — ворчание Курта таяло на заднем плане сознания, погружающегося в дремоту.
Мерцающие планеты кружатся в ревущей темноте голодного космоса.
Селин тянет руку, чтобы коснуться Венеры, но от её прикосновения оранжевый шар вдруг гаснет.
Земля и Луна исчезают сразу же, как только тонкие пальцы трогают и их.
Одна за другой гаснут и остальные планеты. Они продолжают быть плотными комками в зияющей кромешности.
Полный мрак, густой и непроглядный, чёрным молоком заливает всё пространство. Погребает под собой и Селин.
— Васко?..
Зов остаётся без ответа. Паника гонит её робкие шаги в чернильной тьме. Вдруг со следующим шагом она проваливается в ледяную воду. Дыхание перехватывает.
— Вставай! — жёсткая рука Курта трясла её плечо.
— Эти люди просят, чтобы мы проследовали за ними. Просыпайся! — лицо Константина было испуганным.
***
Для троих гаканцев конвоиров оказалось многовато: дюжина навтов в чёрных мундирах без опознавательных знаков. Татуированные молчаливые лица ничего не выражали.
Их процессия казалась возмутительно выбивающейся из гармонии прекрасного города Малого Орфея. Сами же нарушители мгновенно преобразились словно в прокажённых: прохожие отводили глаза и переходили на другую сторону улицы.
Селин имела представление о тактике ведения допросов, но это никак не помогало справиться с чувством загнанной в угол, разоблачённой, преступницы.
Она размышляла, — ну вот и раскрыт их обман. Как поступить? Отпираться до последнего или рассказать правду?
Она оглянулась.
Курт шёл, как ни в чём не бывало.
Константин же пытался доказать конвоиру, что они совершенно ии при чём, и скорее всего их с кем-то перепутали…
В кабинете для допроса стоял просто сервированный к чаепитию стол с тремя стульями.
Едва они зашли, дверь в грохотом закрылась, и в лицо Курту полетела мокрая тряпка.
— Сотрите немедленно с лиц все изображения! Вы не имеете права их носить! Наглость какая!
Константин было запротестовал, но Курт скоро вытерся, размазав краску, и передал тряпку Селин.
За выщербленным столом сидел пожилой навт-следователь в черном бушлате. Рисунок линий на его лице вызывал беспокойство. Де Сарде никогда не доводилось бывать в застенках, и всё, начиная от молчаливого конвоя у стен и заканчивая прикованной к столу чернильницей, давило и гнало прочь из этого гиблого места.
И тем более неподобающими выглядели разноцветные лепестки конфетти, приставшие к её наряду.
— Ваше Высочество, Константин Адриан Урсус Вильгельм д’Орсей. Вы, как и ваша свита, обвиняетесь в нарушении Кодекса Гильдии Навтов по статье о посторонних на нашем острове. Ввиду тяжести содеянного, — вам, как персонам высокопоставленным, известен этот пункт, — вам выписаны уведомления о статусе persona non grata в Гильдии Навтов. — Им передали свитки на подпись. — Дело о шпионаже в пользу континента уже заведено, так что…
— Вы явно не в своём уме. — Звонкий голос кузена оставил после себя слишком живое эхо.
Следователь, едва сдерживая неприязнь, исподлобья уставился на Константина.
— Буде мы шпионы, так наверное же наняли бы вместо себя кого-то другого, с чьего лица заслуги перед Гильдией Навтов не смыть тряпицей?
— Молодой человек…
— Ваше Высочество, с вашего позволения.
— Ваше Высочество, не усугубляйте спорами ваше и так шаткое положение. Я не вижу смысла вести допрос дальше. Против вас уже дали показания все ответственные лица…
Селин изучала потолок и перебирала все события и лица людей, которых встречала накануне. Кто же из них все-таки мог участвовать в этом разоблачении? Фаусто порой смотрел на неё косо, это правда. В самом деле не Флавия же могла оговорить их! Но чего ради? А может Маркиз? А что, с его-то жутью… только какая ему выгода с того? Да еще обвинить в шпионаже, помилуй нас Просветлённый…
— Вот здесь подпишите клятвы о неразглашении. Значит так. Вы внесены в Чёрные Списки Гильдии. К вам приставлено ответственное лицо для контроля исполнения неразглашения. Как только мы получим достаточно свидетельств вашего следования заявленному, в ближайшем отделении Гильдии можете подавать заявление об исключении из чёрных списков…
Курт молча ставил подписи.
— Весь ваш груз в настоящее время перегружается на судно «Стремительный» до конечного пункта назначения. Из ваших вещей изъяты документы, нужные для следствия. Уведомления о штрафах вам доставят незамедлительно, как только будет готова смета по причинённому Гильдии ущербу. Вопросы?
Селин вглядывалась в каменные лица навтов и зловещие зигзаги татуировок, как будто они помогли бы ей лучше понять сказанное.
— Что будет с экипажами судов капитана Васко?
— Миледи де Сарде, ваши полномочия, как эмиссара Торгового Содружества, не распространяются на внутренние дела Гильдии. Можете идти. Судно выходит завтра пополудни. И еще, миледи: у Луизы, ласковой глубины ей, отродясь не было ручных обезьян…
Раздался грубый хохот за спиной. Должно быть, гнусную шутку оценил кто-то из конвойных.
К горлу Селин подкатил ком. Как бы ни хотелось расплакаться от унижения и отчаяния, по привычке, впитанной с молоком кормилицы ещё в Серене, свои эмоции выплёскивать она не стала, и только закусила губу.
— Какая такая обезьяна? О чем это он? — вполголоса спросил Курт и хмуро уставился на неё.
— Местная навтская шутка. Не смешная. — де Сарде опустила взгляд, чтобы не видеть лица спутников, — Только сейчас это поняла…
